Похищенные

Джессика позволила ему сойти с крючка. Она указала на папку на столе.

'Что у тебя есть?' она спросила.

«На Норт-Марстоне, на первом этаже заброшенного здания, есть жертва», — сказал Бонтрагер. Он вытащил из конверта несколько фотографий с места преступления. «Пострадавшему нанесли удар ножом в глаза».

— Медэксперт сказал, что это причина смерти?

Бонтрагер кивнул. «Он считает, что это был какой-то очень длинный нож, который вонзили парню в глаза так глубоко, что он вошел прямо в мозг жертвы».

«Прекрасно», сказала Джессика.

— Он думает о восьмидюймовом лезвии, но тонком.

Джессика посмотрела на фотографии. Они были ужасающими. Жертва была белым или латиноамериканским мужчиной, возможно, в подростковом возрасте. Он прислонился к покрытой граффити стене возле двери. Густые пятна крови стекали по его лицу на то, что когда-то было светлой рубашкой.

То, что когда-то было его глазами, теперь превратилось в пурпурно-черные дыры.

— Есть какие-нибудь данные жертвы? — спросил Бирн.

'Еще нет. На улице припарковано много машин. Мы сейчас ими руководим.

— Вы думаете, он был бандитом?

Бонтрагер покачал головой. — Не похоже. Никаких бандитских наколок.

— Есть свидетели? — спросил Бирн.

Бонтрагер сунул фотографии с места преступления обратно в папку. «Массовая амнезия. Как всегда.'

— Вы уже провели агитацию?

'Ага. Опросы соседей проведены. Во всяком случае, первый раунд.

«Если вам нужны теплые тела», — добавил Бирн.

'Спасибо.'

Проведение опросов местных жителей всегда было, как минимум, двухэтапным процессом. В таком городе, как Филадельфия, или в любом крупном городе, населенном людьми, работающими во все три смены, в интересах детектива вновь посетить место происшествия, сдвинув временное окно на четыре, восемь и двенадцать часов. По крайней мере, половина дверей, в которые вы постучали в любой момент времени, остались без ответа, но на них можно ответить позже в тот же день. Не одно дело было раскрыто в результате повторного расследования.

— Летишь в одиночку? — спросил Бирн.

Бонтрагер покачал головой. «Работаю с Марией».

Мария Карузо была очень привлекательным молодым детективом. Все знали, что Джош был влюблен в нее – точнее, он был влюблен в сапоги поверх пряжек – но никто не знал, встречаются ли эти двое. Хоть это и не было запрещено начальством, лучше было держать такие вещи в секрете. Никогда не знаешь, что может поставить под угрозу судебный процесс, если и когда до этого дойдет.

Бонтрагер взглянул на часы. «Надо выйти на улицу», — сказал он. «Нам нужно установить личность этого парня, прежде чем все это чертово дело раскроется».

Джессика взглянула на Бирна. Штопать . Когда Джош вышел из дежурки, каждый из них достал по доллару, открыл ящик картотеки и положил их в котенок.

Тот факт, что Джош Бонтрагер обнаружил новое убийство, означал, что Бирн оказался следующим на очереди, постоянно вращающаяся мандала, которая возвращала детективов на вершину порядка, независимо от того, закрыли они другие дела или нет. Будучи ветераном, Бирну не приходилось физически дежурить за столом в дежурной комнате, но он оставался на дежурстве до тех пор, пока не поступал следующий случай. А следующий случай всегда поступал. История доказала, что сорок восемь часов без подозрительной смерти в округе Филадельфия не проходило более трех десятилетий.

В семь часов Джессика назвала имена сотрудников CycleLife. Из шести сотрудников, которые работали в компании во время пребывания Роберта Фрайтага на посту менеджера по логистике (что бы это ни было, Джессика мысленно отметила, что нужно поискать), ни один из них не имел записей в NCIC, Национальном центре криминальной информации или Филадельфийском информационном центре. эквивалент PCIC. У одного человека, Алонзо Мейвезера, человека, который нашел поздравительную открытку Фрайтага в мусорном баке, похоже, были проблемы с тем, чтобы его машина была моложе пятидесяти пяти лет. За последние шесть лет он совершил одиннадцать нарушений правил дорожного движения, и его лицензия была приостановлена на шесть месяцев с момента восстановления.

Вот и все. Ни убийц, ни бугименов. По крайней мере, никто из сотрудников CycleLife LLC. Или, если бы среди них был убийца, им удалось бы ни разу не совершить даже мелкого правонарушения. Учитывая язвительность, с которой Роберт Фрайтаг встретил свою кончину, это было маловероятно.

Затем Джессика начала поиск в поисках различных вариантов применения железнодорожных шипов. Она узнала, что некоторые люди использовали шипы, чтобы в прямом и переносном смысле «связать» свою собственность – защищаясь от потери права выкупа, выселения или даже преследований – вбивая шипы во все четыре угла своей собственности. Она также обнаружила, что использование железа имело какое-то древнее значение, восходящее к конголезской религии, в которой дух жестокого воина был воплощен в железе.

Джессика написала: утюг + ритуал? в ее заметках.

Другой поиск, который она предприняла, был цветок, который был найден в руках Роберта Фрайтага. Поскольку у них не было самого цветка, с которым можно было бы работать, найти совпадение в базе данных цветов, произрастающих в этой части мира, оказалось более чем сложной задачей. Джессика взяла себе на заметку отнести распечатку стоп-кадра местным флористам. Если это не сработает, она будет искать кого-нибудь в одном из бесчисленных колледжей и университетов Филадельфии.

Она как раз собиралась выполнить поиск в Google по сотрудникам CycleLife, надеясь найти что-то, чего не было в их далеко не воровских некриминальных историях, когда увидела Бирна, пересекающего дежурную комнату с документами в руках.

Она дала ему краткое изложение того, что она нашла в ходе поиска в NCIC, а также данные о железнодорожном козырьке.

— Как вы думаете, это может быть ритуальное убийство?

Джессика пожала плечами. — Сейчас это не хуже любой другой теории. Она указала на документы. 'Что у тебя есть?'

«Разговаривал с парнем из компании Amtrak», — сказал он. «Он часто говорит, хотя это и не политика компании, что люди, работающие на путях, просто выбрасывают старые шипы на обочину гусениц, когда заменяют их новыми».

— Их не сдают на металлолом?

«Они начали делать это в последние несколько лет, но он сказал, что шип, такой же старый и ржавый, как наше орудие убийства, мог прийти откуда угодно. Никаких опознавательных характеристик.

— Дерьмо, — сказала Джессика.

'Плюс один. А как насчет цветка?

'Пока ничего.' Она подняла цветную распечатку цветка — увеличенное в четыре раза изображение, снятое с видеокассеты. — Узнаете?

Бирн просмотрел фотографию. «Понятия не имею», — сказал он. — Это ты руководил Даной?

Дана Уэстбрук была штатным экспертом по садоводству. Ее офис представлял собой виртуальный зимний сад здоровых растений. — Да, — сказала Джессика. — Она сказала, что это не выглядит знакомым. Завтра она принесет полдюжины книг.

«Кстати, по пути я столкнулся с Томми Ди», — сказал Бирн. «У меня есть хорошие новости и странные новости».

— Можете ли вы назвать мне их обоих сразу?

— Что в этом интересного?

— Ты прав, — сказала Джессика. 'Вы выбираете.'

'Хорошо.' Бирн поднял листок. «У нас есть совпадения с отпечатками пальцев, которые были на этих фотографиях».

«Но мы недовольны».

— Пока нет, — сказал Бирн. «Было четыре хороших матча. Все шестиочковые. Все четверо нападавших были мужчинами с уголовным прошлым».

— Под преступником, насколько я понимаю, вы не имеете в виду серийный переход в неположенном месте.

Бирн взглянул на лист. 'Нет. У нас есть два нападения с применением боеприпасов, одна попытка заманивания, два вооруженных ограбления, различные и всякие кражи со взломом».

Теперь ее партнер полностью завладел ее вниманием. «Итак, мы говорим о тюремном порно, верно?»

'Вероятно.'

У них было несколько фотографий с отпечатками пальцев мужчин, имеющих судимость. Была большая вероятность, что фотографии разошлись по окружной тюрьме или тюрьме штата.

— Так почему же они оказались на чердаке Роберта Фрайтага? — спросила Джессика.

— Вы имеете в виду нашего Роберта Фрайтага, человека, у которого, насколько нам известно, в жизни не было даже штрафа за превышение скорости. Роберт Фрайтаг, который ни одной ночи не провел в вытрезвительнице?

'Сам.'

— Я не знаю, — сказал Бирн. 'Еще.'

Джессика попыталась установить связь. Ничего не прыгало. Она снова посмотрела на своего партнера. — Это еще не все, не так ли?

'Ах, да.'

— Хорошо, — сказала Джессика. 'Я сижу.'

'Эти люди? Те, кто занимался фотографиями?

'Что насчет них?'

Бирн положил файлы на стол одну за другой и сказал: «Они все мертвы».

OceanofPDF.com

12

Шестнадцать лет назад

Сколько ночей этот человек приходил в гости? Все было как в тумане. Тафф не мог вспомнить. Он был моложе, чем она первоначально думала. Может быть, просто подросток постарше. Сначала она думала, что он ровесник их отца – его называли покойным отцом, хотя ни Бин, ни Тафф не знали, что это значит, он не опоздал , его уже не было – который умер в возрасте тридцати лет. -четыре.

Но Тафф ясно помнил первую ночь, когда этот человек посетил его. В ту первую ночь, открыв дверь чулана, она была так напугана, что не могла пошевелиться. Или говорить. Ей хотелось выбежать из комнаты, но она знала, что не сможет оставить сестру в спальне с высоким мужчиной в лохмотьях.

В конце концов она просто отошла от шкафа, пока не почувствовала, что кровать ударилась ей по ноги. Ей не нужна была помощь, чтобы сесть. Ее ноги словно превратились в воду.

Мужчина вышел из чулана и сел в кресло, пододвинутое к маленькому столу рядом с окном. Сначала он ничего не сказал. Он словно находился в каком-то трансе.

Было что-то в нем, в том, как он смотрел на Таффа и Бина, что заставляло их чувствовать себя в безопасности. Почему-то они не боялись. По крайней мере, Бин не был. И это было довольно удивительно. Обычно Бин очень боялся незнакомцев.

Когда этот человек наконец заговорил, он многое о них знал. Он знал, что Бин получила свое прозвище, потому что ей нравилась стручковая фасоль. Ни один маленький ребенок не любил стручковую фасоль. И в доме ее называли только Бин. Ни в ее детском саду, ни где-либо еще. Только мама, папа и Тафф.

Откуда он мог знать все это, если не был другом?

После той ночи Тафф забыл, сколько раз он приходил в гости. Она была уверена, что бывали ночи, когда она даже не просыпалась. Кажется, она помнила, как Бин разговаривал с этим мужчиной, но позже не была уверена, приснилось ли ей это.

Точно так же, как она вспомнила первый раз, когда этот мужчина пришел в гости, она ясно вспомнила и последний раз. В последнюю ночь Тафф заснула под звук его голоса, вкус яблочного сока и чего-то горького на языке.

Это была первая ночь, когда ей снились сны, сны о том, как она шла по темным пещерам и слышала звуки машин и людей как мягкое, далекое эхо. Во сне мужчина в лохмотьях повел ее и Бина на встречу с другим мужчиной, мужчиной в белой куртке.

Человек, стоявший в тени.

Тафф знал, что раньше ей снились сны, но не такие. Это было так реально; как будто ей вообще не снилось, как будто это происходило на самом деле . Она чувствовала влажность своей кожи, чувствовала холод в воздухе, видела кривые тени на блестящем камне.

Лишь много лет спустя, когда сны вернулись, Тафф начала понимать, кем был этот оборванец, как он вошел в их жизнь из тьмы и что, если она когда-нибудь станет свободной, ей придется следуй за ним туда.

OceanofPDF.com

13

Бирн сидел один в кабинке дайв-центра Point Breeze, кормя грудью своего второго Джима Бима. Он часто посещал несколько полицейских баров, но иногда по вечерам ему просто не хотелось ни компании, ни разговоров о делах.

Он достал телефон, перешел к папке с фотографиями и начал пролистывать фотографии, сделанные им в тот день, одну за другой. Когда он дошел до последней фотографии, он начал снова с самого начала.

Тридцать тысяч наличными.

Несколько уродливых фотографий.

Страница из журнала Inquirer .

На мгновение Бирн подумал, что Фрайтаг завернул в газету что-то деликатное, спрятал в коробку, а затем убрал предмет, оставив бумагу. Он довольно быстро исключил это из-за того, насколько аккуратно была сложена бумага.

Нет. Роберт Фрайтаг – а Бирн был почти уверен, что именно Фрайтаг спрятал коробку из-под обуви под потолком – не без причины скрыл эту страницу от газеты.

Поскольку страница газеты была использована в качестве доказательства, Бирн сделал копии спереди и сзади, прежде чем покинуть «Раундхаус».

Он полез в карман, вытащил листы и разложил их на столе. Всего было семь статей. В Пеннипак-парке поймали волчью собаку. Статья о том, как Джермантаун-авеню привлекает любителей истории. Статья о новых кондоминиумах на Северо-Востоке. Он уже собирался прочитать вторую страницу, когда у него зазвонил телефон.

Он проверил номер на идентификаторе вызывающего абонента. Это был его отец. Немного поздно для Пэдди Бирна, но он, как известно, смотрел бои на канале HBO. Он нажал кнопку «Далее». — Привет, пап.

«Есть проблема».

Поскольку Бирн был ребенком, он слышал эту фразу от своего отца только дважды. Однажды, когда у его отца было профсоюзное собрание, профсоюзное собрание, на котором Падрейг Бирн баллотировался на выборы, выборы, которые он в конечном итоге выиграл. Однако по пути к профсоюзному холлу «Понтиак» замер в пяти футах снега. В другой раз у матери Бирна диагностировали рак.

Три раза в одной жизни означали что-то плохое. Это было серьезно.

'В чем дело?'

«Мое кровяное давление».

Бирн знал это. Он почувствовал, как холодная дрожь поднялась от его ног до груди. Он порылся в кармане в поисках ключей от машины. Он подумал, какая больница будет ближе всего к дому его отца. Он не мог придумать ни одного. 'О чем ты говоришь?'

— Мое кровяное давление, — повторил его отец. — С этим что-то не так.

Ох блин , подумал Бирн. Помимо него самого, Падрейг Бирн был последним человеком, которого он знал, который мог бы даже подумать о том, чтобы иметь дело с чем-то вроде холестерина или кровяного давления, или чем-то еще, что могло иметь какое-либо отношение к хорошему здоровью. Если только ему не придется. Это напомнило ему, что скоро предстоит ежегодное МРТ.

Падрейг Бирн всю свою трудовую жизнь проработал грузчиком и питался чизстейками, «Тэстикейками» и арфовым лагером. Здоровье было второстепенным вопросом. Например, страхование от наводнения.

'Что насчет этого?' — спросил Бирн.

— Двадцать семь против восьми.

Все цифры были неверными. Они даже не имели смысла. ' Что? '

«Мое кровяное давление двадцать семь против восьми», — сказал Падрейг. «Я смотрю прямо на него».

'Я не понимаю.' Наступила долгая пауза, тишина, которая наполнила Бирна ужасом. — Да?

К счастью, его отец вскоре ответил. — Что это должно быть?

'Что ты имеешь в виду?'

«Какое у меня должно быть кровяное давление?»

В прошлом году Бирн купил своему отцу современный манжетный тонометр, а также книги о кулинарии с низким содержанием натрия и диете с низким содержанием холестерина. Когда Бирн вынул из упаковки тонометр, он прочитал небольшую брошюру, напечатанную на английском, испанском, португальском и французском языках, о том, как пользоваться устройством и какими должны быть показания, а также таблицу возраста и веса. . Как и все, что связано с медициной и здоровьем, Бирн не мог вспомнить ни слова, ни одного числа. Теперь, когда это имело значение.

— Я не знаю, — сказал Бирн. — Вы уверены в этих цифрах?

— Сынок, — сказал Падрейг тоном, который наводил на мысль, что Бирн все еще ребенок, все еще сидящий в безумии обнаженный в маленьком резиновом бассейне за их домом на Рид-стрит. — Разве я не говорил, что смотрю прямо на него?

Бирн знал тон. Его отец был в чем-то уверен, и ему не могли бросить вызов. 'Где ты?'

'Где я ?' — спросил его отец. 'Я дома. Как вы думаете, где я? Майами?

'В доме. Где в доме ?

— А, ладно, — сказал Падрейг. 'Я на кухне. Какая разница?'

«Монитор подключен к розетке рядом с миской на буфете?»

'Где еще?'

— Да, — с облегчением сказал Бирн, — эта розетка находится на диммере.

Тишина.

Затем от отца: «Это так?»

Ирландцы , подумал Бирн. Иногда он задавался вопросом, как ирландцы вообще управляли его городом. 'Да. Розетка на кухне, та, что рядом с миской. Это на диммере. Это круглый переключатель в коридоре, ведущем в гостиную.

— Диммер?

'Ага.'

'Подожди.'

Бирн услышал, как положили трубку, как его отец суетился по кухне. Спустя целую минуту он взял трубку.

«Сейчас я подключил его к розетке рядом с плитой. Подожди.' Бирн услышал шуршание пластика, затем насос манжеты задержался, сдулся и зашипел. «Дайте мне посмотреть здесь. Все в порядке. Это сто восемнадцать на восемьдесят. Лучше?'

'Лучше.'

— А, ладно, — сказал Падрейг. «Боже, я глупый».

— Нет, это не так, — сказал Бирн. «Это могло случиться с кем угодно».

Бирн сказал это, но в данный момент он не мог думать ни об одном человеке.

Они попрощались, как всегда, умоляя друг друга быть в безопасности.

Бирн попросил еще выпить.

OceanofPDF.com

14

Лютер прошел по узкому переулку между двумя зданиями на Франкфорд-авеню, полез в карман пальто и достал связку ключей. Он посмотрел в обе стороны короткого прохода и, видя себя одиноким и незамеченным, спустился по трем ступенькам. Он вставил ключ в замок, открыл дверь и вошел внутрь.

Он не мог включить свет, потому что в этой трехкомнатной квартире в подвале, которую он снял два года назад, не было электричества, заплатив за два года арендную плату плюс залог наличными заранее. Он знал, что сделки с недвижимостью обычно совершаются не так, но он давно осознал силу наличных денег. Владелец здания, не колеблясь ни секунды, согласился на сделку.

Лютер знал, что этот человек проводил подобные сделки во многих частях города. Он следил за ним в течение двух недель, наблюдая, как мужчина предлагает и принимает белые конверты на углах улиц, в закусочных и между окнами автомобилей на закрытых парковках. Лютер потребовал, чтобы по этой сделке не существовало аренды или документов.

Мужчина был более чем рад услужить.

В квартире не было мебели, и, следовательно, не о чем было споткнуться, поэтому Лютеру понадобился только небольшой светодиодный фонарик, чтобы добраться до небольшого чулана, в котором находился водонагреватель. Или, точнее, когда-то в нем находился водонагреватель.

Он открыл дверь чулана, вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Над головой располагалось большое вентиляционное отверстие, которое когда-то использовалось для возврата холодного воздуха. Лютер вытащил вентиляционное отверстие в потолке. Он схватил железный прут, который установил много лет назад, и потянулся в подвал. Оказавшись там, он заменил решетку и установил ее на место.

Мало кто знал об обширной сети катакомб под городом Филадельфия и о том, как все они были связаны между собой почти тремя тысячами миль канализационных линий, некоторые из которых превышали двадцать четыре фута в диаметре. Будучи маленьким мальчиком, Лютер мысленно напечатал запутанные венозные коридоры, которые позволяли ему передвигаться по городу незамеченным. Именно в этом месте он чувствовал себя как дома.

Во многих отношениях это был единственный дом, который у него когда-либо был.

В некоторых местах в Северной Филадельфии туннели находились более чем на тридцать футов ниже поверхности дорог. Там, внизу, Лютер мог сказать, когда шел дождь. Он мог определить, когда движение затруднено, когда наступают сумерки или рассвет, когда воздух над головой наполнен туманом.

Здесь были опасности, но Лютер знал, где спрятаться. Только дважды, когда Филадельфия стала жертвой внезапных ливней, он был застигнут врасплох внезапным паводком, который через ливневую канализацию попал в реку Делавэр.

Он пошел по узкому коридору с низким потолком под Грант-авеню, обходя тонкую речку дождевой воды, текущую по старой брусчатке. Он проскользнул через отверстие в катакомбу, которая находилась прямо под зданием, где когда-то располагалась огромная коммерческая кухня. Даже спустя много лет после того, как была приготовлена последняя еда, в воздухе пахло луком и животным жиром. Под этим приторно-сладкий запах сахарной пудры.

Он шел по длинному черному коридору под непрерывным шумом скоростной автострады высоко над головой. Подойдя к главной двери, он снял обувь, поскольку тишина здесь была превыше всего. Он осторожно открыл дверь и вошел в ярко освещенную комнату.

Он посидел некоторое время на краю кровати, дивясь, как всегда, чуду всего этого. Он ничего не знал о любви – более того, он не знал, как отличить ее от других эмоций, которые испытывают другие люди – но он знал мир, и это было то, что он называл любовью.

OceanofPDF.com

15

Когда Бирн вернулся домой, сразу после часу, он снял пиджак и галстук, налил себе немного виски. Он выключил свет, открыл жалюзи и поставил стул перед окном, выходящим на улицу.

Он думал о Роберте Фрайтаге.

По мнению некоторых, а возможно, и большинства людей, Фрайтаг был человеком незначительным. Когда Бирн был молодым полицейским, он, вероятно, тоже так думал. Но если его более чем два десятилетия работы в сфере убийств чему-то и научили его, так это тому, что в смерти нет очарования, что мы все были равными в морге.

В жизни были люди, которые были богаче Роберта Фрайтага, люди, которые были выше, сильнее, красивее и, конечно, более влиятельными. Бирн считал, что для того, чтобы заботиться о ком-либо, о любой жертве убийства, нужно заботиться о них всех. Да, некоторые дела были более заметными, чем другие, в основном из-за освещения в СМИ или политического давления, оказанное на департамент. В какой-то момент Бирн начал сопротивляться этому давлению, даже сопротивляться ему.

Роберт Фрайтагс мира заслужил все свои усилия. Этот человек, безусловно, получил лучшее от убийцы.

Но если Фрайтаг был таким никем, то почему он был таким кем-то для человека, покончившего с ним жизнь? Преступление было слишком жестоким, слишком инсценированным, чтобы быть случайным.

Он достал «Полароид» из кармана рубашки и подержал его в темноте. Он провел пальцем по глянцевой поверхности, думая о страхе, который, должно быть, испытал Фрайтаг в те последние минуты. Бирн задавался вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как он сам по-настоящему боялся. Работа в оперативном отделе по расследованию убийств не заключалась в том, чтобы каждый день подвергать себя опасности, хотя он слишком много раз был ранен, чтобы сделать это жестким правилом.

Он полагал, что единственное, чего он сейчас боялся, — это безопасность дочери, и что она не просто стареет, а стареет в одиночестве.

Бирн осушил стакан и налил себе еще на дюйм. Он взглянул в окно на движение машин, движущихся по его улице. В последнее время он начал делать это, размышляя о том, куда направляются эти люди, задаваясь вопросом, не проходил ли человек, которого он искал, прямо под его подоконником.

Он посмотрел на часы, наклонив лицо к уличному фонарю. Хотя он знал, что его отец спит, он подумал о том, чтобы позвонить ему. Было слишком поздно. И хотя он долго откладывал это, он знал, что, вероятно, пришло время переехать немного ближе к месту, где жил его отец. В этой жизни не было никаких гарантий, никаких гарантий. Им оставалось вместе Х лет, и никто не знал, какое это число.

Бирн положил «Полароид» обратно в карман рубашки, допил виски и пошел в спальню. Он лег на кровать, закрыл глаза, всего на несколько мгновений.

Вскоре день настиг его, и он крепко спал.

Во сне он шел по длинному черному коридору, сопровождаемый стуком ботинок на твердой подошве по мокрому камню. Каждый раз, когда он оборачивался, чтобы посмотреть, кто за ним следует, там никого не было.

Но по-прежнему, как и раньше, пахнет мокрой соломой.

OceanofPDF.com

16

Единственным уроком Джессики в тот день было уголовное право. Оно началось в 6:45 утра и продолжалось один час. На этот раз она была к этому готова. Она встала сразу после пяти, приготовила обед для Софи и Карлоса, убедилась, что Винсент жив, здоров и не спит, и совершила двадцатиминутную пробежку по Рид-стрит до Четвертой улицы, до Дикинсона, а затем обратно до Мойяменсинга.

Под холодным дождём бег был захватывающим.

Теперь, сидя в классе – ее последняя лекция по этому предмету – она проснулась и была готова ко всему.

Впервые за долгое время она почувствовала, что может это сделать.

Четверо мужчин, чьи отпечатки пальцев были сняты с фотографий, которые они нашли на потолке Роберта Фрайтага – четверо мертвецов – все были мелкими преступниками, каждый из которых встретил свою кончину в результате общения не с теми людьми. Двое мужчин были убиты во время совершения уголовного преступления: один при попытке ограбления заправочной станции в Портсмуте, штат Нью-Гэмпшир; один во время вторжения в дом в Форт-Лодердейле. Остальные двое мужчин умерли в тюрьме: один в исправительном учреждении Койот-Ридж в штате Вашингтон, а другой в Лос-Лунасе в Нью-Мексико. Согласно их записям, ни один из четырех мужчин не находился в одном и том же учреждении одновременно, и не было установлено никакой связи с Робертом Фрайтагом. Помимо того факта, что последняя из этих смертей произошла в 1989 году и вряд ли будет повторно расследована, все четыре случая находились далеко за пределами юрисдикции Департамента полиции Филадельфии.

Джессика поместила все эти данные в постоянно растущую папку дела Фрайтаг, отодвигая их на время на второй план.

Сразу после девяти пришел факс. Если Джессика и узнала что-нибудь за время работы, так это то, что все занимает больше времени, чем обычно. Карен Джейкобс, обещавшая передать им эту информацию накануне, написала извиняющуюся записку на титульном листе факса.

Это было то, что было. Колеса вращались в своем собственном темпе.

Джессика начала просматривать двухстраничный факс, который включал резюме Роберта Фрайтага и заявление о приеме на работу в CycleLife, когда заметила Бирна, пересекающего дежурную комнату с двумя большими чашками Starbucks в руке.

«На небесах для тебя есть особое место», — сказала она.

«Сначала мне предстоит провести около трехсот тысяч лет в Чистилище», — сказал Бирн. 'Но спасибо.'

Джессика открыла кофе, чтобы он остыл. Она взглянула на стол с заданиями. — Все еще нет дела?

— Я проверил лист. Две стрельбы в Южной Филадельфии, ножевое ранение в Ництауне. Все три жертвы держатся.

Одна из старейших аксиом в сфере убийств заключалась в том, что убийство — это всего лишь нападение при отягчающих обстоятельствах, которое пошло не так. Пока не произошла подозрительная смерть, дела принадлежали сыщикам подразделения.

Тем не менее, каждый раз, когда звонил телефон, каждый детектив – или, по крайней мере, те, кто находился в верхней части колеса – смотрел в центр комнаты.

Джессика отпила кофе, прошла через дежурку и скопировала факс. Она вернулась и передала один из экземпляров Бирну. Они оба просмотрели резюме.

«Как сказала женщина, до того, как Роберт начал работать в CycleLife, он работал в Aetna менеджером по работе с клиентами, а до этого он работал в Merck».

«Все, что связано со здравоохранением», — сказал Бирн.

«Он окончил среднюю школу Западной Филадельфии, затем получил степень младшего специалиста по медицинской помощи в Общественном колледже Филадельфии».

«Больше здравоохранения».

— Интересно, — сказала Джессика, постукивая по нижней части первой страницы. — Между тысяча девятьсот девяносто вторым и «девяносто шестым» разница в четыре года.

'Там ничего нет.'

— Ничего, — сказала Джессика. «Разве люди обычно не записывают что-то, полагая, что их потенциальный работодатель спросит?» Что-то вроде «путешествовал по Южной Америке, чтобы найти себя» или «взял отпуск, когда дети были маленькими»?

«Ну, мы знаем, что он не отбывал срок», — сказал Бирн. «Он не пытался исключить из своего резюме пребывание в Гратерфорде».

— Мы позвонили этому его кузену?

— Сегодня утром я звонил адвокату, — сказал Бирн. — Пока ничего не вернулось.

«И я не понимаю, где этот парень мог заработать достаточно денег, чтобы спрятать в обувной коробке тридцать одну штуку». Джессика перевернула страницу и посмотрела на второй лист. Она села прямо. 'Посмотри на это. Имя и адрес, которые он указал для экстренной связи.

Бирн взглянул вниз страницы. — Ж.С. Делакруа. Он посмотрел на Джессику. «ДЖКД».

«Как в JCD 10K».

«Или 10E».

Бирн пододвинул стул к компьютерному терминалу и ввел информацию. Через несколько секунд он повернул монитор. Он нашел адрес на Google Maps. Это был предпоследний дом в квартале рядных домов в Брюэритауне.

«Я не думаю, что у этого адреса есть 10E. Я возьму 10 тысяч, то есть десять тысяч», — сказал Бирн. «Давайте посмотрим, что скажет по этому поводу Ж. К. Делакруа».

Когда они собрались уходить, Джессика взглянула на резюме Роберта Фрайтага, на отсутствующую запись, охватывающую период с 1992 по 1996 год, и задалась вопросом: что произошло за эти четыре года?

OceanofPDF.com

17

Дом располагался на узкой улице в районе Брюэритаун в Северной Филадельфии, районе, расположенном между восточным берегом реки Шуйлкилл и 25-й улицей. На севере находилась авеню Сесила Б. Мура; на юге, Пэрриш-стрит. Неофициальный район, Брюэритаун получил свое прозвище из-за множества пивоварен, которые процветали вдоль реки в конце девятнадцатого века.

Дом представлял собой троицу из крашеного кирпича с белыми коваными перилами, ведущими по двум ступенькам на небольшое крыльцо.

Когда Джессика позвонила в дверь, она заметила дыры, просверленные над и под двумя окнами справа от двери. Оказывается, когда-то на окнах были решетки. Хотя этот район не был районом с высоким уровнем преступности, она не верила, что он был облагорожен до такой степени, что отбросить охрану было хорошей идеей.

Позвонив в третий раз, Джессика и Бирн отступили на шаг и проверили окна наверху и внизу на наличие движения. Они ничего не нашли.

Увидев, что рядный дом находится по второму адресу от угла, они пошли на поперечную улицу, затем пошли налево и нашли переулок, проходящий между домами. Они пошли по переулку и увидели ворота, ведущие к задней части дома Делакруа. В крошечном заднем дворике находился мужчина с прочно закрепленными наушниками и возделывал нечто, похожее на контейнерный сад. Воздух был насыщен запахом компоста.

Джессика постучала в ворота, хотя была уверена, что мужчина ее не слышит. Он этого не сделал. Она махала рукой, пока не поймала его взгляд. Он тут же оглянулся и снял наушники. Даже с расстояния в несколько футов Джессика услышала, что он слушает какой-то хэви-метал-рок. Мужчине было за пятьдесят, он хорошо боролся с брюшком, у него была залысина. На нем были выцветшие «левайсы» и оранжевый пуховый жилет. Сначала Джессике показалось, что музыка звучит для него слишком молодо, но затем ей пришлось напомнить себе, что семидесятые были сорок лет назад. Правда была в том, что некоторые люди, слушавшие AC/DC, выглядели как этот парень.

— Привет, — сказал мужчина. — Я не видел, чтобы ты там стоял.

— Это не проблема, — сказала Джессика. «Мы звонили в колокольчик несколько раз».

Мужчина кивнул. Он указал на семь или восемь цветочных горшков из красного дерева, стоявших перед ним. «Просто готовлю почву к сезону», — сказал он. Затем он указал на довольно замысловатую решетку, которая росла на северной стороне его небольшой террасы. Он был построен из электропроводки и чего-то похожего на леску. «Тяжелое положение садовника из Филадельфии», — добавил он. «Вертикальное озеленение».

Джессика была знакома с этой техникой. Выросший на Кэтрин-стрит с крохотным задним двором, ее отец выращивал помидоры и огурцы на кольях, которые, казалось, доходили до облаков. Конечно, тогда она была гораздо меньше.

— Вы мистер Делакруа? — спросила Джессика.

— Да, — сказал мужчина. 'Я.' Он снял садовые перчатки и отпер ворота. 'Что я могу сделать для вас?'

Джессика предъявила удостоверение личности. «Меня зовут детектив Джессика Бальзано. Это мой партнер, детектив Бирн.

Мужчина несколько раз посмотрел между ними. 'Полиция?'

— Да, сэр, — сказала Джессика. — Нам просто нужно задать вам несколько вопросов.

Мужчина повернулся на месте, ища, куда бы положить перчатки. Там было два маленьких столика, куда он мог бы их поставить, но, похоже, он немного растерялся. Не уголовное преступление растерялось, а скорее не привыкло разговаривать с растерянной полицией.

— Можно войти? — спросила Джессика.

Мужчина вернулся к этому моменту. — Да, конечно, — сказал он. Он открыл ворота. 'Пожалуйста пожалуйста.'

Джессика и Бирн прошли несколько футов через задний дворик и вошли в дом. Как и во многих рядных домах этого типа, они входили в небольшую кухню, которая уступала место короткому коридору, ведущему в столовую и гостиную. Они собрались в гостиной.

— Могу я узнать ваше полное имя, сэр? — спросила Джессика.

— Джеймс Делакруа, — сказал мужчина.

— Есть ли второе имя?

'Извини. Это Чарльз, — сказал он. «Я редко им пользуюсь».

Джессика сделала пометку и подчеркнула ее. JCD.

— Господин Делакруа, вы знакомы с человеком по имени Роберт Фрейтаг? Задавая вопрос, Джессика наблюдала за мужчиной в поисках какого-то тика узнавания. Она ничего не увидела.

— Извините, — сказал Делакруа, — не могли бы вы повторить мне это имя, пожалуйста?

— Фрайтаг, — сказала Джессика. «Роберт Фрайтаг». Она написала ему фамилию.

Делакруа посмотрел вверх и немного вправо. Это был показатель того, что он действительно думал над ответом, а не пытался его придумать.

— Нет, — сказал он. — Это имя мне незнакомо.

— Могу я узнать, где вы работаете, мистер Делакруа?

«Я работаю в FlexPro Group».

— Какова ваша там позиция?

«Я работаю в сфере качества и соответствия».

«Вы когда-нибудь работали в компании CycleLife?»

Снова взгляд на потолок и направо. Он покачал головой.

— Извините, это тоже не звонит. Он прислонился к стене, но вместо того, чтобы скрестить руки на груди (классический сигнал отключения), засунул руки в карманы. Откатился, но не выключился. «Я думаю, что это та часть в каждом когда-либо снятом полицейском шоу, где парень спрашивает, о чем все это», - сказал он с нервной улыбкой. — Могу ли я спросить, о чем идет речь?

Джессика улыбнулась в ответ. Во всяком случае, половина. — Мистер Делакруа, мы из отдела по расследованию убийств и расследуем убийство.

Это слово достигло его, как электрический шок слабой мощности.

'Убийца?'

'Да сэр.'

«Об этом Роберте…»

— Фрайтаг, — сказала Джессика. — Да, мистер Делакруа. Роберт Фрайтаг был убит в феврале».

— Почему ты думаешь, что я что-то об этом знаю? Я никогда не слышал об этом человеке.

— Мы уже подходим к этому, сэр, — сказала Джессика. — Итак, еще раз: название CycleLife для вас ничего не значит?

'Нет.'

«Может быть, вы сталкивались с CycleLife на своей работе в FlexPro? Насколько я понимаю, ваша компания занимается фармацевтическим бизнесом.

Повторив вопрос, на который он ответил ранее, он начал отключаться. Он скрестил руки.

— Я абсолютно уверен.

Джессика поверила ему. Пока она допрашивала Делакруа, Джессика увидела, как Бирн осматривает гостиную. Она поймала его взгляд и увидела, что он хочет прыгнуть. Для них это была стандартная процедура. Когда свидетель, даже потенциальный, начал отступать, его взяли в команду.

Бирн указал на фотографии, лежащие на диване. Это были большие, профессионально матированные черно-белые фотографии в рамках, сгруппированные в два ряда по четыре человека. Джессика узнала в большинстве фотографий достопримечательности Филадельфии, снятые под уникальными углами.

«Они очень хороши», — сказал Бирн. — Вы фотограф?

Джессика взглянула на Делакруа. Он держал руки скрещенными, но она видела, как он начал смягчаться.

— Да, — сказал он. «Я балуюсь. Немного.'

Бирн пересек гостиную, чтобы рассмотреть фотографии поближе. «Это намного лучше, чем просто баловаться», — сказал он. Он указал на фотографию в правом верхнем углу, снимок чего-то, похожего на пирамиду, с низкого ракурса. — Это Бет Шолом?

Делакруа развел руки на груди. «Да, это так», — сказал он. — Вы знаете этот район?

«Филадельфия родилась и выросла», — сказал Бирн. — Хотя я не бываю в Элкинс-парке так часто, как хотелось бы.

Делакруа пересек комнату. «Я снял это в полдень. Солнце находилось в мертвой точке и не отбрасывало тени».

В течение следующих нескольких минут, пока двое мужчин обсуждали фотографии, Джессика оглядела гостиную и столовую. Это помещение было далеко не таким спартанским, как жилые помещения Роберта Фрайтага. Это место было неряшливым, но удобным – книги сложены в углу, пульты дистанционного управления на диване, свернутая сумка «Доритос» на резиновой ленте на журнальном столике. Через отверстие на кухне Джессика увидела в раковине тарелку, которую ей хватило на день. Она посмотрела на ступени, ведущие на второй этаж. За ними наблюдал довольно дородный полосатый кот. Джессика обычно чувствовала запах кошачьего туалета, но ее нос все еще был наполнен запахом компоста с заднего двора.

«Знаете, Бет Шолом была единственной синагогой Фрэнка Ллойда Райта», — сказал Делакруа.

«Я этого не знал», — ответил Бирн.

Джессика взглянула на Делакруа, когда он слегка покачнулся на пятках. Он был у Бирна. Она знала это так же, как знала, что Бирн прекрасно знал этот кусочек мелочей Фрэнка Ллойда Райта.

— Если вы не возражаете, я спрошу, какие камеры вы используете? — спросил Бирн. «Я покупаю такой для своей дочери. Совершенно невежественный.

Теперь они находились в рулевой рубке Делакруа. «У меня есть несколько», — сказал он. «Мой выбор — Nikon D60. Он не самый новый, но никогда меня не подводил».

— Приятно, — сказал Бирн. «Вы теперь полностью цифровые?»

Делакруа улыбнулся. «Нет, я все еще держусь за свой АЕ-1».

— Старый канон?

«Это тот самый».

У Джессики было ощущение, что она знает, к чему ведет ее партнер. Она была права.

— А как насчет полароидов? — спросил Бирн.

Делакруа покачал головой. — Нет, — сказал он. «Около десяти лет назад я подарил пару полароидов городским школам. Цифровая фотография действительно превратила всю фотографию в мгновенную фотографию. В любом случае я хранил их только как артефакты».

Бирн только кивнул. Он взглянул на Джессику, эффектно перебрасывая ей мяч.

— Мистер Делакруа, мы не хотим больше отнимать ваше время. Итак, просто для уверенности: вы уверены, что никогда не встречали человека по имени Роберт Фрайтаг?

«Я просто не могу вспомнить это имя. Мне жаль.'

— Вы бы удивились, узнав, что пять лет назад в заявлении на должность в CycleLife LLC г-н Фрайтаг назвал вас контактным лицом в случае чрезвычайной ситуации?

Делакруа выглядел потрясенным. «Это меня бы очень удивило. Я не уверен, почему он это сделал. Я его не знаю.

Джессика залезла в портфель и вытащила факс, который им отправила Карен Джейкобс. Она передала его Делакруа. Он полез в один из карманов брюк и достал футляр для очков. Он открыл футляр, надел очки, и его взгляд начал скользить по странице.

— Оно прямо внизу, мистер Делакруа, — сказала Джессика.

Делакруа посмотрел вниз страницы. Он пробормотал последние несколько строк, пока не дошел до своего имени и адреса. 'Ах хорошо. Я вижу, что здесь произошло. Это не я.

'Сэр?'

— Там написано Ж. К. Делакруа. Это моя сестра: Джоан Кэтрин.

— Здесь живет твоя сестра?

'Да. Нет. Ну, она раньше жила здесь. Это было сразу после ее развода, и она вернулась к своей девичьей фамилии. Я до сих пор получаю часть ее почты.

— Я так понимаю, она никогда не упоминала при вас мистера Фрайтага, это верно?

'Нет. Но в этом нет ничего необычного. На самом деле мы не ходим в одних и тех же кругах».

— Понятно, — сказала Джессика. Она заметила фотографию на стене рядом с проходом на кухню. Это была фотография молодого Джеймса Делакруа и женщины, лет на десять старше, похожей на члена семьи.

'Это твоя сестра?' — спросила Джессика, указывая на фотографию.

— Да, — сказал он. — Это было сделано в Атлантик-Сити.

«Очень важно, чтобы мы с ней поговорили. У вас есть ее контактная информация?

«Я могу добиться большего», — сказал Делакруа. — Она живет прямо через дорогу. Он взглянул на часы. — Она, наверное, сейчас дома. Я ей позвоню.

Прежде чем Джессика успела вмешаться и попросить мужчину не звонить (в подобных ситуациях всегда лучше застать потенциального свидетеля врасплох), он включил свой сотовый телефон, открыл его и набрал номер быстрого набора. Джессика взглянула на Бирна. Он уже смотрел в переднее окно.

— Привет, Джоани, — сказал Делакруа. 'Ты занят?'

Делакруа пересек комнату и вместе с Бирном выглянул в окно. Джессика видела, как горел свет в гостиной рядного дома прямо через дорогу.

«Ну, ты не поверишь, но дело наконец-то решено». Делакруа посмотрел на Джессику и подмигнул. — Здесь полиция, и они задают вопросы. Делакруа несколько минут слушал. В это время Джессика увидела, как занавески раздвинулись на другой стороне улицы и появился силуэт женщины. — Да, похоже, они наконец-то тебя догнали. Делакруа выглянул в окно и помахал рукой. Женщина через дорогу помахала в ответ. — Нет, ничего серьезного. Хорошо. Конечно.'

Он передал телефон Джессике. Она взяла это.

— Мисс Делакруа?

'Да?'

«Меня зовут Джессика Бальзано; Я из полицейского управления Филадельфии. Нам просто нужна минута вашего времени. Ничего, если мы зайдем сейчас?

Было небольшое колебание, но не настолько, чтобы прозвенел звонок.

«Да, я думаю, это было бы нормально», — сказала женщина. — Я просто стираю.

'Я понимаю. Мы обещаем не задерживать вас слишком долго.

'Мы?'

«Мой партнер и я».

Еще одна пауза. 'Хорошо.'

«Отлично», — сказала Джессика. — Увидимся через некоторое время.

Джессика вернула телефон Джеймсу Делакруа. Он на мгновение поднес его к уху, но ничего не сказал. Судя по всему, его сестра повесила трубку.

Джессика застегнула пальто. «Г-н Делакруа, мы сожалеем о неудобствах. И опять же, беспокоиться не о чем. Большая часть нашей работы на самом деле довольно рутинная. Мы должны охватить все углы и все основы».

'Я понимаю.'

— Если хочешь, мы могли бы остановиться после разговора с твоей сестрой.

— Это успокоило бы меня.

«Счастлив сделать это».

Делакруа проводил их до двери и смотрел, как они переходят улицу.

Пока Джессика поднялась на несколько ступенек, Бирн стоял на тротуаре, осматривая фасад дома. На всех окнах были одинаковые кружевные занавески.

Джессика открыла ширму и постучала. Когда она это сделала, дверь открылась. Оно было уже слегка приоткрыто. Она постучала еще раз и приоткрыла дверь еще дальше. — Мисс Делакруа? Это детектив Бальзано.

— Просто заходите, — раздался голос, возможно, из подвала. «Я заканчиваю загрузку. Чувствуйте себя как дома. Я ненадолго.

«Спасибо», сказала Джессика. Они с Бирном вошли внутрь и закрыли дверь.

Если дом Джеймса Делакруа был явно мужским, то дом Джоан Катрин Делакруа был явно женским, но ни в коем случае не вычурным. Мебель была покрыта цветочным узором; стены были бледно-желтыми. На обеденном столе – старом, хорошо сохранившемся палисандре с изогнутыми ножками, напомнившим Джессике бабушкин стол – стояла хрустальная ваза с вощеными фруктами.

Примерно через несколько минут они услышали звуковой сигнал стиральной или сушильной машины, сигнализирующий об окончании цикла. Когда женщина не взяла корзину с бельем наверх, Бирн подошел к верху лестницы и посмотрел вниз.

— Мисс Делакруа, вам нужна помощь со стиркой?

Нет ответа.

— Мисс Делакруа?

Все еще нет ответа. Бирн посмотрел на Джессику, затем снова спустился по лестнице. — Все в порядке, мэм?

Ничего.

— Я спускаюсь.

Джессика услышала, как Бирн начал спускаться по ступенькам. Других звуков в доме не было. Затем Джессика услышала, как Бирн еще раз назвал имя женщины. Она не услышала ответа. Бирн вернулся из подвала.

— Ее там нет, — сказал он.

— Что значит, ее там нет?

— Я имею в виду, что ее там нет. Здесь только одна главная комната и две комнаты поменьше, и я их все зачистил. Ее там нет.

— Никаких внешних дверей?

'Никто.'

Инстинктивно Джессика посмотрела на потолок, на второй этаж. — Думаешь, она поднялась наверх?

'Возможно.'

— Не совсем, — сказала Джессика. «Мы бы увидели, как она повернула на ступеньках. Мы бы ее услышали.

'Вы могли бы подумать.'

— Ее белье все еще в подвале?

Бирн кивнул. — Оно в корзине, еще теплое. Он подошел к лестнице. — Я собираюсь проверить наверху, — сказал он. 'Это не имеет никакого смысла.'

Пока Бирн поднимался наверх, Джессика проверила заднюю дверь. Она была закрыта и заперта на засов. Ключа в замке не было. Шторы на двери были открыты. Джессика подошла к передней части дома, открыла входную дверь и вышла на крыльцо. На улице она посмотрела в обе стороны. Пешеходов не было.

Когда Джессика услышала, как Бирн вернулся в гостиную, она вошла внутрь и закрыла дверь. 'Что-либо?'

Бирн покачал головой. 'Она не здесь.'

Два детектива несколько мгновений смотрели друг на друга, погруженные в свои мысли. Не то чтобы они просто забрели в дом женщины без приглашения. Джессика поговорила с ней, и женщина, похоже, согласилась на интервью.

В общем, между телефонным звонком и моментом, когда они вошли в дом, прошло менее двух минут. Им вмешался собственный брат женщины, так что это было не совсем мешки с песком или допрос.

Тем не менее, женщина и ее роль во всем этом лишь слегка перешли от свидетеля к интересующему лицу.

— Ты хочешь позвонить ему или мне? — спросил Бирн.

Бирн, конечно, имел в виду Джеймса Делакруа.

— Я позвоню ему, — сказала Джессика.

Она достала свой iPhone, нашла номер Делакруа и позвонила. Через несколько гудков он ответил.

'Привет?'

«Господин Делакруа, это снова Джессика Бальзано. Твоя сестра случайно здесь?

Пауза. 'Моя сестра? Здесь?'

'Да сэр. Она заходила сюда в последние несколько минут?

'Что ты имеешь в виду? Я думал, ты был у нее дома.

— Да, — сказала Джессика. — Кажется, прежде чем мы смогли с ней поговорить, она ускользнула.

В линии на несколько тревожных мгновений воцарилась тишина. 'Я не понимаю.'

— Мы тоже, мистер Делакруа. Можно ли вам прийти сюда, пожалуйста?

Еще одна пауза, длиннее первой. Джессика крепко сжала телефон. Прежде чем она успела выйти из себя, Делакруа сказал: «Я сейчас буду».

Ожидая Джеймса Делакруа, Джессика и Бирн рылись в вещах женщины. С процедурной точки зрения это ни в коем случае не было местом преступления, и по закону им не разрешалось проводить какой-либо обыск, даже беглый обыск, включающий открытие ящиков, чуланов и тому подобное. Но, поскольку они были двумя детективами-ветеранами, искушения были просто непреодолимыми.

— Думаешь, она на ветру? — спросила Джессика.

— Возможно, но это не складывается. Когда вы разговаривали с ней по телефону, вы не упомянули имя Фрайтага, не так ли?

— Нет, — сказала Джессика. — Я этого не сделал.

— И ее брат тоже, когда позвонил ей. Так что у нее не будет возможности узнать, о чем мы хотим поговорить».

— Если, конечно, ей не было что скрывать относительно своих отношений с Фрайтагом или она знала что-то о том, что с ним случилось.

Бирн на мгновение задумался над этим.

Через несколько минут Джеймс Делакруа поднялся по ступенькам, открыл дверь дома сестры и проскользнул внутрь.

«Извините, что это заняло у меня так много времени», — сказал он. — Я сделал несколько звонков друзьям Джоан.

'При удаче?' — спросила Джессика.

Делакруа покачал головой. 'Нет. У нее есть подруга Молли Фаулер, которая живет через две улицы отсюда. Известно, что Джоан пробиралась через пустырь через дорогу, когда навещала Молли. Я думал, что именно это и произошло. Но Молли сказала, что не видела Джоан уже несколько недель.

— И никто больше ее не видел и не слышал о ней?

— Нет, — сказал он. «Я также дважды звонил ей на телефон. Я получил ее голосовое сообщение.

«Он звонил несколько раз или сразу же перешел на голосовую почту?» Джессика спросила об этом в надежде определить, разговаривала ли женщина в это время по телефону. Во многих системах, если вы разговаривали по телефону, после одного звонка он перенаправлялся на голосовую почту. Иногда вообще без звонка.

«Он звонил несколько раз», — сказал Делакруа. — Вы не слышали, как он звонил в доме?

Джессика покачала головой. 'Нет.'

При этом Делакруа упер руки в бедра, посмотрел в пол, погруженный в свои мысли.

— Она когда-нибудь делала что-нибудь подобное раньше? — спросил Бирн.

Делакруа поднял взгляд. — Что вы подразумеваете под этим ? — ответил он с немалой враждебностью.

— Я имею в виду, мистер Делакруа, что, возможно, ваша сестра настолько занята, что забыла, что у нее назначена другая встреча, когда она согласилась поговорить с нами. Я не имел в виду ничего большего.

Делакруа сохранял напряженную позу. «Если вы спрашиваете, старческая ли моя сестра, или у нее слабоумие, или раннее начало болезни Альцгеймера, ответ на все три вопроса — нет. Она остра как гвоздь. Острее, чем я. Она платит мои налоги.

— Хорошо, — сказал Бирн. «Мы так и предполагали. Пришлось спросить.

Делакруа несколько смягчил свою позицию. — Итак, можешь ли ты рассказать мне об этом еще раз? Ты пришел сюда и что потом?

«Когда мы подошли, дверь была открыта, мы толкнули ее, постучали по косяку».

— Моя сестра подошла к двери?

— Нет, — сказала Джессика. «Я назвал ее имя, представился. Она кричала из подвала и сказала, что только что закончила стирку».

— Значит, ты на самом деле с ней не встречался.

Это было скорее утверждение, чем вопрос. И более чем обвинительный. «Нет, сэр, мы этого не делали», — ответила Джессика. — Она сказала, что встанет через несколько минут и чтобы мы чувствовали себя как дома.

— Вы не возражаете, если я загляну вниз? — спросил Делакруа.

— Конечно нет, — сказал Бирн.

Без всякого колебания Джеймс Делакруа быстро пересек гостиную и с шумом сбежал по ступенькам. — Джоани? он закричал. Никакого ответа. Джессика слышала, как мужчина передвигал там вещи. Через несколько мгновений он снова поднялся по ступенькам.

— Ты смотрел наверх? — спросил Делакруа.

— Да, — сказала Джессика. 'Мы сделали.'

Делакруа тяжело сел в одно из кресел. «Мне это не нравится», — сказал он. «Это неправильно. Это не похоже на Джоан. Мне это совсем не нравится».

«Мистер Делакруа, нет абсолютно никаких оснований подозревать, что с вашей сестрой что-то не так», — сказал Бирн. «Наверное, существует дюжина правдоподобных объяснений того, почему она ушла».

— Ты не понимаешь. Я знаю, что некоторые люди думают, что моя сестра немного требовательна и что, возможно, у нее есть какие-то… подлые наклонности, но это неправда. И единственное, что вам следует знать о Джоан, это то, что она очень серьезно относится к своим обязанностям. Если у нее назначена встреча, даже случайная, она там. Когда она сказала, что поговорит с тобой, она имела в виду именно это. Она бы не ушла просто так.

«Если ей нечего скрывать», — подумала Джессика.

Делакруа постучал пальцами по подлокотникам кресла. «В какой момент человек становится пропавшим без вести?» он спросил.

«Мы далеки от этого», — сказал Бирн.

Делакруа прекратил постукивать. 'Что нам делать?'

«Теперь нам следует быстро прогуляться по окрестностям. Если я правильно помню, в этих кварталах есть несколько магазинов и небольших ресторанов. Вполне возможно, что ваша сестра зашла в магазин за бутылкой кондиционера для белья или кофе с собой и сейчас возвращается.

Выражение лица Делакруа говорило, что он этому не верит.

«Нам придется запереть это место», — добавил Бирн. — У вас есть ключи?

На мгновение показалось, что вопрос не был услышан. Затем Джеймс Делакруа огрызнулся, встал и порылся в кармане. — Да, — сказал он. — У меня есть ключи от передней и задней части.

— Задняя дверь представляет собой засов с ключом, я прав? — спросила Джессика.

Делакруа кивнул. — Да, Джоан всегда держит его запертым и никогда не оставляет ключ в замке. У нее есть видение, как кто-то пробивает стекло, вынимает ключ и открывает дверь снаружи. Ключ от засова она всегда держит где-нибудь в ящике. Он поднял связку ключей. — Но у меня есть копия.

Джессика попробовала заднюю дверь и обнаружила, что она заперта. Вот почему это исчезновение было таким загадочным. Джоан Делакруа пришлось бы подняться по лестнице из подвала, пройти по короткому коридору на кухню, через кухню к задней двери, повернуть ключ в замке, пройти через дверь и запереть ее снаружи. , и все это беззвучно. Это было невозможно.

— Я проверю заднюю дверь, а потом пойдем, — сказал Делакруа.

Когда Джеймс Делакруа вошел на кухню, Джессика встретилась взглядом с Бирном. То, что началось как обычное допрос, лишь продвинуло расследование на одну ступень. Может быть, два.

Проверив задний вход, Делакруа вернулся в гостиную.

— А как насчет машины? — спросил Бирн. — У нее есть машина?

— Нет, — сказал Делакруа. «Она принимает СЕПТУ. Если расстояние большое, она берет у меня машину, или я ее отвезу».

— Вы проверили, не исчезла ли ваша машина?

'Конечно.'

Джессика, Бирн и Джеймс Делакруа гуляли по окрестностям, охватывая пять улиц во всех направлениях. Никто не видел Джоан Делакруа.

Прошло чуть больше часа с тех пор, как женщина просто исчезла.

Пока Джессика и Бирн ждали возвращения Джеймса Делакруа, они услышали крик, доносившийся из-за рядового дома женщины.

' Боже мой! '

Джессика и Бирн побежали за угол, в переулок. Там они нашли Джеймса Делакруа, прислоненного к стене, в нескольких дверях от дома его сестры, белого, как привидение.

«Боже , нет », — сказал он.

Джессика уже собиралась спросить, о чем он говорит, когда мужчина указал на землю. Там, на потрескавшемся бетоне, всего в нескольких футах от меня, лежала жемчужная клипса.

Бирн шагнул вперед, положил руку на плечо Джеймса Делакруа, оттеснив его на шаг или два. — Вы хотите сказать, что это принадлежит вашей сестре, мистер Делакруа?

Мужчина кивнул и начал задыхаться.

Джессика шагнула вперед и опустилась на колени. Серьга была сделана из недорогого металла золотистого цвета и украшена, скорее всего, искусственным жемчугом. Она не была особенно стильной или дорогой, но сама по себе серьга не привлекала внимание Джессики и не удерживала его на месте, принося с собой холодок, пробежавший по ее спине.

Серьга была вся в крови.

OceanofPDF.com

18

Секторные машины из 22-го округа, припаркованные в обоих концах переулка, и патрульный офицер у входной двери дома Джоан Делакруа, Джессика и Бирн попытались провести Джеймса Делакруа через распорядок дня его сестры. Понятно, что этот человек был практически безутешен и поэтому не особо помогал в этом процессе.

Каждые несколько секунд, пока они стояли и болтали в его гостиной, Делакруа выжидающе поглядывал на переднее окно.

«Нет никаких оснований полагать, что ваша сестра серьезно ранена, мистер Делакруа», — сказал Бирн. «Давайте сделаем это шаг за шагом».

Делакруа поднял глаза, его испуганные глаза нашли Бирна. «Я не знаю, что делать. Стоит ли мне попробовать позвонить ей еще раз?

«Мы справимся с этим. Какой номер у твоей сестры?

Делакруа рассказал ему. Пока Бирн отошел, чтобы попробовать позвонить, Джессика продолжила. Она указала на картину на стене. — У тебя есть еще фотография твоей сестры, кроме этой? она спросила.

'Картинка? Почему?'

«Мы хотели бы сделать копии и раздать их патрульным в округе».

Делакруа встал со стула и прошел в столовую. Он открыл один из ящиков клетки, вытащил фотографию размером восемь на десять дюймов и протянул ее Джессике. На нем Джоан Делакруа была одета в форму медсестры.

«Насколько свежа эта фотография?» — спросила Джессика.

— Я не знаю, — сказал Делакруа. «Может быть, десять лет».

— У вас есть что-нибудь более свежее?

При этом Бирн вошел в комнату из кухни. Он покачал головой. Ему не удалось заполучить женщину.

— Нет, я… — начал Делакруа. «Мы больше не занимаемся фотографией».

— Все в порядке, — сказала Джессика. «Эта картина подойдет».

— Подожди, — сказал он. «У меня есть недавняя фотография. Это на моем ноутбуке. Я взял его с телефона на сборе средств примерно месяц назад. Джоан не хотела сниматься в нем, но я все равно его снял».

Делакруа достал из чехла свой ноутбук, подключил его к принтеру, стоявшему на буфете в столовой. Он нажал несколько клавиш. Спустя несколько мгновений фотография начала печатать. Это была высококачественная цветная печать, за которой последовал второй экземпляр. Делакруа вручил по одному Джессике и Бирну.

Делакруа собирался закрыть свой ноутбук, но внезапно остановился. «Я просто подумал кое о чем».

'Что это такое?' — спросила Джессика.

— Ее телефон. Тот, которому мы звонили.

'Что насчет этого?'

«Я купил ей iPhone в прошлом году. Она, правда, мало им пользуется, но всегда носит его с собой».

— Я не слежу.

«Мы установили это приложение на телефон. Джоан иногда теряет свой телефон и боится оставить его где-нибудь, чтобы кто-то другой получил доступ к ее данным».

«Вы хотите сказать, что это приложение настроено?»

— Да, — сказал Делакруа. 'Найди мой айфон. Если он у нее с собой, мы сможем узнать, где она.

Делакруа сел за обеденный стол. Он нажал несколько клавиш на своем ноутбуке и перешел на правый экран. Он ввел идентификатор и пароль. Спустя несколько мгновений на другом экране появилась карта большей части Филадельфии. Делакруа нажал еще несколько клавиш. Областью карты стал участок Северо-Востока.

В центре находилась маленькая иконка.

Когда Джессика увидела это место, у нее похолодела кровь. Она взглянула на Бирна. Он тоже это увидел. Не сказав ни слова, они оба знали, что им нужно делать. Бирн останется с Делакруа; она позвонит.

Джессика вышла из рядного дома на улицу. Она подошла к телефону. Через несколько секунд на линии была Дана Уэстбрук.

— Что случилось, Джесс?

— Сержант, нам нужны секторные машины в Прайори-парке.

'Сколько?' — спросил Уэстбрук.

'Все они.'

OceanofPDF.com

19

Лютер сидел в полуденном мраке.

Старуха не сказала ему ни слова, даже не спросила, почему. Она знала почему. Во время своих предыдущих визитов он трижды обыскивал ее дом в поисках чего-нибудь, что могло бы связать ее с больницей – информационных бюллетеней, списков пациентов, протоколов приема лекарств и всего остального. Он ничего не нашел. Но это не означало, что у нее не было чего-то еще.

Лютер знал все о закутках и секретных местах.

Вывезти ее из дома было непростой задачей, но он был с ней знаком. Он вывел ее из подвала через подвал — портал, который он использовал для записей во время своих предыдущих визитов, — а затем поднялся в заброшенный обувной магазин пятью домами ниже.

Когда тень двинулась справа от него, Лютер оглянулся и увидел, что полицейский стоит не более чем в трех футах от него. Он на мгновение напрягся, нож с костяной ручкой теперь был скользким в его руке. Опасность вскоре миновала.

Лютер быстро накрыл стол и спустился по ступенькам. Через несколько минут он увидел, как пламя начало прыгать и танцевать. Во сне он находился в маленькой деревне в Харьюмаа. В этом месте к балке крыши конюшни были привязаны двое мужчин – местные жители, которые давали фермерам деньги в долг под ростовщическую ставку. Вскоре зеленая местность превратилась в сырой подвал G10. В этом сне Лютер увидел пламя, раздирающее спину грязных больничных халатов, алые гарпии на чернеющей плоти. Это что-то шевельнуло внутри него.

Ранее в тот же день доктор, умерший много лет назад, вышел вперед из тени и сказал ему, что нужно сделать. Землеройные машины наконец-то были рядом, и когда они перевернут землю, все тайны раскроются. Этого не могло быть. Каждое тело рассказывало свою историю, и каждая история вела к гибели.

— Ты понимаешь, что ты должен делать? — спросил доктор.

— Да, — сказал Лютер.

— Ты знаешь сны?

Лютер закрыл глаза и мысленно бродил по аркаде снов, длинной колоннаде ярких экспонатов, тщательно смонтированным диорамам мертвых.

'Я делаю.'

Когда пришло время, когда воздух начал мерцать, Лютер поднялся на ноги, пересек комнату и прокрался в темноту глубже полуночи.

OceanofPDF.com

20

Когда Джессика и Бирн прибыли в Прайори-Парк во второй раз за столько же дней, их встретили два отряда из 8-го округа. Джессика остановила машину, припарковала ее и оставила работать. Бирн вылетел из машины как выстрел. Он поговорил с одним из патрульных, затем вернулся к машине.

«У нас есть машины во всех четырех углах парка. У нас два на авеню, два на Чэнсел-лейн.

— Кто-нибудь что-нибудь видел? — спросила Джессика.

Бирн покачал головой. 'Нет.'

Джессика вышла из машины, медленно повернулась на 360 в поисках чего-то, чего-то, что выглядело неуместно. Она ничего не видела. Она села в машину, достала рацию двусторонней связи и указала на линию деревьев в северо-западной части парка, примерно в ста ярдах от нее.

«Я собираюсь отправиться туда», — сказала она.

«Я возьму южный конец», — ответил Бирн.

И Джессика, и Бирн вытащили из багажника машины дождевики, выданные департаментом, прежде чем отправиться в парк. Это оказалось мудрым решением. Направляясь через открытое поле, Джессика надела капюшон на свой дождевик и туго затянула шнур вокруг подбородка. Хорошей новостью было то, что она надела ботинки. Однако перчаток она не взяла с собой. Она вышла из машины меньше минуты, а ее руки уже замерзли.

По дороге в Прайори-парк они особо не разговаривали. Не было никаких конкретных оснований полагать, что Жоан Делакруа стала жертвой крайнего насилия. Еще нет. Могло быть несколько правдоподобных объяснений свежей крови на ее серьге. Ни Джессика, ни Бирн в это не верили. Они хотели этого, но опыт указал им в другом направлении.

Когда Джессика вошла в лес, ее несколько защищала от дождя крона деревьев. Она достала фонарик, провела им по земле. Она не увидела никаких следов.

Когда она прошла около двадцати ярдов к ручью, она увидела это. Сидеть на мертвых сосновых иголках и компостных листьях было настолько неуместно, что ей пришлось посмотреть дважды. Она почти прошла мимо него.

Но ошибки не было. Это была другая серьга женщины.

Джессика включила радио. — Тебе лучше подняться сюда, Кевин. Пусть офицеры объезжают северо-западную часть парка.

Джессика положила рацию в карман, залезла под дождевик и вытащила оружие. Единственным звуком был непрерывный дождь и стук ее сердца. Через несколько мгновений она услышала шаги. Она обернулась и увидела Бирна, пробирающегося сквозь деревья.

Джессика указала на серьгу на земле. Бирн вытащил оружие и держал его сбоку. Стоя в нескольких ярдах друг от друга, два детектива начали пробираться сквозь сосны. Когда они добрались до поляны и южного берега ручья, они увидели ее.

«О Боже мой», сказала Джессика.

Тело Джоан Делакруа лежало лицом вверх на илистом русле ручья. Ее ноги были в холодной воде, руки вытянуты в стороны. На каждую из ее рук был положен большой камень. Даже с расстояния двадцати футов Джессика могла видеть, что правая сторона черепа женщины была практически раздавлена. Она также увидела кое-что, что сделало сцену еще более сюрреалистичной.

Туфли женщины – белые ходунки Rockport на резиновой подошве – были не на той ноге.

Джессика отвернулась, борясь с эмоциями, тошнотой и отвращением. Она взглянула на Бирна. Он стоял на поляне под ледяным дождем, закрыв глаза. Казалось, он искал в воздухе запах.

Парк напоминал вооруженный лагерь. Мелькнуло не менее десятка секторных машин. Не менее шести офицеров CSU ходили по плотной сетке вокруг русла ручья, время от времени ставя маленькие желтые маркеры на то, что могло быть уликой.

Дождь продолжал лить, мешая усилиям по сохранению целостности места происшествия.

Бирн стоял под ливнем, держа в руках зонтик, и его взгляд был прикован к телу женщины. Им придется ждать, пока следователь из кабинета судмедэкспертизы перенесет или укроет труп. Это было еще одним унижением, которое пришлось пережить жертве.

Пока они ждали, детектив Кевин Бирн стоял на страже всего в нескольких футах от них. Колесо снова повернулось.

У него было новое дело.

Джессика сидела в «Таурусе» с включенным на полную мощность обогревателем. Она не могла ни согреться, ни высохнуть. Кто-то принес горячий кофе, который за несколько минут с тех пор, как она открыла контейнер, стал прохладным. Она все равно выпила. Она уже собиралась еще раз бросить вызов стихии, когда зазвонил ее мобильный телефон. Это была Дана Уэстбрук.

— Что происходит, сержант?

— Насколько все плохо, Джесс?

Джессика взглянула на лежащую на спине женщину среди деревьев. — Как бы плохо это ни было.

«Я уже в пути», — сказал Уэстбрук. — Со мной инспектор Мостоу.

Джессика даже не подумала о последствиях, пока не услышала, что на место происшествия приезжает инспектор. На месте каждого убийства всегда присутствовало командование, но оно редко достигало такого уровня. Правда заключалась в том, что гражданин был похищен и жестоко убит прямо на глазах у двух городских детективов. Это было бы красное мясо для местных СМИ.

Джессика ничего не сказала.

«Вам следует знать еще кое-что», — добавил Уэстбрук.

'Что это такое?'

— Мне только что позвонил начальник 22-го числа. Он на месте происшествия по адресу Брюэритаун.

Это не имело смысла. Если кого-то и отправили в этот дом, то это должны были быть детективы отдела. В любом случае, вскоре это место будет считаться местом преступления и включаться в расследование убийства Джоан Делакруа.

— Я не понимаю, — сказала Джессика. — Вы говорите о доме, где жила Джоан Делакруа?

'Да.'

'Что насчет этого?'

Джессика услышала, как Дана Уэстбрук глубоко вздохнула и выдохнула. «Он сгорает дотла».

OceanofPDF.com

ДВА

OceanofPDF.com

21

1948 – Таллинн, Эстония.

Хищник наблюдал за мальчиком с другой стороны площади. Мальчик казался прирожденным лидером, беря на себя ответственность в центре поля и передавая мяч товарищу по команде, вместо того, чтобы тянуться к славе каждый раз, когда он приближался к воротам. На поле он был уверен в своих движениях, почти балетен.

Увы, по окончании игры команда мальчиков проиграла со счетом 2:1.

Мальчик остался, а его товарищи по команде собрались на другом конце поля. Он сидел на скамейке и читал книгу в бумажном переплете.

Хищник приблизился.

«Это была очень хорошая игра», - сказал он.

Мальчик посмотрел вверх. Глаза у него были карие, волосы темно-каштановые, черты лица тонкие. 'Мы потерялись.'

— Я знаю, — сказал хищник. «Такое иногда случается, несмотря на все наши усилия».

Мальчик обдумал это. — Возможно, тогда это была не лучшая моя попытка.

Хищник улыбнулся. 'Сколько тебе лет?'

'Мне девять.'

«Ты крупный для своего возраста».

Мальчик ничего не сказал.

«Раньше я играл за сборную», — сказал хищник. — Конечно, когда я был намного моложе.

Мальчик просто слушал.

— Я могу научить тебя нескольким вещам. Особенно ваше первое прикосновение. Вероятно, это самый важный, но недооцененный навык в игре. Хотите научиться?

'Да. Очень.'

Хищник огляделся. — Нам не следует делать это здесь. Он указал на дальний конец поля. — Остальные мальчики увидят, и тогда это не будет нашей тайной.

— Я знаю одно место, — сказал мальчик. «Там очень тихо».

Они поднялись со скамейки, пересекли аллею. Была середина лета, и бриз с Персидского залива принес с собой долгожданную прохладу.

Они прошли узкой тропинкой через парк Лиллепи. Достигнув небольшой поляны, они остановились. Мальчик полез в сумку, достал футбольный мяч и положил его к ногам хищника.

Хищник положил наплечную сумку, снял рубашку. Теперь на нем была только туника без рукавов.

— Ты выглядишь очень сильным, — сказал мальчик.

'Хочешь увидеть?'

Мальчик кивнул.

Хищник без особых усилий поднял мальчика в воздух. Когда он положил его обратно на землю, он поднес его очень близко, достаточно близко, чтобы почувствовать запах шампуня мальчика. Пахло корицей. Он провел рукой по волосам мальчика. Мальчик не сопротивлялся и не отстранялся.

— Покажи мне вещи, — сказал мальчик. — Прямо здесь есть поляна побольше.

Хищник огляделся. На его взгляд, лощина была слишком открытой. И все же мальчик был прекрасен. Он последовал.

'Как вас зовут?' — спросил хищник.

— Эдуард.

«Это чудесное имя. Весьма царственно.

Они подошли к небольшой, залитой солнцем поляне. Справа хищник увидел нечто неожиданное. Там было небольшое захоронение с тремя грубо сделанными крестообразными. — Посмотри на это, — сказал хищник. «Кажется, кто-то похоронил своих питомцев в парке Лиллепи».

Хищник шагнул вперед, наклонился и увидел, что на маркерах написаны имена. Доктор Андрус Кросс. Марта Кросс. Кайса Кросс.

— Доктор Андрус Кросс, — сказал хищник. «Я знаю это имя. Как странно, что это было бы…

Поначалу хищник отреагировал на порез так, будто просто зацепился передней частью одежды о шип. Когда он посмотрел вниз и увидел, что его туника разрезана из стороны в сторону и начала литься кровь, он понял, что произошло. Мальчик стоял в нескольких футах от него, с острым как бритва ножом с костяной ручкой в руке.

Хищник упал на землю.

Мальчик, полное имя которого было Эдуард Олев Кросс – сын Андруса и Марты, брат Кайсы – взял небольшой сосуд с кровью мужчины. Прежде чем отойти, он еще раз провел ножом по ране. Кишки хищника теперь блестели в лучах полуденного солнца.

«Говорят, раны в живот особенно болезненны», — сказал мальчик. Он вытащил три импровизированных кола и положил их в сумку. Его отец, мать и сестра здесь не были похоронены. Вместо этого они находились в братской могиле в Выру, убитые рукой человека, истекающего кровью прямо перед ним. «Говорят, смерть может занять много времени».

Мальчик, которому было двенадцать лет, а не девять, перекинул сумку через плечо.

— О чем вы будете думать в свои последние минуты, майор Абендроф? — спросил мальчик.

Умирая, хищник повернул голову и увидел мальчика, стоящего в лощине. В полумраке своего пути хищнику показалось, что он увидел в глазах мальчика что-то, чего никогда раньше не видел у такого юного мальчика, злобу, которая, казалось, кружилась внутри, как темный шквал.

Десять минут спустя, когда грозовые тучи сгустились над Финским заливом, хищник был мертв.

1977 – Филадельфия, Пенсильвания.

Белая Рита сидела на полу, спиной к стене, расставив ноги. Вода скапливалась на грязном линолеуме под ней. Ее назвали Белой Ритой, потому что в ее палате были еще две женщины по имени Рита. Один из них был черным, другой немым. Это были Черная Рита и Молчаливая Рита.

Белой Рите удавалось скрывать свою беременность от персонала и других пациентов больницы все восемь месяцев. Много ночей она пыталась перемотать свои мысли – именно так она думала о своем уме, как о большом магнитофоне – чтобы вспомнить, кем мог быть отец. Она не могла вспомнить.

В Длинном коридоре, который, помимо прочего, служил коридором для перевозки пациентов, Белая Рита сидела возле Т-образного перекрестка с Эхо-холлом. Люди всегда кричали в коридоре Эха, просто чтобы услышать эхо, поэтому, когда Белая Рита кричала, никто не обращал на нее внимания. Казалось, несколько часов спустя – в Длинном коридоре не было окон, поэтому невозможно было сказать, ночь сейчас или день – Белая Рита посмотрела себе между ног и увидела ребенка.

Кто-то оставил ребенка.

Ночной медсестрой оказался мужчина лет пятидесяти, бывший военный медик. Он служил в 12-м полевом госпитале во Франции, в грязи и хаосе французского военно-морского госпиталя, который сначала был захвачен немцами, а затем союзниками при освобождении Шербура.

Когда он устроился на работу в больницу в Филадельфии в начале 1950-х годов, он встретил немало мужчин, которым он помог подлатать в Шербуре, большинство из которых принадлежали к контингенту военнопленных, которых нельзя было транспортировать, когда 68-я медицинская группа ушла. Он часто задавался вопросом, видя этих людей в почти кататоническом состоянии, не было ли ошибкой их спасение.

Когда интерн принес новорожденного ребенка в клинику, ночная медсестра посмотрела ребенку в глаза и почувствовала то, чего он никогда раньше не чувствовал. Бездетный и неженатый, он никогда не задумывался о том, каково это - заботиться о ребенке.

Он обмыл новорожденного, запеленал его в марлю. Стажер, принесший ребенка, сказал, что нашел его в Длинном коридоре, возле входа в катакомбы. Вероятно, это означало, что ребенок принадлежал одной из женщин, находившихся под опекой государства.

Ночная медсестра задавалась вопросом: какое будущее ждет этого мальчика? Был хороший шанс, что он вырастет в каком-нибудь грязном общежитии, а в конечном итоге окажется в тюрьме. Или, того хуже, вернись сюда, в этот ад на земле.

Во всей больнице было много мест, где можно было спрятать ребенка: каморки, кухонные лифты, коридоры для перевозки пациентов, карнизы, чердаки. Как трудно это может быть? Там были сотни, а возможно, и тысячи мужчин и женщин, которые были для персонала и администрации просто призраками. Многие не мылись, а их открытые язвы не лечили неделями.

Он снова посмотрел в глаза ребенка. Он задавался вопросом, как его назвать. Он был твердо убежден в том, что человек становится тем именем, которое ему дали. Его мать родилась в Норвегии, и, хотя она неправильно произносила имя своего единственного сына вплоть до самой смерти, называя его Лутером , что было источником насмешек со стороны немногих друзей детства, которые у него были, он всегда любил свое имя, и оно сослужил ему достаточно хорошую службу за пятьдесят четыре года.

Он тут же решил, что ребенок будет носить его имя.

Его будут звать Лютер.

1982 – Северо-Восточная Эстония.

Двое мертвецов лежали на дне карьера, их штаны были спущены до лодыжек, их обнаженные ягодицы резко выделялись розовым рельефом на ослепительном белом фоне известняка.

Убийца стоял на вершине ущелья. Он не слышал, как подошли четверо мужчин.

К тому времени, когда он обернулся, самый крупный из мужчин – неуклюжий гигант в плохо сидящей на нем пехотной форме Советской Армии – поднял приклад своей древней винтовки Мосина-Нагана и ударил им в подбородок убийцы. Убийца обвис, но двое других солдат не позволили ему упасть в яму.

Четвертый мужчина в группе, старше солдат более чем на три десятилетия, достал из кармана носовой платок. Он накинул его на правую руку и положил под подбородок убийцы. Он повернул голову почти потерявшего сознание человека, человека, которого преследовал более двадцати лет.

— Хулкур , — сказал мужчина, используя провинциальное прозвище убийцы, эстонское слово, означающее бродяга . — Мы наконец встретились.

1990 – Ямейала, Эстония.

За восемь лет, что Эдуард Кросс провел в легендарной психиатрической больнице в сельском приходе Парсти, он не произнес ни слова. Говорят, что за свою многолетнюю деятельность он совершил более ста убийств. Его злой путь простирался от Финского залива до рижских лесов.

В течение тридцати четырех лет – с того момента, как он едва не выпотрошил человека, которого он считал ответственным за убийство своей матери, отца и сестры – Эдуард Кросс был призраком, передвигающимся по ночам, которого никогда не видел никто, кто дожил бы до того, чтобы рассказать о нем. мужчина в костюме из мешковины и мягкой фетровой шляпе.

Доктор был молод – молод для этого учреждения, где средний возраст врачей, казалось, был за шестьдесят.

Его звали доктор Годехард Кирш.

Среди преимущественно эстонского персонала больницы о Кирше было мало что известно, но предположений было много. Мало кто сомневался в том, что он был единственным наследником очень богатой семьи – его покойный дедушка заработал миллионы на Густаве фон Болене и Хальбахе, пруссаке, которому посчастливилось жениться на семье Круппов в 1906 году. и предусмотрительность перевести свое состояние на швейцарские счета перед войной.

Среди других слухов было то, что за несколько месяцев до прибытия в Эстонию доктор Кирш приказал начать курс лечения Эдуарда Кросса, включающий тестирование различных комбинаций лекарств для искусственного вызывания сновидений.

— Это он? — спросил Кирш, заглядывая через портал с зеркальным стеклом в мягкую комнату Эдуарда Кросса.

«Да», — сказала медсестра-администратор. Риина была крепкой, костлявой женщиной лет под сорок, непривлекательной по всем критериям, с широким лбом и мужской челюстью. В то время, когда она работала медсестрой-администратором в клинике, она встречала немало таких людей, как этот доктор Кирш, назойливых, сверхобразованных людей, занимающихся маргинальной наукой, господствующих над своими докторскими степенями и богатством над персоналом, как какой-нибудь тевтонский Хохмейстер . Да, после его имени стояли буквы «MD», но это не производило и никогда не впечатляло Риину.

Поскольку она была свободна от ограничений игр, в которые играли между привлекательными женщинами и мужчинами, с которыми они имели дело, она могла высказывать свое мнение. Зачастую это доставляло ей неприятности, и, вероятно, именно поэтому она не работала в одной из крупных клиник Таллинна или Пярну.

— Как долго он здесь? – спросил Кирш.

Риина знала, что доктор знает ответ на этот вопрос. Она много лет задавалась вопросом, почему они играют в эту игру. Она улыбнулась. — Чуть больше восьми лет.

— И каков его прогресс?

Риина чуть не рассмеялась, но сдержалась. Смеяться было бы непрофессионально. — Никакого прогресса, доктор. Мы не оснащены и не финансируем ни реабилитацию, ни даже самый простой режим поведенческой терапии».

— Тогда чем ты здесь занимаешься, Лапсехойджа Риина?

Титул, который он ей дал, был оскорблением. Это означало няню, а не медсестру . Риина положила блокнот на стол и встала перед доктором. Он был всего на дюйм выше ее, но они были почти с глазу на глаз. Она подождала, пока доктор не перевел на нее взгляд.

— Доктор Кирш, мы — склад — причём разваливающийся провинциальный склад — для безумных преступников. Не больше, не меньше. Мы их купаем, убираем дерьмо и рвоту, вмешиваемся, когда их агрессивные порывы пересиливают лекарства, и запираем их на ночь. Чем вы занимаетесь, доктор Кирш?

Доктор продолжал невозмутимо. — Каков его протокол?

Риина перевернула страницу в планшете. «900 мг лития трижды в день».

Доктор надел пальто, надел дорогие кожаные перчатки. Он протянул ей тонкую пачку документов. «Я принял должность в Соединенных Штатах. Филадельфия, если быть точным. Мистер Кросс поедет со мной. Нам есть чему у него поучиться».

Риина взглянула на форму сверху. — Я ничего об этом не слышал.

Не глядя на нее, он предъявил еще один документ, судя по всему, о переводе пациента в желтый дом в Новосибирске, ГУЛАГ по любым меркам.

Риина знала, что это значит.

«Насколько я понимаю, он еще не сказал ни слова», — сказал Кирш.

Риина подавала формы, как добрая маленькая лапшойджа .

— Он говорит, — сказала она.

Доктор обернулся к двери с выражением удивления на лице. 'Он говорит?'

«Да», — ответила Риина. Она захлопнула ящик картотечного шкафа, села на край стола, вытряхнула из пачки сигарету и не торопясь закурила ее.

Время было ее единственным оружием.

Наконец она сказала: «Но только во сне».

1990 – Филадельфия, Пенсильвания

В больнице, которую они называли Колд-Ривер, мир Лютера представлял собой катакомбы, соединявшие здания глубоко под землей, мили длинных каменных коридоров, освещенных тусклыми светильниками в стальных клетках. Лютер дал каждому коридору название, как если бы это были улицы города наверху. Единственный раз, когда он видел других мальчиков и девочек своего возраста (не предполагалось, что пациенты моложе восемнадцати лет, но Лютер знал многих, кто были), были во время нечастых пикников персонала, в основном летом.

Лютер не любил солнечный свет.

Катакомбы переносили его из палат для пациентов в палаты врачей, из корпусов медсестер в столовую, где он ел излишки еды до тех пор, пока не был готов взорваться.

Перед своей смертью от рака желудка тремя годами ранее Большой Лютер – человек, который тайно заботился о Лютере до тех пор, пока мальчик не мог бродить по коридорам Колд-Ривер, не опасаясь, что его обнаружат или выгонят, – научил его читать в небольшой стационарной библиотеке. Нередко Лютеру приходилось пропускать разделы книг из-за размазанных по страницам фекалий и еды.

Из выброшенной корреспонденции и записок Лютер узнал обо всех различных недугах, которые лечили в его больнице: органических психозах (старость и сифилис), токсических психозах (алкоголь), аффективных психозах (маниакально-депрессивные расстройства) и даже неврологических состояниях, таких как гемиплегия и хорея.

Лютер не знал, какой из них у него есть. Возможно, они были у него все.

Лютер был не единственным ребенком, родившимся в огромном комплексе Колд-Ривер. Не далеко. Учитывая многие сотни пациентов, находившихся под опекой округа и штата, многие из которых страдали целым рядом психологических расстройств, сексуальные посягательства были обычным явлением. Не раз Лютер ухаживал за новорожденными младенцами, которых он находил выброшенными, как мусор, вокруг зданий и территорий, только для того, чтобы они умирали от воздействия или, когда их обнаруживали, забирали и отправляли в соответствующее учреждение. За годы, проведенные в Колд-Ривер, количество младенцев, о которых он заботился, даже в течение такого короткого периода, как дни, исчислялось десятками.

Как персоналу, так и пациентам было хорошо известно, что многие пациенты-мужчины на протяжении многих лет сами отправлялись в Колд-Ривер из-за доступности бесплатной еды и секса.

Когда Лютеру было двенадцать, одного из пациентов, биполярного расстройства по имени Хьюберт Тилтон, целый год держали у стены в Длинном коридоре, его руки и ноги были связаны, его еда и отходы перемещались по трубкам, и Лютер выглядел почти так же. . Лютер наблюдал за ним из неиспользуемого медпункта поблизости, каждую неделю рисуя умирающего человека. Иногда Лютер читал этому человеку по ночам. Хьюберт так и не ответил, но Лютер мог сказать, что старику нравились приключенческие рассказы Джека Лондона.

Однажды Лютер появился в обычное время и обнаружил, что Хьюберт и его кровать исчезли. Он вернулся в свою комнату, складское помещение рядом с Эхо-холлом, но успел украсть степлер со стойки регистрации возле офиса главного стюарда.

Той ночью при свете фонарика Лютер скрепил все свои рисунки Хьюберта Тилтона и сделал раскладную книгу.

С этого момента, в зависимости от того, как Лютер перевернул книгу, Хьюберт будет жить или умереть, и все это по приказу Лютера.

Весной было волнение, но Лютер не знал почему. В конце концов он узнал, что пришли двое мужчин: один врач и один пациент. Они будут жить в новом здании G10.

Лютер подумал, что это ужасно большое здание, рассчитанное всего на двух человек.

Они действительно должны были быть великими людьми.

1992 – Филадельфия, Пенсильвания

По прибытии в больницу доктор Кирш собрал небольшую команду для помощи в своих исследованиях — медсестру-психиатра, анестезиолога и одного санитара.

Пациента, Эдуарда Кросса, держали в белой обитой комнате, освещенной группой из двенадцати люминесцентных светильников на потолке. Свет никогда не выключался.

Каждые двадцать четыре часа Кросса приводили в черную комнату и делали ему инъекцию фармацевтического коктейля, состоящего из морфия, прозака и скополамина. Через несколько минут он находился в состоянии, похожем на транс, где-то между сном и бодрствованием, состоянии, которое они называли аркадой сновидений.

Ночь за ночью доктор Кирш и его команда приводили Эдварда Кросса в черную комнату с ее сложными инструментами и записывающим оборудованием. Из-под черной комнаты Лютер мало что мог услышать, в основном это было похоже на разговор мужчин. Время от времени, когда Лютер собирался задремать в жарком и душном помещении механического отсека, он слышал крики.

Затем однажды, осенью 1994 года, все прекратилось. Лютер слышал слухи, но верил в их правдивость по самой природе тишины в черной комнате.

Эдуард Кросс был мертв.

Той ночью с крыши G10 Лютер наблюдал, как двое мужчин погрузили большой мешок для трупов в один из больничных фургонов для перевозки пациентов и покинули территорию, не включив фары.

Лютер видел это раньше много раз.

Он потерял счет примерно на сотне.

1996 год

Доктор Кирш нашел Лютера в коридоре «Эхо». Кирш не был крупным человеком – Лютер думал в то время, что было много пациентов, которые могли легко повалить его на землю – но он вел себя почти с королевской осанкой, с которой Лютер встречался только в книгах.

— Träumen Sie ? — спросил доктор.

Лютер не понял.

'Ты мечтаешь?' — повторил доктор, на этот раз по-английски.

— Нет, — сказал Лютер. «Я не мечтаю».

Доктор взял его за руку. «Сны — волшебное место. Пойдем со мной. Я покажу тебе, что я имею в виду.

Они прошли по длинному коридору, через ряд запертых дверей, затем по другому коридору, самому чистому, который Лютер когда-либо видел. Пол блестяще блестел, стены не были исцарапаны и покрыты шрамами, огни над головой были ослепительно белыми.

Они подошли к двери с надписью G10/A6. Доктор достал ключ, отпер дверь. Они вошли в небольшую темную комнату. Доктор закрыл за ними дверь. Когда он включил свет, Лютер увидел перед собой окно, окно, из которого виднелась комната на другой стороне. В этой комнате на деревянном стуле сидел мужчина. У мужчины в грязной больничной рубашке был открыт рот. Его голова склонилась набок. У него были длинные седые волосы и густая борода. Лютер увидел в усах мужчины засохшую еду.

Доктор нажал кнопку на консоли. 'Смотреть.'

Лютер подошел к стеклу. Через несколько секунд дверь в другую комнату открылась. Вошел еще один мужчина, на этот раз старый и изможденный. На нем был запятнанный зеленый комбинезон, и он прихрамывал.

Как заметил Лютер, старик достал пару очень острых ножниц. Лютер ахнул, увидев инструмент, ожидая, что в комнату ворвутся пара санитаров, свалят старика на пол и заберут ножницы. Подобные вещи были строго запрещены.

Но этого не произошло.

Вместо этого, мало-помалу, старик начал стричь волосы другого мужчины, которые торчали из его ободранной головы, как сорняки на неухоженной дорожке. Время от времени старик делал шаг назад, чтобы оценить свою работу. Снимок здесь, срез там, затем еще одна оценка.

К ужасу и удивлению Лютера, он не остановился на волосах мужчины. Острыми как бритва ножницами он внезапно отрезал кончик одного из ушей мужчины, а затем быстро перешел на другую сторону, отрезав и его тоже. Ярко-красная кровь стекала по бокам лица мужчины. Лютер посмотрел на врача, ожидая, что тот вмешается и остановит это. Но врач просто смотрел. Лютер снова сосредоточил свое внимание на зрелище.

Вскоре старик приступил к работе над кончиками пальцев другого человека, не останавливаясь, пока не отрезал небольшую часть каждого пальца, а также обоих больших пальцев, всегда отступая на несколько шагов, обдумывая, оценивая, оценивая.

Кровь начала скапливаться под стулом.

«Человек с ножницами снится, видите ли», — сказал доктор. «Ему снится, что он садовод».

'Что это такое?' — спросил Лютер.

Доктор сказал ему, продолжил.

«Человеку с ножницами снится, что наступило разгар лета – ярко-голубое небо, теплый ветерок, мир в полном цвету – и он создает топиарий, срезая листву и ветки с большого многолетнего растения, в надежде создать что-то причудливое. Павлин или, может быть, дельфин.

«Почему он продолжает отходить?» — спросил Лютер.

«Он ищет симметрии».

Старик перешел к пальцам ног другого мужчины. Больничная рубашка сидящего мужчины теперь стала темно-малиновой.

— А как насчет человека в кресле? — спросил Лютер.

'Что насчет него?'

— Ему тоже снится?

«О боже, да».

— О чем он мечтает?

Доктор положил руку Лютеру на плечо. «Он мечтает о зиме».

В течение следующего года Лютер посетил множество представлений. Однажды он увидел в этой маленькой комнате мужчину, сидящего в кресле обнаженным, на нем был только нагрудник и ткань, повязанная вокруг шеи, с изображением чего-то похожего на крошечных красных лобстеров.

На коленях у него стояла металлическая миска.

На глазах Лютера и доктора Кирша мужчина взял плоскогубцы и один за другим вырвал себе зубы, каждый раз с громким лязгом роняя их в миску.

Когда мужчина, беззубый и окровавленный, закончил, в комнату вошел санитар и помог ему дойти до двери.

Лютер больше никогда не видел этого человека.

1997 год

Когда губернатор Пенсильвании приказал закрыть больницу и снести основные здания, многих пациентов просто выпустили на улицы Филадельфии. Некоторых отправили в групповые дома, некоторых в другие учреждения длительного ухода. Большинству дали пятьдесят долларов и расписание автобусов.

В течение нескольких недель Лютер был оглушен беспокойством. Он не знал, что с ним будет. Большую часть его знаний о внешнем мире можно было найти в книгах, и мысль о блуждании по темным и опасным улицам наполняла его почти изнурительным чувством страха.

Но благодаря милости и доброте доктора Годехарда Кирша Лютер нашел дом в конце Длинного коридора, массивного коридора, который начинался под подвалом G10 – единственного объекта, оставшегося действующим после закрытия опалубки Холодной реки – и заканчивался почти в миле отсюда, в лабиринте комнат, подобных которым Лютер никогда не видел.

В первые шесть месяцев 1997 года Лютер обнаружил, что катакомбы под больницей — не единственные подземные миры в Филадельфии.

Когда дело доходило до лабиринтов коридоров под городом, начиная с лабиринтов под больницей, память Лютера была эйдетической. Он двигался в полной темноте, часто следуя за притоками глубоко в канализационную систему. Он узнал все хитрости подпольщиков, виртуальное расписание вечернего возвращения домовладельцев. Под городом он многому научился.

Но именно в аркаде снов Лютер с помощью доктора Кирша и его соратников путешествовал по миру.

Ночь за ночью, сон за сном, Лютер покидал пределы G10. В аркаде сновидений, записанных мечтами Эдуарда Олева Кросса, Лютера было невозможно остановить. В некоторых снах он был фальсификатором и вором. В каких-то доверчивый человек и поджигатель. Во многих случаях, когда их загоняют в угол, они отнимают жизни.

В других снах, которые Лютеру нравились больше всего, он искал маленькую блондинку по имени Кайса. Ее прекрасное лицо было последней диорамой в галерее снов, месте, которое Лютер начал посещать самостоятельно.

Лютер искал ее в деревне за деревней, в домах, кафе, на вокзалах, даже под сеном в сараях. Ночью он входил в дома, часами сидел, выжидая первых следов рассвета и разыскивая Кайсу.

У него было много опасных ситуаций, но ни разу ему не пришлось вытаскивать нож — красивое лезвие с костяной ручкой, выкованное из русской стали, подарок доктора Кирша.

И вот однажды он нашел девушку.

В течение нескольких недель он прокрадывался в дома по всему району, делая тщательные записи в своем дневнике. Одна девушка поначалу показалась права. Но когда Лютер стал свидетелем жестокой истерики на детской площадке возле ее школы, он понял, что она этого не сделает.

На следующий вечер, как всегда, он надел старый костюм и мягкую шляпу. Когда он поднялся в город наверху, он знал, что эта ночь будет другой. Луна находилась в фазе серпа, словно подстриженный ноготь на черном небе, и Лютер внезапно почувствовал себя невидимым.

Он вошел в дом через подвал, проскользнул в маленькую гостиную и увидел на каминной полке пару фотографий в рамках: две молодые девушки с разницей в четыре или пять лет. Когда он увидел молодую девушку с ее прекрасными светлыми волосами, перевязанными тонкой красной лентой, его сердце затрепетало.

Это была Кайса.

В течение следующих трех ночей Лютер возвращался в дом, слушая, ожидая, едва сдерживая волнение. На четвертую ночь, когда в доме воцарилась тишина, он поднялся по лестнице и вошел в спальню. Когда он услышал звук снизу – гудящая машина, возможно, работающий холодильник, – он вошел в чулан.

Когда он почувствовал, что это безопасно, он положил руку на дверную ручку. Прежде чем он успел открыть дверь, дверь открылась для него. Это была не та девушка, за которой он пришел. Это была старшая девочка.

Казалось, целую вечность старшая девочка находилась в трансе, глядя на него, не двигаясь. В конце концов она отступила и оперлась на край кровати. Лютер вышел из чулана, сел на маленький стул и столкнулся лицом к лицу с маленькой блондинкой. Она, казалось, не боялась его.

— Привет, — сказал он тихо. 'Как вас зовут?'

«Я Бин», — сказала она.

'Ты мечтаешь?'

Маленькая девочка кивнула.

— Пойдем, — сказал он. — Я тебя уложу.

Несколько мгновений спустя, когда обе девушки были под одеялами, Лютер протянул руку и выключил свет. Он достал из кармана маленький магнитофон и положил его на тумбочку.

В комнате теперь было темно. Лютер сел в конце кровати. Он нажал «ИГРАТЬ» . Спустя несколько мгновений кассета начала воспроизводиться.

«А теперь спите, малыши», — сказал он. 'Спать.'

В свой последний визит Лютер принес с собой бутылку яблочного сока, налил девушке и ее сестре небольшой стаканчик. После того, как они напились из чашек, он тепло одел их, повел вниз по лестнице в Длинный коридор, в конце которого ждал доктор.

Когда он принес их обратно, он знал, что малышка, которую звали Бин, была той самой.

Той ночью, когда она засыпала, Лютер укутал ее одеялом. Она посмотрела на него, ее глаза мягко закрылись.

«Через много лет, в твой день рождения, я вернусь за тобой», — сказал Лютер.

2010 год

В ту ночь, когда Лютер привел Бина к врачу, он закрыл уши от криков и подумал о Белой Рите. Он, конечно, не знал ее – говорят, она истекла кровью в коридоре Эха – но вспомнил о ней там, где только мог.

В своих мечтах.

Несколько месяцев спустя, когда цветы были брошены в землю, когда Лютер увидел, как почерневшую плоть, принадлежавшую доктору Киршу, увезли прочь, он закрыл глаза и вошел в аркаду снов.

Он никогда не выходил.

Февраль 2013

Лютер последовал за мужчиной из винного погреба и повел его в переулок за блоком рядных домов. Во сне кувалда находилась в сарае, ароматном, обшитом вагонкой строении, пахнущем влажным сеном и навозом.

Во сне Лютер нашел его на строительной площадке всего в нескольких кварталах от дома этого человека.

«Прошло много времени», — сказал мужчина. Он сидел в деревянном стуле в центре поля. Пошел снег.

— Да, — сказал Лютер.

— Доктор мертв, вы знаете.

'Я знаю.'

Мужчина на мгновение опустил голову. Сначала Лютер подумал, что сейчас заплачет, но вместо этого начал шептать. Была ли это молитва? Возможно. Лютер уже слышал это раньше. Он никогда не молился, не знал, кому молиться, но никогда не завидовал человеку этой минутой благодати в самом конце. В любой смерти было достоинство.

'Почему сейчас?' — наконец спросил мужчина.

— Потому что землеройные машины здесь, — сказал Лютер. «Землекопатели здесь, и они раскроют все тайны».

Мужчина уронил голову на руки и на этот раз все-таки заплакал.

Лютер снял пальто. Мужчина взглянул вверх и увидел старый костюм из мешковины с многочисленными пятнами крови. Он также увидел, что Лютер держал в правой руке.

'Ты меня знаешь?' — спросил Лютер.

Мужчина кивнул. — Вы, конечно, Эдуард Кросс.

'Да.'

«А я Тоомас Сепп. Я всегда знал, что, когда этот день наступит, я стану Зеппом».

Лютер протянул этому человеку железнодорожный костыль. Спустя несколько мгновений, когда снежинки блестели на его волосах, Роберт Фрайтаг приставил шип к затылку.

Лютер поднял кувалду высоко в воздух и изо всех сил обрушил ее. Сначала послышался звук удара металла о металл, железа о железо.

Тогда не было ничего. Только тишина сна, теплое и успокаивающее утешение утробы матери.

Март 2013 г.

Было сразу после девяти вечера, и уличное движение было оживленным.

Лютер наблюдал, как зажигается и гаснет свет в домах на улице, как люди заканчивают ужинать, готовят ванну, удаляются в свои гостиные, чтобы посмотреть телевизор, спускаются в подвалы, чтобы заняться своими хобби, своими извращениями, защищаясь от улиц. цементом и стеклоблоком.

Лютер оглянулся на трехэтажный рядный дом, который его интересовал.

Что он знал? Он знал имя и профессию человека, который там жил. Он знал, что мужчина разведен. Он знал, что у этого человека был сын семи лет. Он знал, что по вторникам около семи часов вечера мальчик будет выполнять одно из своих дел — выносить мусор.

Во время своих многочисленных посещений небольшого парка через дорогу Лютер наблюдал за мальчиком через окно спальни на втором этаже, видел плакаты на стене мальчика, а также книжный шкаф, на котором стояло несколько фигурок.

Было два препятствия.

Лютер перешел улицу и внимательно посмотрел на железные ворота, ведущие в заднюю часть рядного дома. Ворота выглядели новыми: довольно яркий портал с завитком, сделанный, судя по всему, из холоднокатаной стали. Похоже, она была того же изготовления, что и решетки на передних окнах первого и второго этажей, но не третьего. Лютер, когда впервые посетил его, заметил, что, хотя на передних окнах были решетки, на боковых окнах их не было. Судя по всему, домовладелец, человек, с которым у Лютера были дела, предположил, что этих довольно дорогих ворот будет достаточно, чтобы удержать злоумышленников с задней стороны поместья.

Мудрый пенни , подумал Лютер.

Нет, ворота не были ему препятствием. Прошли годы с тех пор, как он сталкивался с запорным механизмом, который не мог усовершенствовать. Однако существовало еще два препятствия. Он увидел, что на воротах установлена сигнализация. Если его не открыть и не закрыть ключом, сработает сигнализация. В задней части здания также были детекторы движения.

Лютер знал, как это обойти.

Другое препятствие, для преодоления которого потребовалось бы немного больше хитрости, представляло собой две потертые пластиковые чаши в конце короткой подъездной дорожки.

Лютер засунул руки в карманы пальто. Он опрыскивал себя ночью, уже готовя лекарства, которые ему понадобятся.

Сначала он расправился со старухой, затем назначил свидание с мальчиком, которому понравился персонаж комиксов по имени Призрак.

OceanofPDF.com

22

Запах был тошнотворный: горький запах сгоревшей ткани, тикающей обивки, расплавленного пластика, обугленного дерева. Оно охватило весь квартал.

Пламя достигло южной стены рядного дома, где пожарные выбили окна. Все было мокрым, почерневшим и обожженным. Жара, которую можно было бы приветствовать в холодный и дождливый мартовский полдень, была тяжелой и едкой дымной.

Именно непрекращающийся дождь, который, по словам присутствовавшего на месте происшествия капитана ПФД, преступника по имени Микки Дуган, мог помочь спасти весь квартал.

Причина возгорания расследуется. По словам двух патрульных офицеров полиции, которые охраняли место происшествия спереди и сзади, никто не входил и не выходил из помещения после того, как детективы Бирн и Бальзано уехали в Прайори-парк.

Следователи еще не обнаружили никаких опознавательных знаков на теле, найденном на берегу ручья, но и Джессика, и Бирн сделали то, что на данный момент будет достаточным в качестве положительного опознания, до тех пор, пока брат женщины официально не сделает это в морге позже в тот же день.

В каждой руке под камнями был по засушенному белому цветку. Оба были собраны и отправлены в ФБР для опознания.

iPhone женщины не нашли. Неоднократные звонки на ее номер были перенаправлены на автоответчик женщины. Невозможно было определить, был ли телефон просто выключен, заменена ли его SIM-карта или он был уничтожен.

К трем часам дня полиция установила периметр вокруг квартала рядных домов, где жила Жоан Делакруа.

Джессика и Бирн стояли на углу среди растущей толпы. Поскольку эта улица в Брюэритауне была довольно узкой, несколько жителей по обе стороны улицы были эвакуированы, пока пожар не был взят под контроль.

Пока они ждали разрешения на повторный вход в дом Джоан Делакруа, Джессика и Бирн сверили свои записи. Они согласились, что с того момента, как они вошли в дом – и потерпевший крикнул из подвала – до момента, когда Бирн спустился по ступенькам, не могло пройти больше двух минут.

Как жертву удалось унести прямо у них под носом за такое время?

Прежде чем они успели ответить на этот вопрос, Джессика подняла глаза и увидела Джеймса Делакруа, выходящего из-за угла. Джессика задавалась вопросом, возможно, этот мужчина продолжал обыскивать окрестности, охватывая все более расширяющиеся круги.

Увидев полицию и пожарные машины, он перебежал улицу, нырнул под желтую ленту на месте преступления и попытался проникнуть в дом своей сестры. Его остановили двое молодых патрульных.

Бирн шагнул вперед и отвел Джеймса Делакруа в сторону.

— Что… что случилось? — спросил Делакруа.

Бирн посмотрел Джессике в глаза и отвел Делакруа на несколько домов. Он встал перед мужчиной. — Господин Делакруа, боюсь, у меня для вас ужасные новости.

— О Джоан?

— Да, — сказал Бирн. — Сожалею, что вынужден сообщить вам, что ваша сестра умерла.

Бирн поймал мужчину, когда тот собирался упасть на землю. Он привлек внимание одного из пожарных.

— Мистер Делакруа, — сказал Бирн, — этот человек будет присматривать за вами. Я вернусь, как только смогу.

Бирн увидел, как глаза мужчины начали закатываться. На мгновение показалось, что он впал в шок. Он держал руку на руке мужчины до тех пор, пока пожарный не встретился с ним взглядом, бросив на него взгляд, который хорошо был знаком и Джессике, и Бирну, который говорил, что все под контролем.

Шесть детективов из отдела по расследованию убийств провели опрос жителей. Многие люди все еще находились на улице, поскольку им не разрешили войти в свои дома. Постепенно им дали на это разрешение.

Помимо пожара, этот район также был местом похищения, которое в конечном итоге закончилось убийством.

Пока продолжались беседы с соседями, Джессика и Бирн прочесывали длинный переулок, идущий за рядными домами и торговыми заведениями на улице.

Они увидели мужчину, стоящего в конце переулка со скрещенными руками и нетерпеливо ожидающего. Коренастый азиат, он носил поварскую куртку и выглядел раздраженным.

Бирн представился и Джессике. Мужчину звали Уинстон Куо. Он был владельцем ресторана «Сайгон Гарден», небольшого заведения, расположенного в четырех дверях от дома Жоан Делакруа.

— Это из-за пожара? — спросил Куо.

— И да, и нет, — сказал Бирн.

Мужчина только кивнул.

— Вы знали женщину из третьего дома с конца квартала?

Куо задумался на несколько мгновений. — Пожилая женщина? Кавказец?

'Да.'

'Не совсем. Я имею в виду, что я видел ее время от времени, и мы здоровались. Что-то в этом роде. Я видел ее в переулке, когда мы оба выносили мусор».

— Ты помнишь, когда ты видел ее в последний раз?

— По крайней мере, несколько дней. Может быть, неделя.

— Ты не видел ее сегодня?

'Нет.'

Джессика взглянула на улицу. В дверном проеме ютились два молодых официанта, пытаясь согреться в ожидании. — Эти молодые люди работают на вас?

Куо оглянулся назад. 'Да.'

— Мы бы хотели поговорить с ними, если бы могли.

— Это не будет проблемой. К сожалению, они не говорят по-английски».

«Не могли бы вы спросить их, видели ли они сегодня госпожу Делакруа вообще?» Особенно за час или около того до начала пожара?

'Без проблем.'

— крикнул Куо двум молодым людям. Через несколько секунд по улице появились официанты. Выражение опасения на их лицах говорило о том, что они, возможно, думают, что Джессика и Бирн из ICE.

Куо говорил с ними на быстром вьетнамском языке.

Мальчики прислушались, посмотрели друг на друга, а затем снова на своего босса. Они оба покачали головами. Куо задал второй вопрос и получил тот же ответ. Он отклонил их. Куо снова повернулся к детективам.

«Они ничего не видели. Младший из двоих только вчера начал. Я не думаю, что он когда-либо видел мисс…?

— Делакруа, — сказал Бирн. — Ее звали Джоан Делакруа.

Время глагола Бирна не ускользнуло от внимания Куо. — Госпожа Делакруа. Я не думаю, что он знает, кем она была.

— Вы заметили, как кто-нибудь приходил или уходил из дома госпожи Делакруа за последние несколько дней или недель? — спросил Бирн. — Есть посетители? Что-нибудь необычное?

Куо немного подумал. «Я не могу сказать, что у меня есть. Но обычно я здесь очень занят. Сейчас я единственный на линии».

Бирн достал карточку, протянул ее мужчине и обратился с обычной просьбой. Прежде чем они ушли, Куо указал на второй этаж здания на другой стороне переулка, бывшее коммерческое помещение на углу.

— Возможно, тебе стоит проконсультироваться со Старым Тони, — сказал Куо.

— Старый Тони? — спросил Бирн. Он поднял голову и увидел силуэт в окне.

«Он видит все».

— Вы хотите сказать, что он обычно сидит там?

Куо кивнул. «Некоторое время я думал, может быть, это манекен или что-то в этом роде, понимаешь? День и ночь он был там. Он никогда не двигался. Однажды ночью я увидел тлеющий сигару. Поверьте мне, старый Тони мало что теряет.

Квартира была заставлена мебелью, торговым оборудованием, атрибутикой. В углу стоял большой мусорный бак «Сити Филадельфия». Рядом с ним лежали две огромные пробковые доски. К доскам были прикреплены купоны и листовки на все: от пиццы до массажных салонов и занятий тай-чи. Их должны были быть сотни.

Арендатору углового помещения второго этажа – Энтони Джордано – было около восьмидесяти лет. Он был худым, но все же жилистым, с густой шевелюрой, непослушными седыми волосами и хаотичными бровями.

Бирн представился и Джессике. Они направились к углу, где Старый Тони дежурил по соседству. Уинстон Куо был прав. Отсюда можно было многое увидеть.

«Я видел ее с этим парнем», — сказал Тони. «Машина была за углом, но я видел, как он отъехал».

— Вы узнали этого человека?

— Нет, — сказал он. 'Извини. Я почти видел только макушку его головы».

'Белый парень? Черный парень?'

'Белый.'

— А что насчет машины? — спросил Бирн. — Вы видели это раньше?

'Ах, да. Оно уже было здесь раньше.

— Вы можете это описать?

Тони провел рукой по щетине подбородка. «Ну, я никогда не разбирался в марках и моделях. Я никогда не увлекался автомобилями. Мотоциклы были моей вещью».

— Какого цвета была машина?

'Легкий. Оно было черным. Большая машина. Не новый.'

«Мы здесь говорим о старой школе?» — спросил Бирн. — Олдс, Понтиак, Кэдди?

— Кэдди, я бы знал.

— Есть что-нибудь примечательное в этом? Есть вмятины, наклейки на бампер, грунтовка?

Старик задумался на несколько мгновений. — Насколько я помню, не могу сказать.

— Итак, госпожа Делакруа, женщина, которая была с этим мужчиной, казалось ли, что она пошла с ним добровольно?

— Ты имеешь в виду, будто они были друзьями?

Бирн кивнул.

— Я так не думаю. Он держал ее под руку. Я сначала подумал, что она могла быть матерью этого парня. Знаешь, как сейчас некоторые молодые люди относятся к своим родителям?

'Я делаю.'

— Да, ну, вот так. Я хотел дать ему пощечину.

Бирн сделал несколько заметок и взял фотографию с заставленной книжной полки. Это была фотография гораздо более молодого Энтони Джордано в военной форме. Он стоял между парой огромных мраморных колонн. — Ты ветеринар?

— Да, сэр, — сказал Тони. «Я был депутатом. Нюрнберг.'

— На испытаниях?

Тони кивнул. — Размещен во Дворце правосудия. В армию я попал сразу в конце войны. Слишком молод, чтобы драться, и слишком стар для дома моей матери. Нас было девять человек.

Бирн улыбнулся. — Где вы были в этом составе?

— Умер последним. Мои подделки были бросками. Никогда ничего не подходило.

Бирн указал на фотографию. — Как там было?

«Ублюдки на суде ели лучше, чем мы. И мы очень хорошо поели».

Бирн положил фотографию обратно.

— Твой отец был на войне? — спросил Тони.

— Между ними, — сказал Бирн. — Однако он служил.

'Хороший человек.'

'Он.'

— Все еще с нами?

'Обе ноги.'

Тони кивнул. 'Позволь спросить у тебя кое-что. Этот парень с машиной?

'Что насчет него?'

— Он сделал что-то плохое этой даме?

— Да, — сказал Бирн. — Боюсь, он это сделал.

Тони кивнул. Он указал на карабин, висящий на стене. Джессике казалось, что он полностью функционирует. 'Скажу тебе что. Если я снова увижу этого сукина сына, смогу ли я его убрать? Я все еще могу нарисовать бусину.

«Было бы лучше, если бы вы просто позвонили мне», — сказал Бирн. Он протянул мужчине свою визитку. «Я или мой партнер. Мы возьмем это оттуда.

Тони кивнул, обдумывая свои варианты. Он улыбнулся Джессике. 'Хорошо.'

'Спасибо, сэр.'

Тони прикрепил карточку к пробковой доске, в самом центре массы предложений по очистке сточных вод, обновлению покрытия ванны и неограниченному количеству загара в помещении.

Когда Джессика и Бирн вернулись в дом Джоан Делакруа, PFD как раз заканчивала работу по обеспечению безопасности здания. Капитан Микки Дуган заметил двух детективов и шагнул вперед. Они с Бирном были знакомы почти тридцать лет, и не было необходимости церемониться.

— Вы можете войти, — сказал Дуган. — Только первый этаж и только северная сторона. У нас там все отвязано. В подвал вход запрещен.

— Хорошо, — сказал Бирн.

«Кевин, я серьезно. Ты поднимаешься наверх и проваливаешься. Я здесь всю чертову ночь.

Когда они собирались войти в дом, Бирн отвел Джессику в сторону. Он говорил тихо. — Джесс, я думаю, нам следует…

Джессика подняла руку, останавливая его. Она знала, что произойдет. — Я знаю, что ты собираешься сказать.

'Вы делаете?'

— Конечно, — сказала она. «Послушайте, эти дела связаны между собой. В этом нет никаких сомнений.

— Я знаю, — сказал Бирн. — Но теперь ты из SIU. У тебя есть другая жизнь. У тебя есть школа.

'Так?'

Это был самый нелепый ответ, подумала Джессика, особенно тому, кто знал ее так же хорошо, как и ее партнер.

— Значит, вы не можете уделять время обоим делам.