Под полной луной

17

Утопия

Поначалу Ута боялась отходить далеко от того места, где совсем недавно был портал, она боялась, что он вдруг откроется, и она не успеет проскочить к своим.

Но он так и не открылся.

Она возвращалась к нему каждый день, пока воды не покрылись разным мусором, а мшистые лужайки со всей живностью не оказались погребенными под илом и грязью. Ута просила и рыбок, и лягушек, и сцинков помочь ей с поисками утерянного, просеять слои жижи, ила и прочесать сваленные деревья. Но медальон так и не нашли.

В конце концов Ута потеряла надежду. И пустоту внутри нее сменила горькая тоска.

Прибывающая вода смывала с корней деревьев грунт и вековые стволы шореи с низкими ветвями один за другим с треском рушились в болото. Шли недели, месяцы, насыпь росла, деревья сами утрамбовывались в прочную стену. На место шорей пришли альстонии с высокими коленями; непостижимым образом семена этих деревьев сами прилетели на запах болота с попутными ветрами и усеяли берег застывшей заводи.

Жители деревни могли уйти. Вольны были покинуть свои дома и отправиться вверх по реке или через холм в поисках нового жилья и пустить корни на сухой высокой земле. Но большинство не сдвинулось с места. Они остались там, где жили их деды, в домах, в которых еще дедушки их дедушек впервые повалили дерево, вырезали из него лодку и освоили стремительное течение.

Иногда Ута наблюдала за яростной борьбой людей с болотом, люди изо всех сил старались удержать жилища над все прибывающей водой, они пробовали выбить бревна и тем самым, ослабив плотину, восстановить течение реки. Ничего не выходило, и вскоре они перестали пробовать вновь. Утопия думала, что близость других существ поможет хоть как-то ее утешить, но она ошиблась.

Ее одиночество только становилось острее.

Будь Кея рядом, Ута бы прыгала на густеющих водорослях и бороздила жижу, затопившую луга и деревья. Будь Кея рядом, Ута бы радовалась каждому новому крылатому зверю, жужжащему над топью. Но Кеи рядом не было.

Друзья пытались подбодрить ее, вовлечь в свои игры, как это случалось раньше. Но вскоре и они оставили попытки. Когда первая змея проскользнула в болото, Ута едва ли обратила на нее внимание. Когда кольца мха срослись в цепь, она всего лишь на мгновение остановилась, чтобы запустить пальцы в бархатные звенья. Все свое время она болтала ногами в воде и пялилась на пустое пространство, где когда-то висел портал. Она сидела так долго, что и сама могла обрасти мхом.

Настало дождливое время, болото набухало, растягивалось во все стороны, пока уже некуда стало ползти, пока русло реки не загустилось камышами, а в каждую расселину не затекла болотная жижа. А вокруг распускались почки и бутоны, делая первые вдохи в сыром воздухе захваченной реки. А вокруг рвалась на волю новая жизнь, но от этого Ута лишь сильнее ощущала горечь потери.

Засушливые месяцы принесли сухие горячие ветра, а Ута все еще страдала от одиночества. Жара иссушила камыши и погрузила клыкастых лягушек в долгую спячку на заиленном дне.

Каждая смена времен года больно жалила Утопию.

Прошел год, тоска загнала ее в воду, где прохлада ласкала ей кожу, и откуда она видела джунгли и то самое место, где когда-то был портал.

Еще через год обрамляющие портал деревья трескуче наклонились, не способные удержаться корнями в текучей грязюке, и плюхнулись в болото одно за другим.

Ута погрузилась глубже, куда еще проникали теплые переливчатые лучи солнца, где она могла поспать и в тени, если надо было скрыться от любопытных глаз. Там она скользила возле самой поверхности, наблюдая за проплывающими облаками, через рябь над головой следила за метаморфозами мира.

Ута перестала выбираться на воздух, перестала слушать брызги волн о камни. Больше не гоняла она на корабликах из листьев, не плясала подводных танцев с речными черепахами и резвыми лягушками.

Все померкло, потускнело.

Все пустое… без Кеи…