Под псевдонимом Ксанти

Глава 8

Гете положил трубку на рычаг телефона, выпрямился в кресле и внимательно посмотрел на Кильтмана…

— Вам к лицу эта форма! — воскликнул Гете.

— Испанская кампания дала мне опыт и… генеральские погоны, — сказал Кильтман и добавил: — Я помню, кому этим обязан.

Но Гете энергично прервал его:

— Не благодарите — не люблю. Четкое выполнение очередного задания — вот лучшая благодарность. И я жду его!..

— Слушаю вас, господин генерал, — щелкнул каблуками Кильтман.

— Вы знаете личный приказ фюрера — постоянный поиск и арест коммунистов и особенно их главарей, на след которых мы напали, но они ушли из-под контроля. Разом, в один день. В нескольких европейских странах. Исчезли. Они действуют сообща, и нетрудно догадаться, куда они направляются. — Он подошел к карте на стене и ткнул пальцем в сторону Москвы.

— Есть другой ориентир — Лондон, — сказал Кильтман.

Гете усмехнулся, дав понять, что его предположение страдает наивностью.

— Исключается. Когда речь идет о коммунистах — и Лондон на нашей стороне. — Услышав звонок телефона, быстро направился к столу, поднял трубку, нетерпеливо спросил: — Никаких известий? Я жду, — и опять направился к карте. — Мой расчет верен: где-то здесь, — он провел рукой вдоль границы Советского Союза, — где-то здесь, господин генерал, вы должны их схватить.

— Почему я? — возмутился Кильтман. — Я кадровый военный, а не жандарм.

Гете предвидел его реакцию — ничуть не удивился, прошел к столу, произнес:

— Знаю: вы предпочитаете открытый бой. Я тоже. Но времена Александра Македонского и Аттилы давно прошли. Война перестала быть уделом одних военных. Теперь сражения ведутся не только на поле брани.

— Каждому свое. Бульдог не станет охотничьей собакой.

— Надо не только выследить дичь, но и завладеть ею, — назидательно произнес Гете. — И тут крепкая бульдожья хватка не помешает. — Гете неожиданно наклонился к нему, сменил тон: — Пауль, одержать победу в сражении — почетно. Но врага, лишенного вождей, можно покорить без боя. Отдать эту славу жандармам? Нет! Тот, кто их схватит, достоин Железного креста.

Опять зазвонил телефон. Гете лихорадочно схватил трубку.

— Напали на след? Где? Сколько? Препровождают на заставу? Вылетает генерал… Кильтман. — Довольный, он бросил трубку, отчеканил сурово: — Они попались! Машина у ворот. Одиннадцать минут — и вы на аэродроме! Лететь три часа сорок семь минут! Дадим на путь от аэродрома до заставы союзников ну, скажем, три часа. Вас будет сопровождать Шульц, один из моих лучших офицеров. Я жду вашего звонка через семь часов. Спешите, генерал! Я засекаю время!

Квартира Хаджумара была обставлена так, что сразу можно было определить: здесь проживает холостяк. Стол, диван, стулья — вразброд, застыли там, куда их поставили носильщики. На окнах отсутствовали занавеси. Никаких ковров и картин. На стене висела старенькая, почерневшая гитара. Да, та самая, что прошла многие пути дороги по Испании вместе с Гарсиа. В углу стояли два все еще упакованных кресла — одно на другом. На столе свалены свертки.

Прозвучавший дверной звонок застал Хаджумара на кухне. Хаджумар сорвал со спинки стула китель, одел его и, на ходу застегивая пуговицы, направился в прихожую. Он знал, что это ОНА, и торопливо открыл дверь. На пороге стояла Лина. Она смотрела на Хаджумара и смеялась, сконфузив его. Если бы она знала, какой сюрприз он ей приготовил!

— Вот куда ты забрался! — воскликнула она. — Еле нашла… Все собрались?

— Ты первая.

Она застыла на пороге комнаты и улыбнулась:

— О-о, у тебя неплохо. — Он уловил в ее словах легкую насмешку. — Уютно. Занавески с видом города. Хорошо подобранная к обоям мебель. Это склад кресел? Здесь случайно нет тола?

Хаджумар шутливо предупредил:

— Если гостья не перестанет бранить хозяина, он взорвет квартиру и… хорошо подобранную к обоям мебель без всякого тола.

— Один ноль? — усмехнулась она.

— Сдаюсь, — шутливо поднял он руки.

Лина вдруг выпрямилась и скомандовала.

— Стоять и не двигаться с места! — Палец, точно дуло пистолета, был приставлен к груди Хаджумара. — Или вы немедленно скажете, по какому поводу вы сегодня устраиваете… как это по-осетински? Кувд! Или…

— Или? — попытался он обнять ее.

— Опустите руки! — с шутливой суровостью ответила она. — Обниматься в такой обстановке! Да я перестану уважать себя! — Она закатала рукава. — Камарада советник! Слушайте мою команду! Ориентир — гостиная, цель — привести в порядок, время — до прихода гостей. Присту-пай! — И замурлыкала популярную в те времена песню: — «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…»

Глядя, как Лина порхала по комнате, он растроганно думал: «Вот так впредь и будет». Именно ее и не хватало в его холостяцкой квартире, которая на глазах стала преображаться.

— Занавесей нет, но зато есть торшер — последний крик моды! — Лина задорно оглянулась на него. — Камарада советник! Что с вами? Вы мне еще не ответили, в честь чего кувд.

Хаджумар враз посуровел, произнес:

— Будет объявлено о свадьбе.

Она смутилась; желая скрыть свое замешательство, деловито подступила к креслу:

— Помоги-ка мне вытащить эту тяжелую артиллерию на оперативный простор.

Он обхватил кресло руками, потащил на середину комнаты.

— Куда, куда ты его тянешь? — ужаснулась она.

— Поближе к столу, — ответил он.

— О-о святая Мария! — ахнула она. — Такие кресла и к такому столу! Они должны стоять отдельно, украшать твою гостиную… Вот так. А рядом будет красоваться торшер. — И вдруг внезапно, чуть не шепотом спросила: — О чьей свадьбе?

Он помедлил, колеблясь, сказать напрямик или сперва подготовить ее, и наконец ответил просто, точно объяснение у них давно состоялось и решение скреплено твердо и навечно:

— О нашей.

Она ждала этого, но когда услышала — растерялась и, будто не придала его словам особого значения, задумчиво произнесла:

— Сюда бы еще журнальный столик.

Он уловил в ее голосе напряженность и, догадываясь, что ей не по себе, торопливо и даже радостно воскликнул:

— А столик есть!

— Где?

— На кухне.

— А что он там делает?

— На нем хорошо гладить.

— О аллах! — в негодовании воскликнула она, предчувствуя, что ее в этом доме поджидает немало еще неожиданностей. — Твои дороги неисповедимы! Сделай так, чтобы журнальный столик оказался перед этими креслами…

Он круто повернулся, нырнул в дверь на кухню, через мгновение возвратился со столиком и со стуком приставил его к креслам:

— Аллах снизошел до твоей молитвы, женщина, — и смущенно признался: — В первый раз все приказы выполняю.

— И все ради кувда, на котором будет объявлено о… — она пристально посмотрела ему в глаза, — о чьей свадьбе? О нашей?

— Да.

Она шутливо протянула руки к потолку:

— О святая мадонна! Переводчица камарада советника выходит замуж, а я ничего не знаю.

— Я серьезно.

И тут сказался южноамериканский темперамент Лины. Обернувшись к нему, яростно закричала:

— А кто вам, камарада советник, сказал, что я собираюсь замуж?

Он растерялся от такого наскока, смущенно пробормотал:

— Лина…

— У вас на Кавказе согласия девушки не спрашивают? — прервала она его и решительно заявила: — Я ухожу!

Она видела, что ему стало не по себе, ибо он наверняка не ожидал такой реакции… Но на что другое он мог рассчитывать, заранее не согласовав с нею свои намерения? У порога Хаджумар ухватил ее за руку, обнял за плечи:

— Лина…

— Отпустите, — вырвалась она. — Я ухожу! Как вы смели без меня за меня все решить?

Он решительно встряхнул ее, резко заявил:

— Свадьбу сыграем в воскресенье.

— В воскресенье? — возмутилась она. — С ума сойти! Осталось два дня, а надо сшить платье, купить туфли. Да все надо! Нет! Я ухожу! — И стала вырывать руку.

— «Друзья, мы пригласили вас, чтобы сообщить вам о нашей свадьбе», — объявишь ты, — вновь встряхнув ее, сказал он.

— Я объявлю? — опять возмутилась она. — Нет, это ты объявишь!

— Хорошо, я, — улыбнулся он.

Улыбка успокоила ее. Но все-таки она упрямо произнесла:

— А если я не хочу за тебя?

И тут вскипел он:

— Ах, не хочешь! — Он не только отпустил ее руку, но еще и сам подтолкнул к двери. — Можешь идти!

— Идти? — Глаза ее сузились в гневе. — То есть как? — И вдруг ее ноздри затрепетали. — Чем-то пахнет.

— Несбывшимся счастьем! — парировал он.

— Горелым, — возразила она.

— Мой шашлык! — спохватился он и бросился на кухню.

Он очень гордился тем, что у него был один из лучших в Москве — по его, естественно, определению — мангалов и что ему удается делать в типичной московской квартире такие же шашлыки, какие пробуешь только в горах Кавказа. И вот теперь так опростоволоситься! Он торопливо срывал с шампуров обгорелые куски мяса и нанизывал на них новые — к приходу гостей он должен обязательно приготовить превосходный шашлык! Честь горца была под угрозой. Когда раздался звонок, он, не отрываясь от своего занятия, крикнул Лине:

— Принимай гостей!

— Вот так, — сказала сама себе Лина. — Только дашь согласие стать женой — и уже приказы. По доброй воле становишься рабыней.

Конечно же, он, и только он, Гарсиа, должен быть первым из гостей в этом доме. Он стоял на пороге и широко улыбался. Увидел Лину, глаза его еще сильнее заблестели, и он шутливо спросил:

— Здесь живет знаменитый испанский тореадор?

— Его ищет известный матадор? — в тон ему воскликнула Лина.

И тут она заметила за его спиной девушку. Стеснительная, она совсем зарделась под любопытным взглядом Лины.

— Я не один, — поспешил сообщить, увы, с опозданием, Гарсиа.

— Входите в комнату, — посторонилась Лина.

Увидев выглянувшего из кухни Хаджумара, девушка совершенно растерялась, однако сумела сообщить:

— Я Наташа… Здравствуйте!

Гарсиа закричал:

— Ксанти! Как давно я тебя не видел! — Он обернулся, указал девушке пальцем на Хаджумара. — Наташа, это…

— Я вас знаю, — торопливо перебила его Наташа. — Мне Гарсик о вас столько рассказывал!

— Гарсик? — усмехнулась Лина.

— Это я, — пришел на помощь смутившейся девушке Гарсиа и гордо поглядел на Хаджумара и Лину. — Красивая, а?

— Красивая, красивая, и очень молодая, — успокоил его Мамсуров.

— За некрасивой испанец ухаживать не станет, — тотчас же заявил Гарсиа. — Закон!

— По законам стал жить, анархист? — спросил Хаджумар и подмигнул девушке: — Ваша заслуга?

— Чего мы стоим? — спросила Лина. — Гости прибыли, а стол еще не накрыт. — Она стала разворачивать свертки. — Колбаса… Сыр… Вино… Коньяк… Вино… Колбаса… Шампанское… Колбаса… Опять колбаса… Полковник Ксанти, у вас испортился вкус.

— Там есть и другое, — махнул в сторону кухни Хаджумар.

— Тогда нам с Наташей надо туда, — обняла за плечи девушку Лина. — Вы мне поможете?

— Понравилась? — нетерпеливо спросил Гарсиа у Хаджумара.

— Понравилась, — кивнул головой Мамсуров.

— Я на ней женюсь, вот увидишь, — пригрозил неизвестно кому Гарсиа.

— Верю, — засмеялся Хаджумар.

Гарсиа глубоко вздохнул:

— Наконец-то ты вернулся! Поговорить надо… Я училище закончил, экзамены на отлично сдал. — И вдруг резко закричал: — Но меня никуда не посылают! Никуда! — Он схватил за рукав Хаджумара, просительно заглянул к нему в глаза. — Возьми меня с собой, а? Ты же часто уезжаешь… на Дальний Восток.

Мамсуров попытался перевести разговор на другую тему:

— Соскучился я по тебе, по песням твоим. — Сняв со стены гитару, подал ее Гарсиа.

— Ясно, — с огорчением произнес Гарсиа. — Молчу. — Он перебрал струны, поставил ногу на стул. — Я спою твою любимую. Лорку!

Он играл, а Хаджумар, вытянувшись в кресле, слушал с явным наслаждением и размышлял: «Гарсиа, Гарсиа, как я рад, что ты здесь, рядом… Полюбил я тебя, чертов анархист… Взять тебя на задание? Рано. Тяжело тебе будет. Уж больно ты горяч. А там ведь терпение требуется… Просишься? Любимая спросит — куда? А адреса — нет. В командировку — и все. И биографии — нет. Она появляется через век-другой после смерти разведчика… Так что ты уж не спеши. Огня хватит. Видел, что там творится? Скоро, уже скоро придется менять гитару на автомат».

Гарсиа поднял голову от гитары:

— Камарада полковник, ты во многих странах был — красивее моей Испании видел?

— Соскучился?

— По ночам снится, — огорченно покачал головой Гарсиа и вновь заиграл-запел.

«А мне снится моя Осетия», — сказал себе Хаджумар.

Гарсиа опять посмотрел на него:

— Когда ты исчезаешь на долгие месяцы, я не нахожу себе места… Скажи, ты в Испании больше не бывал?

Да, Гарсиа все-таки еще мальчишка. Знает, что нельзя подобные вопросы задавать, а не выдерживает.

— Я бываю на Дальнем Востоке, — сказал он значимо. — На нашем советском Дальнем Востоке.

Пришел Корзин. Увидели его, когда он уже вошел в комнату и заявил:

— Двери нараспашку — всех принимаете, что ли? Здравствуйте, Гарсиа!

— Здравия желаю, товарищ генерал! — оставив гитару, вытянулся бравым офицером испанец.

— Усвоил устав, — засмеялся Корзин.

Из кухни послышался голос Наташи:

— Гарсик, иди сюда!

— Женщинам без меня не обойтись, — пожал плечами Гарсиа и исчез за дверью.

— Извини за опоздание, — сел напротив Хаджумара Корзин и многозначительно посмотрел на него. — Ждал известий… Хочу посоветоваться.

Мамсуров подождал, но Корзин нерешительно замялся, и тогда Хаджумар пришел ему на помощь:

— Они не… пришли?

— Оттуда вышли — до нас не дошли, — вздохнул Корзин.

— Ясно, — промолвил Хаджумар. — Что же вы предлагаете?

— Я получил задание через час отправить на границу верного человека, который мог бы действовать на месте, судя по обстоятельствам. Мне было сказано коротко и ясно. — И он, подражая, повторил фразу с заметным акцентом: — «В настоящее время осложнения со странами гитлеровского блока весьма нежелательны… Но, с другой стороны, история, человечество нам не простят, если мы оставим в руках фашистов лучших сынов народа…» — Помолчав с минуту, он прямо спросил Хаджумара: — Кого послать? У меня есть несколько кандидатур. Одна из них…

И тут Мамсуров заученно произнес:

— Разведчик после задания два месяца не должен думать ни о чем другом, кроме как о рыбалке да еще — если невмоготу — о футболе. Нервы — вот что надо беречь. Чьи это слова, Иван Петрович?

Корзин гадал, всерьез ли он говорит или шутит. Не уточнив, сказал:

— Я не меняю свои правила, но если нарушаю их, то… А-а, сам понимаешь…

В комнату вошли Лина, Наташа, Гарсиа с тарелками в руках.

— Иван Петрович! Здравствуйте! — искренне обрадовалась ему Лина.

— Здравствуйте, Лина, — поднялся он и, увидев Наташу, развел руками: — А это что за… детский сад?

— Наташа, — представила ее Лина и кивнула на Гарсиа: мол, вот кто ее нашел.

— Будем знакомы, Наташа, — подошел генерал к ней, но Наташа обиженно и гордо подала руку, едва глядя на него. Корзин усмехнулся, потянул воздух: — Как вкусно пахнет!

— У меня к этой закуске что-то есть, — заспешил Гарсиа. — У дверей оставил.

Наташа попросила Лину:

— Научите меня готовить испанские блюда.

— Ой, забалуешь ты своего анархиста, — засмеялась Лина.

— Я научу тебя испанским блюдам. И еще осетинским, — заявил Хаджумар. — Особенно одному — фыдчин называется. Это пирог с мясом. Чудесный вкус… Но — чур! — встречать меня этим блюдом.

Не выдержав, Корзин кивнул ему на балкон:

— Выйдем на минутку…

— У меня отпуск, — засмеялся Хаджумар. — Отпуск! И мы за столом! Эй, Гарсиа, где ты?

Гарсиа появился высоко держа бутылку в руках:

— Амиго! Кальвадос! Настоящий!

Лина как заправская хозяйка протянула руку к столу:

— Прошу всех садиться.

Гарсиа, естественно, никому не доверил разливать кальвадос.

— Я рядом с вами, очаровательная Наташа, — заявил Корзин.

— Попробуйте шашлык, — предложила Лина. — Его жарил сам хозяин дома.

Корзин первым осмелился притронуться к шашлыку, заявив:

— Да он же совсем горелый! — пожевав, печально добавил: — Эх, Хаджумар, на тебя это не похоже.

— Это еще ничего, самые горелые куски виновник на. свою тарелку положил, — сказала, смеясь, Лина.

— Первый тост старшему за столом, — привычно закричал Гарсиа и обернулся к Корзину: — Вам быть тамадой, товарищ генерал!

— Называй меня Иваном Петровичем, — попросил Корзин и поднял рюмку, но не успел ничего провозгласить.

— Иван Петрович! — закричала Лина. — Гарсиа! Наташа! Мы с Хаджумаром желаем вам что-то сказать… Очень важное!.. В воскресенье у нас…

Хаджумар поднялся, обнял Лину:

— Прости, милая. Придется перенести.

За столом воцарилась тишина:

— Перенести? Почему? — Лина не сводила с него глаз.

— Видишь ли, мне предстоит командировка.

— Но ты же всего полчаса назад сам… — Она оглянулась на Корзина.

— Значит, ты решил? — спросил тот Хаджумара.

— Вы. считаете, что кто-то другой лучше? Я изучил там каждую тропинку. Как же можно?

— Зачем же тогда?.. — На глазах у Лины появились слезы, не договорив, она вышла из комнаты.

Наташа поднялась с места:

— Я пойду к ней.

Хаджумар жестом остановил ее:

— Не надо — и пояснил: — Она сама справится.

Гарсиа вдруг резко отстранил от себя рюмку. На строгий взгляд Корзина воскликнул:

— Это несправедливо — один все время ездит в командировки, а другие… — Он в отчаянии махнул рукой.

— Ты едешь со мной, — объявил Мамсуров. — Генерал армии не будет возражать, я думаю?

Корзин задумчиво посмотрел на Хаджумара, ответил:

— Генерал армии не возражает.

Гарсиа сорвался с места, обнял Наташу:

— Виктория! Победа! — и строго спросил ее: — Ты меня будешь ждать?

— Тебя так радует наша разлука? — шепотом, чтоб никто не услышал, встревоженно спросила она.

— Любовь после разлуки бывает крепче, — ответил Гарсиа.

Лина пришла, на редкость спокойна. Сказала:

— Начнем, а то все стынет. Иван Петрович, мы вас избрали тамадой и ждем тоста.

— Ну что ж, — поднял бокал генерал. — За удачную командировку Хаджумара и Гарсиа. У меня три пожелания вам: пусть ваши глаза всегда видят небо; пусть ваши уши не услышат вопроса: «Кто вы?» Пусть ваше тело попадает в объятия только ваших любимых… Знайте, Хаджумар и Гарсиа, мы всегда рядом с вами. За скорую встречу! — И он выпил, выпил до дна, хотя пил весьма редко, и ему предстояло поспешить на службу! и он знал, что сегодня ночью и завтра целый день и всю ночь ему вряд ли удастся покинуть кабинет.

— Какой странный тост! — удивилась Наташа.

Корзин весело подмигнул Хаджумару:

— Кавказский!

Гарсиа потянулся через стол к Корзину:

— Товарищ генерал, вашу рюмку! — и прижал бутылку к щеке. — Кальвадос, а!

— Нет, спасибо, — отказался Корзин и поднялся. — Извините — дела! — Он кивнул Хаджумару на балкон. — На минутку…

Сверху открывался дивный вид на ночную Москву. Город шелестел шинами машин, откуда-то доносилась музыка.

— Я пришлю за вами машину, — сказал Корзин. — И не советую увлекаться кальвадосом.

Корзин ушел, Хаджумар остался на балконе.

Гарсиа, проводив Корзина, вернулся. Спросил:

— Нам придется проникнуть на ту сторону?

Мамсуров покосился на него, дивясь, как тот радуется предстоящему опасному испытанию. Молод еще, очень молод, о смерти не думает.

— Придется, — согласился Хаджумар.

— А как мы это сделаем?

— Поможет… давний знакомый.

— Служили вместе?

Хаджумар весело усмехнулся:

— Служили… Вместе… Куда он — туда и я… Он от меня убегал, а я за ним наблюдал.

— Так кто он?

— Контрабандист.

— А-а, — ничего не понял Гарсиа.

— Ох и ловок же! — восхитился Хаджумар. — Так во тьме и растворялся… А границу как знает! Шнырял туда и сюда и летом и зимой. И в дождь и в туман. Ни разу не сбивался. Его так все и прозвали Счастливчиком.

Хаджумар явственно представил себе, как длинная фигура контрабандиста внезапно выныривала из-за кустов к засаде, так что он едва сдерживал свой порыв обрушиться на него, сбить на землю, скрутить руки… Но в который раз Хаджумар вынужден бывал с сожалением проводить взглядом эту сутулую спину с мешком, набитым заграничным барахлом… Счастливчик всегда появлялся на этой стороне внезапно. Он, видимо, настолько хорошо знал тропы по ту сторону границы, что мог пройти незаметно мимо охраны. Это, собственно, и прельстило Хаджумара.

— Так он самый настоящий контрабандист? — удивился Гарсиа.

— Настоящий, — согласился Хаджумар. — И еще какой! Он и сам поверил в свою звезду.

— Вы могли его поймать? Почему же не схватили?

Хаджумару вспомнилось, как однажды, возвращаясь из-за кордона, контрабандист остановился буквально в метре от него. За плечами у него был мешок, в руке щит из фанеры. Этот щит, на котором большими, неуклюжими буквами было написано: «Яблок сорт шампански, казетах пишут: полавина сахар, полавина — мед. Цена как договоримся», был его базарной ширмой. Развязав мешок, Счастливчик вытащил из него бутылку водки, сделал несколько глотков, затем обеими руками взлохматил волосы на голове, небрежно сдвинул набекрень фуражку, опустил воротник плаща, расстегнул верхние пуговицы рубашки, взбил сапоги гармошкой, выпрямился и вздохнул: «Вот теперь уже на своей земле». Закинув мешок за плечо и подняв щит, он зашагал, шатаясь, к селу — ни дать ни взять загулявший человек, возвращающийся с гостинцами от родственников домой. Он даже мурлыкал под нос незамысловатую песенку.

— И он до сих пор занимается контрабандой? — не унимался Гарсиа. — За что ему такая честь от вас?

— Тогда подумал: вдруг да понадобится человек, что так проворен и прекрасно знает тропинки по ту сторону границы, — признался Хаджумар. — Теперь его очередь выручать меня.

— Так вы тогда еще предвидели? — ахнул Гарсиа.

— Ничего я не предвидел, — засмеялся Хаджумар. — Представляю, как мы утречком, еще затемно, нагрянем к нему, в приземистую мазанку на холмике, на краю села. В ее окнах никогда не горит свет, даже когда все знали, что Счастливчик, его жена, мать и двое ребятишек находятся дома. Он будет ошарашен, что уже три года есть у него крестный ангел-хранитель, а он об этом и не подозревал.

— А вдруг он не согласится помочь нам? — засомневался Гарсиа.

— Он захочет облегчить свою судьбу… Пойдем, Гарсиа?

За столом воцарилось напряженное молчание. Наташа, добрая душа, понимая, что Хаджумару и Лине надо остаться одним, сказала:

— Гарсик, помоги убрать посуду.

— Эй, эй! Не рано ли ты начала командовать?

— Рано? Наоборот — поздно! — Она отчаянно кивнула ему на Хаджумара и Лину.

— Выезжаете сегодня? — спросила Лина.

— Вылетаем, — поправил он ее и пояснил: — Иначе нельзя.

Они опять помолчали. — Я не сержусь, — сказала она тихо.

— Я дал тебе повод, — возразил он.

— Ты знал о… командировке?

— Я узнал только что.

Лина подошла, прижалась к Хаджумару.

— У тебя есть… товарищ… Он умеет стрелять, бросать гранаты, владеет конспирацией… Но он… женщина…

— Ничего такого не будет, Лина, — успокоил он ее.

— Помни: я боец… И когда я буду нужна… Ведь женщины выносливее мужчин… Ты же видел…

— Видел…

— Хаджумар, я все понимаю… Войны нет, а борьба идет… И впереди бои… Тяжелые, страшные… Нам друг перед другом нечего хитрить… Мне легче быть там, в опасности, но рядом с тобой, чем здесь — одной…

— Туда нельзя. Но ты будешь там… Со мной! Все время! И это будет мне помогать…

— Камарада советник, ты будешь очень неудобным мужем… Женщины не любят частых отлучек мужей… Но когда я расстроюсь, ты шепни мне одно слово: НАДО… Шепни — ив моих глазах не будет слез…

Он оторвался от нее, посмотрел ей в глаза:

— Лина, надо! Слышишь? Надо!..

— НАДО! — с болью прошептала она. — НА-ДО!

— Ты обещала не плакать, — напомнил он.

— А я и не плачу, совсем не плачу, — глотала она слезы, а они бежали и бежали по ее щекам.

Осторожный и предусмотрительный нарушитель границы на поверку оказался плохим хозяином — никаких хитростей не пришлось использовать для того, чтобы проникнуть в его дом. Дверь едва держалась на слабом крючке, который в секунду был откинут. Счастливчик и его жена спали во внутренней комнате. Офицер потрепал за плечо контрабандиста. Тот, решив, что его будит жена, недовольно пробубнил:

— Чего тебе?

Офицер направил ему в лицо луч фонарика. Счастливчик вскочил. Офицер-пограничник скрупулезно, называя дни, часы и минуты, перечислил сколько раз за последние месяцы нарушал границу гражданин Киндин, он же белобрысый Василь, он же Счастливчик.

— Тс-с, не так громко, — взмолился контрабандист.

Выяснилось, что и этой ночью он возвратился оттуда.

Да, он в лесу наткнулся на группу арестованных людей, которых вели на заставу. В ответ на предложение Хаджумара провести известными тому тропами туда нескольких человек контрабандист забеспокоился:

— И золота не надо. Я честный коммерсант.

— Вам на сборы три минуты, — сказал Хаджумар.

— Плохо? — подошел к нему Гарсиа.

— Очень, — кивнул головой Хаджумар и прошептал: — Я скажу тебе, кто они…

Это были имена, известные всему миру.

— Их схватили, но еще не признали. Но признают. А мы с тобой видели, что делают фашисты с коммунистами.

— Может случиться, что надо будет ударить по заставе? — горячо зашептал Гарсиа.

— Нет, их нужно спасти тихо. И этой ночью, пока их не перевезли в глубь страны. Без шума и без следов.

…Через пятнадцать минут группа из двадцати отобранных лично Хаджумаром бойцов, переодетых в штатское, приступила к выполнению ответственейшего задания. На детальную разработку операции времени не было. Хаджумар принял решение, предусмотрев только общие детали. Вся операция должна произойти мгновенно и без кровопролития. Ни одного выстрела, ни одной жертвы, ни одного слова! Так внушил он каждому участнику операции… Он знал, что кому-то из их группы придется идти в глубь чужой страны, чтобы повести преследование по ложному пути. Не ясно было пока, в каком направлении. И Хаджумар задал вопрос Счастливчику:

— Что станешь делать, если тебе отрежут путь к нашей границе?

— Предусмотрено… — широко осклабился Киндин и развязно произнес: — У меня солидная фирма… Доберусь до моря, а там меня ждет лодка и… подземный лабиринт… Фьюить!.. — и никакого риска.

— Отлично! — похвалил его Хаджумар. — Будь готов показать мне подземный лабиринт. И вот что еще… Как ты ладишь с пограничными собаками? — Он знал: ни одна застава не обходится без собак — злых, сильных, дрессированных.

— И пограничная собака — лишь собака, — усмехнулся Счастливчик. — Как увидит кошку, все уроки забывает. Вот и хожу через границу со своими любимчиками, — кивнул он на пару крупных и пушистых кошек, небрежно развалившихся на диване. — Ночью на заставе остаются две собаки — остальных отправляют на участки. Вот я двух кошек и беру. Бросятся собаки ко мне, я выпускаю из мешочка кошек. Псам уже не до меня.

— А не жаль кошек?

— Так только собака наберет скорость — кошка на дерево и сидит, оттуда поглядывает… Сделаешь дело, домой возвращаешься, они уже лежат на диване и мурлычут. Вы, товарищ начальник, не знаете, как они находят дорогу домой, — несу-то я их на ту сторону в мешочке, ничего им не видать?

— Отвези лошадь за сто километров эшелоном, отпусти — она тоже дорогу домой найдет, — сказал Хаджумар и приказал: — Бери своих красавиц, и пошли…

…Они успели к заставе, когда начало светать. Часовые среагировали на лай собак, но, увидев, что они погнались за кошками, успокоились. И через полчаса все было кончено. Обошлось без крови. Пограничники — и солдаты и офицеры — лежали кто на земле, кто в бараках, но все лицом вниз, с кляпами во рту и связанные по рукам и ногам… Ни одного слова во время операции не было произнесено. И задержанным, находившимся в подвальном помещении, жестами дали понять, что надо выходить. Они не сразу решились, ибо их смутили неожиданность и немота незнакомцев. Пришлось Гарсиа втолковать им по-испански, что времени на объяснения нет, что им немедленно следует отправляться к границе. Поняли, ибо многие из них побывали добровольцами в Испании в тридцать седьмом — тридцать девятом годах.

Хаджумар смотрел вслед удалявшимся солдатам в штатском и освобожденным и ждал, когда они скроются в предрассветной мгле. Хаджумар ухватил за рукав Счастливчика, собиравшегося догонять их, и тот, памятуя о приказе, не произнес ни слова. Люди скрылись в лесу. Хаджумар подождал еще минут десять, а потом, убедившись, что все тихо и спокойно, подошел к одному из часовых и перевернул его на спину. Он видел, как у солдата в испуге расширились зрачки глаз. Контрабандист покачал головой — теперь солдат запомнит их. Ему и в голову не приходило, что делается это специально: солдат должен видеть, что они пошли не к границе, а в глубь страны.

Они были километрах в пяти от заставы, когда их неожиданно догнал Гарсиа. Хаджумар рассердился:

— Ты почему здесь? Я тебе приказал проводить освобожденных к границе.

— Я пришел доложить, что приказ выполнен.

— Почему ты не с ними?

— Я так понял приказ.

— Ты все понял, но нарушил приказ, — заявил Хаджумар. — Бессмысленно, что ты с нами. Выполнена лишь первая часть операции. Самое сложное — впереди.

— В самый раз сматывать удочки, а мы идем точно на прогулке! — выругался Счастливчик. — Да и ходите вы так, что полно следов остается!

— Так и надо, — спокойно объяснил Хаджумар. — Но одно соображение у тебя верное: не ускорить ли нам шаг?

Глубокая осень, прохладно. Дышится легко, но от быстрой ходьбы начали зудеть ноги.

— Далеко еще? — спросил Гарсиа Счастливчика.

— Через четверть часа доберемся до лодки.

— Если не настигнут, — сказал Хаджумар.

— Но погони нет, — возразил Гарсиа.

— Погоня наверняка уже есть. — Хаджумар знал, что прерванная связь с заставой должна была насторожить начальство. Не может быть, чтобы с других застав не послали разузнать, в чем дело. Нет, не следует успокаивать себя: погоня за ними уже началась. Надо поскорее добираться до лодки.

— Море! — воскликнул Гарсиа. — Как блестит!

— О боже! — остановившись от неожиданно мелькнувшей мысли, воскликнул контрабандист. — Что мы натворили!

— О чем ты? — встревожился Гарсиа.

— Лодка совсем плюгавенькая. Троих не потянет.

— Что же ты раньше молчал? — упрекнул его Хаджумар.

— С перепугу память отшибло, — признался Счастливчик.

— Ничего… Один вплавь, — заявил Гарсиа.

— Ни хрена не получится. Плыть-то, считай, сутки. А вода холодная… Кто выдержит? — Счастливчик торопливо заявил: — Лодка моя. Выходит, кому-то из вас двоих оставаться надо.

— Я остаюсь, — сказал Гарсиа. — Я нарушил приказ.

— Отставить! — прервал его Хаджумар. — Времени на разговоры нет.