Похититель персиков

10

Пять дней подряд пленный не появлялся. Напрасно поджидала она его под деревом, напрасно вслушивалась, не раздастся ли знакомый свист — условный знак, предупреждавший ее о том, что он близко. Все молчало кругом, в знойной глуши слышалось только жужжание насекомых, и рядом не было никого, кроме ее собственной тени, которая неуклонно следовала за ней.

Элисавета шла к ограде и оттуда смотрела на пыльную, выбитую дорогу — пустую и безлюдную в это время дня. Острое желание видеть его приобретало над ней все большую власть, она бродила по тутовой рощице, надеясь, что он все-таки придет, хотя час свидания давно миновал, шла к дому и опять возвращалась к липе. Все эти пять дней она в сумерки отправлялась к дому учителя и сидела там под вьющимся виноградом, с тревогой поджидая колонну пленных. Этот поток изможденных лиц переворачивал ей душу, но она мгновенно забывала о них, потому что глаза ее искали только одно лицо. Сломленная, рассеянная, мрачная, она возвращалась домой, а после ужина садилась на скамью и молча смотрела на всплывавшую над горизонтом луну.

Она твердила себе, что надо быть терпеливой. Может, его послали на работы в город? Или французскому майору стало так худо, что он не может от него отойти? Ей оставалось лишь ждать и искать способа разведать, что же произошло. Больше всего она тревожилась, не заболел ли он тифом, особенно свирепствовавшим среди военнопленных. При этой мысли она вскакивала со скамьи и убегала в виноградник, где никто не мог заметить ее состояния.

На шестой день она поехала в город без какого-либо плана действий, рассчитывая просто на случай, который поможет ей что-нибудь узнать. Прошла по знакомым улицам, между пышущими жаром домами, вдыхая в себя их запахи. Тырново точно посыпали известкой — город замер под белым покровом пыли, обезлюдевший, неметеный, грязный. Бездействовавшие чугунные колонки напоминали коленопреклоненных старух, плотно закрытые двери угрюмо показывали ей спину, редкие прохожие смотрели печально и устало. То там, то тут на дверях домов виднелись извещения о кончине и черные траурные ленты. В школьных дворах и на площадях играли полуголые дети.

Утомленная жарой и нестерпимо ярким светом, она дошла до своего дома, не встретив никого из знакомых. Когда она открыла входную дверь, которая вела в переднюю с цветными стеклами, на нее дохнуло запахом вербены, спертого воздуха и пыли. Полутемные комнаты с плотно завешенными окнами встретили ее гостеприимной прохладой. Дом продолжал жить своей привычной жизнью. Напоминая о минувшем, он, казалось, звал ее остаться здесь. Элисавета прошлась по комнатам, заглянула в ящики комода, порылась в шкафу и поспешно ушла, вновь ощутив в душе смятение, потеряв уверенность в том, что найдет в себе силы распроститься с этими стенами.

Она оказалась на плацу, и первое, что увидела там, были подыхавшие волы, только что пригнанные с фронта. Их светлые туши казались издали белыми каменными надгробьями. Они лежали в ряд, одни уже бились в агонии, выгнув ноги и шеи, другие ждали смерти, тихо и кротко глядя перед собой. Безучастные ко всему, они не издавали ни звука, но их безмолвие было ужаснее самого страшного рева.

Между ними сновали старики, женщины и дети, которые приехали из деревень проститься со своими верными, неутомимыми помощниками, голодавшими, волочившими тяжелые возы по каменистым кручам Македонии до той последней минуты, когда силы окончательно покинули их. С печальными, угрюмыми лицами, стиснув зубы, всматривались в них владельцы, и когда кто-нибудь узнавал своего Сивчо или Белчо, раздавались пронзительный женский плач, причитания, проклятия на голову тех, кто был повинен во всем этом.

Никто не стерег обессилевших животных, никто о них не заботился. Хозяевам дали знать, что они могут за ними приехать. И те либо брали с собой одну шкуру, либо взваливали умирающее животное на телегу и увозили домой.

Элисавета прошла неподалеку, и это зрелище взволновало ее. Надежда увидеть пленных у стогов сена не оправдалась. Там не было никого, кроме часовых, которые мрачно курили, укрывшись в тени караульных будок.

Побродив возле больницы, она встретила знакомого врача и попыталась осторожно расспросить его. Однако он ничего не мог ей сказать, и она в отчаянии вернулась домой ни с чем.

Оставалось только навести справки в самом лагере. Она решила отправиться туда на следующий же день, потому что знала от мужа, что некоторых пленных собираются перевести в другие лагеря.