Побеги любви

4

День шел, и, вопреки всем ее надеждам, что это не произойдет, уже к шести часам вечера Ровена была замужем за лордом Годвином Лионсом из Киркбурга. Ничего не случилось, что спасло бы ее. При свидетелях она перешла из-под опеки одного мужчины под опеку другого – своего нынешнего мужа. Во время обряда он заснул.

На оставшуюся часть дня было приготовлено пиршество. Ровена сидела рядом с мужем, наблюдая, как он ест. Сама она с трудом заставляла попробовать себя некоторые блюда.

Гилберт был в превосходном настроении. Он выполнил то, что задумал, ничто не омрачало его радости, и, несмотря на ее молчание, он все время разговаривал с Ровеной.

Он сидел по другую сторону от нее, ел с аппетитом, пробовал все вина и пускался в бесконечные разговоры о том, как разделается с Фулкхестом, разве только что не убьет его сразу, что, без сомнения, было бы самым лучшим. И Милдред говорила правду: Гилберт даже не дал полностью поучаствовать в празднестве рыцарям Лионса. В течение дня они отбывали группами по сто человек, он отправлял их в распоряжение своей армии, которая имела приказ уже на рассвете выступить в Турес. Гилберт даже не стал ждать, пока наберет больше людей, решив осадить Фулкхеста в Туресе, пока тот еще там.

Ровену нисколько не интересовали его разговоры о войне. Она ненавидела Гилберта настолько, что желала, чтобы он проиграл Фулкхесту, даже если это означало потерю Туреса. Ей все равно – Гилберт такой же, как и Фулкхест. Больше всего ей хотелось, чтобы они поубивали друг друга.

Когда пришло время проводить ее в брачные покои, Ровена была настолько охвачена страхом, что она, думала, не сможет идти. Ее кожа стала почти такой же бледной, как и у ее мужа, а глаза болели от усилий, которые она прилагала в течение всего дня, чтобы сдерживать слезы.

Не было никаких грубых шуточек и советов, как это обычно бывало на свадьбах. Ровена видела только сочувственные взгляды, и прислуживающие ей женщины поспешили быстро сделать все приготовления и удалиться. Она осталась одна в своей тонкой сорочке. Никто не говорил ей, что ее нужно снять. Годвин так слеп, что вряд ли это заметит, и по крайней мере будет что-то между ним и ею.

Как только осталась одна, она накинула свою ночную рубашку сверху и потушила все свечи, кроме тех, что стояли рядом с кроватью – их можно было быстро задуть. Затем она подошла к столу, где заметила еще раньше бутылку вина. Питье действует только несколько часов. А если ее муж не придет в ближайшие часы? Должна ли она пока обождать? Что ей надо было сделать, так это спросить Милдред, через какое время питье начинает действовать. Дверь чуть приоткрылась, и Гилберт вошел в комнату, устремив взгляд на кубок.

– Нет, оставь это, – кратко приказал он, готовый остановить ее, если она не послушается. Он поставил другую бутылку вина на стол. – Я рад, что ты слушаешься меня.

– Что мне еще делать, если ты держишь в плену мою мать?

Он проигнорировал ее слова, сердито смотря на кубок.

– Ты собиралась отравить его?

– Нет.

Он нахмурился еще сильнее, повернувшись к ней.

– Тогда себя?

Она засмеялась, близкая к истерике. Он схватил ее за плечи.

– Отвечай!

Она сбросила его руки.

– Если бы я собиралась отравить кого-либо, то это был бы ты! – прошипела она, вложив в эти слова всю свою ненависть.

Он выглядел взволнованным, и ей пришло в голову, что, возможно, Гилберт действительно боялся, что она причинит вред себе.

Он сказал, не встречаясь с ней взглядом.

– Ты сделаешь все, что возможно. Чем скорее у тебя будет ребенок, тем скорее я тебя заберу.

– Так ты собираешься убить его?

Он не ответил, так как дверь была открыта, и их могли услышать.

– Иди в кровать и жди его. – Он подтолкнул ее в нужном направлении.

Ровена уклонилась.

– Ты иди и жди его, поскольку этот брак – твоя затея, – прошептала она гневно. – Он настолько слеп, что вряд ли заметит разницу.

Гилберт усмехнулся.

– Я рад, что ты сохранила чувство юмора. И будет разумнее с моей стороны забрать у тебя это.

«Это» было бутылкой и кубком. Ровена сжала губы, чтобы удержаться и не попросить его оставить ей хотя бы кубок. Но ясно увидев ее заинтересованность, он наверняка заберет все. Так или иначе, вино со снадобьем потеряно.

Она забралась в кровать и только укрылась, как в комнату вошел ее муж с несколькими рыцарями, которые сейчас уезжали. Гилберт постарался их поскорее выпроводить, и через несколько минут она осталась наедине с мужем.

Он был в черном ночном халате, который еще больше подчеркивал бледность его кожи. Завязки халата развязались, пока он шел в спальню, но Годвин и не пытался их завязать, и халат распахнулся при первом же его шаге. Ровена быстро закрыла глаза, но то, что она увидела, предстало перед ее мысленным взором – кривые ноги и что-то такое между ними. Она слышала, это называли по-разному, но всегда речь шла о каком-то чудовищном орудии; но то, что перед ней предстало, не наводило страха.

Она не знала, то ли смеяться, то ли плакать. Ровена помолилась про себя, чтобы перенести все это, не сойдя с ума.

– Где ты, моя милая? – сварливо спросил он. – Я слишком стар, чтобы играть в прятки.

– Здесь, мой лорд.

Поскольку он все равно шарил где-то левее, так как не расслышал, она повторила свои слова очень громко. Это, наконец, привело его к подножию кровати.

– Ну? Ну? Чего ты ждешь? – спросил он все тем же сварливым тоном, стоя у подножия кровати, но не делая попыток забраться в постель. – Ты что, не видишь, что мой воин нуждается в помощи, чтобы встать для тебя? Подойди и поиграй с ним, жена.

Эта дряблая штучка называется воином? Ровена негодующе вскрикнула, но он не услышал. Лионс смотрел куда-то на кровать, но не прямо на нее.

– Я не буду возражать, если ты поцелуешь его, моя дорогая.

Рука девушки взметнулась ко рту, потому что от одной мысли о подобном ее начало тошнить. Если бы он мог видеть выражение ее лица, ему бы стало не до смеха. Но Годвин так же слеп, как и глух. Сейчас Ровена действительно была готова убить Гилберта за все это.

– Ну? Ну? – опять потребовал Лионс.

Его глаза начали шарить по кровати, но он все еще не мог определить, где она находится.

– Где ты, глупое дитя? Я что, должен позвать моего человека, Джона, чтобы найти тебя? Ты с ним скоро встретишься. Если через месяц окажется, что я не обеспечил себе наследника, то отдам тебя Джону, чтобы он сделал это. Я слишком стар, чтобы жениться еще раз. Ты последняя, и я, так или иначе, буду иметь от тебя сына. Что ты скажешь на это?

Зачем он пытается пугать ее? Правильно ли она его поняла?

– Я бы сказала, мой лорд, что слышу человека, потерявшего надежду. Правильно ли я вас поняла? Вы отдадите меня этому Джону, чтобы он сделал мне ребенка, если вы не сможете?

– Да, я привязан к Джону и не возражаю против того, чтобы назвать его сына своим. Чем отдавать все брату… Пусть лучше это будет человек, которому я доверяю больше, чем другим.

– Почему бы вам просто не признать Джона своим сыном?

– Не будь такой глупой, девочка. Никто не поверит, что он – мой сын. Но ни у кого не будет сомнений, что твой ребенок – это мой.

Возможно ли такое? Мужчины, оказывается, еще хуже, чем она думала. Лионс собирается спаривать собственную жену, как спаривают коров или свиней. Если это не получится с Джоном, он попробует свести ее еще с кем-нибудь. Гилберт не будет протестовать, сообразила она, поскольку его цель та же – ребенок.

Милостивый Господь, неужели ей действительно придется пройти сквозь все это? Он настолько слаб, что она, конечно, может убить его без труда. Но что будет тогда с матерью?

– Я долго буду ждать? – Лионс повысил голос. – Иди сюда и помоги мне, и сейчас же!

Это прямой приказ, который нельзя игнорировать, но Ровене было ясно, что ее вырвет, если она прикоснется к нему.

– Я не могу, – сказала она достаточно громко, чтобы не пришлось повторять еще раз. – Если вы намерены взять меня, то сделайте это. Я не буду помогать вам.

Его лицо сделалось багровым от гнева, она была уверена, что ни одна из десяти его жен не решалась возражать ему. Будет ли он бить ее? Очевидно, у него самого не хватит сил на такое действие.

– Ты… ты…

Но продолжения не последовало. Казалось, его глаза вылезают из орбит. Он потемнел лицом, схватился рукой за грудь. Она уже хотела сказать ему что-нибудь успокаивающее, но прежде, чем промолвила хоть слово, Годвин отклонился назад и беззвучно упал на пол.

Она свесилась с кровати, разглядывая его. Лионс лежал неподвижно, рука прижата к груди. Грудь не поднималась.

Ровена продолжала смотреть на него. Мертв? Неужели ей так повезло? Что теперь будет делать Гилберт? Это не ее вина. Хотя? Если бы она не отказала… Но откуда ей было знать, что малейшее неповиновение убьет его?

Но неужели он действительно мертв? Она не хотела его касаться. Даже сейчас мысль о том, чтобы дотронуться до него, отпугивала ее. Но кто-то должен убедиться в его смерти? Она спрыгнула с кровати, подбежала к двери и выскочила в коридор – прямо в объятия Гилберта.

– Ага, так я и думал, – с явным неудовольствием сказал он. – Ты пытаешься сбежать. Но тебе не удастся. Возвращайся обратно и…

– Он мертв, Гилберт! – выпалила Ровена.

Его рука больно стиснула ее плечо, и она поспешила в комнату. Гилберт подошел к лежащему старику. Когда он поднял глаза на нее, они были темны от гнева.

– Как ты это сделала?

Она отступила, ошеломленная таким обвинением.

– Нет, я вообще не дотрагивалась до него, и здесь нет вина, кроме того, что принес ты, но и его он не пил. Лионс даже не успел лечь в кровать. Он схватился за грудь и упал у подножья.

Гилберт посмотрел на ее мужа и вынужден был поверить ее словам. Он накинул халат на тело лорда Годвина.

После минутного раздумья Гилберт сказал:

– Не покидай комнату и не впускай никого.

– Что ты собираешься делать?

– Найти ему замену. Теперь необходимо, чтобы ты забеременела и как можно скорее. И будь я проклят, если этого не произойдет.

Ее глаза увлажнились, когда она поняла смысл его слов.

– Нет, я не…

– Ты сделаешь это, – отрезал он, – если хочешь увидеть свою мать живой.

Теперь сказано открыто то, о чем она только подозревала, и не было никаких сомнений, что он выполнит все, что обещает. Но какой кошмар ее ожидает… подставное лицо.

Она безнадежно спросила:

– Как ты можешь надеяться все это сделать? Он же умер.

– Никто не должен ничего знать, пока не станет ясно, что ты будешь иметь ребенка. Если не возникнет особой необходимости, сиди в этой комнате.

– С трупом?

– Нет, я уберу тело, – нетерпеливо объяснял он. – Когда надо будет хоронить его, найду какое-нибудь другое. В любом случае Лионс будет похоронен раньше, чем его брат узнает о его смерти, а ты должна быть уверена в ребенке прежде, чем он приедет заявлять свои права. Но он не получит ничего. Годвин тоже хотел этого.

Гилберт сказал нечто, отдаленно похожее на правду, но разве это оправдание тому, что он собирался сделать?

И он говорит с ней так доверительно о своих планах… Но почему бы и нет? В этот момент жизнь ее матери зависит от послушания Ровены.