Побеги любви

38

Шум, доносившийся из большого зала, означал, что уже началась вечерняя трапеза. Ровена могла его слышать, поднимаясь по лестнице, и она замедлила шаги. Она внутренне похолодела, вспомнив, что ей сейчас предстоит.

Ровена собиралась пройти прямо в кухню, чтобы перекусить, но передумала. Как можно пройти, чтобы не заходить в большой зал? Может быть, тогда выйти наружу и обойти по двору? Нет, первые капли долго надвигавшейся грозы уже полились, когда она вошла в башню.

Уоррик нашел ее сидящей на ступеньках в темноте. Он отпустил сопровождавших его людей, и тогда они остались лицом к лицу. Она не поднимала на него глаз, хотя ему казалось, что она узнает его. Она даже не пыталась объяснить, почему она здесь находится.

Наконец он спросил:

– Что ты здесь делаешь? Я думал, ты заедаешь эту прогорклую пищу изысканными блюдами Блуэ, от которых тебя не тошнит.

Ровена пожала плечами.

– Я тоже хотела так сделать, и очень, но мне нужно пройти через зал, чтобы попасть в кухню.

– И что?

– Мне бы хотелось, чтобы вы были рядом, если меня будут обвинять.

Ровена не могла понять, почему эти слова заставили Уоррика поднять ее на руки и поцеловать, но он поступил именно так. Уоррик был насквозь промокший, но она не обратила на это внимания. Она прижалась к нему, в его поцелуе не было страсти, но тепло, безопасность, его сила – и нежность. Она чуть не расплакалась, почувствовав все это после того, что ей пришлось вынести за последние сутки.

Потом он усадил ее обратно, все еще поглаживая рукой по щеке и улыбаясь.

– Пойдем, – сказал он мягко и повел ее вверх по ступенькам, обняв одной рукой за талию. – Я не хочу, чтобы ты опять ругалась на меня.

– Нет, я не думаю.

– Тогда иди есть, – сказал он, подталкивая ее к ступенькам кухни.

– А вы?

– Я уверен, что сам смогу разобраться во всем этом без твоего присутствия, хотя, когда ты покушаешь, можешь принести мне бутылку моего нового вина – и передай, чтобы нам приготовили ванну.

Это не было оговоркой, «нам», и румянец еще не схлынул со щек Ровены, когда через некоторое время она вошла на кухню. Когда она вошла туда, все было нормально. Работа не прекратилась при ее появлении. Не было и подозрительных взглядов. Только Мэри Блуэ заметила ее и подскочила к ней, как боевая лошадь на полном скаку.

– Я должна сделать тебе нагоняй, – были ее первые слова, когда она утащила Ровену в кладовую – подальше от чужих ушей. – Где тебя черти носили? Весь замок обыскали. Даже послали патрули.

– Не… не случилось ничего, что должно меня здесь огорчить?

– Ах, так вот почему ты пряталась, – ответила Мэри, слегка нахмурясь. – Но ведь ты исчезла задолго до того. Я искала тебя уже полдня, когда это случилось, однако – ладно, я никому не сказала, что ты исчезла. Я думала, ты переутомилась от тяжелой работы и спряталась, чтобы просто передохнуть, а потом, когда леди Беатрис устроила шум из-за пропавшего ожерелья, понятно было, что тебе необязательно было высовываться.

Так вот почему Беатрис все же решила исполнить задуманное. Она не знала, что Ровены уже нет в замке, поскольку Мэри решила, что Ровена нуждается в отдыхе. Это, конечно, забота о ней, но Ровена похолодела от слов Мэри: значит, все поняли, что у нее была причина прятаться.

– Где нашли жемчуг?

– А, в покоях Уоррика. Это тоже странно. Сторож Томас заметил, что, казалось, леди Беатрис точно знала, где должно быть ожерелье, как будто она сама его туда положила. И все же леди Беатрис сказала, что ты взяла его, потому что ее сестра говорит, что видела тебя в их комнате перед обедом.

Ровена затаила дыхание.

– Когда?

– Перед обедом, – ответила Мэри. – Это было, когда они не могли найти свой жемчуг, и они сказали, что видели его за час до того.

– Значит, ближе к обеду, когда они сами видели его в последний раз? – возбужденно спросила Ровена.

– Ну да, они так сказали.

Ровена засмеялась, ее переполняло облегчение. Она обняла Мэри и почти повисла на ней.

– Успокойся, – проворчала Мэри, но видно было, что ей это скорее приятно. – С чего это ты?

– С того, что ты дала мне отдохнуть целый день и никому о том не сказала, и это будет доказательством моей невиновности.

– Не вижу – как, но я рада такое слышать, потому что стража все еще ищет тебя. Не понимаю, как ты умудрилась войти в замок незамеченной.

– Возможно, увидев со мной Уоррика, они перестали меня искать.

– Он вернулся?

– Да. – Ровена усмехнулась. – И он приказал мне идти есть, так что я лучше сейчас этим и займусь. Боже правый, ко мне вернулся аппетит. Я также должна заказать ванну и бутылку вина из Туреса.

– Иди ешь тогда. Я позабочусь о ванне и принесу тебе бутылку.

– Спасибо, мистрис…

– Мэри, – сказала она, усмехаясь про себя. – Да, я думаю, вы можете звать меня теперь Мэри.

Немного позднее Ровена вошла в зал, прижимая к груди бутылку вина, как ребенка. Ее походка была уверенной, и она улыбнулась Уоррику, когда подошла к нему.

У него был недовольный вид. Он выслушал обвинения. Конечно, Беатрис даже не дождалась, пока он выйдет к столу, а пошла за ним в его покои и дала полный отчет о том, что произошло, пока он переодевался и сушил волосы.

Сейчас его русоволосая дева выглядит, будто знает какой-то секрет. Он надеялся, что это так, потому что обвинения против нее тяжелые.

Он передвинулся к камину, еда со стола была уже убрана. Беатрис села на один из стульев, Мелисант – подле нее, на скамейку. Уоррик кивнул Ровене, чтобы она заняла другой стул.

Беатрис задохнулась от изумления и возмущения, но ничего не сказала. Отец смотрел на нее хмуро с первых слов о краже.

Это не очень радовало ее. Она надеялась, что он придет в ярость. Она бы предпочла, чтобы он вернулся домой и нашел эту девчонку изуродованной, но, возможно, лучше, если он сам изобьет ее, если будет проводить расследование. В любом случае он не возьмет ее обратно к себе в постель, когда убедится в ее вине. В этом Беатрис была уверена.

– Моя дочь, – произнес Уоррик с неудовольствием, адресуясь к Ровене, – выдвинула серьезное обвинение против тебя. Что ты можешь сказать по поводу кражи жемчужного ожерелья?

– Она сказала, когда оно исчезло?

– Когда, Беатрис?

– Прямо перед обедом, – ответила Беатрис.

– Спросите ее, милорд, насколько она уверена в этом?

– Насколько, Беатрис?

Беатрис едва удержалась от того, чтобы не нахмуриться. Она не понимала, какая разница? Ожерелье исчезло и найдено в покоях Уоррика. Ясно, что девица не будет предполагать, что его взял он.

– Это было уже много позже полудня, когда я в последний раз видела его и решила тогда надеть его к обеду. И не более, чем через час оно пропало, и ее… – она указала пальцем на Ровену, – видели в моей комнате в это время. Это Мелисант ее видела.

Ровена улыбнулась Уоррику.

– Сказала ли я вам, в какое время вчера я убежала?

– Убежала? – воскликнула Беатрис. – Ты хочешь сказать, что ты пряталась в замке?

– Нет, миледи. Я не могла бы просто спрятаться от того, что вы планировали для меня.

Горячий жар прихлынул к щекам Беатрис, а в глазах сверкала злоба.

– Ты признаешься, что убежала? Ты знаешь, какого наказания заслуживают сбежавшие вилланы?

– О да, леди Беатрис, у меня есть свои собственные владения и свои собственные вилланы. Я должна знать…

– Лжешь! – прошипела Беатрис. – Разве ты бы обращался с ней так, отец?

– Я не думаю, что она лжет, – ответил он. – Я обращаюсь с ней так, потому что дал ей статус вилланов, но не по рождению. Но мы отвлеклись. Когда ты ушла отсюда, Ровена?

– Около полудня.

– Она опять лжет! – вскричала Беатрис. – Как ты можешь слушать…

– Ни слова больше, Беатрис, – ледяным тоном предупредил ее Уоррик.

– Время, когда я ушла, можно проверить, милорд, – предложила Ровена. – Мистрис Блуэ скажет вам: когда она заметила мое исчезновение, начала искать и не могла найти весь день. И стражник у внешних ворот может сказать, когда Милдред вовлекла его в разговор так, что я смогла пройти незамеченной. Только, я надеюсь, вы не накажете его, потому что, если бы он был более внимательным, вы нашли бы меня не у моста, а в темнице – по крайней мере то, что осталось бы от меня, – невинно закончила Ровена.

– Что ты скажешь, Беатрис? – спросил Уоррик.

– Она лжет, – презрительно сказала дочь лорда. – Нужно тех, на кого она ссылается, привести сюда, и пусть они скажут мне это в лицо.

– Ты думаешь запугать их? – ответил Уоррик, и на губах его появилась та самая усмешка, которую так ненавидела Ровена.

– Ответь мне вот что. Если она украла твой жемчуг, то почему не взяла его с собой?

– Откуда я могу знать, что думает шлюха?

Это замечание немедленно отразилось на лице Уоррика, он пришел в одно из самых мрачных своих настроений. Беатрис смотрела на него, не отводя глаз, слишком обозленная, чтобы бояться. Но когда он перевел свой нахмуренный взгляд на Мелисант, та не выдержала и расплакалась.

– Она заставила меня это сказать! – добровольно призналась Мелисант. – Я не хотела этого, но она грозилась, что тогда скажет, что это я украла ее ожерелье! Прости, отец! Я не хотела обижать Ровену, но Беатрис была так сердита на тебя…

– Да, на меня, – глухо прорычал Уоррик. – Все ради меня. Ладно, ты получишь то, что заслужила, это будет ради твоей пользы, хотя и очень запоздало.