Пока сияют звезды

Глава 3

Прошла, казалось, целая вечность, а газета все лежала перед Косимой и повергшая девушку в шок заметка по-прежнему мозолила глаза.

Всего одна колонка. Но в ней нашлись ответы на все вопросы, которые задавала себе Косима! Теперь она знала, чем Дейл занимался в далекой стране. Так или иначе, на огромном расстоянии от дома он завязал знакомства с людьми, которые оказались так «добры» к нему. И когда Косима вернется домой, в небольшой отель недалеко от Ала-Уай, то вряд ли найдет в почтовом ящике его любовное письмо.

Под накрахмаленным белым халатиком ее плечи задрожали, а холодные как лед ладони потянулись к побледневшим щекам. Чувство, охватившее девушку, нельзя было назвать горем — оно придет чуть позже. Косима находилась в шоке, чтобы проявлять хоть какие-то эмоции. Это не тяжелый удар, который предстояло пережить. Это был конец света.

«Жди меня, Кос». Она снова и снова слышала голос Дейла, ощущала его дыхание, как тогда, в аэропорту, когда пришла его проводить. Она снова чувствовала то всепоглощающее волнение, когда его губы прикоснулись к ее губам, тем самым скрепив его просьбу и ее подразумеваемое обещание. Она снова ощущала то все — все, что пережила той ночью всего несколько недель назад.

Нет, нет, нет! Должно быть, в Лондоне есть еще один человек с таким именем. Ну, конечно. Его тоже зовут Дейл Бэннинг. Еще один американец, бизнесмен, занимающийся пошивом одежды и посетивший Англию в то же самое время. А то, что их фирмы имеют одинаковое название, — нелепое совпадение. Да невозможно, чтобы этим женихом оказался ее Дейл. Наверное, какой-то журналист писал сразу две статьи и просто перепутал имена. Или, может, обезумел наборщик текста.

Нет, нет, нет! Косима понимала, чем она занимается в эту минуту. Ей приходилось наблюдать такое у больных. Взволнованным, теряющимся в догадках пациентам говорили, будто все симптомы указывают на простое, обычное заболевание. А на самом деле способы лечения недуга еще предстояло найти. Просто Косима пыталась остановить болезнь, отказавшись в нее поверить. Но хоть один больной избавился от серьезного недуга, слепо отвергая его?

Ее руки упали на колени, а взгляд бессмысленно остановился на множестве окружающих ее дверей. За каждой из дверей находился пациент, который, должно быть, во время бессонных ночей подозревал, что шансов у него нет. Хотя шансы у него были. В отличие от Косимы. Для нее все кончено.

Почему он это сделал? Как он мог так поступить? После того поцелуя, что возвел вокруг нее неприступную крепость, ключ от которой имел только Дейл? Как? И за такое короткое время? Ведь и месяца не прошло?

Мисс Пиджин О'Хара из Дублина… Слова монотонно выбивали ритм в ее голове, похожий на ритмичный стук колес идущего поезда. А потом, как будто еще один поезд, летящий по параллельному пути, возникли другие слова: миссис Дейл Бэннинг. Не мисс О'Хара. А миссис Дейл Бэннинг.

Но почему же она не плачет? Если бы она только могла поплакать!

Лампочка над ее головой вновь замигала. Только заметили это глаза Косимы, а не ее сознание. Она встала как работ. Автоматически поправила накрахмаленный колпак. И как во сне направилась к кабинету Тима Неирна. Она двигалась только благодаря отличной подготовке и выработанной привычке.

Косима вошла в кабинет и закрыла за собой дверь. Та издала слабый характерный звук. Девушка отрешенно оглядела сидевших за большим столом Неирна, будто это не живые люди, а восковые фигуры. Перри Хилтон, очевидно, был доволен, о чем говорила его улыбка, какая бывает у человека, только что выигравшего главный приз. Он стоял рядом с пластиковой перегородкой, и свет из окна падал на его широкие плечи, на которых, как все еще казалось Косиме, прекрасно бы сидел белый медицинский халат. Он почти смеялся, но в тот момент, когда их взгляды встретились, в его темных глазах читался вызов.

— Тебя выбрали, Косима. Решено.

Косима даже не попыталась что-либо ответить. На самом деле она его и не слышала. Девушка стояла у двери, как еще одна восковая фигура, с равнодушным, безучастным ко всему отрешенным взглядом.

— Этот идиот все уши мне прожужжал, — распалялся Тим Неирн, откинувшись на спинку стула. — Говорит, нам в составе фиктивного совета директоров необходим хоть один действительно работающий человек. Он пытался убедить меня, что вы с вашим опытом работы в госпитале идеальны для того, чтобы представить вас мистеру Дженсену. Кроме того, он настаивает, чтобы я включил вас в этот проект вместе с другими девушками, иначе он откажется участвовать в нашей рекламной акции.

Очень медленно слова попытались сложиться в фразу.

— Но… мистер Неирн…

— Должен признать, мисс Арнольд, парень имеет право что-то требовать. Естественно, я хочу осчастливить его. Но также я должен быть уверен, что интересы предприятия полностью зависят от нашего совета директоров. Таким образом, считайте, что вы выполняете эту важную работу для меня. Временно.

Внезапно злость овладела ею.

— Но я уже ответила ему «нет»!

— Завтра утром за завтраком мы проведем деловую встречу, мисс Арнольд. — Возражать со стороны Косимы просто не имело смысла. Тим как ни в чем не бывало продолжал: — Будем обсуждать организационные моменты. Соберемся в пляжном кафе отеля «Принц Кухио» на променаде. Вы сделаете необходимые приготовления. Снова пригласите фотографов, журналистов. Уж мы дадим им пищу для творчества. А теперь, мисс Арнольд, если вы готовы…

Жестом он указал на трех блондинок, стоящих у противоположной стены, и на ожидающего распоряжений фотографа — человека восточного типа, похоже, мастера своего дела, в свободной цветастой рубашке. Косима знала, что непоседливые мысли Неирна уже заглянули вперед. Если она откажется войти в этот нелепый Совет Блондинок, об этом прослышит Уальдо Фоли Дженсен. Ее тотчас выставят из госпиталя. Придется искать новую работу. Ни Дженсен, ни его заместитель, Тим Неирн, не потерпят мятежа. Поэтому ее повиновение казалось очевидным. Молча, напряженно Косима прошла через комнату и присоединилась к другим.

Флафф Дэвис расплылась в улыбке. Джуэл Ли провела по своей лебединой шее безразличным жестом. А Марго Амброс осмотрела нового члена Совета прищуренными глазами с явным выражением враждебности и холодной расчетливости.

— Мужчины! — неторопливо произнесла она хрипловато. — Дорогой доктор Хилтон ведет себя, как и все остальные мужчины! Зачем вам белый халат в исполнительном органе? Должно быть, вы переутомились, дорогой мой!

— В настоящее время мистер Дженсен выписывает мне заработную плату, — холодно ответила Косима. — Он определил меня на работу к мистеру Неирну, а мистер Неирн отдает мне приказы. — Вдруг у нее перед глазами все поплыло, и ей пришлось сконцентрироваться, чтобы и дальше защищаться от возможных нападок со стороны Марго.

Фотограф, как профессионал с наметанным взглядом, выстроил их в ряд, с Перри в центре. Под его руководством они стали похожи на кукол, которых можно дергать за веревочки.

— Вы, Дэвис, прислонитесь к его левому плечу… Амброс, опустите плечи… А у вас, сестра, на лице больше крахмала, чем на халате. Расслабьтесь. Улыбнитесь…

Тим Неирн в объектив не попадал. Он весь сиял, сидя за своим столом и наблюдая за происходящим. Спустя немало времени, или просто показалось, что немало, мужчина, приковавший внимание всех присутствующих к фотоаппарату, закончил процедуру. Косима тут же повернулась к своему шефу.

— Вам что-нибудь еще нужно, мистер Неирн?

— На данный момент ничего. Спасибо, мисс Арнольд.

Она направилась к двери, с высоко поднятой головой и блестящими, уже не замечавшими ничего вокруг глазами. Перри остановил ее.

— Я тоже хочу поблагодарить вас.

Косима взглянула на него, вернее сквозь него, и подождала, пока он уйдет в дороги. Судя по отрешенному выражению ее лица, она не прониклась сказанным. Девушка просто стояла — и все.

— За то, Косима, что вы не подняли шумиху. За то, что спасли меня. — На этот раз его голос звучал менее уверенно. — Я не шутил, когда сказал, что ваше участие в этом проекте для меня очень важно. Раз уж подписался на это, то не хочу потерпеть неудачу. Я вам очень благодарен.

— Не надо, доктор, — ответила девушка спокойно и так тихо, что ее слова не могли расслышать другие. — Ради вас я и пальцем не пошевельну, если меня не попросит об этом мистер Неирн. И если вам доставило немалое удовольствие дурачить меня, так посмейтесь от души.

— Но послушайте, я только…

— Вы знали, что я не хочу принимать участия в этом проекте. Я вам так и сказала. По профессии я — медицинская сестра, а не зазывала на вставные номера. Многим нелегко перечеркнуть все, чему нас учили.

Она прошагала мимо, так и не взглянув на него. И, переступая порог, поняла, что ее злоба — всего лишь отражение происходящего вокруг. Но ничего из того, что имело место в этом сумасшедшем мире, не могло тронуть ее. Единственной отравой, острым ножом в сердце была та газета, все еще лежащая открытой на злополучной странице.

Сзади раздался голос Перри Хилтона:

— Подожди меня, Кос!

«Жди меня, Кос»… Почти те же слова сказал ей Дейл. Почти те же. Девушка почувствовала, как что-то надломилось в душе. И вдруг она побежала, больше не контролируя себя, как дикий, преследуемый охотниками зверек. Но не от человека, который остался за ее спиной, а от его слов. Косима пробежала мимо своего стола, а потом через широкие стеклянные двери выскочила на улицу. Слезы лились по щекам, от рыданий перехватило дыхание. Она не могла больше здесь находиться.

Вернулась Косима в госпиталь к началу рабочего утра. И если бы не темные круги под глазами, умело скрытые макияжем, невозможно было догадаться, что она провела бессонную ночь, уткнувшись в подушку.

Ей не потребовалось много времени, чтобы понять нелепость затеи, к которой Тим Неирн относился так серьезно. В утренние часы ей позволялось заниматься своими прямыми обязанностями, как и подобает медсестре госпиталя «Алоха». Косима была очень хорошей медсестрой. Она гордилась этим даже в тот день. В одиночестве и без особого оптимизма гордилась сама самой.

В то утро оперировали пожилого филиппинского рабочего, привезенного откуда-то с плантаций сахарного тростника недалеко от Эва с диагнозом «рак прямой кишки». Операцию проводил доктор Амос Уоли, который попросил Косиму ассистировать ему.

Если бы Амос Уоли не был так предан своим пациентам, а кроме них в его жизни больше ничего не существовало, она бы подумала, что его просьба — своего рода протест той ерунде и бессмыслице, какой девушка, причем весьма компетентная в своей области, занималась всю неделю. Но доктору Уоли во время операции была необходима именно та самая профессиональная компетентность, и ничего другого.

В госпитале, в пяти его отделениях, не было предусмотрено специально оборудованных операционных. Одно из чудес, такое же невероятное, и о котором говорили все без исключения, называя «чудом Дженсена». Пациента оперировали в его же собственной кровати и в его просторной, похожей по форме на кусок пирога палате. На время операции тело пациента, кроме его головы, накрывали специальным небольшим стерильным пластичным навесом с соответствующими отверстиями, благодаря которым хирургу было удобно оперировать тот или иной орган. Внедрение подобного чуда объяснялось тем, что после операции у пациента, переносимого с операционного стола на носилки, потом с носилок на кровать, могли возникнуть некоторые осложнения. А это нововведение исключало такую возможность.

То утро было во всех отношениях настоящей рутиной. Свет от небольших, компактных, но мощных лампочек, незаменимых во время операции, отражался в очках доктора Уоли, сосредоточенного на работе и не замечающего ничего вокруг — прямо как священник перед алтарем. Свои команды, как правило состоящие из одного слова, он отдавал мягким тихим голосом. Но несмотря на это, от Косимы и анестезиологов требовалось немедленное их выполнение. Маленький, высохший, похожий на проволоку пациент, лежащий под растянутым навесом, был похож на куклу — глаза закрыты, на лице умиротворенность, в то время как из него искусно и без лишних движений извлекали злокачественную опухоль.

Косима восхищалась Амосом Уоли, виртуозно владеющим медицинскими инструментами. А наблюдение за пациентами в послеоперационный период просто захватывало. В последнее время доктор Уоли требовал повышенного внимания медиков к результатам его экспериментов, связанных с предотвращением возможности появления повторного злокачественного новообразования. Поставив перед собой цель — уничтожить медленно растущие микроскопические клетки, которые, прорвавшись в кровяной поток, могли бы спровоцировать новую онкологическую болезнь, — он изобрел противораковый препарат, который следовало применять непосредственно в месте надреза кожи. После этого пациенту делали внутривенные инъекции в течение трех дней. А спустя трехмесячный реабилитационный период следовала очередная серия инъекций. Результаты экспериментов говорили о блестящем будущем изобретенных Уоли препаратов. Медикаменты были получены благодаря проведенным опытам с горчичным газом и азотом. Но Косима знала, что доктор в своей частной лаборатории, где-то в долине Маноа, неустанно работал над совершенствованием своего изобретения.

Для тех, кто высоко ценил профессионализм в медицине, как, например, Косима, ощущение причастности к развитию и совершенствованию подобного благодеяния для всего человечества вызывало невероятные эмоции. Для нее, хрупкой девушки, Амос Уоли был просто гигантом, шагающим семимильными шагами.

После такого тяжелого утра Косима чувствовала себя выжатой как лимон. Все это время она даже не вспоминала о Дейле. Более того, она совсем забыла о деловом завтраке, организованном Тимом Неирном.

Вчерашняя боль вернулась, когда Косима зашла в комнату для медсестер, чтобы умыться и переодеть уже немного помятый белый халат на что-то более подходящее для шикарного кафе, расположенного в новом, захватывающем дыхание уже от одного его вида роскошном отеле Уальдо Фоли Дженсена «Принц Кухио», очередном дополнении коммерческой архитектуры Уаикики.

Через полчаса эффектная, полная самообладания и стремлений добиться профессиональных высот Косима вышла из такси у входа в отель на Калакауа-авеню. Ее изысканный черно-белый льняной костюм, недавно приобретенный на распродаже в салоне Дейла Бэннинга, приковывал к себе внимание, как заголовки утренних газет. Нарядный, облегающий, тем самым возбуждающий любопытство пиджак был стильным и изящным противоречием остальному наряду. В волосах красовался цветок гибискуса, что было весьма броско, но смотрелось потрясающе, о чем свидетельствовали одобряющие взгляды прохожих. На высоких тонких каблучках она прошла по мраморному полу променада мимо больших клеток, где чистили свои перышки какаду.

Никто, увидев Косиму в тот момент, не сказал бы, что меньше чем двадцать четыре часа назад мир для нее перевернулся. Естественно, такое едва ли могло прийти в голову и трем привлекательным блондинкам, сидящим за круглым столом с видом на всемирно известный пляж Уаикики.