Пока живешь...

Как медленно, мелко, зерно за зерном,

за фактом, словцом и намеком

фрагмент проявляется, но полотном

еще не насыщено око.

И нищим, сбирающим истины медь

на паперти нового храма,

стоишь, притворяясь осанну запеть,

в итоге немея от срама.

Но многие годы блужданий и встреч

под фресками вечных сюжетов

доводят до пения темную речь

и головы до пистолетов.

И соединенье молекул житья

в реторте общественной кухни

с натужным познаньем приемов битья

и катализатор непрухи

дают непрозрачную горькую смесь —

лекарство от рабства и лени,

веселую глупость и скромную спесь —

воспитанный ген поколений.

И действует тот проявитель года,

когда фотография духа

былых поколений — являет стада,

лишенные зренья и слуха.

И только желудок и чресел медок

тревожат мозги или мышцы...

И разум течет, как течет потолок

в квартире, где пьянство и мыши.

В обители лжи поклоненье волхвов

в параграфе сна и тумана,

и в норме — склонение мудрых голов

под саном и словом болвана.

Но что же картина, сиречь полотно?..

и дышит ли в нас реставратор?..

Кора макияжа засохла давно —

бессильны фланель или вата,

сдирай по живому!.. иные куски

слиняют змеиною кожей.

Химеры, живущие в чреве тоски,

на истину слабо похожи.

Реальных чудовищ расчищенный лик

ужасней Харибды и Сциллы...

Но ты же философ, ты к крови привык

и ложкой хлебаешь бациллы.

О, музыка средних и ближних веков!..

палитра Дали и Пикассо!..

о, время мое в аксельбантах оков,

мои проходные и кассы!..

Безумна история русской души,

печальней шекспировской сказки.

И счастливы только российские вши,

и тоже по чьей-то указке.

Еще не доигран двадцатый хорал —

гигантская страстная фуга...

И бог здесь не первую скрипку играл,

его отодвинули в угол.