Пока ты спишь - враг качается. (наездник -3) Без ограничений

5

5

Во второй половине дня заехали на заправку.

Мы с Юлей уже более-менее ожили, наши АСК восстановили большую часть двигательных функций организма. Там же в машине переоделись, закопав поврежденную молниями одежду на короткой остановке в придорожном лесу.

Пока Иван заправлялся, вышли из машины, потягиваясь, разминая затекшие от длительной езды мышцы.

При заправке находилось небольшое кафе и мы волей-неволей все пошли туда, попутно разглядывая стоящие на стоянке машины. Сравнительно большая заправка была заполнена меньше чем на четверть, и автомобили тут были, скажем так, весьма бюджетного класса. Никаких мерседесов и БМВ, никаких роскошных и дорогих тачек. Все скромно и умеренно.

У входа в кафе на стульях сидели два дюжих мужика и внимательно рассматривали нашу компанию. Рядом, словно небрежно брошенные, лежали две биты. Как раз так, чтобы опустив руку, удобно схватиться за рукоятку. К тому же вот та коробка тоже очень подозрительно стоит. Думается мне, что там у них спрятан еще один способ убеждения нерадивых посетителей. Когда биты уже не помогают. Калибра эдак двенадцатого.

В принципе, логично. Коль власть ушла, запершись в больших городах, остальным нужно искать способы защитить себя от лихих людей. И, думаю, если случится крупная заварушка, весь персонал этого комплекса встанет на защиту. А эти два охранника только показывают, что тут все серьезно.

Пока рассматривал секьюрити, Лена схватила меня за руку и решительно увела за угол, подальше от чужих глаз. И уже там бросилась мне на шею. Я почувствовал, как ее тело дрожит, прижимаясь ко мне.

— Я так за тебя переживала, — в истерике, шепотом проговорила она. Из ее глаз брызнули слезы. Я понял, что до этого она изо всех сил сдерживала себя. — Столько всякого передумала!

— Ну что ты, что со мной могло случиться? У меня же Наездник, он меня уже почти вылечил, — я прям понимал, что несу какой-то бред, но что-то другое на ум не приходило. Такое яркое проявление чувств слегка выбило меня из колеи.

За все те события, что последовали после нашего приезда в мой городок, мы больше не поднимали эту тему, и я подумал, что Лена уже всё, охладела ко мне. Как говорится: прошла любовь, завяли помидоры. «И слава Богу», — думал я тогда. А оказалось, что нет, она просто держала всю эту романтику в себе, не мешая мне.

Я аккуратно обнял ее и спустя мгновение также аккуратно отстранил.

— Пойдем, — прошептал я Лене, — нас уже, наверное, потеряли.

Смахнув невидимую слезинку, девушка покорно кивнула и не поднимая головы пошла за мной вслед.

— Эй, сюда! — закричал нам Иван и помахал нам своей лопатой, что по недоразумению он называл ладонью. Они с Юлей сидели за столом, который ломился от кучи всякой снеди.

Подходя к ним, заметил на себе быстрый и острый взгляд Юли. Но сделал вид, что смотрел в это время мимо нее.

Плюхнулся на стул и вытерев руки влажной салфеткой, принялся есть. Наездник выделял мне продукты, которые необходимо употребить в первую очередь и я старательно налегал на них. Стараясь не замечать напряженного молчания, возникшего между двух девушек. И только Иван, засовывая в рот огромные куски, не прекращал разговор. Впрочем его никто не слушал, и его болтовня уже давно воспринималась как фон. Он об этом прекрасно знал и нисколько не обижался. Видимо, потребность говорить не переставая была заложена в нем на генном уровне.

Наконец, нужное количество нутриентов, что были доступны, я съел. Признаюсь, это было тяжело. Последние куски давались прям с трудом. Но я справился. Юля также тяжело дыша откинулась на спинку — явно справилась с нужным объемом. Иван в перерывах между болтовней неспешно закидывал в себя сочные куски шашлыка и, казалось, нисколько не страдает от переедания. И только Лена вяло отламывала от мяса жилки, чтобы так же вяло разжевать их.

Встал и, бросив «пойду разомнусь», слегка прихрамывая, пошел на выход. Звякнул наружной дверью и тут же был встречен веселым разноголосым тявканьем. Куча шерстяных комочков — щенков ластилась к охранникам. Лезли на руки, лизали пальцы, требовательно гавкали, смешно тряся ушами и шлепаясь на неумелых, еще непослушных лапах. Грозные охранники в миг растаяли и ласково тискали всю эту ораву.

Увидев меня часть щенков путаясь в лапах подбежали ко мне. Уткнулись мокрыми носами в протянутую ладонь, шершавые языки слизывали с кожи запах шашлыка, скулили, ластились и тяфкали.

— Вот, местная сука ощенилась, согрешила с приезжим алабаем, теперь не знаем куда девать, — будто извиняясь и оправдываясь смущенно произнес один из охранников, — не топить же их.

Я встал и, быстро сходив до стола, взял пару оставшихся кусочков шашлыка. Размял их помельче и скормил двум щенкам, вертевшимся вокруг меня.

Тут вышли девушки и количество восторженных возгласов, уси-пуси и прочего ми-ми-ми возросло в разы. Щенки будто ждали этого, с радостью, довольно виляя коротенькими хвостиками, кинувшись в женские объятья. Даже Иван умиленно гладил сразу две мохнатые спинки, довольно улыбаясь.

Странно все же устроен человек. Некоторое время назад эти люди, мои друзья, вполне себе легко убивали людей. Кроваво и особо жестоко. Я тоже не шибко от них отличался. Если не сказать больше.

А теперь, что я, что они, умиляемся маленьким пушистым щенкам, что случайно встретились нам во время бегства от убийц. Правильно говорят, что человеческая душа — потемки.

— Может, возьмете щенка? — вдруг спросил охранник. — Они вырастут, хорошими сторожами будут.

— Ой, а давайте и в самом деле возьмем! — чуть взвизгивая от удовольствия произнесла Лена.

— Лена, ну какое возьмем? Мы не знаем где завтра жить будем, а ты животное завести хочешь!

АСК устанавливаются в любое живое существо весом свыше двух килограмм. Существуют специальные алгоритмы привязки питомца с АСК к хозяину с АСК. А условий, чтобы твои последователи были именно людьми, Тридцатьседьмым не озвучены.

Вот как…

Рыже-белый щенок с зелеными глазами смотрел на меня. Вилял хвостом, кружился возле ног, облизывался после вкусного кусочка шашлыка. Я присел рядом с ним, потрепал по загривку.

Булька.

Кличка всплыла в голове сама собой. Да, именно так и буду его звать.

— Пошли, — похлопал себя по штанине и мелкий встрепенувшись побежал следом.

— Ура! — завизжали девчонки. — У нас будет собака!

5.2

Кортнев Семен Владимирович

Батя вежлив. Батя учтив. Он обращается на Вы и пристально смотрит в глаза.

Если бы передо мной был выбор — стоять сейчас перед невероятно вежливым начальником или оказаться в паре метров перед разъярённой белой акулой, без акваланга, клетки и прочих средств защиты, то я бы доплатил все свои деньги, чтобы оказаться именно там. И глядеть в ее окровавленные глаза и благословить всех богов, что оказался всего лишь перед тут.

По всему главку ходили слухи и мифы о вежливом Алексее Борисовиче. И о его собеседниках, к которым он проявлял такое внимание. Кто-то в итоге после такой спокойной и учтивой беседы стрелялся, кто-то пропадал. Особо счастливые уезжали в Сибирь. На поезде, где вместо окон решетки.

— То, что Вы сейчас находитесь здесь, передо мной, а не в карцере, совершенно не моя вина.

Он сидел за своим столом и смотрел на меня, застывшего по стойке смирно, снизу вверх. Психологи утверждают, что человек чувствует себя ущемлённым, когда кто-то стоит и смотрит на него сверху. Ответственно заявляю, что это ложь, *издеж и провокация.

Я ощущал себя словно жук, пришпиленный булавкой к мягкой подушечке. На меня направили поток света, меня рассматривают сквозь мощнейшее увеличительное стекло и видят все мои слабости и уязвимости.

В глазах Бати плескался океан. Океан крови, в котором торчали острые акульи плавники. И я тонул в нем, в океане, в его глазах.

— Виноват, Алексей Борисович, — это все слова, что у меня хватило храбрости произнеси вслух.

Наблюдаю повышенное сердцебиение, наблюдаю увеличение артериального давления. Провожу корректирующие мероприятия.

— Я рад, что мы с вами думаем одинаково. Упустить Валовца, находящегося в плену на Вашей базе… Упустить второй, между прочим, раз. Я такого не прощаю. Ради него Система пошла на прямое убийство АРБИТРа! — он медленно, осуждающе покачал головой.

«О-хо-хо, — подумалось мне, — зачем он упомянул и буквально подтвердил убийство АРБИТРа нашими шефами? Такую смертельную информацию просто так не говорят».

В памяти вспыхнули, словно кадр из кино, глаза Веры. Ее нежный взгляд, смотрящий на меня. А я смотрел на нее, зажимая ее хрупкую ладошку в своих кулаках. На плечо мягко легла рука медсестры, словно говоря мне: «Пора». Глаза жены с огромными синяками вокруг. Белый медицинский халат, что заставили надеть доктора там, в приемном покое. Резиновые колеса тележки передвигались совсем бесшумно, увозя ее по сверкающему белизной и холодным светом коридору. Рецидив, сказали мне, никаких гарантий и обещаний. Сделаем все возможное.

Она уезжала по коридору. Я уезжал в Москву. Кто из нас выживет?

— Ваше счастье, — холодный голос Бати швырнул меня в холодную реальность, — что ваш идентификационный номер прошел в Общую Систему. Я, глупец, поспешил им предоставить его, когда мне пришел запрос оттуда. Коль уж они узнали, что Валовец у нас. Мне и в голову не пришло, что его можно снова потерять. Так глупо и бездарно потерять.

Я молчал. Я слушал исповедь Бати. Пусть говорит. Хочет говорить — кто ж будет против?

— Через несколько часов оттуда, — он поднял глаза кверху, — прибудут два представителя Системы. Прибудут за Валовцем. Они еще не в курсе произошедшего и именно Вы расскажете им об этом. И уж они решат, что сделать с Вами за подобный проступок.

Батя повел бровью, указывая на дверь:

— Ждите там.

Я щелкнул каблуками. Я отдал честь. Я сказал:

— Служу России.

И вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь.

На меня смотрели испуганные глаза Ольги — его секретарши. Она давно знала своего босса и знала, к чему приводит такое его настроение.

— Ну как вы? — почти одними губами, боясь выдать свое присутствие, произнесла она.

Махнул рукой. Чуть подернув брюки сел на диван, заскрипевший подо мной кожаным покрытием. Достал телефон. Пальцы слегка дрожали.

«Как ты?» — набрал в мессенджере. Упорно смотрел на экран, дождавшись, когда поголубеют обе галочки под сообщением.

«Не волнуйся, врачи говорят, что всё под контролем. Ты как?»

На душе чуть отлегло. Откинул голову на спинку дивана.

Батя сказал ждать, значит я буду ждать.

Где-то в России

Николай

Комендантский час теперь длится почти весь день. И только вечером, три раза в неделю, на один час можно выйти из дома. Как раз в то время, когда подъезжают машины, что раздают продукты. Самая простая жрачка из возможного. Крупы, консервы да макароны.

В это же время включают воду. Разве что идет она чуть подольше. Из-за бешеного расхода до нашего пятого этажа она доходит в виде тоненькой струйки из крана. Что происходит на девятых и двенадцатых этажах я не хочу даже представлять. Электричества не было уже третью неделю. Ладно хоть газ не отрубили.

Запрет на выход из дома максимально серьезный. Никаких поблажек и снисхождений. А расправа за нарушение самая серьезная.

На наших глазах патруль поймал какую-то тетку, пытавшуюся незаметно по кустам пройти по своим делам. Мы стояли на балконе и курили, когда услышали ее дикий вой. Три человека в черном, с оружием в руках, вели несчастную женщину под руки. Поставили у дома, прозвучала команда и огненно-стальная струя хлестанула по ее рыхлому телу. Белая плитка на стене оросилась красным, мертвое тело кулем повалилось на землю. Из сумки выкатилась кастрюля, разбавляя кровавую лужу каким-то супом.

Это был шок. Сигареты тлели в руках, обжигая пальцы, а мы с Таней не могли отвести глаз от убитой. Хладнокровно убитой за непонятно какой проступок.

Поэтому мы сидели дома, изредка ходя поболтать к соседям по подъезду. Послушать слухи, рассказать, что услышал сам.

Хотя слухов с таким жестким комендантским часом было минимум. Все боялись отлучиться от дома, поэтому варились в котле своих собственных вымыслов и придумок.

Говорили, что НАТО захватило Москву. Что инопланетяне высадились в Вашингтоне и теперь там война. Что Меркель оказалась рептилоидом и наконец сняла маску человека. И еще много всякой чуши, которой я не верил ни на йоту.

Я видел людей, что расстреляли ту тетку. Наши это, россияне. И оружие у них наше, и говорят они по-русски. Единственное, чего я не понял — это их, можно сказать, радостное стремление убить человека. Они торопились это сделать, словно за убийство им что-то дают. Какую-то награду.

И через пять дней за нами пришли. Ночью в дверь начали долбить чем-то твердым. И судя по звукам долбили во все двери подъезда. Долбили и орали: «Выходи во двор! Пять минут на сбор. С собой взять только документы!». И долбили снова.

Я выглянул в окно — на улице, освещая ее мощными фарами, стояла вереница грузовых, тентованных «Уралов». И из соседних подъездов выходили испуганные, заспанные, озирающиеся люди. И те же люди в черных униформах, разве что не прикладами загоняли их в кузова грузовиков.

— Что происходит, Коль? — Танюха прижалась ко мне. Ее колотило.

— Не знаю, солнц…

В дверь снова задолбили. Теперь я знал — в нее бьют прикладом автомата.

— Эй, открывай! — заорали с той стороны. — Щас стрелять буду!

— Иду, — закричал я в ответ. И тут же тихо Тане, — спрячься в кладовке, в той выемке. Я один выйду.

Жена заревела, еще крепче обхватив меня. Горячие слезы капали мне на плечо, прожигая кожу, сжигая сердце в пепел.

— Не ссы, Танька. Я приду за тобой.

Оттолкнул от себя ту, с которой прожил десять лет под одной крышей, и, схватив документы, пошел ко входу.

5.3

Стас

В поселок прибыли, когда бой уже закончился.

Мы с удивлением проезжали мимо дымящихся, изрешеченных пулями, обгоревших джипов разных мастей и крутости. Вокруг них ходили наши люди с оружием в руках и приветственно махали нам.

По пути к сельсовету (там сейчас обосновалось командование беглецов) встретили подводу, груженную трупами. Тела были не наши. Одеты не пойми во что, но явно дорогое и фирменное. Военные, понятное дело, таким обладать не могли.

Нашли полковника Петрова, который чудом выжил в бойне на базе, он-то и поведал нам подробности стычки.

Автобусы оставили их на окраине поселка и, развернувшись и напустив выхлопных газов, уехали восвояси. А наши беженцы пошли знакомиться с поселком.

Женщин и детей под небольшой охраной оставили у придорожного знака, говорящего, что дальше начинается поселение «Семеновка». Оружие брать не стали, чтобы не пугать местных жителей.

Как оказалось зря.

В поселке обосновалась банда, которая «держала» под собой несколько деревень в округе. Бандиты, словно грибы после дождя, повылазили там, откуда ушла власть, и «Семеновка» не стала исключением.

Отморозки грабили магазины, называя это данью за охрану, насильничали над женщинами и почти ввели в «своих» селах крепостное право. Уезжать из них бандюганы запретили под страхом смертной казни и неоднократно приводили ее в исполнение.

В итоге местные жили тише воды, ниже травы, боясь лишний раз показываться на улице. Мужиков загнали на вырубку леса. Его активно покупали приезжие бизнесмены из больших городов. Они приезжали целыми караванами, состоящими из лесовозов вперемежку с бронированными джипами, в которых располагалась вооруженная до зубов охрана.

Вот на таких, привыкших к вседозволенности и абсолютной власти молодчиков, и вышла одна из разведгрупп беглецов. И конечно же произошел конфликт интересов. Наши военные скоромно поинтересовались о возможности приюта для трехсот пятидесяти человек. Бандюганы ответили радостным гыгыканьем и обронили фразу про прибывших свежих баб.

Этого оказалось достаточно, чтобы завязалась драка. Военные смогли справиться с полупьяным отребьем и посчитали нужным вернуться обратно к своим. Им удалось повязать двоих бандюганов, третий сумел убежать.

Поэтому понимая, что время, возможно, идет на минуты, к пленным применили методы экспресс-допроса. Их попросту сломали, с кровью, выдернутыми конечностями и выдавленными глазами, узнав все необходимое.

Николай Ефремович, поняв, что стычка неизбежна, решил действовать на опережение. Основные силы бандитов собирались в здании сельсовета. Именно его они выбрали в качестве своей базы, там жил их главарь и там же размещалась оружейная комната.

На операцию пошли тридцать человек, причем Валовцев было не больше половины. Вооружения было более чем достаточно, а подпространственные карманы хранили в себе огромные запасы боеприпасов и амуниции.

Успели как раз во время — вся банда в ускоренном темпе собиралась на базе, чтобы выехать на разборки с прибывшими.

Война закончилась, не успев начаться. Дождавшись, когда бандиты рассядутся по машинам, нападавшие попросту расстреляли их из автоматического оружия. Затем основательно зачистили сельсовет, не жалея и не беря пленных. В их памяти были еще свежи виденья, как еще буквально вчера, зачищали их, громя базу из крупнокалиберной артиллерии.

Мы прибыли уже под вечер, когда все закончилось, и даже большинство трупов бандитов успели увезти и вывалить в недалекий овраг. Там их собирались засыпать землей и поставить табличку-памятник.

Девчонки, утомившись долгой дорогой, ушли спать. Булька для приличия слегка потявкав, напрудив у двери лужу, тоже плюхнулся на заботливо расстеленное одеяло. И только мы с Петровым держали совет.

Вопросов была куча и все нужно было решить немедленно. А лучше всего вчера утром.

Впрочем, долгой беседы не вышло. За окном, на улице начал собираться сельский народ. Шумел, требовал встречи с новой властью.

Так что нам пришлось выйти на крыльцо сельсовета для беседы. И тут произошло удивительное. Стоило нам появиться в проеме двери, как селяне, все как один повалились на колени. Дикое зрелище.

Петров глянул на меня и я заметил, как его глаза наливаются кровью.

— Это, млять, что еще такое? — заорал он во всю силу своих разработанных, командирских легких. — Немедленно встать!

Люди покорно, с испугом в глазах повскакивали.

— Не серчай, уважаемый, — заискивающе глядя в глаза, виновато произнес ближайший к нам мужчина. — Приучили нас так. Смертью приучили. Коль не бухнешься в ноги, когда с тобой хозяин разговаривает, так и убьют тебя в тот же момент.

Петров захлопал глазами, возмущенно хватая ртом воздух. Я вышел вперед:

— Успокойтесь, никто вас убивать не будет! И вообще забудьте о прежних хозяевах. Да и мы вам не хозяева. Власть бандитов закончилась, живите теперь как жилось прежде, до них. Мы вам мешать не собираемся.

— Э, нет, уважаемые, — хитро прищурившись сказал все тот же мужичок. — Как же это так получается? Вы отморозков положили и все? В кусты? Дак тут живо новые хозяева найдутся. Вся область, окромя центральных городов, уже пару месяцев как поделена между бандами. А тут территория освободилась. Значит, жди новых гостей. Вести у нас быстро распространяются.

Это было неожиданно. Никто из нас даже и не подумал, что уничтожив бандитов, мы, по сути, стали защитниками этого села. Да и нескольких других, которые «крышевали» бандиты. Теперь без силовой защиты они остались один на один с лихими людьми из других банд. А еще для меня новостью стало то, как быстро бандиты и прочая нечисть среагировала на отсутствие центральной власти в области. Пока мы жили в городе и на военной базе, в стране, поменялась не только власть, но и форма жизни. Мы стремительно скатывались в феодализм. Не думаю, что это будет долго, всё же у Системы есть на Землю вполне себе определенные планы. И, если бы у них, у Системщиков, все шло так, как задумывалось, то ничего подобного бы и не было. Но я перемешал им все выкладки, и на ничейных территориях как грибы вырастали вот такие уродливые образования.

— Так что, хотите не хотите — продолжал мужик, — но вы теперь наши защитники! Мы вас поить-кормить будем, а вы, уж будьте любезны, животы наши оберегайте.

Сзади в толпе кто-то поднял руку словно в школе на уроке. Я махнул рукой, приглашая.

Вышел еще один мужчина. Серый, пыльный пиджак, очки с огромными линзами. Наподобие тех, что я носил этой зимой, пытаясь маскироваться.

— Здравствуйте, меня зовут Вячеслав Михайлович, — представился он, с трудом сдерживаясь, чтобы не упасть перед нами на колени. Жестко им вбивали эти новые, смертельные правила, прям на уровень инстинктов. Инстинктов выживания. — Я был бухгалтером у этих. У нас тут проблема вырисовывается. Послезавтра прибудут машины за лесом. У нас контракт с городом на поставку. А нужное количество еще не наработано.

— Ну и что, — пожал я плечами, — все контракты с бандитами отменяются, не надо ничего больше рубить.

— Нельзя так, — покачал тот головой, — те, кто приезжает за лесом, сидят очень высоко. Нельзя с ними ссориться. У нас вон одно село тоже отказалось работать и что? Всё, нет того села. Приехали люди с города и вырезали всех, от мала до велика! Ножами одними! Согнали на площадь, как каратели какие, и убили.

Мы переглянулись с полковником. Неужели Система и сюда протянула свои руки?

— Да и потом, — не останавливался бухгалтер, — это же живые деньги. Мы же на них и еду покупаем, и все остальное. Работы-то другой, по сути, нет.

Оглядел стоящий передо мной народ: самые обыкновенные люди со своими недостатками и достоинствами. Молодые, старые, дети и взрослые. Все они разные, но все они хотели сейчас одного — жить. И все они ждут от меня ответа. Прямо сейчас.

Я вошел в Поток.

Мой мозг ускорился в двадцать раз. Время, казалось, застыло. Каждая секунда реального времени в моем мозгу растягивалась до двадцати.

Я обдумывал сложившуюся ситуацию. Как угодить всем. Как остаться инкогнито хотя бы определенное время. Как выжить поселению и людям. Как выжить нам.

Вариантов было очень немного. И очень мало известных фактов.

Я вышел из Потока.

Слившись в размытую тень, задвигала своими крыльями муха. Трепещущий от ветра на ветке листок стал вращаться в нормальном, не замедленном темпе.

Я вздохнул, потому что оказывается не дышал все то время, что применял умение.

— Вы правы, — громко, чтобы слышали не только жители села, но и находившиеся недалеко наши беженцы. — Мы не имеем права оставлять вас на растерзание бандитам. Мы будем защищать вас. Вы правы, нельзя ссориться с теми, кто приедет за лесом. По крайней мере сейчас. Так что выход у нас один — дружно налечь и выполнить нужную норму к сроку. Мы вам поможем в этом.