Поцелуй смерти

ГЛАВА 14

Рорк стоял на крыльце, ежась от холода, и ожидал воз­вращения Евы. Сообщение пришло в разгар весьма дели­катных переговоров с одной фармацевтической компа­нией, которую он намеревался купить, реорганизовать и соединить со своей собственной.

Получив сообщение Пибоди, Рорк без колебаний пре­рвал переговоры. Слезы в голосе стойкого полицейского потрясли его. Теперь Рорка занимала лишь одна мысль: поскорее вернуться домой.

После этого оставалось только ждать.

Увидев на подъездной аллее такси, Рорк ощутил при­ступ ярости. Эти ублюдки забрали ее служебный автомо­биль! Ему хотелось сбежать по ступенькам, открыть дверцу, схватить Еву и унести ее куда-нибудь, где она не чувст­вовала бы горечь обиды.

Но сейчас ей нужен был не его гнев.

Рорк спустился вниз, когда Ева вышла из машины. Она стояла в холодном свете зимнего дня, бледная как смерть, с остекленевшими глазами и почему-то выглядела совсем юной. Выражение силы и «крутизны», которое она носила столь же естественно, как оружие, исчезло.

Ева не была уверена, что сможет говорить. В горле у нее пересохло, все тело онемело.

– Они забрали мой значок… – Жестокая реальность происшедшего внезапно ударила Еву, словно кулак. Горе захлестнуло ее горячей волной, угрожающей хлынуть из глаз.

– Я знаю. – Рорк обнял ее, ощущая, как она дро­жит. – Мне очень жаль, Ева.

– Что же мне делать? – Ева, плача, прижалась к нему, не чувствуя, как он поднял ее, внес в дом и стал подни­маться наверх. – Господи, они забрали мой значок!

– Мы все исправим. Ты получишь его назад, обе­щаю. – Войдя в спальню, Рорк сел в кресло. Она так сильно дрожала, что казалось, будто ее кости стучат друг о друга. – Положись на меня.

– Не уходи.

– Нет, малышка, я останусь здесь.

Рыдания не прекращались. Рорк уже начал опасаться, что Ева заболела, но она наконец перестала плакать и об­мякла в его объятиях, как сломанная кукла. Он отнес ее в кровать и достал из шкафчика успокоительное. Ева, кото­рая отказалась бы принимать болеутоляющее, даже полу­чив дюжину ран, без возражений выпила лекарство.

Рорк раздел ее, как усталого ребенка.

– Они снова сделали меня ничем.

Он посмотрел в ее ввалившиеся глаза.

– Нет, Ева!

– Ничем. – Она отвернулась, закрыла глаза и прова­лилась в сон.

Она была ничем. Слабым, беззащитным ребенком, пытавшимся заснуть на узкой больничной койке, пахнущей болезнью и приближающейся смертью. Стоны, плач, монотонные сигналы аппаратов, негромкое шлепанье резиновых подошв по изношенному линолеуму… И боль, дающая себя знать, несмотря на действие лекарств, словно грозовая туча на горизонте, которая никак не прольет­ся ливнем.

Ей было восемь лет – во всяком случае, так ей сказали.

А потом были бесконечные вопросы копов и социальных работников, которых ее учили бояться… «Они бросят тебя в яму, девочка. В темную глубокую яму!» Ей снова чудился этот злобный пьяный голос, и она просыпалась от наркотического сна, с трудом сдерживая крик.

Доктор с суровыми глазами и грубыми руками. Он занят, ему некогда. Она видела это в его взгляде и слышала в резком голосе, когда он разговаривал с сестрами. У него нет времени на бедных, жалких и убогих, которые запол­няли приюты…

У доктора был золотой значок в петлице, поблески­вающий, если на него случайно попадал свет из окна. Две свернувшихся змеи, смотрящие друг на друга…

Ей снилось, что эти змеи бросаются на нее, шипя, ку­сая и высасывая кровь.

Доктор часто делал ей больно – из-за спешки и не­брежности. Но она не жаловалась, зная, что, если пожалу­ешься, будет еще больнее. У него были глаза, как у змеи – такие же жестокие и безжалостные.

«Где твои родители?»

Копы расспрашивали ее, сидя у кровати. Они были тер­пеливее, чем доктор, – даже угощали ее конфетами, пото­му что она была ребенком с растерянным взглядом. Ре­бенком, который никогда не говорил и не улыбался. Один из них принес ей игрушечную собачку. Потом собачку украли, но она запомнила ощущение мягкого меха и жа­лость в глазах копа.

«Где твоя мать?»

Она могла только качать головой, закрыв глаза. Была ли у нее мать? Из своей прошлой жизни она не помнила ни­чего, кроме злобного шепота в ухо, пробуждающего страх. Она пыталась изгнать из памяти все, что было до узкой койки приютской больницы.

Социальный работник с хорошо отработанной улыб­кой, которая казалась фальшивой и вымученной, сказал, что ее назовут Евой Даллас.

«Это не я, – думала она. – Я – ничто. Я – никто».

Но во всех приютах ее называли Евой, и она постепен­но привыкла к этому имени. Она училась давать сдачи, когда ее толкали, училась защищать себя, училась выжи­вать – сначала просто так, потом с конкретной целью. Этой целью было получить полицейский значок и защи­щать тех, кто был никем.

С того дня, когда она впервые надела новую унифор­му, ее жизнь обрела смысл.

«Поздравляю вас, полицейский Ева Даллас. Полицей­ский департамент Нью-Йорка гордится, имея вас в своих рядах».

С этого момента работа стала для нее ярким пламенем, разгоняющим все тени. Наконец она стала кем-то!

«Я вынужден потребовать ваши оружие и значок».

Ева застонала во сне. Подойдя к ней, Рорк гладил ее по голове и держал за руку, пока она не затихла. После этого он подошел к телефону в гостиной и связался с Пибоди.

– Расскажите, наконец, толком, что происходит!

– Она дома? С ней все в порядке?

– И дома – и нет. С ней далеко не все в порядке. Что, черт возьми, с ней сделали?!

– Я сейчас в Центре Дрейка. Фини проводит беседы, о которых мы договорились, но никто не приходит вовремя. У меня только минута. Вчера вечером убили Бауэрс, и Даллас – главный подозреваемый.

– Что за бред?

– Все это знают, но таков порядок.

– К черту такие порядки!

В его голосе звучал такой холодный гнев, что Пибоди вздрогнула.

– Я не знаю подробностей. Следствие ведет Бэкстер, ему запретили что-либо сообщать. Но Бауэрс, кажется, записывала всю чушь, которую придумывала о Даллас, – секс, коррупция, взятки, фальсифицированные рапорты.

Рорк бросил взгляд на Еву, которая снова зашевелилась.

– И никто не учитывает источник, откуда все это исходит?

– Источник – мертвый коп. – Пибоди провела рукой по лицу. – Мы сделаем все возможное, чтобы побыстрее вернуть Даллас. Фини собирается раздобыть все данные Бауэрс, – добавила она, понизив голос.

– Скажите ему, что в этом нет необходимости. У меня уже есть эти данные.

– Но как…

– Пусть он свяжется со мной, Пибоди. Каково полное имя и звание Бэкстера?

– Лейтенант Дейвид Бэкстер. Но он не станет гово­рить с вами, Рорк. Он не имеет права…

– Я не собираюсь с ним разговаривать. Где Макнаб?

– Вернулся в управление – собирает данные.

– Я буду на связи.

– Подождите, Рорк. Скажите Даллас… Скажите ей то, что, по-вашему, ей нужно услышать.

– Ей нужны вы, Пибоди. – Рорк выключил связь.

После минутного размышления он оставил Еву одну. Информация – это сила, так что нужно собрать ее как можно больше – и как можно быстрее.

-Простите, что заставил вас ждать, детектив…

– Капитан. – Фини окинул взглядом щеголеватого муж­чину в итальянском костюме. – Капитан Фини, временно замещающий лейтенанта Даллас. Я буду проводить беседу.

– О! – Выражение лица Уэйверли стало озадачен­ным. – Надеюсь, с лейтенантом все в порядке?

– Во всяком случае, вам не следует об этом беспоко­иться. Пибоди, ведите протокол.

– Есть, сэр.

– Так официально? – Пожав плечами, Уэйверли улыб­нулся и сел за свой массивный дубовый стол. – Не вол­нуйтесь, я знаю свои обязанности. Не думаю, что мне по­требуется адвокат для этой процедуры. Я готов сотрудни­чать с полицией.

– Тогда сообщите мне, где вы находились в следую­щие дни и часы… – заглянув в записную книжку, Фини перечислил даты трех убийств в Нью-Йорке.

– Мне нужно свериться с моим расписанием.

Уэйверли включил компьютер, затребовал график на указанное время и вздохнул с облегчением.

– Слава богу, по крайней мере в двух случаях у меня есть алиби. Во время третьего убийства я был здесь, в Центре Дрейка. Осматривал пациента Клиффорда. А во вре­мя второго… Я встречался с дамой, капитан. – Он улыб­нулся и подмигнул. – Ее зовут Лэрин Стивенс. Мы пош­ли в театр, потом поужинали у меня дома. И завтракали тоже вместе – если вы понимаете, что я имею в виду.

– Лэрин Стивенс, – повторил Фини, записывая имя. – У вас есть ее адрес?

Дружелюбие Уэйверли моментально испарилось.

– Мой ассистент сообщит его вам. Но я бы хотел свес­ти к минимуму контакты полиции с моими личными дру­зьями. Это весьма неудобно для них и для меня.

– Мертвым тоже не слишком удобно, доктор. Мы про­верим вашу приятельницу и вашего пациента. Даже если они подтвердят ваше алиби на эти периоды, у нас остается еще один.

– Иногда человеку приходится проводить ночь одно­му в своей постели, капитан.

– Разумеется. – Фини откинулся на спинку стула. – Значит, вы специализируетесь на изымании у людей сердца и легких?

– Фигурально выражаясь. – Уэйверли снова улыбнулся. – Центр Дрейка располагает одним из лучших в мире оборудованием для трансплантации органов.

– Каковы ваши связи с клиникой на Канал-стрит?

Уэйверли поднял брови.

– Не думаю, чтобы я знал это учреждение.

– Это бесплатная клиника.

– Я не связан ни с какими бесплатными клиниками. Свои обязанности по отношению к неимущим я выпол­нил в молодые годы. Большинство людей, которые там ра­ботают, очень молоды, очень энергичны – и очень идеа­листичны.

– Выходит, работать для бедных невыгодно?

Нисколько не обидевшись, Уэйверли положил руки на стол. Из-под манжеты высунулись золотые швейцарские часы.

– Да, ни с финансовой, ни с профессиональной точки зрения. Я предпочитаю использовать мои знания и опыт там, где это подходит мне. А благотворительную деятель­ность оставляю тем, кому подходит она.

– Вы считаетесь одним из лучших специалистов в своей области…

– Я и есть лучший, капитан.

– Тогда сообщите мне ваше профессиональное мне­ние. – Фини вынул фотографии жертв и положил их на полированную поверхность стола. – Это хорошая работа?

– Хм! – Уэйверли устремил холодный взгляд на фото­графии. – В высшей степени аккуратная… – Он поко­сился на Фини. – С человеческой точки зрения, это, ко­нечно, ужасно, но ведь вам нужно профессиональное мнение? Могу лишь сказать, что хирург блестяще провел операции. Учитывая несомненно кошмарные условия, это поразительное достижение.

– Могли бы вы проделать такое?

– Вы имеете в виду, обладаю ли я необходимым опытом? – Уэйверли придвинул фотографии к Фини. – Без­условно.

– А как насчет этого? – Фини положил на стол сни­мок последней жертвы. Уэйверли нахмурился.

– Скверная работа! Одну минуту… – Он выдвинул ящик и надел очки с увеличительными стеклами. – Разрез безупречный, печень удалена аккуратно, но никаких мер по поддержанию стерильности и остановке кровотечения. Да, очень скверная работа.

– Я бы сказал то же самое и о первых трех случаях, – сухо заметил Фини.

-Хладнокровный сукин сын, – пробормотал Фини, задержавшись в коридоре и глядя на часы. – Давай пого­ворим с Тиа Во, а потом посмотрим, где они хранят удаленные органы. Господи, как же я ненавижу такие места!

– Даллас тоже всегда так говорит.

– На время выбрось Даллас из головы, – резко сказал Фини. Ему самому с трудом удалось это сделать и сосредо­точиться на работе. – Если мы хотим помочь ей, то долж­ны позабыть о ее неприятностях и как можно скорее рас­крыть это дело.

Фини с мрачным видом зашагал по коридору, потом снова оглянулся на Пибоди.

– Сделай дополнительные копии всех данных и запи­сей интервью.

Пибоди посмотрела ему в глаза и улыбнулась впервые за все долгое утро.

– Есть, сэр.

– Господи, перестань выводить меня из себя!

– Даллас раньше тоже так говорила. Потом она при­выкла.

– Меня ты тоже хочешь к этому приучить?

Пибоди усмехнулась у него за спиной, решив, что едва ли для этого ей понадобится много времени. Она постаралась придать своему лицу серьезное выражение, когда Фини постучал в дверь кабинета Тиа Во.

Спустя час Пибоди с интересом, смешанным со страхом, смотрела на человеческое сердце, плавающее в прозрачном голубом геле.

– Здесь, несомненно, лучшие в мире условия для исследования органов, – говорила доктор Во. – Именно в нашем учреждении, хотя тогда оно не было таким крупным, как сейчас, доктор Дрейк открыл и усовершенство­вал противораковую вакцину. Эта часть центра предна­значена для изучения заболеваний и условий, неблагоприятно влияющих на человеческие органы. Параллельно мы продолжаем совершенствовать технику их транспланта­ции.

Лаборатория была большой, как вертодром, и разде­ленной тонкими белыми перегородками. Несколько десятков человек в белых, светло-зеленых или синих халатах возились с компьютерами, компьюскопами и другими ап­паратами, которые Фини видел впервые в жизни. Было тихо, как в церкви, не слышалось даже музыки, которую во многих лабораториях использовали в качестве фона для работы, и ощущался слабый залах антисептика.

В секции, куда их привели, органы были выставлены в прозрачных, наполненных гелем сосудах с прикрепленны­ми к ним этикетками.

У ближайшей двери застыл охранник. «Очевидно, на случай, если кому-нибудь внезапно взбредет в голову схва­тить мочевой пузырь и убежать с ним, – с усмешкой по­думал Фини. – Ну и местечко!»

– Откуда вы берете ваши образцы? – спросил он.

Тиа Во холодно посмотрела на него.

– Мы не изымаем органы у живых пациентов против их воли. Пойдемте, я представлю вас доктору Янгу.

Брэдли Янг был высоким худощавым человеком с рас­сеянным выражением лица. Отвернувшись от уставленно­го аппаратурой белого стола, он нахмурился, снял очки с увеличительными стеклами и постарался сфокусировать светло-серые глаза.

– Да?

– Это капитан Фини и его… ассистент из полицейско­го департамента. Доктор Янг – наш главный специалист по исследованию органов. Бредли, не могли бы вы объяс­нить, как мы получаем образцы для изучения?

– Конечно. – Янг провел рукой по редким волосам цвета поблекшей пшеницы. – Многим нашим образцам около тридцати лет. Например, это сердце. – Он двинул­ся по ослепительно белому полу к контейнеру, у которого стояла Пибоди. – Оно было удалено у пациента двадцать восемь лет назад. Как видите, орган сильно поврежден. Пациент страдал серьезной сердечной недостаточностью. Сердце было заменено одним из первых искусственных органов, произведенных «Новой жизнью». Сейчас паци­енту восемьдесят девять лет, он здоров и живет в Боузмене, штат Монтана. – Янг торжествующе улыбнулся. – Почти все образцы пожертвованы самими пациентами, а в случае их смерти – ближайшими родственниками. Впро­чем, иногда мы приобретаем их у брокеров, имеющих ли­цензию на продажу органов.

– Вы можете отчитаться за все образцы?

Янг недоуменно уставился на Фини.

– Отчитаться?

– У вас имеется документация с указанием, у кого изъят каждый орган?

– Разумеется. В этом отделе все отлично организова­но. Каждый образец задокументирован по всем прави­лам – с информацией о доноре, датой удаления, состоя­нием во время операции, именами хирурга и его ассистен­тов. Кроме того, любой образец, взятый для изучения в нашем центре, должен быть зарегистрирован.

– Значит, их забирают отсюда?

– Иногда. – Янг озадаченно посмотрел на доктора Во, которая знаком велела ему продолжать. – Другим уч­реждениям может потребоваться образец с каким-нибудь специфическим дефектом. Мы одалживаем и продаем образцы в различные медцентры всего мира.

«Вот оно!» – подумал Фини и вынул записную книжку.

– Как насчет этих центров? – спросил он и прочитал список Евы.

Янг снова посмотрел на доктора Во и получил тот же сигнал.

– Да, мы сотрудничаем со всеми этими учреждениями.

– Вы когда-нибудь бывали в Чикаго?

– Несколько раз. Но я не понимаю…

– Капитан, – вмешалась Во, – это становится скуч­ным.

– Моя работа вообще не из веселых, – отозвался Фини. – Вы можете предоставить мне данные об органах, которые были получены за последние шесть недель?

– Я… Это конфиденциальные данные!

– Пибоди, – Фини не сводил глаз с внезапно занерв­ничавшего Янга, – затребуй ордер на обыск.

– Этого не понадобится. – Во жестом остановила Пи­боди. – Доктор Янг, предоставьте капитану нужные ему данные.

– Но это конфиденциальный материал, – повторил Янг, его лицо приняло упрямое выражение. – У меня нет разрешения…

– Я даю вам разрешение, – перебила его доктор Во. – Я поговорю с Кэгни и возьму ответственность на себя.

Пожав плечами, Янг отправился выполнять распоря­жение, а Фини, повернувшись к доктору Во, изобразил на лице самую любезную улыбку.

– Мы весьма ценим ваше сотрудничество.

Она холодно посмотрела на него.

– Я хочу, чтобы вы покинули эту лабораторию и центр как можно скорее. Мы занимаемся важной работой, и ваше присутствие…

– Ловить убийц, возможно, не такая важная работа, как ковыряться в печени, но мы все должны отрабатывать наше жалованье. Вам известно, что это? – Он вынул из кармана значок.

– Разумеется. Это кадукей. У меня есть очень похожий.

– Где?

– Полагаю, дома.

– Я заметил, что некоторые доктора здесь носят такие значки. Очевидно, вы не носите свой на работе?

– Как правило, нет. – Тем не менее ее рука, словно по привычке, потянулась к петлице. – Если я вам больше не нужна…

– Да, пока это все. Но на завтра у меня назначена здесь еще пара встреч. Не могли бы вы принести ваш зна­чок? Я бы хотел на него взглянуть. Кое-кто недавно поте­рял такой. – Он снова поднял руку, в которой держал зна­чок. – Я должен удостовериться, что это были не вы.

Тиа Во отошла, поджав губы.

– Интересная особа, – заметил Фини. – Нужно по­копаться в ее данных, когда мы вернемся в управление.

– Доктор Во раньше была президентом АМА, – вспомнила Пибоди. – Сейчас эту должность занимает Уэйверли. Кстати, АМА оказывает давление на мэра Ва­шингтона, чтобы он убедил нас замять дело.

– Рука руку моет, – пробормотал Фини. – Ладно, давай возьмем эти данные и разберемся в них. А как на­счет Вандерхавена?

– Он отменил встречу, сославшись на срочную рабо­ту. – Пибоди огляделась, дабы убедиться, что рядом ни­кого нет. – Я заглянула в его кабинет, назвавшись пациенткой, и мне сказали, что доктор взял отпуск на десять дней.

– Любопытно. Похоже, он не жаждет с нами беседо­вать. Узнай его домашний адрес, Пибоди. Пожалуй, мы нанесем ему визит.

Тем временем Рорк изучал собственные данные. Для него было детской игрой проникнуть в компьютер Бэкстера и добыть информацию об убийстве Бауэрс. Жаль, что этой информации было пока очень мало.

Зато вполне достаточно злобного и истеричного бреда оказалось в дневниках Бауэрс. Рорк добрался до них, пользуясь именем Евы, и обнаружил фрагменты многолетней давности. Здесь были комментарии по поводу про­изводства Евы в детективы и похвальных отзывов о ее ра­боте. Рорк удивленно поднял брови, читая утверждения Бауэрс, будто Ева соблазнила Фини, дабы заполучить его в инструкторы, и гипотезы насчет ее связи с майором Уитни с целью обеспечить себе расследование наиболее важных дел.

Однако все это выглядело дружескими упреками в сравнении с обличениями, которые полились после столкновения Евы и Бауэрс на месте убийства Снукса.

Навязчивая идея созревала годами, покуда внезапный поворот судьбы не взорвал ее, пролив яд на них обеих.

Теперь одна из них была мертва, а другая – сломлена…

В кабинет заглянул Соммерсет.

– Не сейчас, – отмахнулся Рорк.

– Простите, что беспокою вас, но прибыла доктор Мира. Она очень хотела бы поговорить с вами.

– Сейчас спущусь.

Рорк отключил систему и вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась автоматически – открыть ее могли только отпечатки ладоней и звуки голосов трех человек, которые допускались в святая святых.

Чтобы сэкономить время, Рорк воспользовался лиф­том. Он не хотел надолго отходить от Евы.

– Рорк! – Мира вскочила со стула, бросилась к нему и схватила его за руки. Ее обычно спокойное лицо было напряженным. – Я только что узнала обо всем и помчалась сюда. Простите, если помешала, но я должна была при­ехать.

– Вы никогда не мешаете.

Она стиснула его руки.

– Я могу повидать Еву?

– Не знаю. Она спит. – Рорк бросил взгляд на лест­ницу. – Я дал ей успокоительное. – Его голос был спокойным и мягким, но это спокойствие казалось устраша­ющим. – Я мог бы убить их за то, что они с ней сделали – за одно ее выражение лица…

Мире стало не по себе. Она поняла, что он не преуве­личивает.

– Может быть, присядем?

– Конечно. Простите, мне сейчас не до хороших манер.

– Со мной можете не стесняться. – Она седа на один из резных стульев, наклонилась вперед и снова взяла его за руку, надеясь, что контакт поможет им обоим. – Дру­гие могут сочувствовать или возмущаться, но, возможно, только мы с вами полностью понимаем, что означает для Евы случившееся. Для ее сердца, ее личности, чувства самоуважения…

– Это уничтожило ее. – Чувствуя, что не может си­деть, Рорк поднялся, подошел к окну и уставился на хо­лодный зимний день. – Я часто видел на ее лице тени прошлого – горе, отчаяние и страх. Но она выстояла, со­брав всю силу воли. А теперь эта идиотская полицейская процедура ее уничтожила.

– Ева снова соберет свою волю и выстоит. Но не одна. В одиночку ей не справиться.

Рорк повернулся и посмотрел на Миру. Опасный блеск его голубых глаз напомнил ей мстительного ангела, готового к прыжку в ад.

– Она никогда не будет одна.

– Вот и хорошо. То, что вы вместе, спасет ее – так же, как спасло вас.

Он слегка повернул голову, и грозное видение исчезло.

– Интересная мысль. Но вы правы. Она спасла меня. Я люблю ее больше жизни и сделаю для нее все.

Несколько секунд Мира молча разглядывала собствен­ные руки.

– Я не стану спрашивать вас о ваших методах и… свя­зях в определенных кругах. Но могу ли я чем-нибудь по­мочь?

– Насколько поможет опровержение обвинений Бауэрс вернуть Еве значок?

– Это поможет в отношении Бюро внутренних дел. Но пока дело об убийстве Бауэрс не закрыто и подозрения не сняты с Евы официально, департамент будет придер­живаться жесткой линии.

– Вы можете протестировать ее? Проверить правди­вость, личностный профиль, возможности…

– Да, но она должна согласиться и быть к этому гото­ва. Это тяжелая процедура – как физически, так и эмоци­онально. Но, конечно, положительный результат будет свидетельствовать в ее пользу.

– Я поговорю с ней об этом.

– Не позволяйте ей горевать слишком долго. Пусть лучше сердится. На определенной стадии ей очень поле­зен гнев – это для нее важнейший источник силы. – Мира встала и подошла к нему. – Я попросила разреше­ния оценить эмоциональное и психическое состояние Бауэрс, используя документы последних шести недель, ее дневники, разговоры с коллегами и знакомыми. Но это потребует времени. Придется работать очень тщательно, едва ли мне удастся добиться заключения департамента раньше чем через две недели.

– Я могу куда-нибудь увезти Еву, – предложил Рорк.

– Это было бы неплохо – даже на несколько дней. Но я сомневаюсь, что она согласится уехать. – Мира умолкла в нерешительности.

– Что вы хотели сказать?

– Я очень хорошо понимаю и люблю Еву. Но при этом я психиатр. Я знаю, как она будет реагировать, – по крайней мере, вначале. Мне не хочется, чтобы вам показалось, будто своим анализом я вторгаюсь в ее личность…

– Я прекрасно знаю, что для вас значит Ева. Говорите, чего мне следует ожидать.

– Она постарается уйти в себя – будет находить убе­жище во сне, в молчании, в одиночестве, не пуская вас в свою душу.

– Ей это не удастся!

– Но она наверняка попытается – хотя бы потому, что вы ближе к ней, чем кто-либо другой. – Мира прижа­ла пальцы к вискам. – Можно попросить у вас немного бренди?

– Конечно. – Повинуясь безотчетному инстинкту, Рорк коснулся ее щеки. – Сядьте, Мира.

Она опустилась на стул, чувствуя страшную слабость, а Рорк, вынув из резного шкафа графин, налил ей бокал бренди.

– Спасибо. – Мира сделала маленький глоток. – Ви­дите ли, для Евы изъятие значка – не просто рутинная процедура. Однажды у нее уже отобрали ее личность, и она построила себя заново. Теперь все повторяется снова. Помните: чем дольше она будет замыкаться в себе, тем труднее будет подобраться к ней. Это может отразиться на вашем браке.

Рорк слегка приподнял брови.

– На нашем браке многое могло отразиться, но до сих пор этого не произошло. Мира усмехнулось.

– Вы упорный человек. Это хорошо. – Она снова от­хлебнула бренди, внимательно глядя на Рорка. – По­звольте дать еще один совет. В определенный момент вам, возможно, придется отбросить сочувствие к ее положе­нию. Конечно, для вас было бы легче баловать и опекать Еву. Но думаю, вы почувствуете момент, когда нужно бу­дет заставить ее самой сделать следующий шаг. – Мира вздохнула и отодвинула бокал. – Не стану больше вас за­держивать. Если Ева захочет меня видеть, я приеду.

Рорк изучающе взглянул на нее – он никак не мог ре­шить, в какой степени любовь и преданность Миры спо­собны перевесить чувстве долга.

– Сколько вам понадобится времени для полного ска­нирования Бауэрс? – спросил он наконец.

– Для того чтобы получить доступ к ее материалам, может потребоваться несколько дней.

– У меня уже есть все данные, – просто сказал Рорк.

Мира изумленно уставилась на него.

– Понятно… Можете перевести данные на мой домашний компьютер? Полагаю, у вас не возникнет труд­ностей с доступом к нему, – усмехнулась она.

– Никаких.

Мира рассмеялась.

– С вами страшно иметь дело. Если вы переведете данные, я начну работу сегодня вечером.

– Спасибо. – Рорк проводил ее и поднялся наверх, в спальню Евы.