Поиск: начало. Китеж

Глава 10. Китеж

Вячеслав Седов. 29 июля, утро. Дружинное озеро

Над крохотной деревенькой, приткнувшейся к берегу лесного озера, поднимался рассвет. Солнце подожгло кусочек неба, высветив ленивые и сонные облака ярко-малиновым. Но только лишь на несколько мгновений. Ещё пара минут, и яркие краски начали сменяться нежно-пастельными, переходя от оранжевого к бледно-голубому через лёгкую розовую дымку.

Над лесом поднимался утренний туман, ласточки начали сновать туда-сюда, старательно ловя мошек. И правильно, завтрак должен быть питательным. Лишь люди постоянно стремятся нарушать законы природы, предпочитая хорошему и плотному завтраку чашку-другую кофе с какими-нибудь, в самом лучшем случае, бутербродами. А кто-то ведь ещё и со вредными привычками это всё сочетает.

И точно так же люди всегда стремятся разрушить природную идиллию и натуральную гармонию своими действиями.

Я вот, например, остался без завтрака. Что не удивительно. И даже без кофе, хоть в кармане и уцелел бумажник с картами и документами. Найденная в машине бутылка воды кончилась ещё по дороге, экономить её я не видел особого смысла. Наверное, мне стоило как следует пошарить в машине – зуб даю, я нашёл бы в багажнике сухпай или что-то вроде того.

И вот эти люди в двухстах метрах передо мной, на самом краю озёрной деревеньки, в которую упиралась просёлочная дорога, тоже стремились нарушить гармонию природы. И не только природы, ещё истории и самого её естественного хода. Динозавры вымерли? Вымерли. Мамонты вымерли? Вымерли. Горынычи-Кащеи и прочие Бабы Яги вымерли? Теперь уже думаю, что да. В смысле, что существовали, и потом вымерли, отношение к таким вещам за неделю поменялось кардинально.

Так же и с легендой о Китеже. Неспроста ведь Град исчез, а позже пропали и любые более-менее внятные упоминания о нём. А про защитников этой части истории я и вовсе не встречал никогда никаких сведений, даже в насквозь жёлтых источниках, больше смахивавших на эзотерику пополам со сказками.

Все насквозь из себя такие тактические силуэты сновали между несколькими деревянными домиками, полуразвалившимися, неопрятно-серого цвета, с просевшими в нескольких местах сразу крышами. В одном из домиков из трубы поднимался белый дымок, в воздухе разносился уютный запах горящих берёзовых дров. Наверняка руководство всего этого безобразия где-то там сидит, в тепле, сухости и с чашкой ароматного кофе.

А я тут, недалеко, в росе по грудь, весь мокрый, продрогший, голодный и жутко желающий спать. С больной головой, руками и ногами, с челюстью, которая саднила до сих пор. Еще и язык прикусил по дороге, когда чуть не завалился носом в дерево, споткнувшись о торчащую корягу.

Солнце не спеша поднималось из-за густых деревьев на берегу озера, уже коснувшись крыш деревенских домиков. Стрекотали кузнечики, чирикали птицы. Где-то вдалеке обозначился криком петух. А запахи... Запахи словно отдельная жизнь, ни с чем не сравнимая, потрясающая, неповторимая и неуловимая каждую секунду времени. Сырость утренней росы и тумана над прогалинами, древесная кора и близость воды и жилья, травы лесные и травы луговые... Разве можно в такой гармонии нарушать баланс природы? Кем или чем надо быть, чтобы не видеть естественность хода вещей?

А ведь меньше недели назад я и сам не понимал этого. Я сам влез во всю эту историю, стремясь разгадать древнюю тайну. И тогда мне всё это казалось увлекательным приключением, игрой в Индиану Джонса, Лару Крофт, Нейтана Дрейка. Есть тайна, и есть злодеи, история и археология, мифология и наука.

Между тем, из фургона, стоящего рядом с командирским домиком, двое начали вытаскивать какие-то баллоны - не сразу сообразил, что это не что иное, как акваланги. Получается, со следующей подсказкой они нас всё же опередили. Неужели действительно здесь, посреди бескрайних просторов нашей Родины, хранящей веками столько тайн, сколько ни одной другой земле мира и не снилось, покоится одна из самых странных и страшных загадок средневековья? Неужели Град действительно ушёл тогда под воду?

Мне показалось, что в чердачном окошке одного из домиков что-то блеснуло. Я на всякий случай вжался поглубже в траву. Надо как-то подобраться к моим оппонентам. Во мне отчего-то крепла уверенность, что никакого вреда Ольге или Дане они не нанесут. Не знаю, откуда такие мысли. Наверное, хотели бы навредить – давно это сделали бы, разве нет?

Вопросы, вопросы, вопросы. Это утро меня на философский лад настроило или всё произошедшее за эту неделю? Ну вот, опять вопрос. И ни одного ответа толком.

Я вприсядку, стараясь не шуметь слишком сильно, начал сокращать дистанцию, за три или четыре минуты продвинувшись вперёд метров на пятьдесят. Так, хорошо, теперь пауза. Осматриваемся отсюда.

Наёмники дважды ходили за аквалангами, каждый по два за раз. Затем стали таскать какие-то коробки и металлические кейсы. Итого восемь штук, ничего себе. Действительно, целая экспедиция. С размахом.

Дверь командирского домика открылась с лёгким скрипом. В проёме показался силуэт, который я не мог не узнать даже с такого расстояния. Ольга! К моему удивлению, она спокойно, без сопровождения, проследовала к маленькой будке чуть поодаль, в которой безошибочно угадывался самый обычный деревенский туалет. Наёмники лишь бросили на неё мимолётные взгляды, спокойно продолжая заниматься своими делами.

Из другого домика высыпали сразу трое, в гражданском, а не в тактическом. Переговариваясь и поёживаясь от утренней свежести близлежащего озера, они не спеша потопали к причалу.

Так. Что-то я не вполне понимаю. Это же враги. Мы же враги. Или уже нет? Или ей просто объяснили, что бежать некуда и незачем?

Хотя нет. Если бы мы были враги, что бы сделали со мной после выходки с гранатой? А она, между прочим, одному из их товарищей стоила жизни. А то и не одному. И даже после этого нас эвакуировали с острова предельно деликатно. Насколько это было возможно в той ситуации.

Нас охраняли от Дыма, не зная, что Дым их враг, но не наш.

Ладно, допустим. Тогда зачем мы им нужны? Найти Китеж? Так они его уже нашли. Или они пока не уверены?

За домиком затарахтел мотор. Неужто лодка?

Вновь в поле зрения показалась Ольга. Не спеша, скрестив на груди руки, она прошла к причалу, разглядывая акваланги и что-то спрашивая у наёмников. Те отвечали что-то, не отрываясь от работы.

Дымы появляются ночью. И ночью они наши союзники. Ну, вернее, мои. А днём?

Люди продолжали появляться из домиков, на улице уже толпилось человек десять. И что самое интересное, большинство из них были вполне гражданского вида. Бехтерев, или как там его, привёз с собой целую когорту учёных?

И что я навоюю против такой толпы? Войти на территорию, взять кого-нибудь в заложники, чтобы обменять на Олю и Даню? А дальше что? Нам дадут спокойно таким красивым в закат уйти? Во мне заговорил азарт. А как же загадка Китежа? Та, которая есть вмешательство в естественный ход истории?

Я, наконец, решился: действую по первоначальному плану, а дальше посмотрим. Поправил автомат за спиной, оглянулся по сторонам. Вроде бы всё тихо. Двинул к домикам.

Гуськом, шаг за шагом, я сократил дистанцию метров до тридцати. Теперь можно будет что-нибудь расслышать, наверное. А меня скрывала от случайного взора высокая, много выше пояса, трава, вся мокрая от утренней росы, омерзительно холодная, но бодрящая.

Похоже, к этому моменту почти все уже высыпали на улицу. Только Даню я пока что нигде не видел... Хотя нет, вот он, с перебинтованной ногой, ковыляет обратно в домик в сопровождении наёмника. Ну всё, все наши в сборе.

Бехтерев стоял особняком, рядом с ним держался второй наёмник, которого я более-менее запомнил, лысый, Бор, кажется. Профессор негромко то ли речь толкал, то ли задачи нарезал – я не слышал толком ничего, его для меня заглушал грохот лодочного мотора. Время от времени Бор вставлял какие-то комментарии, активно жестикулируя. Несколько раз Бехтерев махнул рукой в сторону леса, будто указывая конкретное направление. И что там? Уходить в ту сторону будут? Или оттуда придёт ещё больше наших конкурентов? Пока непонятно, ждём.

Вячеслав Седов. 29 июля, утро. Дружинное озеро

Пока я сидел в засаде (или как это называется, когда наблюдают?), весь коллектив воинствующих учёных разделился на три группы. Двое наёмников и двое гражданских остались в деревушке, видимо, охранять имущество и Даню заодно.

Вторая группа направилась к причалу, вооружаясь аквалангами. Таковых оказалось всего шестеро, даже меньше, чем аквалангов. С ними остался Бор. Плюс водитель моторки, итого восемь. Не полезут же они полным составом под воду? Хотя бы один должен остаться в лодке, по идее.

И остальные, основной учёный состав – пять человек плюс профессор – в сопровождении ещё четверых тактических бородачей, прихватив с собой Ольгу, бодро зашагали в ту сторону, куда махал руками Бехтерев. Там что, другая база? Или запасный выход? Вход, то есть, вход. А вот сейчас и выясним.

Наверное, мне следовало сначала освободить Даню, а потом идти за Ольгой. Но я не думаю, что мы бы смогли много навоевать с моим раненым другом. Как-никак, сама суть того, что мы вытворяли за эту неделю, предполагает огромную массу всяких различных передвижений, в разных условиях и в разном темпе. А судя по Даниной хромоте, он сейчас так себе актив. Больше на недвижимость смахивает, и уж совершенно никак не на основные средства.

Лезть под воду для меня не очень хорошая идея, погружался я всего один раз, под строгим надзором, в океанариуме в Питере. Я помню, что мне тогда понравилось – воду я люблю страстно и беззаветно, вот прям моя стихия – но узнав цену вопроса, я понял, что пропадать целыми днями на стрельбище будет куда как менее болезненно для семейного бюджета. Вы вообще цены на все эти аппараты видели? А там же не только баллоны нужны, там куча всего. Нет уж, спасибо, в другой жизни.

Итого, что получаем? Правильно. Идём за женой.

Тем временем пятеро умных подхватили кейсы и фонари, а четверо сильных, зыркая по сторонам, взялись их сопровождать. О, а вот и ещё один мой новоиспеченный знакомый! Бехтерева и Ольгу, шедших налегке, сопровождал Бирюков, приотстав на пару шагов, и выполняя роль замыкающего в группе. Что-то он, в отличие от остальных, совсем расслабился. Кепку снял, автомат, как и у меня, за спиной висит. Ещё бы руки в карманы засунул и наушники к телефону присовокупил – и всё, считай, прям, Митяй в сельпо за пивом потопал. Или Городецкий свою бэху в ремонт односельчанину сдал и упёрся в лес искать Арину. Может, Бирюков догадывается, что я не опасен? Ну это мы посмотрим. Меня пока радовало то, что с Ольгой нормально обходились. А то могли бы спровоцировать меня на активные действия, правда, скорее всего, мало совместимые с моей жизнью.

Вряд ли они далеко пойдут, не станут они дедушку профессора по лесу загонять километрами. Значит, надо быть вдвойне внимательным. Мы двигались от деревни параллельными курсами, группа шла по тропе, а я продирался сквозь траву и кустарник, изо всех сил стараясь не шуметь и не тревожить ветки, что могли бы выдать меня. Не уверен, что протянул бы долго в таком темпе, но уж точно знаю, что нам недалеко. Вот знаю, и всё тут.

Так и получилось, прошли всего метров двести до какого-то холма или кургана. Мы ведь про историю, археологию и прочее не забыли? Тогда кургана.

А они здесь уже знатно окопались. Я сместился чуть глубже в лес, укрываясь за кустарниками и пытаясь рассмотреть как можно больше.

Зелёный холм, высотой в человеческий рост, поросший кустарником, был вскрыт с противоположной от деревни стороны, как раз откуда я сейчас и наблюдал за своими оппонентами. Две огромные кемпинговые палатки немного перекрывали обзор, но не критично.

Толпа, не таясь и не скрываясь ни от кого, направилась к раскопу, в глубине которого зиял широкий чёрный провал высотой больше человеческого роста, с ещё одним бородачом, стоявшим на стрёме. Пост сдал, пост принял – тот с видимым облегчением зашагал в обратном пришедшим направлении. Долгожданная смена, ага.

Двое с автоматами включили карманные фонари наподобие того, что я подобрал ночью. Да почему наподобие, наверняка точно такие же Армитеки, что и я смародёрил. И вся группа по очереди скрылась в недрах кургана, причём Бехтерев учтиво пропустил Ольгу вперёд. Ну да, всем бы такие условия в плену. За ними всё так же следовал Бирюков, а вот ещё двое... Двое наёмников остались снаружи, охраняя вход в подземелье.

Твою мать! И чего теперь? Что мне с ними делать-то? Не стрелять же, в самом деле?

Вячеслав Седов. 29 июля, утро. Дружинное озеро

Пока я ломал голову, как быть в этой непростой ситуации, случилось чудо – один из наёмников что-то пробормотал в рацию, перекинулся парой слов с товарищем и направился обратно в деревеньку. Ну или куда-то ещё, во всяком случае, в том направлении. Второй же вытащил откуда-то смартфон и уткнулся в него, увлечённо тапая по экрану.

Вот это подарок судьбы! Теперь главное - его того, это самое… Не пролюбить, короче.

Стараясь быть как можно тише и незаметнее, я гуськом двинулся к раскопу, обходя курган против часовой стрелки, и следя за тем, чтобы моя длинная тень не попала в поле зрения мобильного геймера. Медленно и аккуратно я вытащил автомат из-за спины и отстегнул ремень с антабок – а ну как лязгнет в самый ответственный момент? И рухнет мой план в одну секунду, куда мне в открытую тягаться с этими?

Внимательно, очень внимательно. И медленно, спокойно, но и не мешкая. Под ноги тоже аккуратно, чтобы ни одна ветка не хрустнула.

Через минуту я оказался за спиной у увлечённого игрой бедолаги. Развернул автомат прикладом в его сторону, бесшумно размахнулся и со всей мочи впечатал пластиковый приклад в затылок несчастного. Тот хрюкнул, голова мотнулась вперёд, колени подкосились, и через секунду наёмник уткнулся носом в траву. Теперь быстро берём его за ноги и тащим во-о-он в те кусты, чуть подальше отсюда. Не забыв заодно про пластиковые наручники, я сцепил ему руки и ноги. Сдёрнул шемаг и соорудил импровизированный кляп. Пойдёт.

Так, вот это «оборудование» мне уже знакомо. Я вытащил из подсумков «спящего» две гранаты и бросил себе в сумку. Разгрузку не буду брать, некогда снимать-надевать.

Я полубегом, не забывая озираться по сторонам, бросился ко входу в очередное подземелье, на ходу вытаскивая из кармана фонарь.

Вячеслав Седов. 29 июля, утро. Дружинное озеро

Подземный ход отличался от тех, что мы видели раньше: здесь всё было из камня, серого, с прожилками каких-то то светлых, то тёмных пород. Те же самые простенькие лампадки, сейчас зажжённые, стояли по бокам от меня в настоящих каменных нишах примерно на высоте груди.

Скоро наёмник хватится своего товарища. Надо как можно быстрее пройти длинный коридор, я в нём как таракан в коробке. Путь, кстати, не должен быть слишком длинным, расстояния не те. Наверное.

Как оказалось, я ошибся – целых пару минут я топал по каменному полу, уходившему круто вниз, напряжённо вглядываясь вперёд и время от времени озираясь назад. Интересно, что мне делать, если кто-то пойдёт навстречу? Тут не спрячешься, как в каменном стакане. Я почему-то вспомнил, что на кухне дома стоит икеевская ступка для специй. Большая, каменная и тяжёлая. Так себе ассоциация.

Наконец впереди начало расти тёмное пятно. Когда до него оставалось метров двадцать, я начал гасить попадавшиеся на пути лампады. Вряд ли это мне сильно поможет, но мало ли?

Коридор закончился. Очередное подземелье встретило сыростью, видимо, мы сейчас под самым озером. Где-то шумела вода, словно работал фонтан. Это хорошо, это значит, что меня не сразу услышат.

Не посети я Кижи всего несколько часов назад, не пройди по тем подземельям и не побывай в той гигантской пещере, я бы, наверное, поразился размерам раскинувшегося передо мной зала. А теперь – ну что ж, умели строить. Молодцы. Идём дальше, по кругу, прячась за колоннами.

Впереди, в центре пещеры, метрах в пятидесяти, возвышалась деревянная церковь, копия той, что мы унич… стоп, не так. Той, что нас заставили уничтожить в Кижах. Обстоятельства заставили. Мы же не сами принялись памятники культуры, архитектуры, истории и ещё неизвестно чего изводить. Это всё они окаянные, вот эти, которые вокруг церкви сейчас выстроились стройною толпою.

Я разглядел там Бирюкова, Бехтерева и второго… Как его там? Бора, что ли? Быстро они добрались, учитывая путешествие под водой. Тот сверкал лысой башкой, отсвечивая на каменных ступенях перед церковью и внимая каждому слову профессора. Привычной разгрузки на нём не было, лишь автомат и пара подсумков на поясе. Бирюков же стоял в сторонке, перед ним угадывался силуэт Ольги – больше некому, не видел я в группе других женщин.

Я потянул затвор, стараясь сделать это максимально бесшумно, и чтобы при этом патрон не пошёл вперекос. Вроде получилось. Гранаты в сумке! Я вытащил одну, поменяв местами с магазином в боковом кармане штанов. Плавно перетекая от колонны к колонне, подобрался достаточно близко, чтобы услышать, что же так увлечённо излагал Бору и всем остальным Бехтерев.

– А поэтому мы предлагаем Вам, Ольга, первой подтвердить нашу научную гипотезу! Вернее, дарим Вам честь стать первой из человечества, обретшей знания всего нашего рода и прийти к мечте любого разумного существа нашего вида!

Ольга даже отшатнулась, уперевшись спиной в недвижную, словно камень, фигуру Бирюкова.

– Вечная жизнь! Мечта любого из нас, – продолжал изливаться Бехтерев. – Подумайте только! Возможность испробовать всё! Возможность взять любые знания, какие только возможны! Возможность видеть, как создаются и рушатся цивилизации! Вечная жизнь!

Бехтерев прямо заметно изменился: появилась осанка, он как будто бы стал выше ростом, голос его обрёл уверенность и силу, а глаза превратились в два огромных чёрных провала. Слова вылетали отрывисто, резко. Он активно жестикулировал, обращаясь к стоящим вокруг, но при этом как-то странно смотрел на них. Или сквозь них, так правильнее. Или сквозь, или поверх.

Знаете, где я такое видел? В исторических передачах, где показывали, как один довольно посредственный австрийский художник мог овладевать вниманием целой толпы, превращая их в своих фанатиков одними лишь речами.

– Ну же, Ольга! Ведь Вам самой хочется этого! Представьте! Все возможные блага, все ценности – что материальные, что духовные – это всё станет Вашим!

Ольга опустила голову и лишь вздрагивала при каждом слове Бехтерева, пытаясь спрятать лицо за опущенными волосами.

– Да сколько можно Вас уговаривать? Олег Романович, будьте любезны, нам не помешает поторопиться.

Бор резко спустился со ступеней, подойдя вплотную к Ольге, и схватил её за локоть. Автомат болтался у него на ремне, Ольга попыталась вырваться. Бирюков сначала было дёрнулся в сторону то ли Бора, то ли Ольги, но затем просто отступил на шаг назад.

Всё, пора.

Я вскинул автомат. Флажок предохранителя в среднее положение, я сделал шаг из-за колонны навстречу толпе, и, прицелившись поверх головы Бехтерева, куда-то в распахнутые двери церкви, потянул спуск. Автомат лягнул меня в плечо, выстрел разнёсся глухим хлопком по подземелью, сливаясь с лязгом затвора – банка отработала на ура. А есть такое на мой Вепрь, интересно? Тьфу! Я перевёл автомат на фигуру профессора, не убирая палец со скобы. Гильза звякнула о каменный пол где-то впереди.

Странно, мне казалось, отдача должна быть куда сильнее. Или опять адреналин?

– Всем стоять! Отпустите её, это не наше дело. Делайте, что хотите, но без нас.

Ольга вскинулась, глаза были полны и ужаса, и безумной надежды.

Наёмники одновременно вскинулись, ощетинившись автоматами в мою сторону. Я продолжал удерживать Бехтерева в прицеле.

– Ты гля, какие люди! «Всем ша, я Гоцман!» А что так долго? Мы тут уже применение твоей жене определили, – язвительно-нахальный тон Бора разрезал тишину. Он сделал неуловимое движение, разом сместившись за Ольгу. Теперь он для меня вне досягаемости.

Ольга затравленно смотрела на меня, а я старался и не выпускать из виду никого из наёмников, и не упустить Бехтерева. Автомат резко потяжелел, будто его тянуло к земле огромным магнитом.

– Ну давай, стреляй. Дальше-то что? Сам думал? План-то какой?

А никакого теперь плана. Если бы не Бор, можно было бы... Да уж, воин из меня...

Бор потащил за собой Ольгу к церкви. Та, сопротивляясь, дико заорала, пытаясь вырваться. Я непроизвольно сделал пару шагов вперёд, а Бехтерев, увидев это, наоборот, быстро сместился назад, к створкам дверей. Положение из хренового моментально стало безвыходным.

Наёмник еще пару секунд продолжал тащить за собой Ольгу, но внезапно психанул, резко толкнув её в мою сторону. Она упала на пол в нескольких шагах передо мной, а Бор демонстративно вскинул руки на уровень груди и повернулся спиной.

– Ну их к чёрту, профессор! Давайте тогда я буду добровольцем?

Я шагнул к жене, продолжая удерживать в прицеле Бехтерева, несмотря на очутившуюся между нами фигуру Бора.

Справа от меня оказался Бирюков, как-то очень спокойно и устало глядя в мою сторону, и всё так же недвижимо, скрестив на груди руки, продолжая просто присутствовать, но не принимать участие. Интересный персонаж, вообще-то. Он тут что, сам по себе? Или просто он умнее остальных?

Внезапно что-то ткнуло меня в спину между лопаток. Сзади послышался вкрадчивый голос:

– Всё, допрыгался, мудила?

Приехали. Забыл.

– Голова не болит?

– Ствол убери, герой, мля!

– Убираю. Тихо. Я никуда не денусь, успокойся.

Сердце опять готово было выпрыгнуть из горла прямо Ольге в руки. Хорош, ничего не скажешь. Внезапно голос сбоку пробасил:

– Слава. Убирай. Просто поверь. Рано.

О как. Один из наёмников перевёл ствол на Бирюкова. Я убрал руку с цевья, медленно выдвинув её раскрытой ладонью вперёд и поднял автомат стволом вверх.

– Андрей! – Бор и тут не удержался. – Ты решил скоропостижно покинуть наши ряды?

Бирюков молчал, глядя в упор на меня.

– Да чёрт с вами со всеми! Шах, забери ствол!

Тот, что был сзади, выдернул автомат у меня из пальцев, чуть их не вывихнув. Ладно. У нас неожиданный союзник – это плюс. Мы в заднице – это минус. Плюс на минус... Всё равно задница.

Почему он не вспомнил про гранаты? А нет, вспомнил, сорвал с меня сумку, заглянул внутрь и перекинул себе на плечо, к моему автомату. Не заметил?

– Манул, с тебя ещё увлекательный рассказ, как ты докатился до такой жизни. Но чуть позже, – Бор подскочил к Бехтереву, снова высунувшемуся из проёма. – Док, к чёрту всё! Давайте уже, я готов!

Сдурел? Или ещё не понял?

Вячеслав Седов. 29 июля, утро. Дружинное озеро

Перед тем как начать Переход для Бора, нас завели в церковь, где внезапно стало слишком людно. Церквушка внутри оказалась копией той, что мы обнаружили под Кижами. Интересно, там хоть что-то осталось в более-менее потребном виде?

Нас втроём выстроили у стены под боковым иконостасом. Бирюков, Ольга, я. Наёмники опустили автоматы, но палец с триггера никто не убирал, видать, научены последними событиями. Да и ладно.

На каменном столе, почти не отличавшемся от того, что мы видели несколько часов назад в подземелье на острове, распластался обнажённый по пояс и замотанный в какое-то сырое тряпьё Бор. Руки его были раскинуты в стороны и примотаны верёвками к отверстиям по бокам стола. Хороший тамада, и конкурсы интересные, ага.

Бехтерев подозвал к себе двоих наёмников, те озадачились, но просьбу выполнили. Обошли с двух сторон стол, выдернули откуда-то из глубин разгрузок ножи, выдержали МХАТовскую паузу и просто вскрыли Бору вены на руках. Ровно как на изображениях с иконостаса прямо перед нами. Бор даже не дёрнулся, взгядом фанатика сверля потолок и беззвучно шевеля пересохшими губами. Кровь густыми струйками потекла по желобам на столешнице прямо в подставленные пластиковые контейнеры вроде тех, в которых офисные работяги таскают на работу обед.

– Пропитывайте, пора! – распорядился Бехтерев.

Двое гражданских забрали пластиковые контейнеры, подставив взамен новые. У ног Бора двое других вертикально держали странную конструкцию, более всего напоминавшую древнюю композитную плиту – слой чёрного угля, ткань, слой чего-то, отдалённо напоминающего слюду. И так несколько раз. В торце плиты находились несколько отверстий, куда умники аккуратно начали вливать кровь Бора.

– Следующий контейнер! – Бехтерев, наклонившись, оценил объем набравшейся крови и отдал команду. В свете факелов и лампад... Не для слабонервных зрелище, ему только балахона с колпаком не хватает. Белого.

Бор почти затих. Я хотел было поинтересоваться у Бехтерева, на кой мы ему сдались, если уж он нашёл себе подопытного, но, заметив взгляд Бирюкова, вовремя прикусил язык. По всему выходило, будто бы профессор впал чуть ли не в транс. Религия религией, а наука тоже вон каких фанатиков воспитывает. Жуть!

Мне показалось, или в церкви как будто потемнело?

– Плиту!

Бесшумно, словно призраки, четверо подхватили плиту, пропитанную кровью Бора, и не спеша водрузили на столбики по краям стола. «Типичный журнальный столик, чо». Почему в такие моменты в голове постоянно какая-то ерунда?

Стоило плите лишь коснуться последнего столбика, в ушах, медленно нарастая, начал отстукивать пульс. Да ладно?! Разве это так работает?

Всё помещение внутри церквушки словно погрузилось во тьму. Нет, лампады и факелы горели с той же силой, я видел, что огоньки пламени плясали так же, как и раньше, но вот света они как будто не давали. То ли он увязал в тягучем воздухе, рассеиваясь по пути, то ли тьма становилась настолько смолисто-липкой, что просто пожирала свет... Не знаю.

Пламя не освещало уже вообще ничего, лишь обозначало место, будто красный фонарь на антенне многоэтажки посреди города. А от тела Бора начал исходить свет. Иссиня-белый, чистый, насколько это только возможно, поток света начал подниматься от груди распятого, упираясь в слоёную плиту прямо над ним. Световой поток всё усиливался, на стенах появились тени от лампад и от их пламени. Разве такое возможно вообще?

Внезапно световой поток прервался. Пламя вспыхнуло с новой силой, оранжевым подсветив всё внутреннее убранство церкви. А над верхней плитой формировался непроглядно-чёрный дымный шар, набирая объем из точки размером меньше спичечной головки.

Стук в ушах уже занимал всё пространство внутри черепа. Он напоминал то, что я слышал и ощущал до этого, но только ритм был рваным, то ускоряясь, то замедляясь, то почти стихая, то беря настолько бешеный темп, что мне казалось – ещё чуть-чуть, и голова моя просто взорвётся, не выдержав сумасшедшего набора ударов.

Шар, похоже, закончил формироваться, приняв размеры баскетбольного мяча. Приподнялся в воздухе, немного покачался над плитой и подплыл к Бехтереву. Тот неотрывно смотрел на него:

– Добро пожаловать в новый мир, Олег Романович!

Шар закачался, будто кивая, затем чуть откатился назад к дверям, вращаясь вокруг своей оси. Он так пространство сканирует или что? А затем прямо с места, без разгона, сразу взяв скорость, за которой даже глазом было не уследить, понёсся вперёд.

Вячеслав Седов. 29 июля, утро. Дружинное озеро

Мы стояли всё там же, не в силах пошевелиться. Бехтерева впечатало в центральный иконостас, расплескав кровавые ошмётки по древним фрескам.

Первым сообразил Бирюков, он плашмя упал на дощатый пол и потянул за собой Ольгу, которая стояла посередине между нами. Та попыталась схватиться за меня, в итоге я просто расслабил колени. Они подогнулись, и я плюхнулся на пол. Саднящая челюсть пребольно налетела на руку, которую я успел подставить, чтобы хоть как-то смягчить падение. В глазах снова заплясали искры, а церковь взорвалась криками и топотом. Все, кроме нас, бросились к выходу, лишь один из наёмников завалился набок, наставив на нашу троицу автомат и что-то крича.

В дверях была давка. Казалось бы, всего дюжина человек, но они все одновременно пытались выбраться из этой деревянной камеры для смертников. Мы даже не слышали, что орал нам упавший.

Самое время повторить трюк с гранатой, разве нет? Я перевернулся на спину, судорожно дёргаясь и крича что-то невпопад, вторя гомонящей толпе, и нашаривая в этот момент в кармане рубчатый металлический корпус. Рука подцепила скобу, я потянул на себя, и граната выскользнула из кармана прямо мне в руку.

К счастью, нижняя половина моего тела была скрыта от глаз упавшего каменным столом. Я поймал взгляд Бирюкова и бросил ему гранату поверх свернувшейся на полу калачиком Ольги. Вот так и лежи, родная, не шевелись и не вставай!

Бирюков одной рукой схватил гранату на лету. Отработанным движением быстро дёрнул кольцо, и в этот момент те из наших соперников, кто ещё оставался в церкви, как-то разом стихли и отшатнулись от дверей. Бирюков сжимал в руке гранату, крепко прижимая предохранительную скобу пальцами. А в церковь вплыли Дымы.

Чёрные шары неспешно, медленнее человеческого шага, проследовали к каменному столу, на котором всё ещё покоилось тело Бора. А потом от стройного ряда отделился один, хаотично вращающийся – не иначе как сам Бор? Вернее, то, что недавно было им.

Дым-Бор завис над столом, как будто силясь разглядеть своё тело под слоёной плитой. Другие Дымы выстроились вокруг, их не меньше десятка было таких, висящих в паре метров над полом.

А затем они начали менять форму, вытягиваясь, точь-в-точь, как я видел на реке. Всего через мгновение над нами парили дымящиеся силуэты в балахонах, в то время как Дым-Бор поднимался к потолку метр за метром. Я повернул голову в сторону своих спутников.

Огромные глаза Ольги, казалось, стали ещё больше, то ли от ужаса, то ли просто заворожённые происходящим. За ней неподвижно застыло побледневшее лицо Бирюкова, совершенно недвижимое, словно выжидающее развязки на пределе нервов и сил. Дым-Бор продолжал подниматься и, наконец, замер почти под самым потолком, вращаясь вокруг себя подобно выпущенному ядру. Как будто собирался с силами.

Бирюков сообразил раньше всех. Он буквально схватил, сграбастал Ольгу за одежду и потянул в сторону от стола. Та, как и несколько секунд назад, ухватилась за меня, и я, быстро-быстро перебирая ногами, начал отталкиваться от пола, скользя на заднице подальше от стола и поближе к стене. Что-то кольнуло меня в руку, я машинально подобрал, зажав в кулаке. Кольцо со шпилькой, а в ладонь мне впился усик этой самой шпильки, видимо.

Дым-Бор продолжал вращаться, всё набирая скорость. В ушах слилась такая какофония звуков, басов, пульсаций на уровне инфразвука и ультразвука, что даже глазам стало больно. Я крепко зажмурился буквально на секунду, но это не помогло.

И вдруг шар резко остановился, а через долю секунды ударил вертикально вниз, подобно всё тому же пушечному ядру.

Слоёная плита, тело Бора, замотанное в тряпки, каменный стол под ним, контейнеры с кровью, пол под всем этим безобразием – всё это в мгновение ока смешалось в сплошную кашу, а затем ударило по сторонам, брызнув осколками и щепками по стенам и людям. Я успел лишь наполовину отвернуть голову, да чуть податься к Ольге, намереваясь закрыть её от безумного крошева, но это было слишком медленно. И молясь про себя, чтобы Бирюков не разжал руку.

По стенам словно дробью прошло, изрешетив буквально всё, оставив лишь пару лампад мерцать по углам. Тех, кто не успел упасть, осыпало таким градом осколков, что смерть их была мгновенной и безболезненной. А вот тем, кто мельтешил на полу, повезло куда меньше.

Люди орали. Орали истошно, жутким криком предсмертной агонии, захлёбываясь и всхлипывая, жадно хватая воздух для нового крика и вновь заходясь в нём, заполняя всё пространство вокруг безумным воплем. И это было страшно по-настоящему. Изрешечённые тела, отсечённые конечности, бесформенные лица, больше напоминавшие порванные резиновые маски. Если бы не темнота, не тёмная пелена перед глазами, меня бы вывернуло от того количества крови, что единовременно оказалось вне тел его носителей... Впрочем, меня и так вывернет, как пить дать, просто от одного запаха. И не только крови.

Прошла ещё секунда, и оказалось, что пелена – это не пелена. Три ближайших к нам Дыма просто сдвинулись в сторону, на полу образовалась целая стенка из опавших осколков, ошмётков и щепок. Нас опять закрыли от беды. Симбионты, блин. Веномы на минималках.

Я кинулся проверять, всё ли хорошо с Ольгой, но та, похоже, была в полном порядке, намереваясь точно так же убедиться, что и я цел и невредим. А что Бирюков?

Ладонь моя скользнула по доскам на чём-то мокром. Кровь! Откуда она среди нас троих? Точно, Бирюков ранен! Длинный тонкий обломок бревна или доски проткнул голень нашего союзника. Ну хотя бы сама нога на месте! Я перевернулся к нему, чтобы как-то помочь.

В дверной проём ударил луч света, а следом влетела автоматная очередь. Сначала одна, затем ещё и ещё. Стреляли с нескольких точек, стреляли прямо сквозь деревянные стены, не давая даже головы поднять. Я потащил Ольгу к дальней стене, куда уже дополз Бирюков, оставив на полу кровавый след. В его руках появился автомат, по пути подхваченный у одного из наёмников, причём прицельная планка торчала набок – тоже осколками посекло, не иначе.

Дымы развернулись в воздухе, если про шар можно так сказать. Они явно старались избегать совсем уж прямого контакта с лучами света, хотя вряд ли простой фонарик мог бы нанести им сколь-либо значительный ущерб.

Что-то влетело в открытые двери снаружи.

Продолговатый цилиндр покатился по полу, выпуская с торца тоненькую струйку дыма. Бирюков заорал, разворачиваясь к стене:

– Вспышка!

Я навалился на Ольгу, закрывая её невесть от чего, и зажмурился из всех сил.

Резкий удар по ушам, такой, что в голове зазвенело, перекрывая привычный уже пульсирующий стук.

Ослепительный свет, даже сквозь закрытые веки, даже отвернувшись к стене.

Пронзительный свист, хруст и треск дерева. Откуда-то сверху посыпались обломки брёвен и куски кровли – Дымы выскочили из церкви, оставив огромные дыры в потолке и стенах. А обстрел лишь усилился: противникам стало проще, церквушка за секунду приобрела куда более прозрачный вид.

В дверях кто-то мелькнул, Андрей молниеносно выпустил в проём очередь, затем ещё одну в створку ворот рядом. И ещё одну. Снаружи кто-то заорал.

Он быстро протянул мне автомат, а сам потянулся к поясу. Только тут до меня дошло, что одной рукой Андрей всё ещё продолжает крепко сжимать гранату. Я изо всех сил сжал чуть растопыренные усики на шпильке и протянул ему кольцо. Бирюков внимательно посмотрел на меня, молча кивнул, и очень аккуратно вдел чеку обратно.

Затем вытащил из подсумка какой-то шприц-тюбик, воткнул в ногу, после чего опять сунул руку в подсумок и выудил оттуда бинт, быстро, но аккуратно перематывая рану. Когда он успел обломок выдернуть?

В дверях снова мелькнул силуэт, я нажал на спуск, но короткой очереди не получилось, палец залип на спусковой скобе – ну не умею я с автоматом обращаться. К тому моменту Бирюков уже закончил с перевязкой и буквально выдернул автомат у меня из рук.

Ещё очередь. Сухой щелчок. Из другого подсумка на поясе Андрея материализовался магазин. Два движения, пустой рожок стукнулся о деревянный пол, а снаряжённый занял его место. Очередь. Очередь.

Ситуация была просто безвыходной. Помните, несколько минут назад? «Плюс на минус», все дела.

Очередь влетела откуда-то сбоку и снизу, автомат в руках Бирюкова сухо лязгнул и хрустнул, в одну секунду став просто бесполезной железкой. Андрей коротко выматерился и схватился за простреленное предплечье. В автомате тоже зияла дыра.

Ну вот и отвоевались, толком даже не начав.

В руках у Андрея снова появилась граната. Он повернул голову, посмотрел на меня, затем на Ольгу.

– Простите.

Ольга ещё не поняла, что происходит, лишь смотрела полными ужаса глазами на дверной проём. Неужели вот так всё и закончится?

– Андрей! – я психанул и врезал кулаком по дощатому полу. – Не надо! Не так!

Щелчок и лёгкий звон вновь выдернутого кольца.

Несколько пуль прошли рядом с Ольгой.

Звон стукнувшейся об пол скобы и шипение запала.

Одна из влетевших пуль взвизгнула рикошетом и угодила мне в ногу по касательной.

Вдруг Бирюков подался вперёд и скользящим движением вдоль пола выбросил руку в сторону дверей.

Рубчатый металлический корпус покатился по полу аккуратно между раскрытых створок и исчез где-то в темноте.

Спустя ещё секунду грянул взрыв, прошив церковь осколками.

Бирюков поднял на меня взгляд.

– Капец котёнку.

И тут снаружи бахнул ещё один взрыв. И ещё, сразу же, следом. И ещё, и ещё. Стрельба усилилась тысячекратно, только в церковь ничего больше не прилетало. Из темноты кто-то вскрикнул, снова захлопали выстрелы. Ещё взрыв, и снова выстрелы.

А потом всё стихло. Я взглянул на Ольгу, потом на Андрея – у того глаза горели безумной надеждой. Откуда-то снаружи, из темноты раздался голос, чем-то напоминавший Шнурова:

– Манул! Живой? Свои!