Похищение локона

Сказала, и раздался общий стон;

Неколебим, однако же, барон.

Ему заткнуло уши божество:

Белинда не растрогала его.

Троянец был едва ли так суров,

Когда звучал Дидоны страстный зов.[19]

Взмах веера внимание привлек;

Кларисса начинает монолог:

«Скажите мне, за что красавиц чтят?

Что вызывает восхищенный взгляд?

Зачем их наряжает вся земля,

Благоговейно к ним благоволя?

Зачем сопровождают милых дам?

Зачем в театре кланяются нам?

Поверьте мне, что все это тщета,

Когда умом не блещет красота,

Но помнить надлежит средь суеты,

Что добродетель выше красоты.

Когда бы танцы или туалет

Спасали нас от быстротечных лет,

Кто не презрел бы повседневный труд

И то, что люди пользою зовут? —

Тогда бы слыл спасительным роман

И святость не стыдилась бы румян.

Но так как молодиться нам грешно,

И локоны седеют все равно,

И, как бы ни был облик твой хорош,

Презрев мужчин, девицею помрешь,

Не лучше ли, чем просто горевать,

В хорошем настроенье пребывать?

В спокойствии, поверьте, нет вреда;

Не нужно духом падать никогда.

Пусть красота влюбленный взор манит,

Заслуга душу нежную пленит».

Но, правотой своею дорожа,

Ответила Фалестрис: «Вы ханжа!»

«К оружию, — кричит она, — вперед!»

Фалестрис дам воинственных ведет.

Разгорячились и вошли во вкус,

И слышно, как трещит китовый ус.

Басят герои в хоре героинь,

Небесная внимает воплям синь,

Бойцам особый род оружья дан;

Они, как боги, не боятся ран.

Так, если прав божественный Гомер

И для бессмертных смертные — пример,

Паллада, Марс, Латона и Гермес

Сражались, возмутив покой небес;

Юпитер громы в ярости метал,

Нептун волнами грозно грохотал;

Земля тряслась, и рушились дворцы;

Средь бела дня вставали мертвецы.

На канделябре Умбриель сидел,

На битву с наслаждением глядел.

Другие духи наблюдали бой,

Участвуя в сражении порой.

Фалестрис — для противника гроза,

Неутомимо сеют смерть глаза,

Становится в сражении лихом

Метафорою смерть или стихом.

«О нимфа! Смерть — счастливый мой удел»,

Рек мистер Франт и мимо кресла сел.

Сэр Хлыщ, который в вечность отходил,

«Сии глаза — убийцы», — подтвердил.

На берегу Меандра средь цветов[20]

Так лебедь с песней умереть готов.

Сэр Плюм, в разгаре битвы раздражен,

Сразив Клариссу, Хлоей был сражен,

Но Хлоя улыбается над ним,

И воскрешенный рыцарь невредим.

Юпитер золотые взял весы;

На них он бросил женские власы

И здравый смысл мужской, но тяжелей

Был женский локон, как ни сожалей.

Белиндой атакован был барон,

Но не страшил воителя урон;

Его влекла единственная страсть:

У ней в объятьях смертью храбрых пасть.

Отвагою мужской вооружен,

Щепоткою девичьей лорд сражен,

Девица, увернувшись кое-как,

Барону в ноздри бросила табак;

Гном едкой пылью в грешника стрелял

И раздраженье жгучее вселял;

Потоки слез обильней вешних вод,

И носу отвечает эхом свод.

Белинда похитителю грозит,

Заколкою вот-вот его пронзит;

Девицын прадед, щеголь и гордец,

Носил на шее в виде трех колец

То, что застежкой в блеске золотом

На вдовьем платье сделалось потом,

Для бабушки свистулькой позже став,

Одною из младенческих забав,

Чтобы в заколке дамской заблистать,

Которую дала Белинде мать.

Барон вскричал: «Мой враг, не верь судьбе!

Поверь, грозит паденье и тебе.

Нет, не страшит меня смертельный бой,

Страшит разлука вечная с тобой;

И заживо, пожалуй, лучше мне

Гореть, но в купидоновом огне».

Кричит Белинда: «Локон возврати!»

Белинде вторит целый мир почти;

Кричал Отелло в яростной тоске

Не громче о потерянном платке.[21]

Но часто в ожидании наград,

Дерзая, добиваются утрат.

Добыча принесла герою вред,

Сам локон сгинул: нет его как нет.

Так небеса решили: видно, впредь

Им недостойны смертные владеть.

Подумали, согласно данным книг,

Что лунной сферы локон сей достиг,

Где скопище потерянных предметов:

Коллекция нарушенных обетов,

Неверные любовники в ларцах,

Нет недостатка в любящих сердцах,

Посулы знатных и улыбки шлюх,

Притворная слеза и ложный слух,

Загон для мухи, упряжь для блохи,

Тома благочестивой чепухи.

Но верьте Музе, локон воспарил,

Чтобы поэт об этом говорил,

Как Юлий Прокул мог сказать один,

Что возвратился в небеса Квирин;[22]

Звезда явила в небе яркий свет,

Тянулся волосок за нею вслед;

И Береники волосы не так

Светло сияли, разгоняя мрак;[23]

Возликовали сильфы, уяснив,

Что там летит среди небесных нив.

Гуляя в парке, будет высший свет

Музыкой посылать звезде привет.

Вздыхатель, размечтавшись на пруду,

Сочтет Венерой новую звезду.

Глазами Галилея Партридж наш[24]

Обследует заоблачный пейзаж,

Найдет звезду, взглянув на небосклон,

И нам предскажет, что падет Бурбон.

О локоне ты, нимфа, не грусти!

Он среди звезд сияющих в чести.

Утраченный, он выше остальных:

Завиднейший удел в глазах земных.

Сразишь ты миллионы светом глаз,

Но и тебя постигнет смертный час.

Два эти солнца тоже догорят,

И в прах падут все локоны подряд,

А этот цел, он Музою воспет,

И вписана Белинда в звездный свет.