Пока живешь...

Меня нашли в четверг на минном поле.

В глазах разбилось небо, как стекло,

и все, чему меня учили в школе,

в соседнюю воронку утекло.

Друзья мои по роте и по взводу ушли назад,

оставив рубежи, и похоронная команда

на подводу меня забыла в среду положить.

И я лежал и пушек не пугался,

напуганный до смерти всей войной,

и подошел ко мне какой-то Гансик

и наклонился тихо надо мной.

И обомлел недавний гитлерюгенд,

узнав в моем лице свое лицо,

и удивленно плакал он,

напуган моей или своей судьбы концом.

О жизни не имея и понятья,

о смерти рассуждая, как старик,

он бормотал молитвы ли, проклятья,

но я не понимал его язык.

И чтоб не видеть глаз моих незрячих,

в земле немецкой мой недавний враг,

он закопал меня, немецкий мальчик,—

от смерти думал откупиться так.

А через день, когда вернулись наши,

убитый Ганс в обочине лежал.

Мой друг сказал — как он похож на Сашу!

Теперь уж не найдешь его, а жаль...

И я лежу уже десятилетья

в земле чужой, я к этому привык

и слышу — надо мной играют дети,

но я не понимаю их язык.