Глава 4

Держите в узде свой норов, мои дорогие. Иначе он взнуздает вас.

Старая Нора из Лох-Ломонда однажды холодным вечером трем своим внучкам


Кейтлин открыла глаза. В спальне царил полумрак, но сквозь плотные шторы пробивался яркий луч солнца. Она взглянула на часы и быстро села. Ее сон как рукой сняло. Почти десять! Боже, она проспала!

Она хотела было немедленно вставать, но вдруг поняла — в доме ни звука. Улыбнувшись, она снова упала на подушки и уютно устроилась под одеялами. В спальне уже побывала Мьюрин, потому что в камине весело трещал огонь. Она так устала к тому времени, когда ей удалось наконец заснуть, что даже не слышала, как хлопочет служанка.

Как не похоже это было на дом викария, где утренний свет свободно попадал в комнаты сквозь тонкие занавески и будил их обитателей, заставляя приступать к делам с самого рассвета. Это настоящая роскошь — лежать в постели, в теплой спальне, в разгар холодного осеннего утра, нежась под тяжелыми одеялами. Кейтлин улыбнулась и натянула стеганое покрывало до самого подбородка. К роскоши можно быстро привыкнуть. Слишком быстро.

Зевнув, она перекатилась на бок, легла щекой на руку и стала наблюдать, как в единственном луче солнечного света, которому удалось пробиться сквозь шторы, танцуют крошечные золотые пылинки. Три месяца назад у Кейтлин была такая же роскошная постель в доме тетки в Лондоне. А у нее завязался роман с Маклейном, и все ее помыслы были только о нем. Она боялась, что начинает в него влюбляться, и всерьез задумывалась, чувствует ли он то же, что и она. Маклейн в открытую искал ее общества, и Кейтлин не могла забыть, как блестели его глаза, когда она входила в комнату.

Но теперь Кейтлин поняла, что служила ему лишь мимолетной забавой, и ничем больше. Слава Богу, она не сваляла дурака, поведав ему о своих чувствах. Он бы недоверчиво рассмеялся, вот и все.

Она поморщилась. Было больно думать, что Маклейн, совершенно очевидно, зол на нее. Но не может же он возлагать вину за случившееся в Лондоне и последующий затем скандал исключительно на нее? Кейтлин охотно взяла бы на себя часть вины, ведь это она проявила глупую беспечность, — но и Маклейн тоже был хорош. Они оба допустили, чтобы снедающие их страсти пошли наперекор чувству долга и ответственности за честь своих семей. Значит, оба заслужили порицания в равной мере.

Жаль, у них не было времени поговорить об этом, когда все случилось. Родители Кейтлин увезли ее обратно, в сельскую глушь, так поспешно, что она не успела с ним увидеться. А потом ее посадили под замок на три долгих, смертельно тоскливых месяца, когда ей оставались лишь воспоминания и неизвестно откуда возникшее чувство утраты.

И теперь, когда Маклейна не было рядом, она сумела убедить себя, что взаимного притяжения между ними вовсе нет, а то жаркое ощущение, что накатывало на нее каждый раз в его присутствии, всего-навсего плод ее слишком живого воображения.

Однако в тот же миг, когда Александр вошел в гостиную герцогини, Кейтлин поняла, что лгала себе все это время. Она и сейчас неравнодушна к нему, точно так же, как и в Лондоне.

На Кейтлин нахлынули воспоминания. В мозгу вспыхнули томительные видения — вот жаркие губы Маклейна, нашли ее рот, его руки ласкают ее груди и бедра, теплое дыхание щекочет шею… Кейтлин сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и усилием воли прогнала видения прочь.

Когда чувство между ней и Маклейном только вспыхнуло, она позволила себе увлечься, отдаться течению страсти, что привело к прискорбным последствиям. Сейчас ока не может позволить себе подобной роскоши. Возможно, это к лучшему, что Маклейн забыл об их сумасшедшем флирте, потому что она вовсе не была уверена, что может сказать о себе то же самое.

Сев в постели, Кейтлин простонала:

— Забудь его! Что тебе действительно нужно, так это поесть.

Сбросив одеяло, она спустила ноги на пол и тут на столике возле камина заметила изящный поднос с чайником. К сожалению, пирожные к чаю не предлагались.

Значит, придется нести свой урчащий желудок вниз, к завтраку.

Она встала и дернула бахромчатый шнурок сбоку от камина — на кухне должен зазвонить колокольчик. Затем налила себе чашку чаю.

Протянув к огню босые ноги, грея ладони о теплую фарфоровую чашку, она принялась вспоминать свой дом. Там все встали бы давным-давно! Отец уже учил бы Роберта и Майкла греческой премудрости, а Мэри, которую оторвали бы от очередной книги, в которую она уткнула нос, помогала бы маме штопать одежду.

Кейтлин вздохнула. Ей не хватало привычного шума, скрипа лестниц и стука дверей, веселого смеха домашних. Даже в своей комнате на четвертом этаже ей было слышно, как журчат голоса в гостиной на первом этаже, где мама собирала своих цыплят, точно заботливая наседка. То есть мама тешила себя этой мыслью, хотя папе всегда больше нравилось сравнение с генералом, который, едва собрав свое войско, тут же рассылает солдат с поручениями. Какие уж тут пушистые цыплята! Но мама со смехом возражала, что ей не пришлось бы брать на себя роль генерала, будь цыплятки не столь своенравными.

Кейтлин улыбнулась своим мыслям. Ей хотелось когда-нибудь завести семью, подобную родительской, где правили бы любовь и уважение. Она надеялась, что сестра Триона обрела подобное счастье в браке с Хью. Судя по письмам Трионы, это именно так. Кейтлин даже почувствовала укол зависти, отчего совсем загрустила. Встретит ли она когда-нибудь мужчину, которого сможет уважать и любить настолько, чтобы выйти за него замуж? Тот единственный, к кому она испытывала истинное влечение, вчера почти весь вечер доказывал Кейтлин, что ни во что ее не ставит.

Открылась дверь, и вошла Мьюрин, чтобы одеть мисс Херст к завтраку.

Дожидаясь, пока Мьюрин разыщет ее голубую шаль, Кейтлин снова принялась размышлять, с чего бы бывшей любовнице Маклейна приглашать ее в гости. Чем больше припоминала она обстоятельства своего визита, тем более странным этот визит казался. Не просто казался странным — он и был странным. Нужно внимательно понаблюдать за ними обоими, решила Кейтлин. Нельзя счесть простым совпадением, что и она, и Маклейн приглашены на один и тот же прием. Что-то затевается — и она раскроет интригу, какой бы она ни была, чтобы положить ей конец.

Мьюрин принесла Кейтлин шаль, и можно было спускаться к завтраку.

— Вы будете это есть? — спросил Роксбург.

Александр сидел за столом, лениво помахивая моноклем на ленточке и дожидаясь появления Кейтлин.

— Я говорю, — снова раздался раздраженный голос, на сей раз совсем близко, — вы будете это есть?

Александр с неохотой обернулся к пожилому герцогу, который стоял едва ли не в футе от него, сжимая в руке свою неизменную табакерку. Поднеся монокль к глазам, Александр уставился ему в лицо.

— Прошу прощения, но что я должен есть?

Герцог указал на тарелку Александра:

— Эту грушу. Ее запекли в корице, знаете ли. Одна из немногих груш, что нам удалось собрать в нашем саду.

Александр воззрился на грушу. Нежная кремовая мякоть была полита сахарным сиропом с корицей.

— Да. Я ее съем.

Герцог принял разочарованный вид, но затем просиял:

— А не разделить ли нам ее пополам? Тогда…

— Роксбург! — Возле мужа появилась Джорджина, сжав губы в нитку. — Чем, по-твоему, ты занимаешься?

Герцог, изрядно подрастерявший свои седые волосы на макушке, ткнул дрожащим пальцем в направлении тарелки Александра и сварливо заявил:

— Маклейн забрал себе последнюю грушу из буфета, вот я и попросил его поделиться.

Щеки Джорджины пошли ярко-красными пятнами:

— Как ты мог просить его о подобном?

Роксбург потер табакерку большим пальцем.

— Это… это мой дом и моя груша.

— Это груша Маклейна, раз она очутилась в его тарелке. — Грубо схватив герцога за руку, Джорджина буквально потащила его прочь, кусая в гневе губы. — Займите свое место во главе стола и оставьте гостей в покое!

Роксбург покорно разрешил себя увести, не переставая, однако, громко жаловаться:

— Я просто хотел грушу! Это последняя, и я…

Она принялась шикать на него, словно на двухлетнего ребенка. Оттопырив губы, он плюхнулся на стул, шлепнул табакерку на стол возле своей тарелки и потребовал, чтобы один из лакеев отправился на кухню и поискал еще груш. Сидящий дальше за столом Дервиштон хмыкнул:

— Прямо красавица и чудовище. Интересно, что нашла в нем Джорджина?

— Полагаю, его банковский счет, — ответил Александр.

— Такая красивая женщина могла бы выйти за кого угодно.

Сейчас — да. Но сначала благодетелем был именно Роксбург. Эту пикантную подробность Александр узнал совершенно случайно. Был на конюшне и подслушал разговор. Дворецкий был чересчур зол на Джорджину из-за слишком высокомерного отношения к новому лакею, его племяннику, вот и обсуждал происхождение хозяйки весьма энергичным тоном.

Просто поразительно, сколько всего узнаешь, стоит лишь прислушаться. Обдумав новость, Александр стал замечать в Джорджине признаки того, что она не родилась для той роли, которую играла. Она была склонна, чуть что, давать расчет слугам, гораздо чаще, чем большинство высокородных леди, словно пыталась что-то доказать. Герцогиня напоминала человека, который говорит на иностранном языке слишком уж правильно.

В столовую вошел виконт Фолкленд и встал возле стула Дервиштона.

— Доброго утра! Что на завтрак?

Дервиштон ухмыльнулся:

— Только не просите груш. Маклейн забрал последнюю, к досаде нашего хозяина.

Фолкленд посмотрел на стул во главе стола и стал наблюдать, как Джорджина кладет клубнику на тарелку мужа, затем идет к своему месту на другом конце стола.

— Это просто преступление, когда такая красавица ложится в постель к сморщенному старикашке!

— Ну, я уверен, что Джорджина не посещала его постель уже долгие годы, — сухо возразил Дервиштон.

Пухлое детское лицо виконта прояснилось.

— Слава Богу! Думаю, золотая табакерка ему намного дороже, чем жена. Он не выпускает ее из рук и, говорят, спит, сунув ее под подушку.

— Бедняжка Джорджина, — пробормотал Дервиштон.

— Не расточайте понапрасну сочувствие, — вмешался Александр. — Она не сильно страдает; ты сидишь как раз внутри одного из утешительных призов. Роксбург заплатил больше восьмидесяти тысяч фунтов за этот дом.

Дервиштон тихо присвистнул, а Фолкленд поморщился.

— В конце концов, она не осталась внакладе. — Фолкленд бросил взгляд в сторону буфета. — Пойду лучше возьму что-нибудь, пока не явились дамы. Вчера я пришел на завтрак слишком поздно — никак не мог завязать галстук как следует, — а когда пришел, мне даже яйца не досталось.

Дервиштон скосил глаза на галстук виконта.

— Да, как мы видим, сегодня вы решили променять галстук на яйца.

— А что не так с моим гал…

Фолкленд уставился на дверь, а затем начал лихорадочно оправлять манжеты и жилет.

Александр проследил направление взгляда пухлощекого лорда и увидел, как в столовую входит Кейтлин под руку с мисс Огилви. Обе девушки являли собой впечатляющее зрелище, и Александр мог бы поспорить на фамильный замок, что они прекрасно это знают.

— Боже правый, она, — простоим Фолкленд, заливаясь густым румянцем, — она просто ангел! Истинный ангел!

Вытаращив глаза, он застыл в состоянии немого блаженства.

— Полегче, глупец, — пробормотал Дервиштон. — В какое положение вы всех нас ставите?

Он встал и церемонно поклонился:

— Доброе утро! Надеюсь, вы обе хорошо выспались?

— Мне спалось просто прекрасно, — ответила мисс Огилви.

— И мне тоже. Я проспала почти до десяти, — добавила мисс Херст своим нежным мелодичным голосом.

Фолкленд заметно вздрогнул, и Александр едва удержался, чтобы не наброситься на дурака с руганью. Фолкленд был сражен наповал, и, судя по тому, как смотрел на Кейтлин Дервиштон, его состояние было ничем не лучше.

Боже правый, неужели все мужчины, кроме него самого, тут же безумно влюблялись в эту девицу? Вот досада!..

Фолкленд бросился в атаку:

— Мисс Херст, позвольте отнести вашу тарелку к буфету и…

— И не пытайтесь! — Дервиштон попытался взять Кейтлин под руку. — Мисс Херст доверит свою тарелку тому, у кого рука покрепче.

Фолкленд возмущенно застыл:

— У меня твердая рука, и я также могу…

— Да ради Бога! — рявкнул Александр, не в силах больше терпеть. — Оставьте ее в покое. Она вполне способна накормить себя сама.

Фолкленд ярко покраснел:

— Я только…

— Колбаска! — Кейтлин смотрела мимо него в сторону буфета. — Осталась последняя, и я хочу, чтобы она досталась мне. Извините меня, я на минутку.

Она освободилась от руки Дервиштона, обошла его стороной и принялась наполнять тарелку, радостным возгласом приветствуя ломтики копченой рыбы.

— Позвольте мне!

Фолкленд снова был подле Кейтлин, готовый и дальше ей докучать. Мисс Огилви со смешком последовала за ним к буфету. Дервиштон вернулся на место.

— Ну и ну! Чтобы меня променяли на тарелку колбасок!

Александр спрятал невольную улыбку. Ему следовало бы разозлиться, но он был наделен слишком развитым чувством юмора. Он смотрел, как Кейтлин оживленно обсуждает с Фолклендом выбор фруктов, наполняя тарелку, которую услужливо держал виконт. Прошлым вечером она так же радовалась за ужином, искренне, без напускной чопорности. Их связь случилась тогда столь молниеносно и безоглядно, что у него не было времени изучить ее повседневные предпочтения и привычки. Впрочем, не важно, одернул он себя, отгоняя смутное тревожное предчувствие. Он знает ее характер, и этого вполне достаточно.

— Фолкленд — дурак, — произнес Дервиштон посреди всеобщего молчания. — Провожает очаровательную мисс Херст сюда, к нам! Я бы увел ее на другой конец стола, подальше от соперников.

Александр наблюдал, как виконт с его безвольным подбородком усаживает Кейтлин за стол напротив и наискосок от него. Девушка смеялась, слушая виконта, а тот смотрел на нее с обожанием. Александра просто затошнило.

Он повернулся к Дервиштону, собираясь сказать ему какую-нибудь колкость, и с удивлением увидел, что взгляд молодого лорда тоже прикован к Кейтлин.

— Смотри внимательно, — прошептал он Александру. — Не пожалеешь.

— Куда смотреть?

Дервиштон не ответил, глядя на Кейтлин как зачарованный.

Выругавшись про себя, Александр тоже принялся разглядывать Кейтлин. Лучи утреннего солнца косо падали ей на лицо, лаская кожу цвета сливок и зажитая огнем ее золотистые волосы. Длинные ресницы, темные и густые, притеняли карие глаза, и они казались еще темнее. Мисс Херст выглядела свежей и прекрасной. Хотя ничего другого Александр и не ожидал.

— И что? — раздраженно пожал он плечами.

— Вы, кажется, не умеете ждать. — Дервиштон бросил мимолетный взгляд на Александра, затем снова уставился на Кейтлин. — Терпение, вы все увидите.

Александр презрительно усмехнулся, но тут Кейтлин наклонилась над тарелкой и закрыла глаза с выражением глубочайшего удовольствия. Это было скорее лицо женщины, томимой любовным желанием.

У Александра немедленно перехватило в горле, а сердце учащенно забилось.

— Что, черт возьми, она делает?

— Полагаю, нюхает ветчину…

Голос Дервиштона странно хрипел.

Впрочем, голос Александра тоже отказал бы ему, вздумай он заговорить, наблюдая, как Кейтлин наслаждается ароматом своего завтрака.

Улыбнувшись, она взяла вилку и нож… и облизнула губы.

— Боже правый, — хрипло прошептал Дервиштон.

Александр был точно в огне. На один безумный миг ему представилось, что это зрелище принадлежит ему одному, предназначено для него, и никого больше.

Кейтлин поддела вилкой маленький кусочек ветчины и поднесла его к губам.

И если выражение ее лица казалось ему восторженным, он ошибался. Вот сейчас он увидел неприкрытый чувственный восторг — и это было выше всяких описаний.

— Она что, ест впервые в жизни?

Дервиштон тихо возразил:

— Думаю, она восхищается изысканностью блюд.

— Яиц и ветчины?

— Приправленных луком, сливочным маслом со щепоткой чабреца — у Роксбурга отменная кухня. Я редко…

Туг Кейтлин поднесла к губам вилку с кусочками яйца.

— Черт!.. — выдохнул Дервиштон, наблюдая, как она медленно жует, закрыв глаза, и ее губы становятся влажными.

В самом деле! Девица, конечно, одарена талантом привлекать к себе всеобщее внимание, но это было уж чересчур. Все присутствующие мужчины смотрели, как она ест, — даже Роксбург, на увядшем лице которого застыла жадная гримаса.

Александр сжал зубы. Затем наклонился вперед и произнес четко и ясно:

— Мисс Херст, я никогда не видел, чтобы женщина проявляла такой интерес к еде.

Кейтлин опустила вилку.

— Уверена, что все присутствующие едят с не меньшим аппетитом.

Она повернулась к мисс Огилви, которая уже успела занять место за столом:

— Вам так не кажется, мисс Огилви?

— Ах, у каждого своя слабость, — поспешно ответила мисс Огилви. — Например, никто так не обожает шоколадный торт, как я.

Сидящий рядом с ней лорд Кейтнесс усмехнулся:

— Всем известно, я могу съесть прорву трюфелей.

— Не заблуждайтесь насчет Маклейна, — добавил Дервиштон, ехидно подмигнув. — Он чуть не подрался с нашим хозяином из-за последней груши.

Кейтлин захлопала ресницами:

— А были груши?

Наклонившись вперед, она уставилась на тарелку Маклейна с выражением страстной тоски на лице.

Александр стиснул зубы, почувствовав внезапно укол неизвестной ему доселе ревности. «Боже правый, да я ревную к дурацкой груше!» Смешная мысль привела к еще большему раздражению. Он воскликнул, исполнившись мрачной решимости:

— Да, у меня последняя груша!

Отрезав кусочек груши, он принялся медленно смаковать сочную мякоть.

— Ммм! Корица. Восхитительно!

Она смотрела, сузив глаза и сжав губы, отчего груша показалась Александру еще вкуснее. Раздался резкий голос Джорджины:

— Лорд Дервиштон, вчера вечером вы говорили, что с удовольствием прокатились бы верхом.

Дервиштон кивнул, его взгляд снова был прикован к Кейтлин.

— Сегодня свежо, но я распорядилась, чтобы приготовили лошадей.

Джорджина взглянула на Александра, и выражение ее лица смягчилось.

— Насколько мне помнится, вы редко ездите верхом просто ради удовольствия.

Он пожал плечами:

— Мне приходится регулярно объезжать владения. Вряд ли я могу считать верховую езду занятием для приятного отдыха.

Сидевшая слева от герцогини леди Кинлосс всплеснула руками.

— Было бы восхитительно прокатиться верхом! Пусть ее светлость и некоторые другие, — она бросила быстрый взгляд на Александра, — не склонны кататься, но все остальные, несомненно, получат большое удовольствие. Возможно, мы даже сумеем добраться до Снейда.

Мисс Огилви, которая вполголоса беседовала с Кейтнессом, подняла голову:

— Снейд? Это замок?

Леди Кинлосс захихикала:

— Ах, Боже, да нет же! Снейд — так местные называют Инверснейд. Это совсем небольшая деревушка, но там есть постоялый двор с отличной кухней и оттуда открывается поразительный вид на Бен-Невис, такую красивую гору. Можно поехать в Снейд, выпить там чаю и вернуться домой так, что останется еще куча времени до обеда.

— Мисс Херст, вы ездите верхом? — спросил Дервиштон.

— Немного. Я училась в Лондоне, когда… — Она покосилась на Александра и, встретив его быстрый взгляд, покраснела. — Конечно, я умею ездить верхом.

Он приподнял брови, забавляясь зрелищем ее покрасневших щек. Ему было ясно — говоря о верховых прогулках в парке, она думает о поцелуях, которые затем следовали. Как и он сам!

Его порадовала мысль, что воспоминания об этих моментах все еще заставляют Кейтлин краснеть. Он опустил взгляд ниже, на ее губы.

— Мисс Херст… превосходная наездница.

Она покраснела еще сильнее, пытаясь поймать его взгляд.

— Благодарю, лорд Маклейн, но я бы воздержалась от определения «превосходная».

— Да будет вам. Не преуменьшайте своих талантов.

Глаза всех присутствующих были прикованы к Кейтлин. Она смерила Александра холодным взглядом.

— Я умею ездить верхом, но не знаю, что за лошади в конюшне ее светлости, и…

Александр протянул лениво:

— И вы тревожитесь, что они недостаточно хороши для вас? Я видел, как вы ездите, и понимаю вашу озабоченность.

Дервиштон вскинул брови:

— Вам уже приходилось ездить верхом вместе?

— Я имел удовольствие обучать мисс Херст, когда она проводила прошлый сезон в Лондоне.

Последовала заметная пауза в разговоре. Щеки Кейтлин пылали ярче яркого.

— К счастью, с тех пор у меня были и другие учителя.

У Александра вмиг испортилось настроение. Что, черт возьми, она хочет этим сказать? Говорит она о верховой езде или поцелуях? Проклятие! Ее упрятали в деревенскую глушь на целых три месяца. Неужели какой-нибудь сельский увалень осмелился до нее дотронуться?

При мысли о том, как кремово-розовая Кейтлин позволяет лапать себя грубому фермеру, у Александра закипела кровь.

— Ваша светлость, — вмешалась мисс Огилви, — боюсь, я плохая наездница. Мне нужна смирная лошадка.

Джорджину, казалось, позабавило это простодушное признание.

— Не беспокойтесь, мисс Огилви. В моей конюшне найдется немало тихих, покладистых лошадок как раз на такой случай.

Мисс Огилви облегченно вздохнула:

— Благодарю, ваша светлость!

— Не за что.

Джорджина послала Александру взгляд из-под ресниц и вполголоса сообщила:

— Пока вы будете наслаждаться прогулкой, останусь-ка я дома и займусь корреспонденцией. Чудесный способ провести остаток дня.

Никакого такта, подумал Александр. Но чего еще от нее ожидать? Чтобы выказать безразличие, он снова обратил внимание на собственную тарелку, намереваясь насладиться грушей. Но стоило ему взять вилку, как он понял, что груша исчезла.

Сидя напротив него, Кейтлин наколола на вилку последний кусочек его груши и принялась жевать ее с видимым удовольствием. Ее глаза лукаво блеснули, и уголок его рта приподнялся было в ответ. Но он быстро одернул себя, сурово сжав губы.

На целый миг — опасный миг — он почти забыл, зачем она здесь. Черт возьми, нужно быть начеку, чтобы она не завлекла его в свои сети, как сумела поработить почти всех присутствующих здесь мужчин.

Он повернулся к Дервиштону:

— Сегодня ветер с севера. Будет холодно кататься верхом.

Дервиштон взглянул на Кейтлин:

— Да пусть хоть снег пойдет. Эту прогулку я не пропущу ни за что в мире.

В нем закипела злость. Александр сверлил Дервиштона сердитым взглядом. Ему было заранее известно, что произойдет. Дервиштон и Фолкленд до самого Снейда будут носиться наперегонки, чтобы обскакать друг друга, и тщеславие Кейтлин Херст вырастет до небес. Жаль, что он не едет. Только ему под силу удержать в узде этих болванов.

Впрочем, а не поехать ли ему тоже? Александру представилось, как будет удобно ее дразнить во время прогулки, да и беседу с глазу на глаз он также легко устроит. Не говоря о том, что он прекрасно знал, как она ездит верхом. Вовсе не лучшим образом! Одно дело — кататься по ровным аллеям Гайд-парка, и совсем другое — скакать по узким, неровным сельским дорогам.

Александр улыбнулся:

— Думаю, мне, наверное, тоже стоит поехать.

Джорджина резко подняла голову и пристально взглянула на него своими синими холодными глазами. На миг ему даже показалось, что она вот-вот выпалит что-нибудь неприличное. Но она сумела овладеть собой и нервно рассмеялась:

— Александр, право же! Никогда не знала, что вы способны предаваться пустым светским развлечениям.

Он пожал плечами:

— Я решил, что мне не помешает глоток свежего воздуха.

Лицо Джорджины исказила недовольная гримаса.

— Значит, вас не будет… Лорд Дервиштон, возможно, хоть вы будете столь любезны, чтобы остаться. Буду рада, если составите мне компанию.

Лорд Дервиштон быстро спрятал свое разочарование.

— Разумеется, ваша светлость. Почту за счастье.

Кейтлин почувствовала некоторое удовлетворение, наблюдая, какие взгляды герцогиня бросает на Александра. Выходит, Мьюрин была права насчет герцогини и Маклейна. Кейтлин быстро взглянула на герцога, который со счастливым видом полировал свою табакерку. Ему, кажется, все безразлично. К чему тогда волноваться и ей? В конце концов, она не имеет никаких видов на Маклейна.

Разумеется, будь он ее мужем, она не стала бы терпеть подобные глупости. Когда Кейтлин выйдет замуж, она сделает так, чтобы муж уважал их союз и ее саму, подобно тому как уважают друг друга ее родители.

Воспоминание о матери заставило Кейтлин задуматься. Она уже позволила Маклейну увлечь себя по той же дорожке, которая однажды привела ее к беде — все эти «ах да, я могу, а вы не можете меня остановить», какой стыд! Значит, нужно пропускать мимо ушей его насмешки относительно ее умения ездить верхом, тем более теперь, когда она заявила, что брала новые уроки, что было откровенной ложью. Она просто не может допустить, чтобы Маклейн снова устроил ссору.

Было что-то оскорбительное в его манере смотреть на нее, словно он полагал, что ей непременно захочется чего-то более существенного. Этот взгляд вынуждал ее совершать необдуманные поступки; потому-то она и украла у него грушу. Напыщенный осел, он держался снисходительно и даже покровительственно, так что ей ужасно захотелось сбить с него спесь. К счастью, только граф Кейтнесс был свидетелем кражи и просто усмехнулся, занятый собственным завтраком.

Кейтлин понимала, почему мисс Огилви сочла Кейтнесса интересным мужчиной. Он внушал ощущение спокойной уверенности. Жаль, Кейтлин не находила привлекательным такой тип. Зато ее неизменно влекло к мужчинам непостоянным и менее предсказуемым.

Она рассматривала Маклейна из-под ресниц. Почему он так красив?! Выглядит как герой романа, хотя ведет себя совсем неподобающе. Она снова задалась вопросом относительно его намерений. Несомненно, он собирается поставить ее в дурацкое положение, но зачем? Какую цель он преследует?

Возможно, ей удастся выяснить это во время прогулки. Нужно найти способ поговорить с ним с глазу на глаз и…

Наклонившись вперед, герцогиня сказала что-то вполголоса Маклейну. Выслушав ее, он пожал плечами и отвернулся. Герцогиня, кажется, пришла в ярость, в то время как у Маклейна был просто скучающий вид.

Сердце Кейтлин приятно кольнуло.

Салли склонилась к ней:

— Кейтлин, вместо прогулки верхом я, пожалуй, останусь и посмотрю парадные портреты. — Взглянув на герцога, она тихо прошептала: — Сосчитаю, сколько там подбородков незадачливого Роксбурга.

Кейтлин невольно рассмеялась:

— Нет-нет! Вы должны поехать.

— Да, конечно! — вмешался Фолкленд. — Нельзя не посмотреть виды. Во всей округе нет ничего подобного.

Салли колебалась.

— Если вы полагаете, что мне стоит поехать…

Кейтлин кивнула.

— Мы с вами попросим самых медлительных, самых упитанных мулов во всей конюшне, и все будет в порядке. Если у них найдутся пони, мы попросим пони.

Салли рассмеялась:

— Для меня пони будет в самый раз, но не для вас. Однако ваше предложение очень любезно.

Кейтлин пробормотала что-то невнятное. Она была рада, когда герцогиня поднялась со своего места. С завтраком было покончено, и леди Кинлосс предложила всем встретиться в фойе через час, чтобы отправиться на прогулку. Остальные гости выразили согласие и разошлись, чтобы переодеться для верховой езды. Дервиштон и Фолкленд проводили Кейтлин до фойе, но Александр остался сидеть, где сидел, следя за ней мрачным взглядом.

Джорджина тоже наблюдала, как Кейтлин наслаждается всеобщим мужским вниманием, покидая столовую в сопровождении двух холостяков, каждый из которых — завидная партия. Как трогательно! Мужчины — слабые создания, юной красавице так легко с ними сладить…

Конечно, они оба сущие болваны, но жало сидело по-прежнему глубоко. Джорджина привыкла, что внимание мужчин принадлежит безраздельно ей одной. Пусть граф Кейтнесс ухаживает за мисс Огилви, ведь всем известно, что он охотник за богатым приданым. Но ей было мучительно видеть, как холеный красавец лорд Дервиштон суетится вокруг этой дебютантки мисс Херст с ее бесцветным лицом. Однако больше всего герцогиню тревожил тот факт, что Маклейн следил за каждым движением Кейтлин, а его зеленые глаза смотрели задумчиво… оценивающе… заинтересованно.

Леди Кинлосс взяла салфетку и завернула в нее ломтик ветчины.

— Маффин обожает ветчину. Но я боюсь давать ему слишком много, у него делается вздутие. У Маффина очень нежный желудок! Он никогда не жалуется, но я-то знаю, когда…

— Диана, вы не будете возражать, если я останусь с лордом Маклейном наедине на пару минут? Мне нужно с ним посоветоваться насчет пары серых, которых я только что купила. Один прибыл хромым, и я не знаю, то ли оставить его, то ли отослать назад.

С нервным кудахтаньем Диана вскочила из-за стола:

— Ах, конечно!

Дождавшись, пока Диана не исчезнет за дверью, Джорджина обошла вокруг стола и присела возле Маклейна, который по-прежнему смотрел в сторону полуоткрытой двери, словно забывшись в мыслях.

Сидя рядом с ним, Джорджина проследила направление его взгляда и увидела в холле мисс Херст, занятую серьезной беседой с лордом Дервиштоном. Губы Джорджины изогнулись в усмешке. Глупая девица и понятия не имела о непостоянной натуре Дервиштона, и это было на руку герцогине, чтобы заставить Маклейна ревновать. Дервиштон был весьма привлекателен, но ему не сравниться с сидящим возле нее Александром, олицетворением мужской силы и чувственности.

Она рассматривала Маклейна из-под полуопущенных ресниц, и ее сердце пронзил укол незнакомой доселе тоски. В глазах света она была герцогиней Роксбург, самой богатой и красивой женщиной во всей Шотландии и, быть может, всей Англии. Лишь ей да ее трясущемуся от старости мужу было известно, что он впервые увидел ее в нежном четырнадцатилетнем возрасте, девчонкой с хлопкопрядильной фабрики, почти в лохмотьях, грязную и босую, незаконную дочь городской шлюхи.

Роксбург был пресыщенным лордом, утомленным жизнью и причудами высшего света, которого остряки того времени прозвали идиотом за то, что он слегка шепелявил и густо краснел каждый раз, когда на него кто-нибудь смотрел. Но Роксбург был далеко не идиот и умел ценить красоту во всех ее проявлениях—даже в девушке в лохмотьях, которой не на что было купить пару обуви.

В тот же день он отвез Джорджину в свой дом и женился на ней, как только была готова поддельная запись о ее рождении. Так явилась миру герцогиня Роксбург. Первые два года она провела в уединении в северных владениях, где ее отмывали, обучали и совершенствовали до блеска, пока даже сам герцог не начал забывать, откуда она взялась. Брак был не из тех, что заключают по большой страсти. Ни она не любила его, ни он ее. Но это был взаимовыгодный союз. Роксбург получил юную красавицу жену, и лорды из его окружения отчаянно ему завидовали. В свою очередь, Джорджине достались титул и щедрое ежемесячное содержание. Сделку скрепило рождение здорового красивого младенца мужского пола с фамильной родинкой на левом локте.

Когда пришло время, герцог представил свою прекрасную герцогиню лондонскому высшему обществу, которое, как он и ожидал, она взяла приступом. Если кто-нибудь интересовался предками Джорджины — нашлись любопытствующие! — он распускал слухи, что его жена происходит из древнего семейства из дальних северных пределов Шотландии, намекая на родство с нежной и несчастной красавицей Марией, королевой Шотландской.

Джорджина смело пустилась в плавание по мутным водам светского общества, где ее охотно принимали благодаря красоте и манере держать себя с некоторым превосходством, которую она выработала, чтобы осаждать особо любопытных. Такое интригующее сочетание открывало перед ней больше дверей, чем могли обеспечить только мужнина родословная и его деньги. Она быстро поняла, что для подлинного успеха ей необходимо выбирать любовников с особой осторожностью, заслужить репутацию женщины прозорливой и иметь в друзьях самых разборчивых людей. Именно так она себя и повела и вскоре сделалась одной из цариц большого света.

У нее было все, что ей хотелось иметь, и даже больше, и она от души всем этим наслаждалась. Затем у нее возникло ощущение, что не все идет так, как надо. Красота начала блекнуть, а муж сделался редким болваном, который едва держался на ногах от старости, пускал слюнки при виде горничных и засыпал за обеденным столом, широко разинув рот.

Джорджине захотелось чего-то большего, того, чего у нее никогда еще не было, — настоящей любви. Ей казалось — но она не была уверена, — что нашла ее в Александре Маклейне. Это был загадочный, головокружительно красивый и неуловимый шотландский лэрд, мужчина, душа которого казалась еще чернее, чем его волосы, а взгляд зеленых глаз манил обещанием глубокой страсти и пугал холодной жестокостью.

Александр словно прочел ее мысли, потому что наконец отвел взгляд от полуоткрытых дверей и повернулся к ней:

— Да?

В его голосе она слышала лишь скуку. И без того раздосадованная его невниманием, Джорджина была готова дать выход гневу:

— Любуетесь победами мисс Херст? Или жалеете, что не пали к ее ногам?

Он сощурился, в зеленых глазах появился ледяной блеск.

— Как это на вас не похоже, Маклейн, — резко заявила она. — Никогда не думала, что вы способны волочиться за школьницами. Я полагала, гибель Гумбольта послужила вам уроком.

Он холодно улыбнулся:

— В чем дело, Джорджина? Ревнуете, потому что Дервиштон больше не молится у вашего алтаря?

Пораженная ледяным блеском его глаз, она сумела удержаться от резкого ответа.

Взгляд Александра был снова направлен в сторону открытой двери. Там герцогиня видела Кейтлин Херст, которая сейчас была просто ослепительно хороша, смеясь над шуткой Дервиштона. Ее платье отличала особая простота — явный признак того, что оно вышло из мастерской первоклассной модистки. Как она умудрилась заполучить такой гардероб?

Джорджина барабанила по столу пальцами.

— Вы говорили, Маклейн, что решили преподать урок Кейтлин Херст?

Он бросил на нее скучающий взгляд:

— Что я делаю, чего не делаю — вас не касается.

— Нет, касается, если это мне приходится уговаривать девицу приехать в мой дом! А потом остается лишь сидеть и смотреть, как вы увиваетесь за ней, как и все остальные присутствующие здесь мужчины. Вы в нее влюблены! Признайтесь же!

В его глазах полыхнул зеленый огонь; губы побелели от гнева. Оконные стекла задрожали под внезапным порывом ветра. Солнечный свет померк, откуда ни возьмись налетели тучи.

Джорджина поежилась. Она почувствовала страх и… возбуждение. Властвовать над таким мужчиной! Как же вышло, что она его упустила? Он был головокружительно красив, само воплощение мужественности, но именно эта его загадочная сила заставляла плавиться ее кости. Коснувшись его руки, она вся подалась вперед, дразня низким вырезом шелкового голубого утреннего платья.

— Александр… ну, пожалуйста… Я не хотела вас рассердить. Просто мне любопытно — каков ваш план? И я тоже участвую в затее, ведь это я пригласила ее.

Он долго смотрел на нее. Ветер нехотя утих, облака уже не громоздились друг на друга, хотя и не растаяли полностью.

— Я просто с ней играю. Не в один единый миг погубила она моего брата; ему пришлось ждать решения своей судьбы. Я хочу, чтобы она испытала то же самое. Ей известно, что я затеял интригу, но она не понимает, в чем ее суть. Ею движет любопытство, да еще тревога; я прочел это по ее лицу. — На плотно сжатых губах Александра появилось подобие улыбки. — Когда придет время, она узнает, что ей уготовано. А пока — пусть тревожится.

Джорджина почувствовала несказанное облегчение:

— Так вы хотите ее помучить! А я боялась, что вы поддались ее чарам, как этот болван Фолкленд и остальные. Но как вы собираетесь наказать девчонку, если ее постоянно окружают воздыхатели? Придется выбирать окольные пути.

— Так и будет. — Он встал, стряхнув с плеча ее руку. — Но пока я хочу, чтобы она помучилась догадками. Я пришел по ее душу, и она начинает об этом догадываться. Вот и все, что вам нужно знать.

Джорджина открыла было рот, чтобы возразить, но он сурово нахмурился, и она промолчала.

— Мне нужно переодеться для прогулки верхом.

Больше ей у него ничего не выведать. Герцогиня тоже встала.

— Разумеется. Я сообщу лакеям, сколько понадобится лошадей. Но, Александр…

— Да?

— Когда вернетесь, я бы хотела узнать, как все прошло.

Она замерла, не дыша. Было рискованно спрашивать о таких деталях, особенно если тон голоса подразумевал, что ответ будет непременно положительный. К ее радости, он просто пожал плечами:

— Я к вам зайду, когда вернусь.

Ее сердце подскочило. Когда он вернется, уж она постарается, чтобы одним разговором дело не ограничилось. Она едва могла скрыть свою радость.

— Значит, тогда и поговорим.

Поклонившись, Александр вышел, двигаясь с той животной грацией, что приводила ее в дрожь. Она смотрела ему вслед, пока могла видеть, как он идет вверх по лестнице, а потом повернулась и выглянула в окно. Низко над горизонтом все еще клубились грозовые тучи, в воздухе висел запах дождя.

Джорджина зябко обхватила себя за плечи. Александр Маклейн бросал ей вызов, ее очаровательный и опасный соперник. Но и ее не назовешь обычной светской дамой; ей дано гораздо, гораздо больше. И она решительно не желала понимать значение слова «отказаться». Она отыщет способ вернуть Александра! Так или иначе, но он снопа будет принадлежать ей.

Она вышла из столовой с высоко поднятой головой.


Загрузка...