Погружение

Глава 11

Я много раз в тюрьме вспоминала каждую деталь контакта с Артуром. Просматривала каждый жест, тон, дыхание, тень эмоции. Но ничего материального он не оставлял ни в доме, ни потом. И не собирался. Кассету, которую прихватил из банки с червями, у него изъяли. А дальше все. Но я чувствую незаконченность и напряжение.

За окном тишина. Еще раз погружаюсь в события того дня. Белые нити энергии присутствия маленькой паутиной застыли на калитке, которую я открывала. В доме большая паутина на печке, где готовила, на кровати, где спала, у стола. За домом позади огородов, где смотрела на закаты, погружалась и страдала по Олегу — плотный глубок. На берегу Волги черно-серый клубок страха и обреченности. Ничего особого не вижу.

А если смотреть энергию Артура? Разматываю назад. Красный и фиолетовый клубок ярости на берегу. Зеленые нити любопытства дома. Противно-синего оттенка нити недоверия по дороге к машине. Стоп. У колодца нити сплетаются в паутину. Негустая, но отчетливая сетка. Значит, о чем-то сильно думал. Осенило или что? Колодец от дома метров пятьдесят. Его никто не обыскивал. Так может, спрятал там? Ох, не лезь Маша в эту кашу. Но вот прямо зудит. Надо поспать, вдруг, отпустит.

Не отпустило. Но точно никуда не поеду. Уверена, что в покое меня не оставили. Поля говорила, что год контролируют после освобождения любого, кто по их материалам проходил.

Дипломные работы защитила на пятерки. Двадцать пятого мая выпускной. Доцент привез маму с Глебом. Я вся красивая в бежевом итальянском костюме. Директор училища сказал напутственные слова и вручил дипломы. Теперь я художник станковой живописи с правом преподавания в школе. Потом мы дружной толпой пошли забирать характеристики. В комсомол я так и не вступила. Так что мне только одну дали.

И это еще не все. Теперь распределение. Время сейчас такое, можно самому подсуетиться, и никто не будет настаивать, чтобы молодой специалист отработал три года. Но провести мероприятие надо. Всех вызывают по очереди. Народ разбредался в большую жизнь кто куда. Одни по особому блату в художественные школы преподавать, другие в обычные школы учителями рисования, оформителями на заводы, кто-то расписывать посуду.

Мне директор торжественно вручил направление в Ярославское театральное училище на специальность художника-декоратора.

Для вечера сняли столовую недалеко от училища по Московскому проспекту. Скидывались по пятнадцать рублей. Готовить у нас не умеют. Но и я не есть пришла. Разговоры все, кто чем будет заниматься, как художник. Много разговоров про Москву, там легче устроиться. Меняемся адресами и телефонами. Потом народ расслабился, и начались танцы. В одиннадцать вечера меня уже ждал доцент. Хорошо, когда есть, кому ждать.

На следующий вечер у меня запланировано семейное торжество. Настя отговорилась тем, что к ее Сене поедет, там его родители ждут. Он тоже в этом году техникум закончил и в армию идет, до пятнадцатого июля заберут на два года. Нужно успеть побыть вместе.

Весь день готовила, резала салатики, помогала маме с Глебом, а вечером ожидал сюрприз. Вера Абрамовна пришла вместе Егором Тимофеевичем. Он смущен, но хорошо выглядит, особенно нездешний бронзовый загар. Обнялись, посадили деда на диван за стол. От ответов уходит и на все предположения об Анапе только виновато улыбается. Рик подошел, потерся о его колено и улегся обратно.

— Он меня теперь охраняет, — хвастаюсь я.

— Он может, — неопределенно отвечает дед.

Лев Михайлович, на правах главного тут художника, поднял тост за юное дарование, чью картину присмотрел бизнесмен из Италии. Мама удивилась и потребовала подробностей. Рассказали о случайно вывешенной акварели по сельским мотивам. Не зря же я в деревню ездила — на пленэр, стало быть. Денег бизнесмен не дал, но предложил приехать к нему для дальнейшего творчества. Но самое главное, это свою работу засветить на Западе. Многие и сами доплатили бы за такое. А у меня все удачно. И свой стиль есть, и неповторимая энергетика. И направление в ВУЗ. Не важно, что декоратор. Важно, что останусь дома, с учебой справлюсь легко, смогу продолжить самостоятельные занятия и получать стипендию.

Дед выпивать не стал, про себя не рассказывал. Вручил маме доверенность на пенсию и попросил получать, в случае чего.

Когда все съели и выпили, Лев Михайлович вызвался всех развести по домам, чтоб не отвлекать молодого папашу. Рик с дедом не пошел. Тот не расстроился, лишь пожал плечами: «Знать, еще дела есть».

Дома слышу крики молодежи за окном. Хриплый кассетник изрыгает «Ласковый май»: «Я так хочу тебя поцеловать, но знаю, что в ответ ты можешь мне сказать». Гулянка мне уже не интересна, но на подвиги тянет.

Теперь я свободный человек с дипломом. Целое лето впереди. Стипендии нет, это плохо. Но можно подработать. Да и денег подкопила — около двухсот рублей. В Италию сейчас не уехать. Свербит, прямо, на берег Волги вернуться. Больше года уже прошло. Плюнь, Мария Викентьевна! Не могу.

В наследство от бабы Лиды мне досталась карта области «пятисотка». Разложила на полу, нашла деревню. И что мешает съездить? Надо всего пятнадцать минут, чтобы дойти, посмотреть и уйти. А вдруг местные ментам позвонят? И что? Вполне себе экзамен. Михалычу сдала, в училище диплом защитила, теперь зачет на скрытый подход и отход. Обучалась? Вот и надо проверить.

Прикинула, что одеть. Получилось все черное, и даже платок, которым обвязала лицо, как у нидзи. Олег таскал меня на видики. Брали по рублю с человека. Недешево по сравнению с кино. Но там такое не покажут. На трех цветных телевизорах мельтешащая картинка и гнусавый голос переводчика «Ннне убиввай меня нет я дооолжен тебя убить». Все смотрят заворожено, а мне смешно. И не фильм был для меня главным, а любимый рядом.

— Рик, слишком вызывающе, правда? — Кручусь я перед зеркалом в разных позах. Черные шерстяные трико обтягивают ноги. Я же не красоваться иду. Какая тут незаметность, будут все пялиться. Выбираю брюки защитного цвета, мамины стройотрядовские. Попу все равно обтягивает. А если ее ветровкой закрыть? Теперь хорошо. На голову платок зеленый. Вот теперь только лицо полосами разрисовать, как в «Командо». Сказано-сделано. Гуашь под рукой. Рик скептически смотрит на художества.

— Если я в таком виде приеду, надолго запомнят, — смеюсь я.

Еду надо с собой брать. На местные магазины рассчитывать нельзя. Мало того, что работают, как продавщице вздумается, так и не купишь ничего. Заходила я в такие. Хлеба нет, если не день привоза. Вокруг пятна подсолнечного масла ползают мухи. Рядом с пакетами вермишели стоят резиновые сапоги, дальше хозяйственное мыло. Консервы, баранки и сахар по талонам, впрочем, были. «Сельмаг», одним словом.

Сделаю бутербродов со шпротами, яиц вкрутую сварю. А Рику каши овсяной со ставридой в банку наложу. Дождей нет, пройду и без сапог.

Мама наотрез отказалась меня отпускать в «экспедицию». Еле уговорилась на вариант сопровождения надежным человеком. Теперь такого надежного еще отыскать надо. Поехала к Вере Абрамовне. У нее несколько дней должен дед ночевать.

Дед выслушал внимательно.

— Зачем тебе это?

— Не знаю. Вот как шило в одном месте.

— Весомое основание. Смотрела, что там?

— Закрыто. Только эмоции Артура, и те еле видны. Он же помер.

— Тамара права, одной тебе туда не надо. Я с тобой поеду. Что ты там за карту привезла?

— Вот, мама передала от бабы Лиды.

— Знаю я эту карту, сам добывал. Таких не продают.

Мы разложили ее на столе.

— Раз уж собралась на приключение, готовиться надо к самому худшему варианту. А тебе особенно. Даже если там тишина полная и ничего не будет, для тренировки очень полезно.

— Я, как раз, так и хочу.

— Тогда давай думать. Когда разведгруппы попадаются? На подходе к объекту и на отходе. На подходе, понятно, засады, секреты, часовые, растяжки. А на отходе расслабились, быстрей домой, детали упустили и конец.

— Ты разведчик, командуй, — сжала я кулаки, а потом хлопнула в ладоши.

— Предлагаю подходить по суше. Ты же только на машине туда ездила? Смотри автобусное расписание. Приезжаешь вот сюда, — дедов палец закрыл квадратики деревни, — и пешком в свою. Это минут десять. Дом помнишь где?

— Вот здесь примерно, — я показываю на карте, — там проход через огород на Волгу. Калитка не запирается.

— Доходишь до колодца. Смотришь, где считаешь нужным, а потом идешь на Волгу. Отходить будем по воде. Там буду я на моторке. Если честно, давно хотел порыбачить да покататься. Все повода не было. Есть у меня дружок в Рыбинске, на катере работает. По реке, видишь, недалеко. Он мне лодку даст. Я с ночи выставлюсь, буду рыбачить и тебя ждать. Сделаем все в одно касание. Подошла, осмотрелась и другой дорогой ушла. Завтра все разузнаешь по автобусам, и будем согласовывать.

Мама долго думала. Мои затеи ей не нравятся. Но участие деда Егора с водной прогулкой на лодке перевесило сомнения. Действительно, надо девочке развеяться после учебы.

На следующий день я съездила на автовокзал. Переписала все возможные маршруты. С дедом все обговорили. Он созвонился со своим другом.

День на сборы. Он уехал в Рыбинск вечером, а я следующим утром.

На мне брюки цвета хаки, кроссовки, клетчатая рубашка с короткими рукавами, на поясе завязана стройотрядовская ветровка. Волосы я убрала заколками, чтоб шею не закрывали. Сверху зеленая кепка. Это дед настоял. Решили, что надо казаться мальчиком, хоть издалека. За плечами рюкзак с термосом, бутербродами, банкой каши для Рика, носками и прочей мелочью. Карту дед брать не велел. Зато купила сигареты и спички, мало ли что.

Едем на вокзал. Можно начинать тренироваться. Я — парень. Как они ходят? Центр тяжести у них выше. По походке девчонку сразу отличишь, она вокруг попы строится. Анатомию не изменить. Руками размахивать попробую при ходьбе.

В автобус еле пустили. Повезло, что самый ранний рейс. Народу мало. Кондуктор уперся по поводу собаки без намордника. Хорошо, водитель попросил закурить — не успел купить. Я вытащила «Радопи» и дала пять сигарет. «Пусти их» — махнул рукой сердитой утренней тетке. Та отвернулась, и мы забрались. Пришлось заплатить за Рика двойную цену.

Икарус довез до рыбинского автовокзала. Там пересела на местный рейс. Вопросов по Рику не задавали. Копирую манеры ребят из тюрьмы. Их энергетические слепки в моей памяти. Никто не пялится, уже хорошо.

Автобус не спеша переваливается по тресканному асфальту. У каждого столба подбирает пассажиров. Солнце входит в силу. Время десятый час. Рыба уже не клюет, наверное. Двери фыркают с хлопком. Памятник Ленину на коричневом постаменте. Рядом скамейки, заросшие травой. Поникший красный флаг вдалеке на Правлении колхоза. Пассажиры разошлись, искоса поглядывая на меня. Автобус отъехал в тенек. Стоим одни.

Мне налево, до конца. За деревней дорога продолжается грунтовкой. Далее видны домики. Рик обрадовался походу, несколько кругов по пашне и язык вывесил.

Идем к деревне. Старательно машу руками и пинаю комки глины на обочине. Вот знакомая улица. Вдоль дома по обе стороны. Ух-ты! Кто-то строится. Из кирпичей. Один из шабашников провожает меня взглядом. Нехорошее чувство. Плохо тут. Прохожу мимо «своего» дома. Вот и колодец. Боязно стало. Пройти мимо? Нет. Остановилась. Закрыла глаза и настроилась. Вижу слабые нити и сплетения энергии. Здесь он шагнул назад, нога оперлась о край доски, та поднялась и упала обратно. А отходил от скамейки, на которую ведра ставят. Под скамейкой ничего нет. Два вкопанных коротких столба. Трава вокруг них. Проверяю руками в ней. Ничего нет. Доска еле держится слева. Справа приподнимаю ее. Столб сгнил. В трухе правого вижу круглую зеленоватую железяку. По кругу камни, тоже зеленоватые. Булыжник что ли? Зачем в железо простой камень вставлять? Неприметная штука. Если б не знала, что что-то должно быть, подумала, что специально подложили, чтобы доска не шаталась.

В животе прямо рвется комок в стороны. Все, бегом отсюда. Хватаю кругляш. Можно сверху взять пальцами, толщина около сантиметра, но тяжелый — килограммов пять. Прижимаю его к себе. Бежим с Риком к забору. Краем глаза вижу, как на стройке движение, кто-то выбежал на дорогу: «Эй, чувак, ну-ка стоять!».

Калитка замотана проволокой. Высота забора мне по шею. Подтягиваюсь с прыжка, доски уперлись в живот. Рюкзак тряхнуло, когда перевернулась вниз головой. И звякнуло, когда опустилась на ноги. «Термос о банку, что-то из них разбилось» — мелькнула мысль. В забор удар — Рик взял барьер и опустился метра четыре впереди меня.

Пролетаем мимо дома. Знакомый огород. За ним забора нет. Только бы дед на месте был. Если нет, то точно железяку в Волге утоплю. Большими прыжками несусь по песку обрыва.

Дед уже собрал удочки. Заметил нас и дернул стартер. Мотор затрещал. Рик махнул в лодку одним прыжком. А я забежала в воду почти по пояс, перевалилась через борт на спину. С обрыва уже летели к нам три фигуры. Дед дал газу, и лодка пошла вверх по течению.

— Рыбинск в другой стороне, — кричу ему.

— Обратно не вернемся, раз такое дело. Я уже и номера на лодке исправил.

Мотор орет мощно. Только бы не сломался. Говорят, советское производство этим страдает. Летим по волнам. Хотела приключений, получай. Наверняка, у тех тоже лодка где-то есть. Хотя на берегу не видно. Дед понял мои взгляды.

— Я уже посмотрел. Здесь нет, в соседней деревне есть, куда автобус приехал. Там по Рыбинскому направлению перекрывают. Пять минут доехать. Невелика фора. Зато у меня полный бак и лодка хорошая.

— Ты знал, что будут ждать?

— Конечно, я же разведчик. Еще есть пост на другом конце деревни.

— А если бы меня поймали?

— Не поймали бы. Опасность ты чувствовать научилась. Да и я прикрывал. — Он посмотрел вниз. Из под брезентового плаща выглядывал приклад.

— Куда идем?

— Свернем на Юхоть, там видно будет. По Волге долго нельзя.

— Давай в Дор, у меня там знакомые.

Если бы не возможная погоня, это была бы прекрасная прогулка. Рик сидит на носу и смотрит вперед. Дед поглядывает назад. А я мучаюсь в мокрых штанах. Хорошо, черные трико захватила. Дед отвернулся, я переоделась и положила штаны сушить на скамью.

Через час мы свернули в устье Юхоти. Сначала быстро шли, потом берега сузились. Хорошо, что воды много, а то не везде пройти можно. Еще через час мы вылезли на берег. Лодку затащили в кусты. В крайнем доме я хотела спросить, как найти Марию, что на ферме работает, но с удивлением увидела Кузьмича, бредущего через двор.

— Кузьмич! Узнаешь?

— Так это, ты что ли? Сбежала тогда от упырей? — Кузьмич был выпивши.

— Сбежала, только я не одна.

— Так, сейчас соображу. Это ваша моторка тарахтела?

— Наша. Там мой дед сейчас.

— Бери вон тот брезент, и топай, — он трезвел на глазах, — я сейчас.

Лодку вогнали между двух других и прикрыли полностью. Потом Кузьмич привел нас в дом, а сам ушел за Марией. Мы разложили бутерброды и поставили чай. Термос не выдержал приключений. Рику навалила на газетку кашу.

Мария пришла с банкой молока и пакетом. Мы обнялись.

— Это мой дедушка, а это наша собака Рик.

— Так и знала, что свидимся. Как видела, что горе будет от них. Права?

— Еще как права. Я и в тюрьме месяц засидела.

— Ой, бяда. И куда теперь? — обратилась она к деду.

— Пока не знаем, если позволите, переночуем у вас.

— Да хоть живите, — ответил сбоку Кузьмич.

— Жить мы не будем. Но если поможете выбраться. Завтра утром уйдем.

— Конечно, поможем. У моего племяша ИЖ с коляской.

В конце мая прекрасные вечера. Солнце заходит в начале десятого. И потом еще молочные сумерки. Совсем не то время, чтобы умирать.

Гарик, Хопарь и его помощник стояли на коленях, с края обрыва видно далеко. Стянутые руки режет проволока. Совсем, как в кино про революционных матросов, думал Гарик. Они не могут так просто закопать. Да, подвели помощники, но он сделал все. А контролировать их команда должна, так он и кричал, пока удар не отправил его в темноту.

За лодкой поставили Хопаря присматривать. На него и оформили. Мотор поставили самый мощный, какой нашли — «Бийск». Ангар на бережку, маленькая пристань на заваренных железных бочках, покрытых досками. Гарик потом думал ее расширить и катер с тентом прикупить — гостей выгуливать. Хопарь держал запас бензина и регулярно выводил лодку, делал пару километров, смазывал.

Шайтан их дернул в ту ночь сети ставить. Рыбы здесь много. Гарик закрывал глаза на такое использование имущества, в ответ Хопарь заносил долю малую. Судак и щука шли на продажу, чехонь сразу вялили — местные ее не жалуют. А вот лещей коптили и возили в рыбинский кооператив.

Утром рыболовы дождались, когда рыбнадзор проедет и пошли сети снимать. Минут сорок потеряли из-за них. Если б догнали, то обошлось бы. Победителей не судят. Но те ушли.

— По вашей вине провалена операция, — куратор сзади стоит, в руке пистолет с глушителем, — в этой игре можно многое поиметь, а можно все потерять. Вы потеряли.

— Да что, за сотку мочить? — подает голос Хопарь, — чего я поимел?

— Гарик, ты сделал ошибку, — куратор дает знак двоим, те поднимают его и развязывают.

— Я старался, как мог, — без надежды отвечает он. Даже если сейчас прыгнуть, пули догонят.

— Исправь, — куратор протягивает пистолет.

Значит, мочить не будут. Иначе бы разговоров не было. Надо этих убить. Плевать, что будет потом, главное, выжить. Гарик взял ствол. ПМ удобно лег в ладонь. Хопарь повернулся, и срез глушителя уперся в висок, а не затылок. Раздался хлопок, как пакет лопнули. Хопарь упал вперед и на бок. Второй лежал и скулил. Еще один хлопок.

— Молодец, Гарик, — куратор забрал пистолет, — теперь по кирпичу к ногам.

Тела двух неудавшихся бизнесменов подняли брызги около лодки, с которой двенадцать часов назад они так и не вытащили сети.

Отпускать стало только после целой бутылки водки.

— Таковы правила. Операция провалена, надо зачищать. — Куратор сидел рядом, — их убрали бы в любом случае.

— А меня? — еле ворочая языком спросил Гарик.

— Ты — другое дело. Ты — нужен. Мы утром уйдем. Поисками займутся другие люди, а ты им поможешь.

— А это все? — Гарик махнул рукой.

— Лодку притопили с пробитым днищем, тела течением унесет в водохранилище. У вас же тут сомов много? Может, и не донесет. Утопли на рыбалке. На сети сам ментов наведешь. И подбери человека сюда. А в остальном, у тебя уже все налажено. Перспективы есть.

— Да здесь не перспективы, — Гарик встрепенулся, — мечта! Все сделаю, все обустрою. Горбачева не стыдно пригласить будет.

— Горбачева не надо, — серьезно ответил куратор, — а местных посмотри. Кому девочек, кому мальчиков, кому чего. А мы с ними поработаем.

Утром Гарику было плохо. Но похмеляться он не стал. Чуйка говорила, что сила за ними. А с этими сам виноват. Надо было все под контроль брать. Не отдавать никому ни какого куска. На примете были люди. Надо ехать в Ярославль.

Анатолий Иванович с утра был озадачен. Деревня, в которой проводилась операция, промелькнула в сводке. Он бы и внимания не обратил, если бы не местный начальник участковых, его давний информатор. Пропали двое блатных. Пришлось созвониться, уточнять детали. У которого по-авторитетней, Хопаря, деньги стали водиться. А недавно моторку купил, мощный двигатель поставил. Ловили рыбу, продавали. Утонули? Тела не найдены. Какой-то нерусский строит дом. В то же время у него сменилась бригада шабашников. Те мало чего настроили, все пьяниц нанимали за себя. Пять человек жили тихо, не пили. Наняли новых три человека. Все пошло быстрей. Хоть и пьют по вечерам работяги. Еще бабка видела, как пацан через огороды пробежал, за ним шабашники гнались. Упер чего, может. Но заявлений не было. Это к делу не относится.

Вот странная активность и озадачила. По информации Москвы резидент должен был доставить что-то и куда-то, потом забрать кассету и уехать. Кассету изъяли. «Что-то» не нашли, и про «куда-то» ничего не узнать. Предположительно, прибор, замаскированный под неприметную вещь. Вроде изделия, которое Равильевич чуть не профукал. Трясли, кого можно. Агент, который резидента привозил, сознался, что он его на заднем сиденье своей «Волги» обнаружил, да в Волгу и выкинул. И даже место показал. Водолазы искали, естественно, зря.

Не находил он ничего. И девчонка не находила. Вот если бы она в корках была, тогда он бы поверил, защитил, обласкал и пристроил по нужной линии. А так она и у Равильевича не на связи. Обидно. А не врет ли он? Агентов такого рода передавать у них не принято. Ушел опер, ушли и они. Объектовые — другое дело. Или вдруг оставил для наблюдения? Смысл? Возможностей у нее нет. Связи банальные. Гуляла с интересным парнем, да и того не удержала.

Но что-то не так. Надо новенького послать в порядке контроля. Дело есть, бумагами его наполнять надо, вот и пусть проведет установку, заодно с участковым познакомится.