Похождения нелегала

113

До Германии, а точнее до Мюнхена, меня подбросила на своем «пассате» пожилая немецкая чета.

Я объяснил старичкам, что отстал от шоппинг-рейса. Путевой карты «Tschitschkin-reisen» и удостоверения сотрудника фирмы «Reutberg GmbH» им оказалось совершенно достаточно.

Всю дорогу мы со старичками беседовали о драгоценных камнях (область, в которой я теперь кое-что смыслил) и вообще приятно провели время.

Старички сожалели, что не могут доставить меня до места, но я им это охотно простил.

Деньги за бензин они с меня, однако же, взяли.

В Мюнхене я решил задержаться до понедельника: перевести дух, отлежаться, а главное — проверить надежность своей фирменной корочки: уважительная реакция на нее старичков меня обнадежила.

С этой целью я отправился в хорошую гостиницу и затребовал номер-люкс с бассейном и фонтанчиком в холле.

Увы, меня постигло разочарование: администратор не пожелал даже краем глаза взглянуть на мое фото с печатью «Reutberg GmbH». О паспорте же он вообще не заикался.

— Что вы, что вы! — с почтительным придыханием сказал мне этот седовласый мужчина, когда я полез в карман куртки за документами. — В этом нет ни малейшей необходимости.

Значит, что? Значит, Кирюха в «Рататуе» просто взял меня на понт и все мои вагонные ночевки прошедших времен являлись напрасными?

Это было бы очень досадно, и самоуспокоения ради я рассудил так: наверно, мой немецкий звучит теперь почти натурально и заменяет любой документ.

Придает, так сказать, глянец благонадежности.

Небольшой формуляр, тем не менее, заполнить пришлось. Я не смог удержаться от искушения и записался как Джонатан Свифт, эсквайр: вот будет находка для грядущих историков.

Так или иначе, я провел в Мюнхене восхитительный уик-энд: сибаритствовал на широкой королевской кровати под золотым балдахином, плескался в мраморной ванной.

Еду мне приносили в номер, прямо в постель.

Даже телевизор здесь был суперсовременный, дигитальный, с «Интернетом» и прочими наворотами. Не вылезая из постели, я мог затребовать любой фильм, в том числе и такой, съемки которого еще продолжаются.

Избыток комфорта настроил меня на благодушный лад.

Вот получу из Лихтенштейна паспорт — немедленно пропишусь, думал я. Доставлю удовольствие подружке, да и вообще — хватит жить в беззаконии.

И сразу же куплю «опель-тигру» золотистого цвета. Иначе зачем мне гараж с дистанционно закрывающимися воротами?

Буду ездить на службу и обратно.

Но за границу больше ни ногой.

От любимой работы, от нежной подруги, от уютного дома — куда еще ехать? Где еще такие гордые, такие черные магнолии, как у меня в собственном саду? Где еще такой зеленый бассейн, такой оранжевый корт, такой бурливый голубой джакузи?

Всё, подводим под странствиями черту, твердо решил я. Займемся производительной деятельностью, на досуге — наукой.

Ни шагу из дома. По крайней мере, в обозримом будущем. А может быть, и до кончины.

Пусть Ройтберг оформляет мне унбефристет — бессрочный вид на жительство в Германии.

В конце концов, он мой работодатель.

Как только Ройтберг это сделает — квартиру в Лихтенштейне продам через посредника. Пусть даже с убытком.

Уговорю Керстин родить мне девочку — и назову ее Ниной. Вот так. Буду баловать свою дочурку, пусть растет капризная, взбалмошная, гроза мужиков.

Выпишу в Германию матушку свою, чтоб успела пожить припеваючи.

Порядочные люди умирают в собственной постели, в окружении любящих и дорогих.

Если хорошенько поразмыслить, это единственная цель жизни, ради которой стоит стараться.

114

Но, видно, не судьба мне осуществить сие прекрасное намерение и завершить свою жизненную жорнаду по-человечески, уткнувшись лицом в мягкий животик моей подружки с голубым топазом в пупке.

Беда никогда не приходит одна.

До этой мудрости дошли люди, которым слишком долго жилось хорошо.

Если всё написано на небесах, то в каждой человеческой жизни должен быть соблюден баланс хорошего и плохого.

Математическая разность общего количества выпавших на долю каждого человека радостей и страданий должна к концу жизни равняться нулю.

Навряд ли там, на небесах, работают портачи.

Они, конечно, никому ничего не обязаны, но в целях инвентаризации судеб им должно быть удобнее, чтобы всё кругло сходилось.

Иначе от такой работенки можно и осатанеть.

Вот я, Огибахин Анатолий Борисович. Последнее время мне крупно везло, теперь пришла пора за это расплачиваться.

115

Случилось то, что можно было предвидеть, но никак нельзя ожидать.

Перед сном, насмотревшись боевиков, я переключился на новости — и обмер: с телеэкрана на меня в упор глядел мой шеф Георг Ройтберг.

Этакая приятная округлая сытенькая физиономия с дружелюбной гримаской.

Привет, мол, Огибахин, куда деньги девал?

Лицо пропало, я не успел въехать в смысл сопутствующей информации, но сразу почувствовал: это не к добру.

Сон у меня как рукой сняло. Я пробежался по всем каналам, но телевидение уже перешло на ночное вещание, и больше о Ройтберге никто не заикался. Место новостей заняли эротические фильмы и реклама телефонного секса.

Утром я, отказавшись от завтрака, поспешил в газетный киоск — и точно, предчувствие меня не обмануло: первые страницы газет пестрели жуткими заголовками:

«Загадочное исчезновение германского ювелира».

«Убийство или похищение?»

«Куда ведет русский след?»

116

Вам, должно быть, памятна эта нашумевшая история. В течение трех месяцев тема похищения Ройтберга не сходила с экранов телевизоров и со страниц всех европейских газет.

Бедный мой работодатель слишком долго наслаждался холостяцкой жизнью. Он был взят среди ночи в собственном доме, не помог даже верный винчестер, и ни одна собака в квартале не завыла, когда его увезли неизвестно куда.

Целую неделю, связанный по рукам и ногам, с завязанными глазами, с заклеенным ртом, без еды и питья, он валялся в подвале заброшенного крестьянского дома, где его и настигла голодная смерть.

Еще одно подтверждение тезиса о балансе человеческих радостей и страданий. Всю свою безбедную жизнь Ройтберг оплатил этими страшными днями.

Выкуп в семь миллионов был собран родными и близкими и передан похитителям, когда несчастной жертвы уже не было в списке живых.

Мерзавцы приняли деньги и хитроумно ушли от полиции. Через два дня после выплаты выкупа тело Ройтберга в синем пластиковом мешке для мусора было найдено на обочине автобана.

Я уверен, что это было всё же заказное убийство, а выкуп исполнители затребовали уже по собственной инициативе — или по договоренности с заказчиками, чтобы полиция не вышла на верный след.

То, как похитители обошлись с Ройтбергом, недвусмысленно свидетельствует: оставлять его в живых они не собирались.

Что же касается заказчиков, то, по моим предположениям, имелось множество влиятельных людей, которым были известны и очень не нравились глобальные алмазные планы моего несчастного шефа.

117

А русский след — это я.

Да, господа хорошие, ваш покорный слуга, Огибахин Анатолий Борисович, нелегал из России.

О загадочном славянине, непонятные услуги которого Ройтберг щедро оплачивал, с энтузиазмом рассказывала полицейским и журналистам Клаудиа Айсманн.

Уж она-то меня представила должным образом: этакий матерый криминальный волчище.

Допрашивали и мою подружку.

Надо сказать, добились они от нее совсем немного: Керстин не раз и не два присутствовала на допросах разных жуликов, и даже нахальным журналистам было ее не смутить.

Чуть позже к даче показаний подключились мюнхенские старички, подвозившие меня из Лихтенштейна.

Всплыл, естественно, и «Джонатан Свифт».

Мой фоторобот показывали по всем телеканалам каждые четверть часа.

Я, естественно, не стал дожидаться, когда меня вытащат из гостиничной постели под королевским балдахином, и слинял в тот же день, даже не забрав свой скромный багаж.

Домой мне ходу больше не было.

Прощай, моя рыжая матерщинница Керстин, больше я тебя никогда не увижу.

Пусть тебе, верная подружка моя, послужит утешением мой скромный подарок: восьмикомнатный домик с бассейном и глиняными гномиками в саду.

Надеюсь, его у тебя не отберут. Не на такую напали.

А мне надо срочно залечь на дно.

Ведь у меня теперь нет даже паспорта: Керстин получит его из Лихтенштейна и передаст в коллекцию вещественных доказательств по делу о похищении ювелира.

Вот почему я сел на поезд и покатил к старине Гелберту — восстанавливать старые связи.

Однако залечь на дно не удалось: мастерская Гелберта опустела. Видимо, после моего исчезновения он счел за благо на всякий случай перебраться в другие края. И концов, само собой, не оставил.

Это было результатом моего легкомыслия: увлеченный бриллиантовыми перспективами, я так и не позвонил своему подельнику, полагая, что это пройденный этап.

В итоге я опять оказался бездомным и безработным, старина Гелберт мне очень и очень бы пригодился.

Впрочем, кто вникнет в загадочную германскую душу: быть может, Гелберт и отвернулся бы теперь от человека, отмеченного пятном подозрения в похищении своего благодетеля.

Полиция упорно разрабатывает русский след, хотя самоочевидно, что Ройтберга похитили западники.

Наши давно расплатились бы мечеными деньгами на первой встречной бензоколонке.

118

В свете создавшегося положения я и обратился за помощью к русскоязычной прессе Германии.

Вы должны, вы просто обязаны и можете меня защитить.

Я хотел бы на законном основании получить бессрочный вид на жительство в Германии и работу в солидной ювелирной фирме: такова моя стезя, теперь я доподлинно это знаю.

Самому мне, однако, да еще с таким криминальным хвостом, к фирмачам теперь не пробиться.

Нужно, чтобы кто-то за меня поручился.

Ведь страдаю я совершенно безвинно, разве это не так?

119

Если ваша газета не располагает связями в деловых кругах, возможен иной, также очень перспективный вариант.

Помните мою продовольственную программу?

Вы скажете, что для Западной Европы данное направление не актуально, — и ошибетесь.

Многомиллионная безработица — это фактор, который здесь многих тревожит, в том числе и в Германии.

Разумеется, социальное государство в состоянии прокормить своих безработных, но я предлагаю им не крошки с общественного стола, а осмысленное и полезное дело.

Представьте себе большой национальный парк, своего рода Германию в миниатюре, от Боденского озера до Фризских островов, от Саксонской Швейцарии до Саарланда. С горами и реками, с мини-городами, достопримечательностями, с путями сообщения и промышленными объектами.

Масштаб один к ста пятидесяти.

Строительство такого парка (при моем непосредственном участии, разумеется) займет не месяц и не год, оно обеспечит промышленность заказами и создаст тысячи и тысячи новых рабочих мест.

Но самое главное — это будет живой организм, со своим населением в пять-шесть миллионов человек. Все эти люди — на строго добровольной основе — пройдут предварительную дисминуизацию и расселятся в национальном парке со всем доступным современной цивилизации комфортом.

Ведь в миниатюрных копиях городов-гигантов Германии (таких, как Берлин, Гамбург, Бремен) будут проживать не миллионы, а всего лишь десятки тысяч. Вопрос об их обеспечении жильем и работой даже не стоит: обитатели «Парка Германия» будут проживать в роскошных особняках и выбирать работу по своему вкусу и усмотрению.

Если вы спросите, о какой работе может идти речь, отвечу так: есть сотни тысяч вариантов, от производства сувенирной продукции до микротехники всех разновидностей. Монополия североамериканской Кремниевой долины на производство чипов будет раз и навсегда преодолена — к коллективной выгоде мирового сообщества.

Помимо прочего, обитатели «Парка Германия» будут производить всё, что нужно для самообеспечения, — продукты питания, одежду, автомобили.

Объект рукотворный, «Парк Германия» уже в процессе творения будет избавлен от таких язв современного общества, как нищета, трущобы, наркомания, преступность, низкое политиканство, насилие всех разновидностей. Воистину это будет рай земной, вся жизнедеятельность которого будет просчитываться опекунским советом, составленным из лучших социопсихологов и экономистов, из лучших умов страны.

При этом «Парк Германия» мыслится мною и как школа нравственной, здоровой, экологически продуманной жизни, как экспериментальный полигон для моделирования и изучения процессов, которые могут, могли или могли бы происходить в реальной жизни.

Молодых государственных деятелей страны можно будет направлять в «Парк Германия» на годичную стажировку — с тем, чтобы они проявили там свою пригодность к руководящей работе, свой организаторский талант.

Защиту «Парка Германия» от природных стихий следует, разумеется, тщательно продумать и технически обосновать. Я мыслю себе грандиозный прозрачный купол, края которого сильно заглублены в почву, — купол или комплекс куполов с системой наружных смотровых эстакад, подвесных мостов, эскалаторов и движущихся дорожек для посетителей парка. Возможны, однако, и иные инженерно-технические решения, которые будут подсказаны специалистами.

Уверен, что от добровольцев, желающих поселиться в «Парке Германия», не будет отбоя. Люди, утратившие надежду достойно устроиться в жизни, безработные, бездомные, получатели социальных пособий — не все, разумеется, но в большинстве своем — обеими руками ухватятся за этот уникальный шанс. Можно рассчитывать и на молодежь, стремящуюся испытать себя в нестандартных обстоятельствах. Предполагаю также, что новое большое дело обрастет значительным числом энтузиастов, которые пожелают посвятить «Парку Германия» всю свою сознательную жизнь.

При этом каждый житель парка будет иметь возможность (по обретении квалификации и стажа, по выздоровлении либо по достижении совершеннолетия) в любое время вернуться в большой мир.

Так мы одновременно убьем двух зайцев: навсегда излечим страну от хронической болезни безработицы и придадим новый импульс экономическому развитию.

Я уже не говорю о познавательном, просветительском и воспитательном значении «Парка Германия», который будет посещаться школьниками, студентами, просто обывателями, желающими увидеть свою родину с высоты, так сказать, птичьего полета во всех ее подробностях.

Что же касается капиталовложений, то они окупятся в течение нескольких лет: можно предвидеть огромный приток туристов из-за пределов Германии. Могу вас заверить, что «Парк Германия» в считанные месяцы превзойдет по своей посещаемости и доходности все диснейленды планеты вместе взятые.

В перспективе подобные культурно-просветительские центры могут быть созданы и в других странах Западной Европы, однако с этим нет особого смысла спешить — по крайней мере, до тех пор, пока все расходы на строительство «Парка Германия» не будут полностью возмещены.

Проект является не просто долгосрочным, но протяженным во времени на неограниченную глубину. Ведь все новостройки и нововведения Германии будут тщательно копироваться в «Парке Германия»: речь идет о создании не застывшего мемориала, но живого постоянно растущего организма, своего рода младшего брата великой страны.

Разумеется, Огибахин не вечен, и рано или поздно (надеюсь, что не очень скоро) встанет вопрос о том, что некому будет дисминуизировать всё новых и новых обитателей «Парка Германия». Однако ко времени моего ухода из жизни, я твердо уверен, сложится устойчивый контингент постоянных жителей этого уголка страны, не помышляющих о своем возвращении в жесткий и исполненный противоречий большой мир. А значит начнется и естественное воспроизводство населения парка.

На чем основаны эти мои надежды? Европе уже известны прецеденты подобного рода объектов. Я говорю не о миниатюрных моделях городов: это всего лишь безжизненные макеты, пригодные для одноразового осмотра, не более. Речь идет об этнографических заповедниках, обитатели которых ведут не совсем обычную жизнь современных людей: носят старинные костюмы, пользуются традиционной утварью, занимаются народными промыслами — и не тяготятся своим образом жизни, напротив — в массе своей убеждены, что участвуют в большом и важном деле (приносящем к тому же стабильный доход), и ни за что не согласятся от этих преимуществ отказаться.

Подробную концепцию «Парка Германия» (или, как здесь принято говорить, детальный концепт) я разработаю, как только появятся общественные организации, правительственные структуры и частные инвесторы, которых заинтересует сама идея.

На вас, уважаемые газетчики, я возлагаю почетную обязанность подготовить общественное мнение Германии к восприятию идеи как таковой.

Думается, задача эта выполнима.

Всё упирается лишь в правовой статус пребывания в Германии Огибахина Анатолия Борисовича.

Впрочем, и эта проблема не столь безнадежна в решении, как может показаться.

Вот пара подсказок.

Во-первых, я лицо, подвергающееся преследованиям, которые непосредственно угрожают моей жизни.

Это дает мне шансы на убежище.

А во-вторых, если мое пребывание здесь будет отвечать интересам германского государства, мой случай может быть рассмотрен как исключительный.

Сотни актеров, вообще деятелей искусства, спортсмены, наконец, с легкостью получают здесь бессрочный вид на жительство. Я, правда, не актер и не спортсмен, но это как посмотреть.

Согласитесь, что для Западной Европы я могу оказаться поважнее балетной труппы Большого театра и сборной России по хоккею вместе взятых.

Если же вы откажетесь от поддержки моей идеи, мне останется лишь искать иных покровителей, что чревато серьезными опасностями для мирового сообщества и для истории человечества в целом.

Я не говорю о многочисленных террористических организациях, которые спят и видят изготовление миниатюрных взрывных устройств массового поражения: мое сотрудничество с ними исключено — разве что они сами до меня доберутся и силой заставят участвовать в реализации человеконенавистнических планов.

Даст Бог, до этого не дойдет.

Хотя в процессе моих автономных поисков — кто знает, с кем может свести меня судьба.

Возможны, однако, и другие варианты с труднопредсказуемыми последствиями.

Представьте себе, что мною заинтересуются международные силовые структуры. На фоне расширения НАТО мои скромные способности могут быть очень даже небесполезны.

Вы, может быть, зададитесь вопросом, при чем тут расширение НАТО, которое идет как по маслу и без вмешательства Огибахина. Попробую разъяснить.

Газеты пишут, что Россия категорически возражает против размещения ядерного оружия на территории новых стран-участниц НАТО. А мне ничего не стоит его разместить — и ни один спутник этого не заметит.

Любую ракетную установку я могу спрятать вовнутрь шоколадного яйца «Киндер-сюрприз».

Как вам это понравится?

Думаю, в Брюсселе ухватятся за меня обеими руками и сделают всё, чтобы больше никто Огибахина не преследовал.

Конечно, НАТО — это ходка мысли, рабочая гипотеза.

По своей природе я человек глубоко штатский, мне противны военные игры.

Вообще политика — чуждая мне стихия, она лишает человека права на личную жизнь.

Может быть, кому-то это и нравится, но я не хотел бы ходить в сортир в сопровождении эскорта мотоциклистов.

Тем не менее, прошу вас иметь в виду: Огибахин подошел к роковой черте.

Если вы мне не поможете, я отправляюсь в Брюссель и сдаюсь союзным генералам.

Другого варианта самозащиты я просто не вижу.

Не толкайте же меня в объятия НАТО.

Помогите мне! Помогите России!

Неужели вам не дороги интересы нашей с вами родины?