Подкидыш

Глава одиннадцатая

Рик находился во власти самых противоречивых чувств. Все тут было: любовь и беспокойство, страсть и опаска, благодарность и недоверие, радость и отчаяние. Эта непостижимая женщина играет на его чувствах, как арфист на струнах, и за тот месяц, что находится в Коппер-Каньоне, перевернула всю его жизнь.

Не в силах сдержать желание, он положил ей руку на грудь. Прикосновение было так же нежно, как вздох, всколыхнувший округлую плоть, не скованную лифчиком.

Грудь так ладно легла в его ладонь, словно была сделана именно по этой мерке. Нежно играя соском, Рик подумал, что крепкие пальцы — слишком грубая материя для таких игр, что надо быть бережней, но сосок уже напрягся.

Боже, как он ее желал!

Медленно, робко его рука обвила талию Джоди, прокралась под розовый кашемир, вздрогнула от чудесного соприкосновения с теплой, мягкой, нагой плотью. Вдруг Рик замер.

— Что, милая, больно? Мне перестать?

Ее пальцы творили чудеса со спиной Рика, и голос ее дрожал, когда она сказала:

— О нет, что ты! Это от удовольствия, не от боли!

С облегчением переведя дух, Рик возобновил свою ласку. Добравшись до голой груди, он снова принял ее в ладонь. Грудь была высокая, полная, сосок — по-прежнему твердый и торчащий. Сердце Джоди билось в такт его собственному и, казалось, вот-вот разорвется.

Если не положить этому конец, еще несколько минут — и обратного хода не будет!

Он поднял голову, чтобы сказать об этом Джоди, и тут обнаружил, совсем рядом, ее лицо. Широко раскрытые синие глаза потемнели, затуманились страстью. Полные губы приоткрыты, дрожат. И губы слились, и наступило забытье.

Желание стало таким жгучим, что причиняло боль. Короткая юбка Джоди давала простор воображению, и Джоди не возражала, когда его рука медленно скользнула под ее белье.

Конечно, он мог бы мигом сорвать его, и нет слов, как ему этого хотелось, но тут вмешался слабый, тихий голосок почти заглохнувшей совести. Как ни прозрачна преграда, ее было достаточно, чтобы приостановить взрыв неконтролируемого желания. Он не вправе овладеть этой женщиной, жениться на которой не может!

Потребовалась вся его недюжинная воля, чтобы отдернуть руку и прервать поцелуй.

— Джоди, так дальше нельзя, — сказал он тоном, больше напоминавшим мольбу.

Она очнулась. Рик заметил, что губы ее вспухли от поцелуя.

— Тебе что, не понравилось? — обиженно прошептала она.

Ну как ей такое пришло в голову? Он снова сгреб ее в охапку.

— В том-то и дело, что понравилось! Я ведь человек, а не изваяние. Еще секунда, и я б сорвал с тебя одежду и овладел твоим нежным телом прямо тут, на диване!

Она подняла глаза, недоумевая.

— Ну и что в этом плохого?

Рик тяжело вздохнул.

— Это было бы так прекрасно, — тихо сказал он. — Но стало бы для нас катастрофой. Я не переменил своего мнения насчет детей, а ты знаешь, что никогда не будешь счастлива в бездетной семье.

Он легонько поцеловал ее в кончик носа, в ямочку на подбородке, но в губы… В губы — нет. Больше ему с собой не совладать.

— Прости меня. Мне очень жаль! Я бы и сам хотел измениться, но знаю, что никогда не смогу. Проблема слишком велика, чтобы не обращать на нее внимания, и неразрешима.

Джоди чуть не плакала от обиды. За что он так ненавидит детей? И почему так уверен, что никогда не переменит своего к ним отношения? Ведь он может стать замечательным отцом. А между тем не желает даже навестить девочку, которую подкинули на самый его порог! А мать Долли, судя по всему, вообразила, что он прекрасный отец! Потому и выбрала именно Рика!

Джоди села и отстранилась от Рика.

— Уже поздно. Я не собиралась засиживаться. Твоя мама, наверно, уже устала с ребенком. — Она поднялась и пошла к двери.

Рик перехватил ее, обнял за талию.

— Джоди! — напряженным, полным горечи голосом сказал он. — Пожалуйста, не сердись. Разве мы не можем быть просто друзьями?

— Не знаю, Рик, — мрачно сказала она. — Как там твой самоконтроль?

Он потерся щекой о ее волосы.

— Практически исчерпан.

— Мой тоже. Но на эксперимент я готова. Ради твоих отношений с родителями, разумеется, — прибавила Джоди, спасая свою женскую гордость.

Назавтра все пошло по-другому. Рик явился к родителям на обед. Маленькая Долли спала, и Джоди позвала его в детскую полюбоваться ребенком. Он держался дружески и непринужденно, но напряжение между ними не прошло.

На другой день он не заехал, но несколько минут болтал с Джоди по телефону. Даже справился о Долли, как она поживает.

На третий день, в пятницу, позвонил человек, назвавшийся Бобом Келли.

— Я возглавляю добровольную пожарную дружину здесь, в Коппер-Каньоне, — представился он. — Насколько я понял, вы хозяйка того дома, который сгорел на улице Малиновок?

Теряясь в догадках, Джоди нахмурилась.

— Да, я была его хозяйкой. Но я его продала.

Последовало молчание.

— Понятно. Однако на момент пожара он все еще числился за вами, не так ли?

— Да. А что, есть проблемы?

— Боюсь, что да. Ко мне поступили жалобы на неприглядный вид пожарища. Вы не собираетесь в скором времени снести руины и вывезти мусор?

Недоумение Джоди росло с каждой минутой.

— Вы хотите сказать, что там все еще не прибрано?

— Да, мэм, именно так, — подтвердил шеф пожарных, — и соседи выражают крайнее недовольство. Они жалуются, что дети лезут на развалины, как мухи на мед. Я только что был там с проверкой и могу подтвердить, что неразобранное пожарище мало того, что оскорбляет глаз, оно еще и небезопасно. Могут быть жертвы.

— Но как же так? — сказала Джоди. — Через несколько дней после пожара я продала все это компании «Финч риэлти» с условием, что они все приведут в порядок. С тех пор у меня нет никаких известий от мистера Финча.

— Мм… — пробормотал мистер Келли. — Судя по всему, не только у вас. Перед пожаром я видел на участке объявление «Продается», поэтому вчера позвонил Фарли, чтобы узнать, кто новый владелец. Его секретарша сказала, что он уехал из города по семейным делам и неизвестно, когда вернется. В качестве владельца она назвала вас.

Джоди совсем растерялась.

— Странно! Ведь контракт был подписан прямо там, в офисе мистера Финча.

— Чрезвычайно странно! — воскликнул Келли. — На вашем месте, мисс Хопкинс, я бы непременно этим занялся. Я не юрист, но подозреваю, что, пока условия сделки не соблюдены, ответственность за все, что произойдет на участке, может быть возложена на вас.

— Я немедленно все проверю, — сказала она, — и спасибо, что обратили на это мое внимание. Я сообщу вам, если что-нибудь выяснится.

— Буду вам очень признателен, мэм.

Джоди тут же перезвонила Рику и пересказала ему весь разговор.

— У меня просто в голове не укладывается, — сказала она под конец. — Фарли так торопился снова выставить участок на продажу, что купил его у меня для перепродажи, хотя не мог не знать, что расчистка может влететь ему в такую сумму, что он не получит никакой прибыли. И теперь вдруг выясняется, что он ничего не расчистил и даже не сообщил персоналу, что участком теперь владеет компания.

— Ну, его так называемый персонал состоит из одной секретарши, — хмыкнул Рик, — но все равно это очень странно. Сейчас позвоню Виктору.

— Спасибо, Рик, — тихо сказала она. — Я знала, что могу на тебя рассчитывать.

— Как всегда, дорогая, — так же тихо ответил Рик. — Занимайся младенцем, а мне предоставь разобраться с этой докукой.

Он говорил так, будто они одна семья — он, она и малютка.

Или она снова расфантазировалась?

Назавтра Рик проснулся с уже продуманным планом действий. Хотя была суббота и полагалось бы отдыхать, он намеревался заняться Фарли Финчем и выяснить, что, черт возьми, происходит.

Зазвонил телефон. Звонок был из больницы в Гейнсвилле:

— У нас тут пациентка, поступившая прошлой ночью. Говорит, что зовут ее Блоссом, и требует свидания с вами.

— Со мной?! — поразился Рик. — Не знаю никого по имени Блоссом. А фамилия ее как?

— Не говорит, — ответили ему. — Блоссом — это, наверно, ее уличная кличка. Похоже, она бездомная. Состояние ее критическое, и если вы хотите с ней переговорить, советую вам приехать как можно скорее.

Рик нахмурился, начиная кое-что понимать.

— Скажите, сколько ей лет и что у нее со здоровьем?

— Утверждает, что восемнадцать, но выглядит моложе. Диагноз сложный, включая недоедание, бронхит, и самое главное — инфекция, внесенная вследствие так называемых «диких» родов, произошедших без всякой медицинской помощи и послеродового наблюдения.

Господи милосердный, да это же мамаша Долли!

— Через полчаса буду, — решительно сказал Рик и набрал номер своих родителей.

Рик с ревом затормозил у Гейнсвиллской больницы, но в машине он был не один. С ним была Джоди. Он позвонил в дверь, и она ждала на тротуаре, не менее его сгорая от нетерпения.

Их направили в палату интенсивной терапии, и Рик попросил, чтобы прислали стенографистку, зафиксировать разговор. На втором этаже его уже ждал доктор Пол Нолан, которого Рик хорошо знал. Рик познакомил их с Джоди.

— Ничего, если Джоди будет присутствовать при разговоре? Она взяла на себя заботу о ребенке, которого, как я подозреваю, родила эта женщина.

Доктор, кивнув, взглянул на Джоди.

— Да, пожалуйста, только держитесь в тени, пусть разговор ведет Рик. Она очень слаба.

В палате стояли две кровати, но занята была только одна. Девочке на вид было не более шестнадцати. Тусклые бесцветные волосы спутаны, лицо мучнисто-серое. Глаза закрыты, дыхание, даже с кислородной маской, прерывистое.

Да, подумал Рик, доктор прав. Надежды у нее почти никакой.

Бедняжка. Ничего удивительного, что она оставила свое дитя у него под дверью. Куда ей заботиться о ребенке, она и сама-то себе не под силу. Но зачем писать, будто он, Рик, — отец?

Он услышал, как тихо ахнула Джоди, и пожалел, что подверг ее этому испытанию. У нее такое нежное сердце. Для нее это пытка, но уйти она не захочет.

Одно он знал точно. Ни одному из детей, которых суждено родить Джоди, не выпадет такая доля, как этой несчастной девочке. Она отдаст им всю заботу и нежность, в которой только может нуждаться дитя.

Его охватило отчаяние. Господи, если бы только… если бы…

Из горьких дум его вывел приход стенографистки — средних лет женщины, тоже в халате и маске, с блокнотом и карандашом в руке. Так. Можно начинать.

Он указал ей на стул и сам сел с другой стороны кровати, поближе к изголовью. Пол и Джоди стояли в изножье.

Рик нагнулся над девочкой, тронул ее за худое плечо.

— Блоссом, — позвал он. Трудно было понять, то ли она спит, то ли без сознания.

Она не отозвалась, и он снова ее позвал, снова легонько потряс за плечико.

Ресницы ее затрепетали, веки поднялись, приоткрыв блеклые, лишенные блеска голубые глаза. Глаза исстрадавшейся души.

— Блоссом, — мягко сказал он, — меня зовут Рик Макбрайд. Начальник полиции Макбрайд из Коппер-Каньона. Ты хотела поговорить со мной?

Она прикрыла глаза, словно держать их открытыми было ей не по силам.

— Да, — прошелестела она. — Я оставила вам своего ребенка.

Рик ничуть не удивился.

— Да, я знаю. Ты можешь рассказать мне о ребенке? Это девочка или мальчик?

На этот раз ее глаза широко раскрылись.

— Разве вы ее не нашли? — в панике спросила она.

Рик погладил ее по плечу.

— Нашел, и дитя чудесное, но я должен быть уверен, что мы говорим об одном и том же ребенке.

Блоссом удивилась.

— А что… женщины часто оставляют своих детей под вашей дверью? — на полном серьезе спросила она.

Рик покосился на Пола — выпуклые глаза доктора блеснули усмешкой. Ничего, он с этим весельчаком поговорит позже.

— Нет, такое со мной впервые, — заверил ее Рик. — Но эти вопросы необходимы, чтобы можно было помочь твоему ребенку. Так кто это — девочка или мальчик?

Ответ, кажется, ее успокоил, и она снова прикрыла глаза.

— Девочка.

— Когда ты ее родила?

Прошло несколько секунд.

— Не помню числа — в тот же день я оставила ее у вас на ступеньках.

Рик глянул на стенографистку — успела ли та записать. Все в порядке.

— Отлично, — сказал он. — Можешь сказать, где ты ее родила?

— В номере мотеля. Я… я потом там все хорошо вымыла, — поспешно ответила она.

Сердце Рика оборвалось; он услышал тихий всхлип Джоди. Черт побери! Да где же те люди, которым положено присматривать за этой девочкой, ведь она сама еще ребенок?

Он откашлялся.

— Ну конечно, — сказал он и взял ее за руку, ту, что была свободна от трубки с физраствором. — Как назывался мотель?

Она опять помолчала.

— Не помню. Я работала там уборщицей. Платили они, конечно… но зато позволили жить там.

Джоди опять всхлипнула. Рик посмотрел на нее: слезы градом лились из ее глаз. Ничего. Он непременно найдет подонков, которые воспользовались больной, беременной девочкой, и сам с ними разберется.

— Блоссом, а где живут твои родители? Где твой дом? Как твое настоящее имя?

Из-под сомкнутых век катилась слеза. Она сжала губы, помотала головой. Сомнений не оставалось: она не станет говорить о своем прошлом.

Врач бросил взгляд на монитор, установленный над кроватью.

— Пожалуй, хватит, — твердо сказал он. — Сил у нее немного.

— Могу я задать только один вопрос, Пол? — встревожился Рик. — Обещаю не настаивать, если ей не захочется отвечать.

Доктор помялся, но кивнул.

— Ну, ладно, только короче.

Рик склонился над кроватью и тихо спросил:

— Блоссом, почему ты оставила ребенка у моего дома и указала в записке, что я — отец?

Она открыла глаза, посмотрела на него.

— Простите… — с трудом расслышал Рик. — Надо же было оставить ее кому-то, у кого есть сердце… Вас… вас в городе знают… Сколько раз слышала, как хвалили, говорили, что добрый… Я все про вас знаю… — Она снова закрыла глаза. Помолчала. — Холостой. Из дружной семьи. Работа хорошая… — Дышать ей становилось все трудней, и она умолкла. — Я… я надеялась… вы подумаете, что вы и есть ей отец, вырастите… или по крайней мере пристроите к добрым людям…

Она зашлась в кашле, и тут выступил вперед врач.

— Все, Рик, — решительно заявил он. — Довольно. Прошу всех покинуть палату. Больной нужен покой.

Стенографистка встала и вслед за Джоди вышла из комнаты, но Рик помедлил. Приступ кашля прошел, Блоссом опять затихла.

Он убрал влажную прядь с ее лба и, склонившись ниже, прошептал на ухо:

— Обещаю тебе, Блоссом, что позабочусь о нашей девочке. У нее будет хороший дом и любящие родители.

Он подчеркнул «нашей», надеясь, что она поймет: он принимает на себя отцовский долг и найдет для своей дочери надежный кров.

И в первый раз за все время тень улыбки скользнула по лицу Блоссом.

— Я так и знала, — проговорила она, сомкнула веки и задремала.