Поклоняющиеся звездам

ОРАКУЛ ДPEВHEЙ АМЕРИКИ

Пачакамак — один из удивительнейших центров древнего Перу — расположен в пригороде Лимы, нынешней перуанской столицы.

Чем, собственно, Пачакамак отличался от других городов государства Уари и вообще тех индейских городов, которые знает история Перу? Он был своеобразными Дельфами древней Америки, городом-оракулом. Пророчества истолковывали жрецы храма, который был посвящен богу Пачакамаку. Бог Пачакамак был, если можно так сказать, «прибрежной копией» тиауанакского Виракочи. В переводе Пачакамак означает «Творец Вселенной», то есть тот, кто определяет ход вещей, законы Вселенной.

Так же, как и в Тиауанако, в город Пачакамак стекались тысячи паломников, в том числе из самых отдаленных мест. Они молили оракула о пророчестве и несли в эти древнеамериканские Дельфы ценные дары — золото и серебро.

Наплыв паломников и слава священного города постепенно превратили Пачакамак в один из крупнейших перуанских городов, который по размерам своей территории мог соперничать с самим Уари. Интересно, что один испанский хронист, посетивший Южную Америку вскоре после конкисты, записал, что «этот город больше самого Рима».

В центре Пачакамака располагался священный квартал с храмом, где якобы находились большая деревянная статуя бога, обладавшего даром провидения, а также идолы рыб, собак и лис.

Пачакамак — Дельфы Перу — занимал, таким образом, в государстве Уари исключительное положение. Город и его окрестности представляли собой некую нейтральную или, точнее сказать, международную зону. Поэтому сюда без всяких опасений могли приходить паломники из районов, не находившихся под властью города Уари. Когда Уари был завоеван и покинут жителями, Пачакамак продолжал существовать, как и в доуарийские времена. Даже инки, эти властители огромной могущественной империи, уважали его статут. Они только построили в нем свой храм Солнца. Однако, несмотря на это, главную роль в городе продолжал играть храм бога Пачакамака, бога, который пополнил пантеон инков.

Итак, «Творец Вселенной» оставался оракулом и после распада государства Уари. Он предсказывал судьбу инкам. И по правде сказать, предсказывал плохо. Когда в Перу вступили испанцы и последний Инка Атауальпа попал к ним в плен, он вспомнил о пророчестве всезнающего бога. Атауальпа велел позвать к себе жрецов из пачакамакского храма. Отвернувшись от бога, наделенного непогрешимой интуицией оракула, он сказал жрецам: «Ваш господин, служители Пачакамака, не настоящий бог. Он лжец! Когда я боролся со своим братом за власть, брат спросил вашего покровителя, кто победит. Бог ответил, что победит он. Но победил я! А теперь, когда в нашу страну издалека пришел Писарро, я спросил вашего бога, кто победит. Бог предсказал победу мне! А меж тем победу одержали пришельцы…»

Испанцы продолжали покорять индейцев. Последствия их военного триумфа предстояло ощутить и оракулу древнего Перу, богатому городу Пачакамаку. Сжив со света последнего Инку, Писарро направился в Пачакамак. Его расчет был верным: если где-то, кроме столицы инков Куско, и есть золото, серебро и редкие камни, то наверняка в Пачакамаке, в храме оракула, куда уже сотни лет паломники носят ценнейшие подарки. Бог Пачакамак даже основал в нескольких местах специальные пункты для собирания даров. Таких «взносов» священный город требовал от верующих и во времена инков. Сам Писарро в одном из донесений в Испанию сообщал, что прибрежные области даже во времена правления инков платили дань не главному городу «империи» Куско, а священному оракулу в Пачакамаке. И после конкисты весьма удаленные от города общины (граница дальности определялась 300 часами ходьбы) приносили в Пачакамак постоянную дань в виде продуктов и драгоценных металлов.

Писарро не ошибся в своих предположениях о богатствах, хранящихся в Пачакамаке. Однако жрецы, вовремя узнавшие о его походе на священный город, успели еще до прихода завоевателей закопать основную часть драгоценностей в песок прибрежной пустыни. Впрочем, и той небольшой доли, которая осталась в пачакамакском храме, для грабителей Писарро было более чем достаточно. Они похитили более 650 килограммов золотых предметов невиданной красоты и 16 ООО унций серебряных предметов (1 унция = примерно 28 граммам).

Основная часть пачакамакского клада, которую жрецы оракула успели спрятать в недрах пустыни, содержит еще более чем 25 000 килограммов предметов из драгоценных металлов. Следовательно, 25 тонн пачакамакских чудес, которые отнюдь не являются фальшивой приманкой для романтических искателей сокровищ и где-то неподалеку от города еще ждут своего открывателя, пережили вторжение конкистадоров в Дельфы древней Америки. Однако сам город нападения не пережил. Он перестал существовать через 300 лет после того, как был покинут город Уари, как распалось государство Уари, в которое в пору его расцвета входил Пачакамак. Исчезло крупнейшее место паломничества в древнем Перу, а возможно, и последний прибрежный остров культуры, расцветшей некогда высоко в горах, в прославленном и священном Тиауанако. И все же Пачакамак и Тиауанако связывает еще нечто общее — имя ученого и исследователя, автора серьезных специальных работ, отца, вернее, крестного отца перуанской археологии, основателя перуанистики Макса Уле.

Если Александра Гумбольдта часто называют вторым открывателем Америки, то о Максе Уле по праву можно сказать, что он был вторым открывателем Перу и первым, кто вообще начал глубоко интересоваться доинк-скими культурами.

М. Уле родился в Дрездене в 1856 году. Его родители играли важную роль в Саксонском королевстве. Отец служил в армии, имея весьма длинный титул «саксонского королевского главного штабс-лекаря», мать была дочерью королевского директора суда.

После окончания Саксонской королевской княжеской школы Уле поступил в Лейпцигский университет, который закончил, написав дипломную работу о средневековом китайском языке(!). Из Лейпцига молодой востоковед вернулся в Дрезден, где стал сотрудником учреждения, опять-таки носившего звучное название, — Саксонского королевского зоологического и антрополого-этнографического музея.

В Дрездене жил в те времена человек, чьи труды открыли перед подающим надежды знатоком китайского языка совершенно новые горизонты — Анды. Этого человека звали Альфонс Штюбель. Вместе с Райсом он был автором первого научного сообщения об археологических раскопках в Перу, трехтомного труда о доколумбовых могильниках в Анконе. Путешествуя по Андам, Штюбель посетил и Тиауанако. Результаты своих обследований и измерений он опубликовал совместно с М. Уле. Исследование о Тиауанако и открыло перед молодым Уле (который к тому времени уже работал в Берлине) путь на Американский континент и сразу же в Боливию. Однако первое посещение Тиауанако чуть было не вызвало у молодого ученого шок. Он увидел, что прекрасные тиауанакские статуи служат солдатам одной из воинских частей боливийской армии мишенями на учебных стрельбах.

Позднее М. Уле вернулся в Тиауанако и три месяца занимался его детальным обследованием. Результатом путешествия на Альтиплано явился исключительно ценный словарь языка «людей с черной кровью» — индейцев уру. В боливийской деревне Уачакалье он обнаружил среди индейцев аймара две семьи, принадлежащие к этому вымирающему озерному народу, и сумел записать, более четырехсот уруских слов, из которых лишь девятнадцать были записаны ранее.

Боливийские исследования М. Уле были столь обширны, что еще до планируемого возвращения в Европу он получил предложение богатого американского музея при Пенсильванском университете остаться в Андах и работать здесь археологом. М. Уле принял исключительно выгодное предложение и, перебравшись из Боливии в Перу, избрал местом своей археологической деятельности область Пачакамака. В бывшем храме оракула немецкий ученый провел целый год.

Пачакамакские, раскопки М. Уле были самым обширным и самым фундаментальным его начинанием. После отъезда из Перу подготовленная ученым монография о Пачакамаке была издана в США и принесла ему заслуженный авторитет. Ко всему прочему Пачакамак дал М. Уле еще нечто такое, чего обычно археологические изыскания ученым не приносят: он нашел здесь жену. Труды археолога, недостаточно хорошо владевшего в то время английским, по поручению издателя должна была переводить Шарлотт Дороти Гроссе. Старательный Уле, придававший большое значение переводу, довольно часто встречался с Гроссе. В конце концов эти встречи закончились женитьбой. Таким образом, косвенным результатом кропотливых научных исследований стал брачный союз Макса Уле и Шарлотт Дороти Гроссе. Однако женитьба не помешала новым научным и исследовательским изысканиям Уле. Наоборот! Широкая известность его трудов способствовала тому, что Калифорнийский государственный университет предложил ученому продолжить раскопки в Перу. По поручению Калифорнийского университета Уле проработал в Андах еще шесть лет (до 1905 года). А затем стал работать археологом по просьбе правительства Перу, страны, которая стала его второй родиной.

Долгие годы М. Уле работал в Чили, а позднее, опять же в течение многих лет, в Эквадоре. Неутомимый ученый, приехавший в Америку совсем молодым, покинул свое рабочее место в Кордильерах только в возрасте 86 лет. Да и то не по собственной воле. В 1942 году, когда ряд государств Западного полушария объявил гитлеровской Германии войну и их правительства приняли в Рио-де-Жанейро решение выслать в Европу всех без исключения немецких граждан, проживавших на Американском континенте, М. Уле за свои исключительные заслуги перед Перу в последний момент был вычеркнут из составленного списка. Однако он уже был готов к возвращению. 86-летний старец, столько в своей жизни странствовавший и столько сделавший для укрепления связей между Европой и Америкой, отправился в свое последнее путешествие: из страны, которая приняла его как сына, в страну, где он родился. Макс Уле умер в 1944 году. Вдали от Анд, вдали от Тиауанако, которому он посвятил свою первую книгу, вдали от Пачакамака, с которым он познакомил мир.