Поколение воинов

Глава 5

— Мне эта мысль удачной не кажется, — пробормотал кто-то из медиков, когда их челнок тяжело опустился в единственном на Дипло нормально оборудованном порту.

Лунзи не интересовало, кто это сказал: она была совершенно согласна с этим утверждением. Выравнивающая давление экипировка сжала ее, словно в тисках. Когда система циркуляции работала нормально, костюм уравнивал давление от шеи и до пальцев ног так, что оно не мешало двигаться. Поверх первого был одет специальный костюм для жестоких зим этого мира, теплый и легкий при силе земной тяжести, но на Дипло казавшийся громоздким и тяжелым. Она чувствовала, что ее ноги утопают в очень толстых, подбитых ватой ботинках. Каждая косточка стонала от огромной перегрузки.

— Зима на Дипло, — вздохнула Конниган, махнув рукой в ватной рукавице в сторону круглых окон. Ветер швырнул в них сгусток снега, и здание содрогнулось.

«Простой дождь все-таки лучше дождя со снегом или града», — напомнила себе Лунзи. Их челнок с трудом прорвался сквозь начинавшийся шторм. Она услышала, как что-то задребезжало в холле.

В конце концов, они миновали таможню. На орбитальной станции и позже, на планете, их тщательно проверяли коренные жители Дипло, как будто вышедшие из ночных кошмаров. Огромные, громоздкие, тяжелые лица напоминали маски враждебности и презрения, а их форма только подчеркивала огромные мускулы. Они были высокомерно-основательны, когда проверяли документы и снаряжение исследовательской группы. Лунзи испытала настоящий приступ ужаса, встретив подобное обращение, но самодисциплина помогла ей успокоиться. Они грубы, но эта грубость ее не касается.

Зато после такой грубости любое проявление внимания казалось верхом гостеприимства. Например, багажный фургон, предложенный для перевозки их снаряжения к медицинскому центру. Никому и в голову не пришло обидеться, когда они узнали, что сопровождать их будет выпускник университета, а не один из преподавателей факультета, как должно было бы быть.

Если Лунзи и надеялась, что до Дипло еще не дошли слухи о ее приключениях на Ирете, надеждам не суждено было сбыться. Увидев ее имя в списке, сопровождающий улыбнулся:

— Доктор Лунзи? Или вы предпочитаете обращение «доктор Меспил»? Вы одна из немногих, кто действительно имеет опыт холодного сна, верно? Это ведь «тяжеловесы» той экспедиции погрузили вас в него, не так ли?

Лунзи почти не говорила об этом со своими товарищами, хотя и чувствовала их интерес.

— Нет, — ответила она как можно спокойнее, так спокойно, словно речь шла о вариантах сопоставления статистических данных. — Я врач, и это я погрузила своих товарищей в холодный сон.

— Но обитатели Иреты… — возразил провожатый. Судя по голосу, он был еще очень молод, хотя громоздкое тело и делало его старше.

— Они были мятежниками, — оборвала его Лунзи. Если парень что-то узнал обо всем остальном, он должен был знать и это. Хотя губернатор мог изменить факты в угоду себе и своему народу.

— Ого! — «Тяжеловес» быстро оглянулся назад, перед тем как направить фургон в тоннель. — Это не ошибка, вы уверены?

Все остальные молчали. Она могла изложить им свою версию событий, но не здесь. Мальчишка, похоже, действительно ничего не знал, но мог и притворяться.

— Я не могу говорить об этом, — сказала она как можно дружелюбнее. — Идет расследование, и до тех пор, пока оно не закончено…

— Но это законы Федерации, — запальчиво возразил сопровождающий. — Здесь они недействительны. Вы можете рассказать все, и они ничего не будут знать.

Лунзи подавила усмешку. Ох уж эти студенты! Они всегда думают, что законы на них не распространяются, особенно если хотят что-нибудь узнать. Возможно и то, что так думают все обитатели Дипло — что на них не распространяются законы Федерации, — ФОП давно подозревала что-то в этом роде. А может, эти слова — просто неуемное любопытство.

— Сожалею, — произнесла Лунзи отнюдь не извиняющимся тоном. — Но я дала слово и не нарушу свое обещание.

Только потом она вспомнила одну из поговорок, которую часто повторял Зебара: «Не крушите обещания, крушите кости!» Лунзи вздрогнула. Она не хотела ломать ничьи кости или видеть сломанными свои собственные, если этого можно избежать.

Первые дни на Дипло они потратили на борьбу с повышенной силой тяжести и своим снаряжением, помогающим ее преодолеть. Лунзи прямо-таки возненавидела всю эту возню с декомпрессионным снаряжением, подгонку систем жизнеобеспечения, прилегающих креплений. Предельная концентрация сил немного помогла ей в борьбе с усталостью, которой поддались-таки Тайлер и Биас, так что в конце дня ее пальцы не соскальзывали с инструментов и не дрожали во время еды. К концу рабочего времени все очень уставали и даже не пытались скрыть свою раздражительность.

Вдобавок ко всем неприятностям сутки на Дипло были значительно длиннее тех, к которым они привыкли.

Однако со временем Лунзи нашла проводимые исследования весьма захватывающими, хотя и напоминала себе, что ее собственная цель на Дипло не имеет ничего общего с отношением обитателей тяжелых миров к холодному сну и что у нее очень мало времени на то, чтобы найти Зебару. Она знала лишь то, что он жив и где-то на Дипло. Связаться с ним будет сложно, а уговорить его помочь — еще сложнее. Но Зебара воплощал в себе все ее надежды. Ему должно быть около восьмидесяти, даже если годы, проведенные на кораблях и при пониженной гравитации, позволяли надеяться на долгую жизнь. Они доверяли друг другу в прошлом, хватит ли этого для того, чтобы получить нужную ей информацию? Если он вообще согласится помочь.

В конце первой недели они получили первое официальное признание: приглашение на официальный прием и бал во дворце губернатора. Они пораньше закончили работу. Перед тем как одеться, Лунзи чуть ли не час отмокала в горячем душе. Необходимость постоянно носить декомпрессионное снаряжение означала значительно более закрытую одежду. Лунзи надела зеленое платье с длинными рукавами и высоким воротником, обтягивающее грудь. Широкая юбка в условиях повышенной гравитации висела тяжелыми складками. Правда, ей обещали, что она сможет легко ходить и танцевать. Лунзи посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Она выглядела более беззащитной, чем на самом деле, — что и требовалось.

Их группа дожидалась машины в комнате Тайлера. Лунзи поинтересовалась, как выглядит резиденция губернатора.

— Это дворец, — принялся рассказывать Тайлер, бывавший на Дипло раньше. — Он находится под куполом, и пластик в окнах гораздо тоньше внешнего. Дворец окружен садом, который особенно красив именно сейчас. Просто грандиозное зрелище. Но на это уходит возмутительное количество энергии, учитывая общую бедность.

— Не так уж все и плохо, — прервал его Биас. — В конце концов, дефицит ресурсов вызван недавним увеличением населения.

Тайлер нахмурился:

— Они долгое время голодали. Жизнь на Дипло никогда не была легкой.

— Дело не в этом. Они же не винят в этом губернатора.

— Нет, и это несправедливо. Они обвиняют в этом Федерацию, то есть нас, в то время как…

— Тс-с-с! — Лунзи показалось, что из коридора послышался какой-то шорох.

После длительной паузы раздался стук в дверь. За дверью стоял «тяжеловес» в сияющей лентами, медалями и завитками золотого позумента форме. По его бесстрастному лицу ничего нельзя было понять, но Лунзи была уверена, что он расслышал последние слова.

— Если вы уже готовы, пора ехать во дворец.

— Благодарю вас, — ответила за всех Лунзи. Она подождала, пока оденутся другие, держа в руке свою серебристую куртку.

Дворец не обманул их ожиданий, напыщенно сияя под огромным куполом. Широкие лужайки и клумбы вокруг него матово светились среди искусно размещенных ламп. Они шли по узкой полоске из серебристого материала, похожей на стальную петлю, но мягкой на ощупь, как ковер. Репортеры ослепили гостей своими лампами раньше, чем они подошли к массивным дверям.

— Улыбайтесь, — пробормотал Биас, — вы становитесь знаменитыми.

Лунзи не ожидала такого приема, но продолжала приветливо улыбаться камерам. Остальных настолько оглушил шум и яркий свет, что они пропустили половину представленных им людей и еще долго запинались, отвечая на приветствия. Лунзи улыбнулась. Ведь это так просто, нужно только постоянно улыбаться и повторять приветливые фразы. Шагая по этому бесконечному коридору и раздавая направо и налево фразы вроде «очень хорошо» или «очень рада вас видеть», Лунзи попыталась проанализировать увиденное.

Первым делом ее заинтересовало, почему женщины здесь, во дворце, стараются копировать костюмы, которые носят на легких планетах, а у себя дома или в любом другом месте на Дипло носят платья куда больше соответствующие их силе и фигуре? Ведь придворные платья не должны скрывать пропорции их тел. И уж наверняка не должны быть из сатина, с оборками на бедрах или с разрезами по бокам, словно лопнувшие от натяжения.

Один из окружавших ее мужчин, помощник губернатора, был одет по дипломатической моде легких миров. Вряд ли можно было представить что-нибудь глупее огромных ног «тяжеловеса» с бантами теплого розового и лимонно-желтого цветов под коленом. Рубашка с широкими рукавами выглядела лучше, но эти обтягивающие короткие панталоны! Лунзи едва справилась с приступом смеха. Губернатор был одет более консервативно, в темно-голубой костюм, разновидность повседневной одежды, которую носили здесь многие.

Столы в дальних углах огромного зала были уставлены закусками. Лунзи взяла с подноса массивный серебряный кубок и осторожно попробовала его содержимое. Она должна быть осторожной, но, похоже, этот напиток был недостаточно крепок, чтобы лишить ее контроля над собой. Она прихватила с собой печенье с кусочком чего-то оранжевого и два зеленоватых комочка, похожие на конфеты, и пошла дальше, улыбаясь окружавшим ее «тяжеловесам». Кроме медиков, на приеме был консул ФОП и несколько человек из его свиты.

Она узнала нескольких ученых и врачей из их медицинского центра. Они что-то обсуждали в стороне, а политики — высокопоставленные члены правительства и Парламента (находившегося, как слышала Лунзи, полностью под влиянием губернатора) — толпились в зале, обмениваясь сплетнями.

Зеленые комочки оказались солеными, а не сладкими, а оранжевый ломтик — вовсе не сыром, а каким-то фруктом. Тем временем всеобщее внимание привлек громкий марш с высокой сцены, возвестивший прибытие музыкантов. За широкими спинами гостей почти ничего не было видно, народу вокруг становилось все больше и больше, и Лунзи почувствовала себя потерявшимся в толпе ребенком.

— Лунзи! — Окликнувший гостью помощник губернатора взял ее под руку. — Позвольте представить вам мою племянницу Колгару.

Колгара не казалась такой высокой, как ее дядя, но все же была выше Лунзи и довольно массивна. Ее бледно-желтое платье было отделано абрикосовыми кружевами и оборками. Помощник губернатора похлопал племянницу по плечу:

— Она хочет стать врачом, но это, конечно же, юношеский энтузиазм. Через год она выйдет замуж за сына губернатора, когда тот вернется… — Голос помощника внезапно увял — кто-то отозвал его в сторону.

Лунзи улыбнулась возвышавшейся над ней девушке:

— Вы действительно интересуетесь медициной?

— Да. Мне легко учиться. — Она смущенно теребила кружева своего платья. — Я… я хотела бы посмотреть, как вы работаете, но я знаю, что вы очень заняты. Дядя сказал, что не нужно вас беспокоить, и, кроме того, я никогда не училась в медицинской школе.

Лунзи не знала, что и делать. Встревать в семейные дрязги, да еще когда эта семья занимает столь высокое положение, ей было совершенно ни к чему. Но девушка выглядела такой несчастной.

— Может быть, вам удастся совместить…

— Замужество и школу? — удивилась Колгара. — Но я должна иметь детей. Я не могу ходить на занятия и заниматься с детьми.

Лунзи рассмеялась:

— Но ведь люди поступают так очень часто.

— Не на этой планете. — Голос Колгары совсем стих. — Вы просто не знаете, насколько это трудно для нас, с нашими генами и условиями жизни.

И на Лунзи обрушился подробный отчет о проблемах беременности в тяжелых мирах: опыт матери Колгары, ее тети и даже ее старшей сестры. В другое время и в другом месте это было бы даже интересно, но выслушивать все кровавые подробности на официальном приеме вперемешку с разговорами о политике, сельском хозяйстве, легкой и тяжелой промышленности и торговле…

— Поэтому я и не смогу одновременно учиться и рожать детей, — закончила свой рассказ Колгара.

— Да, теперь я понимаю, — отозвалась Лунзи, лихорадочно обдумывая пути спасения. Помощник губернатора давно исчез в толпе, и вокруг не было видно никого, кто мог бы ее выручить.

— Я надоела вам, да? — Голос Колгары звучал печально, девушка обиженно поджала нижнюю губу.

Лунзи еле-еле справилась с желанием ответить утвердительно:

— Нет, я просто…

Ну не могла же она сказать: «Я просто хочу сбежать от вас!»

— Я думала, что, если вы врач, вас заинтересуют эти проблемы.

— Да, но… — И тут ее осенило. — Это не совсем то, чем я занимаюсь, и поэтому просто не понимаю многое из того, что вы мне рассказали. — Похоже, это сработало: лицо Колгары утратило обиженное выражение. — В основном я занимаюсь профессиональной реабилитацией. Поэтому я заинтересована в том, чтобы вы могли заниматься работой, которая вам нравится. Если человек не делает то, что ему нравится, у него наверняка есть определенные причины. Мы пытаемся устранить эти причины.

Колгара улыбнулась и медленно кивнула. Лунзи не знала, что из сказанного возымело такое действие, но девушка больше не сердилась на нее. Колгара даже наклонилась к ее уху.

— Это мой первый официальный прием — я долго упрашивала дядю, и он согласился только потому, что его жена заболела. — Лунзи поежилась, приготовившись выслушать новую лекцию, но Колгара, к счастью, думала о другом. — Он настаивал, чтобы я оделась в такое платье, платье кузины Джейси. Я знаю, что выгляжу ужасно, но думаю, что вы меня понимаете.

— Не совсем, — возразила Лунзи. Ей не хотелось объяснять этой наивной девушке, что она сорок три года проносила один и тот же рабочий костюм и провела в холодном сне больше, чем Колгара прожила на свете. — Ведь даже у меня есть несколько платьев для таких случаев, а у врачей остается не так уж много времени на официальные приемы. — Она продолжала оглядываться по сторонам, разыскивая кого-нибудь, кто помог бы ей избавиться от докучливой собеседницы.

— Вы не хотите перекусить? — поинтересовалась Колгара. — Я жутко проголодалась.

И не дожидаясь ответа, девушка направилась к столам с закусками.

Лунзи покорно двинулась следом: по крайней мере, в этой части зала было легче найти кого-нибудь из знакомых, ведь большинство людей сидели за столиками. Она обратила внимание на богато украшенную композицию из красных и розовых ломтиков какого-то странного яства, окруженных цветами и фруктами. Неужели это мясо? Не может быть… Но это действительно было мясо, и притом сырое! Не все, но… Тут она заметила, как Колгара спокойно наполняет ее тарелку этими розовыми ломтиками — неведение или намеренное оскорбление? С легким отвращением к столь явной демонстрации подобного варварства Лунзи взяла несколько ломтиков какого-то желтого плода с печеньем и собралась уходить.

— Значит, это правда, что живущие в легких мирах люди не могут есть мясо? — В словах Колгары не было никакого скрытого намека, только любопытство.

Растерявшаяся Лунзи не знала, как ответить на столь наивный вопрос.

— Такова точка зрения наших философов, — наконец нашлась она. Жующая мясо Колгара слегка смутилась. Лунзи вздохнула и продолжила: — Мы считаем, что нельзя есть мясо тех, кто может быть разумным.

Колгара смутилась еще сильнее.

— Но… но ведь мускисы — не люди. Они всего лишь животные, и даже не самые сообразительные, они не разговаривают и вообще… — Девушка положила в рот еще кусочек. — И, кроме того, нам необходимы протеины — это одно из условий выживания.

Лунзи собиралась ответить, что любой комплекс протеинов можно синтезировать, вместо того чтобы убивать обладающих чувствами животных, но поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет. Она вымученно улыбнулась:

— Это всего лишь философская теория. Она вполне устроила бы ваших… э-э… мусков.

Лунзи поспешно отвернулась и оказалась лицом к лицу с седым человеком, согнутым годами настолько, что его голова опустилась до одного уровня с ее головой. Она с интересом всмотрелась в человека, сумевшего дожить до столь преклонного возраста в условиях повышенной гравитации, несомненно умного и образованного, судя по внимательным глазам. И вдруг память подсказала ей, как выглядело это лицо в молодости.

— Зебара!

Она так хотела его найти, хотя и боялась узнать, что он умер, не желая увидеть его таким, каким он стал сейчас: сломленным старостью. Он улыбнулся по-прежнему теплой улыбкой:

— Лунзи! Я заметил ваше имя в списке приглашенных, но не мог поверить, что это действительно вы. Но потом увидел вас на одном из видеоэкранов, пришел и встретил наяву.

Самые противоречивые мысли смешались в голове Лунзи. Ей хотелось расспросить, что он делал, пока она спала, самой рассказать обо всем, что случилось в ее жизни. Но у нее не было времени на спокойную, ленивую болтовню, даже если бы он сам предложил ей. У нее и так целых два задания, и в настоящий момент она думала в основном о поручении Сассинак.

— Вы удивлены? — спросил он.

— Сорок три года холодного сна, — отозвалась Лунзи, удивляясь, что он ничего о ней не знает, даже того, что известно всем. — И вы, вы выглядите…

— Совсем старым, — смеясь, подсказал Зебара. — Не пытайтесь мне льстить. Я рад, что жив, но я очень изменился. Я прожил интересную жизнь и хотел бы порассказать вам об этом. — Лунзи вопросительно посмотрела на него, и Зебара многозначительно поднял бровь. — Но вы же знаете, что мы не станем делать это. Я пожалею вас, потому что я-то прожил все эти сорок три года. — Он протянул руку и взял у нее тарелку. — Пойдемте.

Лунзи оглянулась, но вокруг были только «тяжеловесы». Слуга у одного из столиков самодовольно ухмылялся.

— Пойдемте же, — нетерпеливо повторил Зебара. — Не думаете же вы, на самом деле, что я собираюсь похитить вас.

Лунзи вовсе так не думала, но все же ей хотелось, чтобы кто-нибудь из ее коллег увидел, что она уходит вместе с Зебарой. Она с трудом подавила желание вырваться, когда он подхватил ее под руку и повел к дверям в узком конце зала, — слуга у стола ухмылялся уже совершенно открыто. Они вышли в длинный коридор, пол которого был застелен ковром. Здесь не было толкотни, люди не спеша прогуливались туда-сюда.

— Туалетные комнаты, — объяснил Зебара, продолжая вести ее по коридору. Поворот направо, потом налево, и он чуть ли не втолкнул Лунзи в комнату с рядами застекленных полок. Вокруг массивного стеклянного стола стояли широкие, тяжелые диваны. — Садитесь и давайте побеседуем.

— Вы уверены, что это так уж необходимо… — начала было Лунзи, заметив, что он внимательно, полуприкрыв веки, осматривает комнату.

Зебара только нетерпеливо махнул рукой, и Лунзи поняла, что лучше помолчать.

Диван был для нее слишком глубоким: стоило откинуться на спинку, и ноги уже не доставали до пола. Она почувствовала себя ребенком, забравшимся в царство взрослых. Зебара медленно обходил комнату, прислушиваясь к чему-то, чего Лунзи не слышала и не видела. В конце концов, старик, вздохнув, пожал плечами и сел напротив нее.

— Мы должны попробовать. Лунзи, если кто-нибудь войдет, сделайте вид, будто сопротивляетесь, — это они должны понять. Они знают, что вы нравитесь мне, что вы моя любимая игрушка — так они это называют. И не спорьте, у нас совсем нет времени. — Он все еще осматривал комнату. Зебара сидел очень близко к ней, и было слишком хорошо заметно, насколько он стар. Лунзи с грустью вспоминала, каким он был раньше. — Я знаю о том, что произошло на Ирете, но тогда не смог предвидеть этого и ничего не мог сделать, поверьте.

— Я верю, вы не такой человек…

— Я и сам не знаю, какой я человек. — Лунзи испугали не только слова, но и безжизненный голос. — Я «тяжеловес», и я умираю. Самое большее — через год, как мне сказали, и ничего нельзя сделать.

Я счастливее многих, мои дети и внуки стоят лицом к лицу с той же жизнью, что и я. Я считаю, что мятежники не правы и что пиратство — это зло, что мы не должны считать вас, жителей легких миров, врагами. Я хочу, чтобы Федерация знала, как мы живем. Мы не «бессловесные твари», вроде человекообразных обезьян, которые пожирают себе подобных. Как я могу объяснить своим детям, что их дети должны голодать из-за некой «философской теории» тех, кто не нуждается в животной пище, но хотят, чтобы мы им служили?

Лунзи потрясенно смотрела на собеседника. Столько лет она считала его лучшим из «тяжеловесов», верным, идеалистичным, самоотверженным. Неужели она ошибалась?

— Нет, вы не ошибались, — продолжил он так, словно Лунзи сказала это вслух. Или по выражению ее лица так легко понять, что она думает? Но Зебара не смотрел на нее. — Да, я был именно таким. Я пытался! Вы не знаете, как трудно убедить других изменить свое мнение. И не знаете, что мне пришлось пережить, пока вы спали холодным сном. Я не хочу войны, Лунзи, и потому, что мой народ все потеряет, и потому, что война — не выход из положения. — Он тяжело вздохнул и похлопал ее по руке, словно она была его внучкой. — Не думайте, что мне нравится так думать.

— Простите меня, — извинилась Лунзи. Это все, что она могла сказать. Она доверяла Зебаре, считала его честным человеком, и если что-то смогло сломать его, то это было слишком сильным. Скорее всего, такая сила сломала бы любого.

— Не извиняйтесь, — обронил он, улыбаясь. — Мне часто хотелось поговорить с вами, я знал, что вы меня поймете и поможете сохранить мои идеалы. Я буквально отравлен нашей встречей, встречей, о которой мечтал, несмотря на все свои сомнения и старческие страхи, и вот вы здесь и дрожите, как натянутая струна, и боитесь меня. Что и не удивительно. Я всегда знал, что вы храбрая женщина, но прилететь на Дипло после того, что с вами сделали «тяжеловесы»? Это невероятно!

— Это вы доказали мне, что не все «тяжеловесы» одинаковы. — Лунзи постаралась улыбнуться.

Его лицо вздрогнуло, затем на нем появилась усмешка.

— Да, вы правы. Если доверие ко мне делает вас уязвимой, прошу простить меня. Но если это позволило вам найти в себе силы, чтобы приехать помочь моему народу, я польщен. — Его лицо стало серьезным. — На самом деле мне нужна ваша помощь в одном деле, и это может быть очень опасно.

— Вам необходима моя помощь?

— Да, и… — Внезапно он склонился к ней и опрокинул ее на диван.

— Что?..

Его лицо все объяснило. Лунзи сделала вид, будто отбивается. За спиной послышалось хихиканье.

— Неплохое начало, Зебара! — хохотнул кто-то, кого она не могла видеть. — Только не задерживайся особенно. Пропустишь речь губернатора.

— Иди к черту, Фоллард! — буркнул Зебара. — Я занят, и мне нет дела до всех речей губернатора.

Новый взрыв смеха.

— Спальни наверху, если только ты не занимаешься еще и шантажом.

Зебара поднял глаза. Лунзи не могла решить, закричать или изобразить уступчивость.

— Когда мне потребуется совет, Фоллард, я обращусь именно к тебе.

— Понял, понял, ухожу.

Лунзи услышала, как хлопнула дверь, и успела досчитать до пяти, когда Зебара встал.

— Хорошо, что вы меня предупредили! А то я не могла понять, зачем вам моя помощь.

— Вот именно. — Зебара был явно обеспокоен. — Лунзи, нам очень нужно поговорить, но здесь говорить нельзя. Я нуждаюсь в вашей помощи и хочу, чтобы вы сохранили свое прежнее отношение ко мне.

— Здесь? К удовольствию Фолларда?

— Не его. Это так же важно для вас и для Федерации, как и для меня. Поэтому, пожалуйста…

Громкий звон прервал его слова. Старый «тяжеловес» пробормотал проклятие, какого Лунзи давно не слышала.

— Они все-таки сделали это. Кто-то поднял тревогу в кабинете губернатора, и через несколько минут здесь будут полицейские и гвардейцы внутренней охраны. Лунзи, вы должны доверять мне. Когда мы выйдем отсюда, сделайте вид, будто чем-то слегка одурманены.

— Хорошо.

— Встретимся завтра, когда вы закончите работу. Скажите своим, что ужинаете со старым другом.

— Мне не придется врать, — с кривой улыбкой ответила Лунзи.

Зебара легко поднял ее, полуобняв одной рукой за плечи, — его руки все еще были достаточно сильными. Она откинулась назад, борясь с безотчетным страхом. В ту же минуту дверь распахнулась и в комнату ввалились двое полицейских. Лунзи понадеялась, что выглядит именно так, как должна выглядеть скомпрометированная женщина. На Зебару она старалась не смотреть.

Но кем бы ни был Зебара в местной иерархии, его имя имело немалый вес — полицейские проверили его личную карточку и исчезли, не задавая лишних вопросов. Лунзи с Зебарой вернулись в большой зал. Все гости столпились в одном углу; ее коллеги сперва обрадовались возвращению исчезнувшей, потом — застыли в изумлении. Лунзи постаралась выглядеть влюбленной по уши, и это ей явно удалось.

Зебара обнял ее напоследок, пробормотав: «Завтра, не забудьте», и подтолкнул к остальным.

— Ого! — Дружный возглас товарищей вызвал у Лунзи приступ смеха.

— Что тут случилось? — спросила она, пытаясь загнать подальше истерическое желание рассмеяться на весь зал.

— Похоже, кто-то пытался проникнуть в кабинет губернатора. — Голос Биаса прозвучал неодобрительно. — Когда вы не вернулись после сигнала тревоги, мы решили даже, что в этом повинны вы. — После паузы, во время которой Лунзи попыталась выяснить, зачем ей могло понадобиться проникать в кабинет губернатора, Биас закончил: — И видимо, вы все-таки кое во что впутались.

— Да ладно вам, — отбивалась Лунзи, — я ведь уже рассказывала вам о Зебаре. Он спас мне жизнь много лет тому назад, так что, хотя годы и не пощадили его, я все равно рада его видеть.

Лунзи никогда бы не заподозрила Биаса в морализаторстве, но в его голосе отчетливо прозвучало ледяное презрение.

— Позвольте напомнить вам, доктор, что цель нашего пребывания здесь — выполнение программы медицинских исследований, а не воссоединение давних любовников. Особенно таких, у кого не хватает здравого смысла понять, насколько неподобающе они себя ведут.

Слово «неподобающе» вызвало у Лунзи новый приступ смеха, и это не осталось незамеченным. Биас вспыхнул и, бросив: «Хотя бы попытайтесь быть профессионалом!», отвернулся.

Лунзи встретилась глазами с Конниган и пожала плечами. Конниган усмехнулась и покачала головой, словно показывая, что Биаса не следует принимать всерьез, если дело не касается его специализации. Еще Лунзи заметила, что Джарл разглядывает ее с выражением крайнего любопытства, которое сделало его еще более похожим на настоящего «тяжеловеса».

Когда гвардейцы начали проверку личных карточек гостей, Джарл выбрал момент и оказался рядом с ней, подальше от остальных, и спросил, понизив голос настолько, что его почти заглушал шум толпы:

— Я знаю, что это не мое дело, и меня не мучает совесть, как, например, Биаса, но… вы знаете, что Зебара возглавляет здешнюю службу Внешней Безопасности?

Она не знала этого и не могла понять, откуда это известно Джарлу.

— Мы всего лишь друзья, — ответила она так же тихо.

— У Службы Безопасности не бывает друзей, — отрезал Джарл. По его лицу вряд ли удалось бы что-нибудь понять, но это утверждение было равносильно смертному приговору.

— Спасибо за предупреждение, — поблагодарила Лунзи.

Ее сердце стучало слишком громко, и, чтобы не выдать своего волнения, Лунзи призвала на помощь навыки самовнушения. Почему Зебара сам не сказал ей об этом? Не успел? И скажет ли он об этом при следующей встрече или просто убьет ее?

Лунзи с трудом подавила дрожь. Что же с ней происходит?

По дороге домой Биас без конца отпускал колкости по поводу суперсексуальных женщин-исследователей, пока Конниган не велела ему заткнуться. Это утихомирило его, но группа погрузилась в тоскливое молчание.

Утро началось с досадной задержки: кто-то по ошибке стер данные в одном из информационных кубов, и они должны были терпеливо восстанавливать их. Лунзи вызвалась сделать это, надеясь, что это утешит самолюбие Биаса, но не тут-то было.

— Вы не регистратор, а врач, — бурчал он сердито. — И если не вы допустили потерю данных, вам не стоит тратить ваше драгоценное время на их восстановление.

— Но почему бы нам и в самом деле не поручить эту работу Лунзи? — спросил Тайлер, обнимая Биаса за плечи. — Ведь ни у вас, ни у меня нет на это времени. У меня назначена хирургическая операция, а вам давно пора заняться исследованием сердечных мышц «тяжеловесов». Конниган занята в лаборатории, а Джарл — в архиве. Только у Лунзи нет запланированной работы сегодня утром.

— Не стоит впустую тратить время Лунзи, — раздраженно упорствовал Биас. Однако рука Тайлера на его плече тяжелела на глазах, и маленький биолог смирился.

— Я не требую, чтобы Лунзи все проделала сама, — пояснил Тайлер с дружелюбной, но не терпящей возражений усмешкой. — Я просто прошу ее присмотреть за этим. Лунзи хороший администратор, она сделает все как следует, Идем, мой друг, вы ведь не хотите опоздать.

И он потащил Биаса к двери, подмигнув Лунзи. Правда, Биас еще успел пробормотать напоследок:

— Но она же врач…

Не так уж трудно было найти служащего, который согласился восстановить данные. Лунзи убедилась, что он правильно понял задание и вернулась к своим обязанностям. Она специально опоздала на обед, придя в столовую почти на полчаса позже местного полудня, чтобы не застать там Биаса. За одним из столиков обедали Конниган с Джарлом, и Лунзи присоединилась к ним.

— Вы восстановили утерянные данные? — с усмешкой поинтересовался Джарл.

Лунзи сделала круглые глаза.

— Клянусь, я не делала этого сама. Благодаря Тайлеру и служащему из университетского секретариата это не составило проблемы. Теперь все восстановлено и находится там, где и следует быть.

Джарл рассмеялся:

— Тайлер поведал нам секрет истерики Биаса. Он сказал, что Биас становится таким на вторую неделю любой экспедиции, на Дипло или в любом другом месте. Это уже их шестая или седьмая совместная экспедиция.

— Тогда я рада, что это не моя вина.

— Нет. Тайлер обещал поговорить с вами об этом. Кажется, у Биаса есть причины беспокоиться о женщинах, связавшихся с местными парнями.

— Инстинкт доминирующего самца, — пробормотала Конниган.

Джарл покачал головой:

— Тайлер считает, что нет. Что-то нехорошее случилось в одной из его экспедиций, и он винит в этом себя. Тайлер не объяснил, что именно произошло, но обещал рассказать об этом вам.

Подобное объяснение не приходило в голову Лунзи. Если у Биаса существуют личные причины так говорить, с ними стоит считаться, ее не придется упрашивать. Правда, избежать разговора с Тайлером будет сложнее, но она попытается.

— Сегодня вечером я ужинаю с Зебарой, — объявила Лунзи, — и Биасу придется смириться с этим.

Джарл подарил ей долгий внимательный взгляд.

— Не то чтобы я был согласен с Биасом, но насколько это разумно? Вы ведь знаете…

— Да, я помню, что вы мне говорили, но я помню и то, что сделал для меня Зебара сорок лет тому назад, и это важнее подозрений Биаса и риска, которого вы опасаетесь.

— Мне не нравится любая Служба Безопасности, внешняя, внутренняя или военная. Нет такого человека, который смог бы устоять против их принуждения. У вас уже есть не самый приятный опыт общения с жителями тяжелых миров. И вы связаны с Флотом — это вполне достаточный повод задержать вас и допросить.

— Только не для Зебары! — Лунзи надеялась, что ее слова прозвучали достаточно убедительно, ведь в глубине души именно этого она и боялась.

— Будьте осторожны, — посоветовал Джарл. — Мне не хочется рисковать своей головой и тем более отвечать на вопросы по поводу вашего исчезновения.

Лунзи понимающе рассмеялась и вдруг поняла, что он не шутит, а просто предельно откровенен с ней. Он считал ее неплохим специалистом и товарищем по работе, но не своим другом (возможно, и всех остальных тоже), так что он и пальцем не пошевелит, если она попадет в беду. Лунзи легко было переключиться с «отношений добрых товарищей» на раздражение, чего в его системе оценки было достаточно, чтобы вычеркнуть ее из списка знакомств.

В довершение всех неприятностей Тайлеру удалось-таки отловить ее до конца рабочего дня и настоять на том, чтобы она выслушала причину повышенной чувствительности Биаса к подобным контактам исследователей с местными.

«Жалкая история, — подумала Лунзи. — И совсем не объясняющая устроенной Биасом сцены». Приступ щепетильности вовсе не оправдывает подобного поведения.