На пятый день пребывания в больнице Нестор уже самостоятельно мог передвигаться по коридору. Ему уже не требовались утконосы. В палатах, особенно с южной стороны, находиться было невозможно, кроме чугунных радиаторов в окна светило горячее апрельское солнце. Ходячие больные после процедур старались покинуть эту жаровню, и все скамейки, расположенные на территории больницы, уже с утра были заняты пациентами. Двери в палатах были постоянно раскрыты и, прогуливаясь по коридору, Нестор не терял время понапрасну. Сегодня только с южной стороны он приметил пять мобильников, оставленных без присмотра, на тумбочках и на постелях. А еще могли быть в тумбочках, под матрацами и под подушками! Так что по выходу из лечебницы он мог обеспечить свое существование примерно на месяц-полтора. Его беспокоило только одно обстоятельство: обычно пациентов с такими, как у него «болячками», сразу же навещают ментовские представители. Правда, на днях к нему в палату подселили одного тюкнутого топором, вполне возможно, что это и есть мент, уж слишком любопытен. «Надо заглянуть в процедурную, когда его будут перевязывать. Что-то не похож он на тюкнутого, во сне ворочается как слон и хоть бы раз простонал, хотя повязка наложена на все плечо», — подумал Нестор и увидел еще один телефон, одиноко лежавший на тумбочке.
Ольга Сорокина продолжала лежать в стационаре, соблюдая правила маскировки. Пищу ей приносили в палату, на перевязки она ходила в марлевой медицинской маске. Лейтенант Семенов, подложенный к Нестору, по возможности позванивал ей о состоянии здоровья их подопечного. Выудить из того хоть какую-то информацию ему не удалось. Молодой, но хитроумный вор Нестор ссылался на провал в памяти. Ситуация была тупиковой. Единственный плюс был в том, что все палаты были полупустыми — весной народу не хотелось в больницу, народ готовился к дачному сезону. Невыносимая жара подталкивала к кардинальным действиям.
Оля подошла к двери, приоткрыла ее и выглянула в коридор. В середине его санитарка орудовала шваброй, больше там никого не было. Оля вернулась к кровати и, достав из тумбочки телефон, набрала подполковника Аверкина. Он долго не отвечал, она терпеливо ждала. Наконец послышался голос начальника.
— Да, слушаю, — нервно крикнул тот в трубку.
— Добрый день, Алексей Павлович, лейтенант Сорокина беспокоит.
— А-а, Олюшка! Не узнал сразу-то. У тебя телефон новый? Я его пока не зафиксировал. Сейчас зафиксирую, — сменил тон начальник. — Ну, как рука?
— Спасибо, заживает. Скоро выпишусь. Я сейчас по другому вопросу…
— Ну, слушаю, Олюшка, — Аверкин был предельно вежлив с отличившейся сотрудницей.
— Я думаю, не пора ли нам с этим Нестором сыграть ва-банк? Семенов из него ничего не выудил, только зря парится парень. А тот уже самостоятельно передвигается, того и гляди может с крючка сорваться. Охрана здесь, как говорится, только для законопослушных граждан. Боюсь, как бы нам его не потерять.
— Понял тебя… но, думаю, рановато, ва-банк-то. Он еще не окреп, чтобы в бега… А потом, он же вор и на дорожку должен с собой чего-нибудь прихватить… Например, телефон у соседа по палате. Ну, сама понимаешь… лучше, чтоб с поличным, наверняка чтоб. Вот и подскажи Семенову, чтобы свой телефон он на виду оставлял. Ну, там, на тумбочке или на подоконнике… У них в палате еще кто-нибудь есть?
— Нет, — ответила Ольга, удивляясь тому, что начальник в очередной раз разгадал ее замысел насчет задержания с поличным.
— Вот и хорошо. Никто под ногами путаться не будет. Ну, последите еще день-другой. И мы тут подразгребем… Кстати, тебе Вася Мышкин не звонил?
— Нет.
— И мне почему-то не звонит. Потерялся, наверное, в мегаполисе… с непривычки, — сказал Аверкин затухающим голосом. — Ну, давай, Олюшка, поправляйся. Да смотри в оба, от преступника чего угодно ожидать можно. Пока.
— Пока, — ответила Ольга уже в выключенный телефон шефа. «Ну, ладно, Бог терпел и нам велел», — подумала она безрадостно и положила телефон на тумбочку.
Утром следующего дня Семенов, ничего не подозревая, вошел в процедурную для перевязки. Он поздоровался с медсестрой Катей и присел на край кушетки. Катя что-то писала и улыбалась наивности молодого милиционера, игравшего с преступником в кошки-мышки. Дописав, она повернулась к Семенову и, не переставая улыбаться, спросила:
— Ну, сегодня перебинтовывать или как?
— Катюша, зачем переводить бинты на здоровенного жлоба? Они пригодятся серьезно раненым.
Катюша на его ответ заливисто рассмеялась.
— Ну, как хотите. — Она снова принялась что-то писать. Лейтенант Семенов молча сидел и любовался привлекательными чертами лица медсестры. Он и не помышлял о том, что сосед по палате еще ночью провел авторучкой по его забинтованному плечу, и на бинте осталась едва заметная только глазу Нестора синяя полоска.
Вернувшись в палату, Семенов сразу же прилег на свою кровать. Никем не тронутый телефон лежал на тумбочке. Сосед по палате лежа смотрел в потолок.
— Что, перевязали? — спросил он Семенова.
— Угу, — ответил тот, делая вид, что засыпает.
— Народа много в перевязочную? — снова спросил сосед.
— Никого.
— Тоже надо сходить. — Нестор поднялся с постели и окинул быстрым взглядом бинт на плече товарища по несчастью. Едва заметная полоска от авторучки оставалась на месте. «Мент», — твердо решил вор. Еще раз он в этом убедился, когда заглянул в мусорную корзину, в которой грязного бинта с плеча тюкнутого топором соседа по палате не наблюдалось. А вынести его из процедурной до его прихода не успели бы.
— Ну, как, не болит? — спросила Катя Нестора, слегка прикоснувшись к заплате из пластыря под левой лопаткой.
— Не болит, только чешется, — ответил пациент.
— Это хорошо. Чешется, значит затягивает. Если не будешь баловаться спиртным, скоро заживет, — посоветовала медсестра.
— А я думал, наоборот, выпивать в таком случае полезно.
— Щас, полезно! — по-свойски сказала Катя. — Спиртное порождает отрицательную реакцию в организме, и рана начинает гноиться. Потом попробуй залечить. Вон, бомжи… зимой холодно по улицам шастать, они поранятся и живут у нас всю зиму. Только начнет затягивать, он примет за воротник, у него снова гноится. Приходится все по новой начинать.
— А я и не знал об этом. Чем это ты меня таким холодным?.. — спросил медсестру Нестор.
— Это? Перекись водорода. Чтобы пластырь отрывать не больно было. Да и грязь из ранки выйдет. — Недавняя студентка медицинского училища Катя с удовольствием делилась своими познаниями с пациентом. Пациент это усек и продолжал выспрашивать о нужных для скорейшего выздоровления медикаментах.
— А после будешь йодом заливать? Я йодом боюсь, щиплет сильно.
— Нет, йодом заливать не будем. Йодом обрабатывают вокруг раны, а не рану. Запомни это раз и навсегда. — Она отняла пластырь, промочила перекисью марлевый тампон и открыла рану. — Ой, у тебя здесь почти уже все. Еще дней пять, и домой. Сейчас пенкой смажем и заклеим. Ночью не беспокоит?
— Есть немного. А что за пенка? — спросил пациент.
— Пена противоожоговая. Для быстрого заживления. — Катя показала ему баллончик с аэрозолем.
— А-а… потом? — продолжал допытываться о процессе заживления ран Нестор.
— А потом тампон и прижимаем пластырем, — продолжала просвещать Катя.
— Пластыря можно побольше, чтобы не отлипло? — шутливо попросил пациент.
— И так не отлипнет. Все, вставай, готово, — сказала в заключение медсестра и пошла к умывальнику.
— Спасибо, Катя. Век тебя помнить буду. Говоришь, дней через пять?
— Ну, примерно так, — ответила та, намыливая руки.
Нестор с довольным видом вышел из процедурной. Теперь он знал, чем нужно обрабатывать рану и что ему предпринять в недалеком будущем.
Пока Нестору делали перевязку, лейтенант Семенов навестил лейтенанта Сорокину. Беседа была недолгой, но плодотворной. Оля объяснила коллеге задумку подполковника Аверкина и велела немедленно тому возвращаться на прежнее место. Тот шутливо козырнул и шагнул к дверям. Край халата при этом съехал с плеча Семенова, и Оля тут же его окрикнула:
— Постой!
— Есть, — улыбаясь, повернулся к ней коллега.
— Тебя сегодня перевязывали? — морща лоб, спросила Сорокина.
— Ну… как бы да, — ответил тот.
— Что значит как бы!? — спросила Оля серьезно. И Семенов смутился от ее колючего взгляда.
— Ну, а зачем попусту бинты переводить? — пожал тот плечами.
— Попусту, говоришь? А ты знаешь, что твой бинт помечен? У тебя на нем полоса чернильная! И это сделал твой сосед по палате вор-рецидивист, чтобы узнать, кто ты! Все, теперь он знает, что ты мент. Можешь разбинтовываться и вставать дежурным у его палаты.
— А… а зачем? — растерялся Семенов.
— Затем, чтобы он бесследно не исчез!
— Черт, я об этом и не подумал! Что теперь делать? — глядя на Ольгу обреченным взглядом, спросил недавний выпускник школы милиции.
— Иди и не спускай с него глаз. Упаси бог, если он уйдет!
— Есть, — уже без веселого энтузиазма прошептал Семенов и вышел из палаты.
Оля немедленно набрала номер Аверкина и попросила разрешения провести операцию по задержанию преступника.
— Снова Сорокина беспокоит…
— Ну, что? — спросил Аверкин.
— У нас Нестор Семенова раскусил. Разрешите ва-банк?
— Как он его смог?.. — недовольным голосом снова спросил начальник.
— Это теперь не столь важно. Надо бы к их палате дежурного приставить. Пока не пролечится, в сизо его нельзя, а так… уйти может.
— Оля, где я вам наберусь дежурных? Только что Замятин всех людей задействовал. Потапова брать поехали. Вас там двое. Пусть пока Семенов его и попасет, раз засветился. Ва-банк, так ва-банк. А сколько этому ворюге еще лечиться?
— Точно не знаем, но, по словам Семенова, у него уже достаточно сил и энергии, чтобы внезапно покинуть стационар.
— Ладно, Олюшка, действуй по обстановке. Хорошо бы с поличным…
— Постараемся, Алексей Павлович. До свидания, — сказала Ольга и присела на кровать в раздумье. «Так. Не сегодня-завтра он попытается сбежать. Возможно, уже нынешней ночью. А чего ему ждать? Скорей всего так и будет, — раздумывала Ольга. — Плохо, что теперь разрешается лежать в своей одежде. Раньше выдавали халат и тапочки, куда в этом уйдешь? Пока бы переодевался… Эх, Семенов, Семенов! На вид вроде бравый парень, а так облажался». И Семенов словно ее услышал. Раздался звонок мобильника.
— Але… говорит лейтенант Семенов.
— Слушаю, лейтенант.
— Он вышел в коридор. Шастает по палатам. Я за ним слежу.
— Он тебя видит?
— По-моему, нет, — в трубке слышалось взволнованное дыхание Семенова. — Я за дверью, что в коридоре. Наблюдаю в замочную скважину.
— Наверное, телефоны тырит. Не мешай ему — это в интересах дела. Продолжай следить.
— Есть. Ой! — последнее, что услышала Ольга от коллеги, и в телефоне что-то заскрипело и затрещало. Она надела маску и выбежала в коридор. До следующих коридорных дверей было шагов тридцать. Это расстояние она преодолела в несколько секунд. Раскрыв дверь, она увидела Семенова, прикрывающего правый глаз ладошкой.
— Что случилось? — спросила Сорокина.
— Да, вон… санитарка дверь открыла, я же не знал, что она из туалета выйдет. Он сразу тут, за дверью расположен, — сбиваясь, пояснил Семенов.
— Кто?
— Да туалет. Я же в скважину наблюдал. Ее не видно было. Она дверь толкнула и мне ручкой прямо под глаз. Во, смотри, — Семенов отнял от глаза ладонь, показывая сильно покрасневшую подглазицу.
— Первое ранение. Иди в процедурную, пусть бодягу приложат, иначе с бланшем ходить будешь. — Разговаривая с Семеновым, Ольга заметила Нестора, вынырнувшего из чужой палаты и направлявшегося, по всей видимости, в свою. Ее вор скорей всего принял за медичку, потому что, проходя мимо них, он обратился только к своему соседу по палате:
— Что стряслось? — глаза Нестора насмешливо смотрели на Семенова.
— Да вот, в глаз что-то попало, — ответил тот, отворачиваясь от него.
— Так обратись к Кате, она поможет, — посоветовал Нестор и, смерив взглядом Ольгу, скрылся за дверью палаты. Ольга проводила Семенова до процедурной, а сама присела на стул, не спуская глаз с дверей палаты Нестора.
Семенов появился в коридоре с повязкой на глазу. Глядя на него, Ольга рассмеялась:
— Кутузов! Иди, карауль соседа. Аверкин приказал тебя назначить дежурным… Вечным дежурным по вашей палате.
— За что такая немилость к пострадавшему на службе? — попробовал отшутиться Семенов.
— За неоправданное доверие. — Ольга строго на него посмотрела и пошла в свою палату. — На ночь сменю.
Семенов-Кутузов, опустив голову, побрел к себе, расстроенный и униженный. Открыв дверь в палату, он в ней никого не обнаружил. Подбежав к распахнутому окну, он увидел связанные между собой три простыни, прикрепленные одним концом к радиатору отопления. Нижний конец болтался на уровне следующего этажа.
— Ах ты засланец! — психанул Семенов, выскакивая из палаты. Ольга еще не успела покинуть коридор, она шла к себе, словно по подиуму. — Оля, он ушел! — прокричал Семенов. Ольга от его крика вздрогнула и оглянулась. — Он по простыне на следующий этаж спустился! Я его догоню!
Наблюдая, как Семенов пронесся мимо нее к лестничной клетке, Ольга поняла, что если вор действительно спустился этажом ниже, то на этот раз Семенов его уж не упустит. Она быстро дошла до их палаты и остановилась в дверях. Придерживая волосы, Оля заглянула под кровать, что стояла у стенки, и увидела сжавшегося в клубок, притаившегося, словно мышь, Нестора. Не подавая вида, что он обнаружен, Оля подошла к окну, втащила внутрь простыни и закрыла створки на шпингалет.
— Все-таки сбежал, — проговорила она вслух нарочно громко и вышла из палаты, закрыв за собой дверь. Оля протопала каблуками по коридору до процедурной, взяла одиноко стоявший у дверей стул и на цыпочках вернулась к палате Нестора. Прижав стул спинкой к двери, она уселась на него и достала из кармана телефон. Она позвонила Семенову.
— Да! Слушаю! — кричал запыхавшийся абонент.
— От-бой, — тихо проговорила Ольга. — Он здесь.
— Кто!? Не понял, — кричал в трубку Семенов.
— Семенов — это я, Сорокина. Возвращайся немедленно на исходную, — сказала она уже громче.
— Ага, понял! Иду! Пэпээсников что, отпустить? А то они подъехали уже.
— Как хочешь, Семенов, как хочешь, — прыснула смехом Ольга.
— Понял! Отпускаю.
Вскоре она увидела бегущего к ней по коридору Семенова-Кутузова.
— А он что, вернулся? — спросил Ольгу коллега.
— Ага. В туалет ходил. У тебя удостоверение с собой? — спросила Ольга.
— Нет. Не велели брать с собой.
— Ну и правильно. Оно тебе больше не понадобится. Моя бы власть, я б тебе не только рецидивиста, телят пасти не дозволила бы, — сказала лейтенант Сорокина, глядя коллеге прямо в глаза. Она поднялась со стула, отставила его в сторонку и раскрыла дверь. На них дунуло свежим сквозняком. Окно снова было распахнуто и простыни спущены вниз. Ольга с силой отодвинула кровать от стенки и… Нестора там не обнаружила.
– Вот дура, а!? – воскликнула лейтенант Сорокина, схватившись за голову обеими руками. – Так. Вызывай обратно наряд. Пусть перекроют все выходы из больницы. – Единственный глаз Семенова недоуменно смотрел на Ольгу. – Чего не ясно? Звони! – Семенов начал тыкать дрожащим пальцем в кнопки телефона. Ольга кинулась на нижний этаж…
Семен Львович, еще не успевший остыть от последних событий, утром следующего дня направился к Аверкину. Тот имел усталый вид. Он, не здороваясь, сразу же накинулся на пенсионера:
— Ты что творишь? Если у меня людей не хватает, это не значит, что тебе все дозволено! Ты мне кого привез? Они мне зачем? У нас труп не раскрытый! Вот бы и занимался…
— Так ведь одно за другое и цепляется. Сам не видишь? — поправил Аверкина Замятин. — А то, что эти… как их? Жрицы сутенеру яйца отстригли, так ему и надо! Он их насиловал! В извращенной форме!
— Хочешь соучастником быть? Так это у нас могут! Тебе молчать сейчас надо. А ты еще и митингуешь! У меня вон ни одного работника нет. Сам допрашиваю! Сам протоколы веду! Заберут их дела в прокуратуру, беды не оберешься! Садись и пиши! — Аверкин подвинул на край стола чистый листок бумаги, сверху положил шариковую ручку.
— Чего писать? — спросил Замятин.
— Сначала заявление на работу… наверное, помнишь, как пишется? Потом, как все было. И дай бог, чтобы жрицы эти все тобой изложенное подтвердили. Иначе все! Загремим под фанфары!
— С чего ты взял, что я пойду на работу? Мне и так не пыльно, на десяти тысячах.
— А с того, что ты уже с ума сходишь. Ворон уже каких-то ловишь! А у меня настоящих преступников ловить некому.
— Ладно, хрен с тобой. На работу, так на работу. Только покажи-ка мне дело Потапова. Ну, чтобы без сомнений его…
— Сейчас достану. Сиди, пиши. На работу временно… на год, через год договор перепишешь. — Аверкин поднялся с насиженного места и пошел к большому металлическому сейфу. Он в нем копошился ровно столько времени, сколько Замятин марал бумагу. Закончили свои занятия они одновременно. Аверкин подошел к столу и положил перед Замятиным толстую папку, забрал заявление и кратко изложенную объяснительную записку.
Замятин не стал перечитывать дело. Он и так знал его досконально. В данный момент его интересовало только фото Потапова. Он ткнул пальцем в фотографию и спросил у Аверкина, внимательно изучающего писанину коллеги:
— Я копию сделаю?
— Копию с чего? — оторвался от чтения Аверкин.
— С… с лица…
— Делай. Через десять минут чтобы дело лежало тут, — начальник ткнул указательным пальцем в стол. — И это… еще… анализ того пузырька, не знаешь, сделали? Что в нем было?
— Не знаю. Похоже на морфий. Палыч, ну не все сразу.
Имея при себе фотографию Потапова, Семен Львович заспешил к Толяну в восьмую квартиру. Он, как и в прошлый раз, зашел в продовольственный павильон, купил полторашку пива и тараньку. Толян пребывал в том же расположении духа. Он так обрадовался появлению Замятина, что у порога полез к нему обниматься, назвав его настоящим корешком.
— Проходи, проходи, проходи… — тянул Толян гостя за рукав на кухню. Замятин прошел по липкому полу за хозяином и выставил на стол пиво и рыбку. Сам же Толян грузно присел на табурет у стола и широко улыбался, глядя на гостинец. Замятин вынул из потайного кармана фото и показал Толяну. Тот, морщась, посмотрел на снимок и замотал головой. Потом взял пиво и отвернул пробку.
— Не вижу ни хрена. Щас, погоди, резкость наведу… — Толян налил в давно не мытую кружку пива, выпил половину большими глотками и, вытерев подбородок ладонью, уставился на фото. Он долго морщился, глядя на снимок, прикрывая то один глаз, то другой и наконец серьезно произнес: — Он.
— Кто он? Потапов? — переспросил его Замятин.
— Потапов, сосед мой. Слушай, а чего вы все к нему прицепились? Нормальный мужик…
— А кто все? — спросил Замятин.
— Да к нему все время стали приходить какие-то спецназовцы. Мне в окно все видно. Приедут, у него поторчат до утра и уезжают.
— И часто?
— Ну не часто… за месяц примерно раза три, — боднув головой спертый воздух, промолвил Толян. — Вчера вот были… вечером… а уехали… утром.
— Ну, а сам-то он появлялся дома? — продолжал раскручивать Толяна Замятин.
— Да, появлялся. Так у него же дача. Он то здесь, то там. Чего в этом особенного? Сейчас многие так делают. Вон, глянь — весь подъезд пустой. По стакану бахнуть не с кем.
— А чего Потапова-то не пригласишь?
— Дядю Степу? Так не пьет он.
— Понятно. Так он как появится, ты мне по моему номеру и звякни, лады? — Замятин протянул руку Толяну, снова присосавшемуся к кружке. Тот оторвался от пива, приподнял одну бровь и снова боднул головой воздух.
— Не звякну.
— Почему? Мы же договаривались, — спросил Семен Львович.
— Договаривались. Денег на балансе нету… да и не заряжен он, — пробормотал, запинаясь Толян.
— Так я пополню баланс. Номер твой у меня есть. Ты его только заряди. Где телефон-то? — спросил гость, шаря взглядом по подоконнику.
— Вон, на холодильнике валяется. И зарядное там же.
Замятин поставил мобильник Толяна на зарядку и снова протянул ему руку.
— Ну, в общем, звякнешь, если он появится.
— Стимул будет? — криво улыбнулся Толян.
— Будет, будет, — ответил Замятин, собираясь уходить. Его уже начало подташнивать от разнообразных запахов и горячих батарей. Хозяин протянул ему руку вверх ладонью.
— Давай.
— Давай, — пожал Замятин теплую влажную руку.
— Аванс давай! Прост больно… — уже заплетающимся языком сказал Толян.
— А-а… Сколько?
— Ну-у… три стольника пока хватит, я думаю…
Гость достал из кармана кошелек, отсчитал три сотенных и шагнул было к выходу.
— Стой! — окликнул его Толян. Замятин остановился. — Он сейчас дома.
— Кто, Потапов?
— Ну, кто же еще? — ответил тот, глядя в окно. — И эти там, у него… Спецы.
— А ты, случаем, не бредишь, с запоя-то? — спросил настороженно Замятин.
— Он вчера еще вечером прибыл. Я у него сотню брал. А потом и эти пришли к нему… в форме.
— А когда ушли?
— Да не уходили они. Я же ночью не спал. Не уснуть мне ночью, я днем сплю. Вот ты сейчас уйдешь, я и отрублюсь часа на четыре, — объяснил ситуацию Толян.
— Ну, если это правда, с меня упаковка пива! — сказал, раскрасневшись, Замятин. Он достал мобильник и набрал Аверкина. — Палыч, давай группу захвата на Зарю Свободы! Потапов со товарищи заседают в одиннадцатой квартире.
— Ты откуда вынюхал?
— Старым дедовским способом. Все потом расскажу, давай сюда группу побыстрей. Только без музыки чтоб.
— Ладно, понял, выезжаем!
— А тебе-то зачем ехать? За столом дел мало? — недовольно проворчал Замятин.
— По тебе соскучился, — съязвил Аверкин и выключил телефон.
Толян с раскрытым ртом смотрел на раскрасневшуюся физиономию гостя, горящего нетерпением арестовать соседа. Замятин встал к окну, чтобы было видно выход из подъезда, и глянул на хозяина.
— Да ты пей пиво-то, пей не стесняйся, — с улыбкой предложил гость. Тот опустил голову.
— Сука я! Сука я продажная! — громко воскликнул Толян. — За полторашку пойла такого человека ментам продал! — Он со стуком опустил голову на стол. — Э-эх!
— Ну, уж ты очень-то не расстраивайся. Бандит он, твой сосед. До мозга костей бандит! И место его на лесоповале. А может, ты с ним заодно?
— Кто, я?! Да ты глянь на мои руки! Этими руками половина нашего города построена. Я и на воле пахал не меньше, чем они на зонах. Были у нас в бригаде те, что по УДО пришли. Они над нами зубы скалили, мол, они-то зэки временные, а мы вечные! Так что надо еще подумать, что лучше? Там елки валить с перекурами или здесь, на воле, весь день, не разгибаясь, раствор да кирпич ворочать!
— Да успокойся ты. Никто на твои заслуги не посягает. Лучше слушай! — Толян высморкался прямо на пол, утерся рукавом и поднял взгляд на Замятина. — Сейчас наши ребята подъедут. Я пошел в подъезд, встречу их. Ты пока не закрывайся, понадобишься еще.
— А зачем я вам понадоблюсь? — спросил настороженно Толян.
— Так он же нам не откроет, а тебе… сам понимаешь… а я тебя отблагодарю дополнительной премией. Как, договорились?
— Договорились. Попробуй с вами не договорись, — пробормотал Толян, трезвея на глазах у Замятина.
Внизу показалась машина с группой захвата. Замятин подмигнул Толяну и пошел их встречать. Внизу он распахнул дверь подъезда и прижал ее к стене кирпичом. Микроавтобус сдался к подъезду задом. Дверь распахнулась, и Замятин прижал указательный палец к своим губам. Бойцы его поняли.
— Двое выходи. Вдоль стенки бегом на ту сторону дома, перекрыть отход через лоджию.
— Есть, — кивнули ему бойцы и, прижимаясь к стене, побежали за угол дома.
— Так. Остальные тихо, за мной. — Они поднялись на второй этаж. Замятин поднял руку и остановил бойцов. — Квартира одиннадцать, на следующем этаже, — прошептал он. — Мы с соседом из этой квартиры, — Замятин ткнул пальцем в восьмую, — идем его выманивать. Мне-то он не откроет, а тому может открыть. Там их должно быть четверо. Если не удастся выманить, по моей команде вскрываем дверь и идем на штурм. Вопросы есть?
— Нет, — ответил за всех капитан.
Замятин мышью промелькнул в восьмую квартиру и позвал Толяна. Тот вышел, огляделся вокруг и, ничего подозрительного не заметив, вопросительно кивнул Замятину. Тот объяснил, что надо делать. Поднявшись на третий этаж, Толян подошел к дверям соседа и нажал на кнопку звонка. Замятин стоял, прижавшись спиной к стене, держа наготове свой «Вальтер». Толян звонил еще и еще, но без толку. Он глянул на Замятина и проговорил:
— Не открывает.
— Ты ничего не напутал? — спросил его Замятин.
— Чего путать? Дома он должен быть…
Замятин постучал рукояткой пистолета в дверь.
— Откройте, полиция! — прокричал Замятин на весь подъезд, но за дверями стояла полная тишина. — Ну, смотри, Толян, на кону целая упаковка пива. Ну-ка встань сюда, — подвинул он Толяна в сторонку. — Вперед, ребята!
К изумлению Толяна, с нижнего этажа бесшумно вбежали несколько вооруженных спецназовцев и прижались спинами к стене, держа автоматы наготове. Один, из свисавшей на ремне сумки, изъял целую связку ключей и, недолго поискав подходящий, тихонько отпер замок. Взглянув на товарищей, он резко распахнул дверь и вбежал в квартиру, держа автомат наготове. За ним вбежали и остальные четверо. Замятин вошел последним. Толян остался топтаться на площадке перед входом.
— Пусто, товарищ полковник, — доложил капитан Замятину, положив автомат себе на плечо, словно это была какая-то дубина, а не лучшее в мире оружие.
— Да, вижу, — ответил грустно Замятин.
— Но замок-то закрыт только на защелку, — снова проговорил капитан, закуривая. — Возможно, вышли куда-то ненадолго. Может, засаду оставить?
— Лоджию осмотрели? — Замятин быстро прошел к лоджии и открыл дверь. Осторожно выглянув наружу, он увидел в углу на полу свою клетку со смиренно сидящей в ней вороной. В клетке было накрошено много хлеба и стояла консервная банка, полная воды. Ворона внимательно рассматривала Замятина. — О! Клара! — воскликнул он и, радостный, поднял клетку с пола, показывая ее бойцам. — Знакомьтесь. Это Клара — золотая ручка, воровка-домушница. Последняя кличка — Сыроежка.
— Почему Сыроежка? — улыбнулся капитан.
— Сыр очень любит. За кусочек свежего сыра не только хозяина, мать родную продаст. Правда, Клара? — спросил ворону Замятин. Клара молча, внимательно рассматривала людей. — А что Аверкин не поехал, вроде собирался? — спросил он капитана.
— Да его в управу срочно вызвали.
— Жаль, я бы их познакомил, — сказал Замятин.
— Кого с кем? — не понял капитан.
— Подполковника Аверкина с этой дамой, — он кивнул на ворону. — Редчайший экземпляр. Ну, что, ребята? Ничего не нашли? Не ищите больше, бесполезно. Это не те люди, чтобы хранить что-либо здесь. У них есть еще одно местечко. Уходим. — Замятин для верности заглянул в туалет, в ванную и вышел на площадку. Там ни живой ни мертвый ожидал своей участи сосед Толян. — Что, прикололся и рад? Я вот сейчас определю тебя суток на десять, чтоб в другой раз знал, как полицию обманывать!
— Да были они! — зашептал в свое оправдание Толян. — Вот те крест на все пузо, были! Зачем мне с вами в игрушки играть?
— В общем, телефон мой знаешь. Как появятся, звони. А в этой кто живет? — кивнул Замятин на двенадцатую квартиру.
— Здесь-то? — переспросил Толян, обдумывая ответ. — Бабулька одна жила… года три назад. То ли к сыну уехала, то ли преставилась, точно не знаю. Пустует пещера-то.
— Пустует, говоришь? — осмотрел добротную дверь двенадцатой квартиры Замятин и прижал к груди Толяна клетку с птицей. — Подержи. — Тот обхватил клетку обеими руками, не обращая внимания на исходящий от нее запах. Замятин нажал на звонок. Внутри просвистал соловей. Он проделал это несколько раз, но безрезультатно.
— Может, это?.. — показал капитан связку ключей.
— Не надо. Толян, эта двухкомнатная? — спросил Замятин.
— Ага, как у меня. Аналогичная, — с готовностью подтвердил тот.
— Давай я «волоски» на притвор приклею. Будем знать, приходил кто или нет, — снова предложил капитан.
— Вот это можно. А Толян проследит и нам сообщит. Так, Толян? — забирая у того клетку, спросил Замятин. Толян обреченно пожал плечами и нехотя кивнул:
— Ладно.
Пока капитан возился с волосками, Замятин набрал Семеновну.
— Здравствуй, Семеновна. Как жива-здорова? — спросил в телефон Замятин.
— Здравствуй, здравствуй. Тебе про соседа чего узнать надо? Так нет его. Вчера еще уехал, — с готовностью доложила Семеновна.
— А во сколько, не помнишь?
— Так уж под вечер. Часов около девяти примерно. Ага.
— А на какой машине, не помнишь?
— Как не помню? На черной, — ответила Семеновна.
— Ну, спасибо, будь здорова. — Замятин выключил телефон и посмотрел на капитана, занятого творческой работой. Наконец тот разогнулся. Замятин показал бойцам, чтобы они следовали за ним вниз. Пошел за ними и Толян. Спустившись этажом ниже, Замятин поднял руку вверх. Группа послушно остановилась напротив двери восьмой квартиры. Замятин пальцем подозвал Толяна.
— Ничего, если у тебя подежурит пара бойцов? — спросил он.
— Чего, засада что ли? — снова шепотом спросил Толян.
— Навроде того.
— Пусть сидят, жалко, что ли. Я хоть высплюсь спокойно.
– Капитан, определитесь, кто останется сидеть, – тот ткнул пальцем в бойцов и указал на дверь восьмой квартиры. – Провизией я сам обеспечу, – сказал Замятин капитану. – Ну, принимай гостей. Чего стоишь? – подтолкнул он в спину Толяна. Тот, облегченно вздохнув, открыл дверь, впуская бойцов. – Остальным отбой, – скомандовал Замятин и направился к выходу из подъезда, прижимая к груди клетку с Кларой-Сыроежкой.