Поцелуй меня, дьявол

Глава седьмая

Когда утром зазвонил телефон, она была уже на ногах.

Из кухни доносился стук посуды и запах кофе.

— Как только будешь готов, приходи завтракать, — крикнула она.

Я ответил, что сейчас приду, и поднял трубку.

Голос был бархатно-низкий, я бы узнал его среди миллиона голосов. Он вливался в меня живительным бальзамом, разгоняя остатки сна.

— Привет, Велда, — сказал я. — Что новенького?

— Много, но ничего такого, что я хотела бы обсуждать по телефону.

— Узнала что-нибудь?

— Да.

— Где ты находишься?

— На работе. Там, куда тебе не мешало бы наведываться хотя бы раз в неделю.

— Ты ведь знаешь, котенок, как обстоят дела.

Лили заглянула в дверь, показала мне рукой в сторону кухни. Я кивнул. Интересно, что сказала бы Велда, если бы знала, как обстоят дела именно сейчас.

— Где ты был вчера? Я телефон оборвала.

— Я был занят.

— Пэт позвонил мне. — Она старалась говорить спокойно, но голос ее не слушался.

— Видно, наговорил лишнего.

— Он сказал не больше, чем требуется. — Она замолчала, и я слышал в трубке ее дыхание. — Майк, я боюсь.

— Ну и зря. Я знаю, что делаю. И тебе следовало бы это усвоить.

— Все равно я боюсь. По-моему, вчера вечером кто-то пытался проникнуть ко мне в квартиру.

Я даже присвистнул.

— Как это проникнуть?

— Через дверь, а как еще? Я услышала звуки в замочной скважине. Кто-то повозился и бросил. Хорошо, что у меня теперь этот новый замок. Ты здесь появишься?

— Попозже.

— Ты должен появиться. Почты скопилось до потолка. Я оплатила все счета, но тут куча писем для тебя лично.

— Подождут. Скажи, тебе удалось что-нибудь выяснить?

— Кое-что. Тебе требуется срочно?

— Немедленно, котенок… Встретимся в баре «Тексан» через час.

— Хорошо, Майк.

— И еще, котенок… Эта твоя хлопушка — она у тебя с собой?

— И что тогда?

— Держи ее под рукой, но так, чтобы не просвечивала.

— Она у меня всегда под рукой.

— Вот и хорошо. Бери такси и приезжай.

— Я буду там через час.

Я положил трубку, наскоро сполоснулся. Когда я пришел на кухню, стол был накрыт, и Лили ждала меня с довольной улыбкой на лице. Такого завтрака хватило бы на артель грузчиков. Впрочем, я тоже не страдал отсутствием аппетита. Когда я допил вторую чашку кофе и отвалился на спинку стула, Лили пододвинула мне новую пачку сигарет и с улыбкой протянула зажженную спичку.

— Ну как, сыт?

— Ты что, смеешься? Забыла, что я человек городской?

— Не похож ты на городского.

— На кого же я, по-твоему, похож?

Она не спеша ощупала меня глазами, потом всмотрелась в лицо. Вначале это выглядело даже забавно, но только вначале. Глаза у нее вроде бы стали больше, в глубине зрачков вспыхнул какой-то лихорадочный блеск, который тут же сменился выражением животного страха, но спустя мгновение она заставила себя улыбнуться.

— Ты похож на славного парня, Майк. В моей жизни их было не очень много. Наверно, поэтому они производят на меня впечатление.

— Не спеши с выводами, Лили. Я никогда не считал себя излишне сентиментальным, но в какой-то момент начинаешь сомневаться. Сейчас ты имеешь для меня важное значение. Возможно, поэтому я и кажусь тебе славным парнем. Но не вздумай сыграть на этом, пока ты здесь, иначе я покажусь тебе совсем другим.

— Так я тебе и поверила, — сказала она с улыбкой. Я бросил горящий окурок в пустую чашку из-под кофе, и он с тихим шипением погас.

— Значит, я старею. При моей профессии молодость быстро проходит.

— Майк…

Я знал заранее, что она собирается сказать.

— Сейчас я ненадолго отлучусь. Вряд ли сюда кто-нибудь придет. Но в любом случае на звонок в дверь не отвечай. Если услышишь звук ключа в замке — значит, это я. Но не снимай цепочку, пока я не открою дверь. Сначала убедись, что все в порядке.

— А как с телефоном?

— Не подходи. Если ты мне понадобишься, я вначале позвоню консьержу, попрошу его подняться к моей двери и дважды нажать кнопку звонка. После этого я наберу свой номер, и тогда можешь снимать трубку. Запомнила?

— Не беспокойся.

— Хорошо. Будь как дома, а я скоро вернусь.

Лили медленно улыбнулась, дружески мне подмигнула и послала через всю комнату воздушный поцелуй. Она была разодета в пух и прах, но ничуть не жалела, что остается взаперти. Красивая белоголовая куколка, много повидавшая на своем веку. Но в тот момент она выглядела счастливой.

Я спустился вниз, вышел на улицу и остановил такси. К бару «Тексан» я подъехал до срока и минут десять болтался снаружи, пока не увидел, как Велда вылезает из такси.

Вылезать из такси тоже надо уметь. В отличие от большинства женщин, Велда владела этим искусством в совершенстве. Она выходила на улицу, как на сцену, ловя на себе восхищенные взгляды и придерживая рукой юбку, чтобы не задралась выше, чем отмерено.

Она поймала меня глазами, улыбнулась своей озорной улыбкой, быстро подошла и сжала мне руку, давая понять, как она рада меня видеть. И парень со свертками, стоящий рядом, вздохнул и пробормотал, что вот, мол, везет же некоторым.

В баре мы заняли кабинку подальше от входа, заказали завтрак для Велды и пиво для меня, потом она достала пакет и вручила его мне.

— Все, что я смогла раздобыть. Это обошлось в две сотни плюс обещание услуги за услугу… если она понадобится.

— Твоей услуги?

Она слегка нахмурилась, но тут же улыбнулась.

— Нет, твоей.

Я вскрыл конверт и вытащил несколько сколотых листков. На первой странице была переписанная от руки история болезни Берги Торн, на остальных — ее биография. Велда выполнила мои инструкции. Последняя страница заканчивалась списком имен.

В списке фигурировал Эвелло. И сенатор Гейфи. В самом конце стояло имя Билли Миста. И когда я задержал на нем палец, Велда сказала:

— Она встречалась с ним от случая к случаю. Их видели вместе в разных местах, но где бы они ни появлялись, внимание привлекал именно он.

— Еще бы, — усмехнулся я. — Билли всегда в центре внимания. Картина, знакомая до тошноты.

— Майк… — она забарабанила пальцами по столу. — Кто такой Билли Мист?

Я хмыкнул, взял сигарету, прикурил.

— Это старая история. Когда-то он был известен, как Малыш Билли, и на нем висело несколько мокрых дел. Перед самой войной он легализовался. Во всяком случае, с внешней стороны все выглядело чисто. Он участвовал во многих грязных аферах, но никаких доказательств против него не было.

— Следовательно?

— Известно, что он член мафии, — сказал я. — И не просто член, а один из главарей.

— Интересное кино! — Велда чуть побледнела.

— Ты о чем?

— Сегодня утром у меня был разговор с Эдди Коннели в ресторане «Тошо». Похоже на то, что он и еще один репортер уголовной хроники имеют достаточно полную информацию об этой Берге Торн. Вся беда в том, что они не имеют права ее разглашать. Тем не менее Эдди упомянул о Билли Мисте и даже показал мне его. Он случайно оказался там же и сидел у стойки бара. Я повернула голову, чтобы взглянуть на него, и так вышло, что в этот момент он тоже повернулся и поймал мой взгляд. Он истолковал его по-своему, подошел ко мне и без лишних разговоров сделал самое грязное предложение, которое я когда-либо слышала. Ну, я ему сказала пару слов, не принятых в дамском лексиконе. Эдди с приятелями малость позеленели, а этот тип чуть не лопнул от злости. Эдди после этого почти не говорил. Он допил кофе, оплатил счет, и они смотали удочки.

Я чувствовал, как моя улыбка превращается в звериный оскал. Горло сдавило, в голову лезли дикие мысли.

— Спокойнее, дружок, — сказала Велда.

Я выплюнул сигарету и минуту сидел молча. Билли Мист, придурок с прилизанными волосами. Крутой парень, который берет что хочет и когда хочет. Потомственный бандит с большими деньгами и большими связями.

Приведя в порядок свои мысли, я искоса взглянул на Велду.

— Котенок, не смей больше называть меня человеком, который ищет неприятностей.

— Скверно, Майк?

— Достаточно скверно, Мист не из тех, кто прощает обиды, он может стерпеть что угодно, но только не удар по своему мужскому самолюбию.

— Я сумею за себя постоять.

— Детка… ни одна женщина не сумеет за себя постоять, в том числе и ты. Будь осторожна, прошу тебя.

— Ага, заволновался! — Она ослепительно улыбнулась.

— Даже очень.

— Любишь меня?

— Да, люблю, — сказал я, — но люблю такой, какая ты есть, а не такой, какая ты станешь, если Мист тебя изуродует. — Я улыбнулся и накрыл ладонью ее руку, лежавшую на столе. — Ладно, поговорим о любви в другой раз, сейчас не время и не место.

— Меня это не смущает.

Она смотрела на меня в упор, и от ее жаркого взгляда замирало сердце. Высокая, стройная, волосы как полночный водопад в лунном блеске. Внешне спокойная и женственная, но с решительным и твердым характером. Я с трудом оторвал от нее глаза.

— Давай не отвлекаться, — сказал я, глядя в листок и водя пальцем по списку имен. — Здесь у тебя еще трое. Что мы по ним имеем?

Велда наклонилась над столом.

— Так… Николас Реймонд. Видимо, старая любовь. Она была связана с ним еще до войны. Он погиб в автомобильной аварии. Не очень много, но для сбора подобной информации требуется время.

— Откуда эти сведения?

— Пэт раскопал.

— Молодец!

— Следующая информация тоже от него. Уолтер Макграт. Похоже, еще одна бывшая пассия. Он содержал ее около года во время войны. Тогда у нее была квартира на Риверсайд-Драйв.

— Он местный?

— Нет, из другого штата, но часто бывает в Нью-Йорке.

— Чем занимается?

— Торговля древесиной, сталью. Имеет судимость. — Я удивленно поднял брови. — За ним числится случай уклонения от уплаты налога, два привода за нарушение общественного порядка и условный приговор за незаконное ношение огнестрельного оружия.

— Где он сейчас?

— В Нью-Йорке. Он здесь уже около месяца, принимает заказы на лесоматериалы.

— Хорошо. А кто этот Леопольд Кавольский?

Велда нахмурилась, глаза у нее потемнели.

— Здесь не все ясно. Эдди собрал информацию по моей просьбе. Как-то раз, уже после войны, Берга выступала со своим номером в ночном клубе. Когда клуб закрылся, на улице возникла драка, которая каким-то образом была связана с ней. Этот Кавольский избил до полусмерти двух парней, которые к ней пристали, а случайно оказавшийся там фоторепортер дал снимок на первую полосу своей газеты. В общем-то, обычная скандальная хроника, но имя отложилось у Эдди в памяти. То же самое повторилось месяц спустя, и опять снимок попал в газету. Вот почему Эдди запомнил имя Берги Торн.

— А этот Кавольский… что о нем известно?

— Сейчас скажу. По снимкам можно было предположить, что он бывший боксер. Я позвонила в один журнал редактору спортивного отдела, и это подтвердилось. Кавольский выступал на ринге около года и выглядел совсем неплохо, пока не сломал руку на тренировке. После этого он исчез из поля зрения. И вот теперь, через полтора месяца после того, как произошла вторая уличная драка, он был сбит насмерть грузовиком. В тот день было зарегистрировано два наезда со смертельным исходом, и я тщательно просмотрела страховую документацию. Судя по всему, это были несчастные случаи в чистом виде.

— В чистом виде, — повторил я. — Чтобы комар носа не подточил.

— Я так не думаю, Майк.

— А я в этом уверен.

Я пробежал копию медицинской карты, сложил ее и сунул в конверт.

— Скажи вкратце, о чем там речь.

— Вообще говоря, ничего особенного. Она обратилась к доктору Мартину Соберину, он поставил ей диагноз невроза и предложил санаторное лечение. В санатории диагноз подтвердился. Она должна была пробыть там примерно четыре недели. Деньги она уплатила вперед.

Тут сам черт ногу сломит. Все расплывчато, как в тумане. Концы не то чтобы сходились, они вообще смотрели в разные стороны.

— Ладно, что насчет сенатора Гейфи?

— Тоже ничего особенного. Пару раз их видели вместе на политических собраниях. Он холост, так что с этой стороны все в порядке. По правде говоря, я не думаю, что он хорошо ее знал.

— Час от часу не легче.

— Наберись терпения. Мы только начинаем. Что сказал о ней Пэт?

— Он все написал. Возможно, самого интересного там нет. Если не считать связи с Эвелло, у нее не было ничего необычного для девушки с ее наклонностями. Родилась в Питтсбурге в 1920 году. Отец швед, мать итальянка. Дважды была в Европе, первый раз в Швеции, когда ей было восемь лет, второй раз в Италии в 1940 году. Она тратила больше, чем ей платили на работе, но для смазливой девчонки это нетрудно.

— Выходит, для нас важна связь с Эвелло?

— Именно с Эвелло, — сказал я. Она взглянула мне в лицо, и в ее глазах мелькнуло что-то похожее на тревогу. — Сейчас он здесь, в Нью-Йорке. Пэт даст тебе его адрес.

— Значит, ты поручаешь его мне?

— До тех пор, пока я сам им не займусь.

— Что я должна сделать?

— Найти возможность вступить с ним в контакт. Лучше всего, чтобы тебя кто-нибудь представил, как это принято, остальное он сам сделает. Узнай, кто его друзья.

Она улыбнулась одними глазами.

— Думаешь, я сумею справиться?

— Должна суметь, детка, должна суметь.

Глаза продолжали улыбаться.

— Где ты носишь свою игрушку, котенок?

Улыбка в ее глазах исчезла, они стали холодными и жесткими.

— Под мышкой слева, на плечевом ремне.

— Нипочем не догадаться.

— А никому и не надо догадываться.

Мы заплатили по счету и вышли на улицу. Она умела садиться в такси не менее эффектно, чем высаживаться. Когда машина завернула за угол, я вспомнил, куда она едет, и у меня мурашки поползли по спине. Я взял следующее такси и назвал два адреса в Бруклине. В доме на Атлантик-авеню я долго не задержался. Фамилия на двери была прежняя, но соседи мне сказали, что ночью жиличка съехала и квартира стоит пустая. Когда мы отъезжали, к дому подкатил грузовичок с вещами нового жильца.

Второй адрес в Бруклине принадлежит газетчику, который бросил работу десять лет назад. Ему было 49 лет, но выглядел он на 70. Лицо его было обезображено шрамом, который тянулся от глаза к уху и вниз к углу рта. Под рубашкой он мог бы показать три лунки на животе и три багровых рубца на спине. Одна рука не сгибалась в локте. Он ушел с работы не по собственному желанию. Говорили, он написал разоблачительную статью о мафии.

Я вышел от него через два часа, унося под мышкой целый том, за который любой иллюстрированный журнал отвалил бы тысяч десять. Мне он достался бесплатно. Я взял такси, доехал до аптеки, принадлежавшей моему приятелю, засел в задней комнате, дважды все это прочитал, потом зашел на почту и отправил обратно газетчику.

Я сидел в баре за кружкой пива, пока факты не утряслись у меня в голове. Я старался не смотреть в зеркало над стойкой, но у меня ничего не получилось. Мне не нравилось мое лицо. Совсем не нравилось. Кончилось тем, что я пересел в кабинку в конце зала, подальше от зеркала.

Итак, Эвелло там упоминался. И Билли Мист упоминался. В самом начале. Тогда они были мелкой сошкой, но подавали надежды. Газетчик сказал, что сейчас не имеет смысла вытаскивать старые связи, потому что эти ребятки, по всей вероятности, получили новые назначения. С повышением. Это было давно, так что теперь они, надо полагать, стали королями. Там были и другие имена, которых я не знал, но скоро узнаю. И там оставались пропуски, куда надо было вписать имена тех, кто находится в тронном зале. Но никто их не знал. Даже на подозрении никого не было.

Сильные мира сего? Конечно, сильные. Но даже до сильных дойдет слух, который костью встанет у них в горле. А может, уже дошел? Об этом я и размышлял, когда в баре появился Мышонок Бассо.

Такие существа, как Мышонок, водятся там, где не очень светло, и мгновенно исчезают при малейшей опасности. Таких, как Мышонок, можно увидеть на газетных снимках, когда полиция забрасывает сеть в таком месте, откуда невозможно улизнуть. По таким, как Мышонок, вы можете судить о температуре «на дне» или об отношении лично к вам, в зависимости от которого они льстиво улыбаются или нос воротят.

По лицу Мышонка я понял, что мои акции на нуле. Он в упор меня не замечал.

Мышонок бросил быстрый взгляд на дверь, и, если бы я в этот момент не полез в карман пальто за сигаретами, его бы и след простыл. Мышонок даже побелел, заметив движение моей руки, и, когда я кивком подозвал его, он подошел ко мне на полусогнутых.

— Здорово, Мышонок, — сказал я. Он криво улыбнулся и прошмыгнул в кабинку, надеясь, что никто его не видел.

Он нервно раскурил сигарету, которая не принесла ему никакого облегчения, помахал спичкой, чтобы сбить огонь, и бросил ее под стол.

— Послушайте, мистер Хаммер, нам с вами не о чем толковать. Я…

— А может, мне нравится твое общество, Мышонок.

Он сжал губы и старался не смотреть на мои руки. Потом сказал полушепотом:

— От вас, говорят, надо держаться подальше.

— Кто говорит?

— Очень многие. Вы рехнулись, мистер Хаммер… — Он осекся и опасливо покосился на меня. — Если вы не перестанете дымить как труба, получите номерок на ногу. С двумя буковками[6].

— Я-то думал, мы с тобой друзья, Мышонок. — Я откусил кусок сандвича и увидел, как Мышонок заерзал на стуле. Ему было не по себе. Очень не по себе.

— Ладно, вы меня выручили, было дело. Но это не означает, что мы такие уж друзья. Если вы ищете неприятностей, ищите их сами. Я человек мирный, вот и весь сказ.

— Прямо ангел.

У Мышонка вытянулось лицо.

— Ладно, пусть я мошенник. Ну и что? Я не хочу подставляться под выстрелы. Я человек маленький, и меня это устраивает. Мелкую рыбешку не глушат.

— Пока кто-нибудь не увидит, как она разговаривает с крупной, — усмехнулся я.

Еще немножко, и он наложил бы в штаны.

— Не надо… не надо меня разыгрывать. Я вам нужен, как рыбе зонтик. А даже если и нужен, я не подаю и не продаю. Отстаньте от меня!

— Что ты слышал, Мышонок?

Перед тем как ответить, он дважды окинул быстрым взглядом весь бар.

— Вы сами знаете.

— Что?

— Вы хотите разделаться с некоторыми людьми.

— Какими людьми? — Я не спрашивал, я приказывал ему отвечать.

— Из мафии. — Он произнес это слово шепотом, но оно, как топором, разрубило веревку, которая держала его язык на привязи. Глаза у него выпучились, руки судорожно вцепились в край стола, выпавший из пальцев окурок прожег дыру в скатерти. — Вы просто спятили. От вас всюду будут шарахаться. Охота вам совать голову в петлю? Бросьте эту затею, пока не поздно. Чарли Макс и Красавчик… — Он спохватился и застыл с открытым ртом.

— Говори, Мышонок.

Возможно, ему не нравилась моя напористость. Возможно, он прочел что-то на моем лице. В его мышиных глазках была тоска.

— Они начали тратить аванс на Бродвее, — сказал он еле слышно. — Проверяют бары и звонят по телефону.

— Торопятся?

— Наверно, им обещали прибавить за срочность.

Он уже не был тем мышонком, который вошел в бар. Теперь он был мышкой, которая шепнула кошке, где находится собака, и, если собака узнает, мышке капут. Он взял окурок со стола, попытался раскурить, но у него ничего не получилось. Я бросил ему сигарету из своей пачки, щелкнул зажигалкой и протянул руку, но он никак не мог поймать огонек. Наконец ему удалось прикурить, но он по-прежнему смотрел на зажигалку.

— Вы-то нисколечко не боитесь, верно? — Он взглянул на свои руки, и в его глазах была ненависть к самому себе. — Хотел бы и я ничего не бояться. Откуда берутся такие, как я, мистер Хаммер?

Я тоже мог бы себя ненавидеть.

— Все мы одним миром мазаны, — сказал я.

Он хохотнул в нос, словно бы не веря.

— Всего лишь один настоящий парень — и всех поставил на уши. Если бы это был кто-нибудь еще, пусть даже мэр, они бы и глазом не моргнули, а тут вон как забегали. Вы объявили им войну, и они начали действовать по своим законам. Дана команда, заплачены деньги. Пара бандитов из числа самых крутых ищет вас по всем кабакам, а вам это даже не портит аппетита. Здесь вас знают, мистер Хаммер. Наверно, каждый о вас слышал. Почему и поручили это дело Чарли Максу и Красавчику Смоллхаусу. Это ребята из Майами, которые ничего о вас не знают. Если вы говорите, что собираетесь что-то сделать, вы это делаете, и всегда кто-то становится покойником, но только не вы. Теперь прошел слух, что вы хотите разделаться с кем-то из главных. Может, что у вас и выйдет, а может, нет. Будь с их стороны кто-нибудь еще, и я бы поставил на вас, но на этот раз дело обстоит по-другому. — Он замолчал и ждал, что я скажу.

— Не очень по-другому, — сказал я.

— Сами увидите.

Он взглянул на мои зубы, оскаленные в улыбке, и вздрогнул.

На некоторых очень действует.

— Мир пока еще не перевернулся, — сказал я. — Теперь они должны будут держаться подальше от окон и дверей. Они не смогут выходить на улицу поодиночке. Каждый из их банды должен будет все время держать палец на курке и ждать. Конечно, с их стороны будут приняты все меры, чтобы я не смог узнать, кто они, но как бы они ни старались, я все равно до них доберусь. Их конторщики держат наготове свой список, чтобы поставить галочку против моей фамилии, но они для меня все равно, что мухи на стене. Я дойду доверху. Прямиком. Я узнаю, кто они, и тогда можешь петь им отходняк. Я знаю, как они работают… Они быстрые, но я быстрее, и они это знают. Неважно, где я их найду или когда… в любое время… в любом месте… мне все равно. Верхушка, вот кто мне нужен. Та самая нечисть, которая в мафии дергает за ниточки. Главари, понял? — Моя улыбка становилась все страшнее. — Они убивали сотни людей, но в конце концов убили не ту женщину. Они и меня пытались убить, но угробили мою машину, что мне особенно не понравилось. Эта машина была сделана на заказ и бегала за сто. Они за все это дорого заплатят. Вот мое слово.

Мышонок ничего не сказал. Он медленно встал, прикусив нижнюю губу, чтобы она не обвисла. Потом дернул головой, изобразив прощальный жест, выскользнул из-за стола и пошел к выходу, забыв о своем сандвиче. Медленно открыв дверь, он вышел на тротуар и повернул направо, не глядя по сторонам. Когда он скрылся из виду, я встал из-за стола, уплатил по счету и пошел со сдачей в руке в телефонную кабинку.

Пэт был дома и еще не ложился.

— Это я, Пэт. Велда сказала мне, что ты в курсе.

Его голос доносился словно бы издалека.

— Ты хоть немножко соображаешь?

— Меня уже ищут. Их двое. Зовут Макс и Красавчик Смоллхаус.

— Авторитетные ребятки.

— Я это слышал. Как они работают?

— На пару. Следи прежде всего за Максом. Оба они убийцы, но Смоллхаус не любит спешки.

— Значит, буду следить за Максом. Что еще?

— Чарли Макс бывший полицейский. Скорее всего пистолет носит на бедре.

— Спасибо.

— Не стоит.

Я повесил трубку. Монетка с металлическим стуком провалилась в аппарат, и он улыбнулся мне широкой щелью. Ну, что ж, в каком-то смысле это было даже забавно. Безмолвный легион не мог оставаться безмолвным. Я их не знал, но они-то меня знали. Все они на одну колодку — грязные твари, привыкшие играть в одни ворота, но, когда они нарываются на того, кто вдвое хитрее и вдвое быстрее, они уступают без борьбы и начинают молить о пощаде. Где-то в огромном городе есть люди с именами и люди без имен. Они организованны. Они имеют под собой мощную финансовую опору. Они имеют политические связи. Они имеют все, чтобы сохранить свое положение, и только одно им мешает — я и длинный стол в морге, который маячит за моей спиной. Они знают, чего ожидать от полиции и чего ожидать от мощной машины на Потомаке, но они не знают, чего ожидать от меня. Один подонок с кривыми желтыми зубами, который полез на меня с пистолетом, уже рассказал им кое-что. Пусть поспрашивают, если еще не знают, и то, что они услышат обо мне, наверняка им не понравится. Пусть сами хлебнут из той чаши страха, которую они щедрой рукой предлагают другим, и пусть знают при этом, что в ближайшее время, если я еще буду жив, им придется выпить ее до дна.

В табачном киоске я купил пачку «Лаки страйк», вышел на улицу и направился к Бродвею, навстречу тем самым охотникам, которые тратят деньги из аванса. Хладнокровные ребята с высокой репутацией, но они не совсем в курсе дела. Им сказали, что ползет слух, который надо пресечь, но им не сказали всего. Еще до наступления ночи они услышат много такого, что может испортить им настроение. И, когда услышат главное, они поймут, что из охотников превратились в дичь.

Забавно, не правда ли?