Покоряясь тебе (СИ)

17 глава

Кулак Адама приземлился в сантиметре от меня, впечатавшись в матрас. Я судорожно, с облегчением выдохнула, все еще отворачиваясь от его уничижительного взгляда.

— Зачем ты лезешь в то, что тебя не касается?! — Заорал он, больно хватая меня за лицо и поворачивая к себе. — Знаешь, что бывает с любопытными, Грейс? Ничего хорошего, ничего хорошего, Грейс! — Его руки встряхнули меня, моя голова запрокинулась так, что зубы громко клацнули. Глаза обожгли горячие слезы.

— Я больше не буду, — словно маленькая девочка, захныкала я. Я готова была умолять его со слезами на глазах, только бы он не причинял мне боли.

— О, Грейс, конечно, ты не будешь. — Его рот растянулся в безжалостной усмешке; глаза полыхнули злым огнем. — Я позабочусь об этом.

— Вставай, — резко приказал он, неожиданно отпустив меня.

Мое лицо выражало недоумение вперемешку со страхом, когда я сползла с кровати и, не справляясь с дрожью, встала перед ним.

— Даю тебе десять минут привести себя в порядок. Не заставляй меня ждать. А попробуешь сбежать, — он сделал паузу, окинув меня тяжелым, жёстким взглядом, — найду и на цепь посажу.

И с этими словами он вышел, с силой хлопнув дверью.

Всхлип сорвался с моих губ, но я тут же зажала рот рукой. Меня колотило от только что пережитого, и его последние слова заставляли мои волосы на затылке шевелиться.

Посадит меня на цепь? Что это, только угроза, чтобы я и не думала убежать, или обещание, которое он выполнит, если ослушаюсь?

У меня не было никакого желания проверять. Еще больше злить Адама означало создать себе новые проблемы, а у меня их и сейчас хватало с лихвой.

Я была в глубокой заднице!

Забежав в ванную, я посмотрела на свое отражение в зеркале и поморщилась. Волосы спутались от его трепки, под глазами туш размазалась. А лицо было таким бледным, что в гроб краше кладут. Чтобы немного оживить цвет, пару раз похлопала по щекам. Умывшись, расчесала волосы, собрав их в узел. Вернувшись в комнату, переоделась в джинсы и клетчатую рубашку. Потом быстро нацарапала записку девчонкам, чтобы не волновались, если ночью не вернусь. Я подозревала, что Адам не отпустит меня быстро, а позвонить подругам у меня может не быть возможности.

Мои внутренности скручивало от страха и неизвестности. Он и раньше выходил из себя при мне, но то, в каком состоянии он был сегодня… Это наполняло меня холодным ужасом, и хотелось бежать на край света без оглядки. Только вот он и там меня найдет.

На ватных ногах спустилась вниз. Затылок покалывало от нехорошего предчувствия; ладони взмокли, и я потрясла ими, прежде чем толкнуть дверь, оказавшись под холодным ветром декабрьского вечера.

— Грейс, что это за красавчик на крутой тачке? — обратилась ко мне Мона, бросив плотоядный взгляд на Адама, с хмурым видом ожидающего меня возле авто. Ее верная подпевала Полин топталась рядом, посиневшими губами пыхтя сигаретой.

Воскресенье был «мертвым» днем в университете, и из-за отсутствия вечеринок скучающие девушки торчали возле общежития, в надежде узнать пикантную сплетню.

— Псих один, — буркнула я, не сбавляя шага. Девушки оторопело уставились мне вслед: с удовольствием поменялась бы местами с одной из них.

Адам проследил, чтобы я села в машину и только после этого сел сам. Дверь передо мной не открыл: манеры джентльмена в нем явно спали глубоким сном.

За всю дорогу я не произнесла ни слова, периодически с опаской поглядывая на него. По плотно сжатой челюсти и грозовому взгляду было ясно, что успокаиваться он не собирается.

Когда мы добрались до квартиры, Найджел был там, а увидев злого и раздраженного хозяина, и едва сдерживающую испуг меня, даже бровью не повел.

Вот это выдержка!

— Можешь быть свободен. — Отрывисто сказал Адам, когда дворецкий поинтересовался, надобно ли хозяину чего-нибудь. Посмотрев на меня долгим, пронизывающим взглядом, медленно добавил: — Сегодня ты больше не понадобишься.

Мое сердце камнем рухнуло вниз. Отсылает Найджела, чтобы не осталось свидетелей?

Как и всякий вышколенный слуга, Найджел тут же последовал распоряжению хозяина: уже через пару минут его не было в квартире. И мы остались одни.

Я, как неприкаянная стояла посреди комнаты, боясь взглянуть на Адама, но чувствовала его тяжелый взгляд. Мои глаза смотрели куда угодно, только не на него. Я чувствовала, как над моей головой сгустились тучи: вот и расплата за неуемное любопытство.

Не сказав ни слова, Адам вышел из комнаты, а когда через минуту вернулся, в его руках я увидела уже знакомый мне шарф.

Черт!

Мое предательское тело сжалось в предвкушении: в кровь поступил мощный выброс адреналина. Вперемешку со страхом получалось странное и опасное сочетание.

Чувствуя себя донельзя растеряно, я переступила с ноги на ногу, от волнения покусывая губу.

Собственные ощущения смущали меня. Я не понимала, как могу затаив дыхание с предвкушением ожидать того, что он собирался делать со мной, подключив к помощи черный шарф. Как такое возможно после того, что я узнала о нем и девушке, которая уже стала его жертвой?

Никак я уже начала сходить с ума, другого объяснения я не видела. Мои желания шли против всякой логики! Разве я не ненавидела его за то, как он поступал со мной? Разве его агрессия не доводила меня до жути, до дрожи в коленках?

Тогда почему, почему все внутри меня замирает, как вспомню касания его рук, поцелуи, сладкую пытку губ, дразнящие прикосновения пальцев. Еще только раз, хотя бы раз испытать все те яркие ощущения, пережитые благодаря ему!

— Пришло время платить по счетам, Грейс. — Губы Адама искривились в злой усмешке, и это было последнее, что я видела. Он завязал шарф, и я погрузилась во тьму.

Он куда-то вел меня, и я не могла понять, в какой части его огромной квартиры мы находимся. Его твердая прохладная рука крепко, но, не причиняя боли, держала меня, направляя по нужному пути. Ноги по прежнему плохо слушались меня, и пару раз я спотыкнулась, но он удержал меня. Я буквально чувствовала, как его тело вибрирует мощнейшей темной энергией.

Что ему стоило сдерживать себя, сохраняя равновесие? Я хотела забраться ему в голову, просочиться под кожу, чтобы понять, хотя бы попытаться понять то, что движет им. То, что заставляет его быть таким.

Не знала, куда он привел меня, но наконец, мы перестали двигаться, по всей видимости, оказавшись в какой-то комнате. Я слышала, как хлопнула дверь за нами.

Адам выпустил мою руку и, притихнув, я слушала, как он ходит по комнате, что-то делая, что оставалось тайной для меня. Где-то рядом звякнула цепь, и в моем горле тут же образовался комок.

Цепь? Черт возьми, что он собрался с ней делать? Не меня ли на нее посадить?

В томительном ожидании время размыло свои рамки, и казалось, минуты растягиваются в тревожную бесконечность. Лишенная зрения, я напрягла слух до предела своих возможностей, но понять, что делает Адам, было сложно. Что-то, что, скорее всего мне не понравится. Что-то, что должно будет научить меня не совать нос, куда не надо.

— Знаешь, мы можем обойтись без этого, — хватаясь за последнюю соломинку, дрогнувшим голосом пробормотала я. — Я и так поняла, что не стоит лезть в твои дела. — Я шумно сглотнула: голос плохо подчинялся мне. — Тебе не обязательно доказывать мне это другими способами.

Я слышала, как тихо хмыкнул Адам. Подойдя ко мне, он крепко обхватил пальцами мое лицо, с нажимом провел по губам, наверняка смазав помаду.

— Думаешь, мы можем обойтись без дополнительных мер? — обманчиво-уступчивым тоном спросил он.

Я знала, что он играет со мной, желая продлить мои терзания. Не верила, что он передумает. Слишком велико было его желание воплотить задуманное, чем бы это ни было.

Здесь, сейчас, он был полным обладателем моего тела, моей воли. Я полностью принадлежала ему, и только от него зависело, что будет со мной. Тщетно просить, умолять, плакать. На него не подействует, не стоит тратить силы.

— Нет, Грейс, это необходимо, — не дождавшись от меня ответа, негромко проговорил он. — Для меня это необходимо.

Я старалась не принимать близко к сердцу мрачные нотки, прозвучавшие в его словах. Слишком обреченным казался его голос.

Для него это необходимо? Разве это делается не ради наказания, чтобы я усвоила урок? Нет, конечно же. Он делал это, потому что нуждался в этом, а мое наказание было лишь прикрытием для его извращенного желания.

Я сжала челюсти и старалась не проронить ни звука, когда его руки коснулись моей рубашки, рывком сорвав все пуговицы. Он желает видеть мои страдания, как я буду молить его о пощаде, дрожать от страха перед ним, теша его темное нутро, питающееся муками беззащитных жертв?

А вот хрен ему! И как бы все внутри меня не замирало от леденящего душу ужаса, как бы паника не скручивала мой желудок, я не доставлю ему удовольствия, показав это. Буду стойко молчать, пока сил хватит. Пока смогу терпеть!

Не торопясь, без суеты, он полностью раздел меня, сняв даже ботинки и носки. Он не трогал мое тело без необходимости, как мне показалось, специально избегая прикосновений. Чего он боялся? Что может сдаться раньше, что его намерение причинить боль мне может пошатнуться?

— Подними руки, — ровным, лишенным эмоций голосом велел он, и я послушно подчинилась.

Он сомкнул на моих руках кожаные широкие наручники, а потом прицепил их на что-то, чего я не могла увидеть. Но я больше не могла опустить руки. Я знала, что скоро они затекут, и мышцы будут ныть от такого положения, но все равно стойко молчала. Пусть хоть всю ночь так продержит, не стану умолять его!

Адам подтянул цепи, и мои голые ступни едва касались паркета.

Черт, а вот это уже совсем не хорошо! Если он оставит меня так надолго, мне трудно придется.

— А теперь, Грейс, хорошенько подумай над тем, что ты совершила, — удовлетворенно произнес он. — Я дам тебе для этого достаточно времени.

Дверь хлопнула, и я почувствовала, что осталась одна.

Он даст мне достаточно времени? Сколько: час, два, три, день, неделю?

Нет, столько я не протяну. Так и помру, прикованная наручниками к потолку.

«Так, Грейс, держись! Не кисни, только держись! Все будет хорошо, и ты выберешься из этого дерьма».

«Пусть бесится, пусть изворачивается, как хочет в попытке довести тебя до помешательства, ничего у него не выйдет. Ты сильная, ты не Камилла, ничто не заставит тебя покончить с собой».

Нет уж, я слишком дорожила своей жизнью, я любила жить. Кончать жизнь самоубийством из-за разыгравшегося придурка не для меня.

Не знаю, сколько прошло времени, как он ушел, но скоро мои мышцы начали затекать, а еще через короткий промежуток уже нещадно, болезненно ныли. Не самые приятные ощущения, когда твое тело вытянуто, как струна, и невозможно расслабиться, прогнать это зудящее напряжение.

Чтобы скоротать время и хоть как-то отвлечься от неприятного ощущения в теле, я стала тихонько напевать под нос.

Да что ж такое, сколько он собрался держать меня здесь? Садист проклятый!

Ужасно хотелось опустить руки, но стоило потянуть наручники, как они плотнее стягивали запястья. Терпеть с каждой секундой было все трудней, и я даже тихонько захныкала, мечтая о том, чтобы размять тело и расслабиться. А еще я немного замерзла. В комнате не было холодно, но я была полностью обнажена, и моя кожа покрылась мурашками.

По моим ощущениям, хотя думать ясно становилось все трудней, прошло не менее двух часов, когда я вновь услышала звук открываемой двери.

Я не знала, радоваться мне этому, или пугаться еще больше. Хотя, благодаря долгому пребыванию в подвешенном состоянии, жуткой ломоте в теле, ноющей боли в мышцах я просто отупела, и страх как-то померк, отступив на задний план. Пошел он к черту, пусть делает что хочет, только снимет меня отсюда.

— Ну что Грейс, с тебя достаточно? — Его вкрадчивый, милостивый голос раздался прямо передо мной. — Надеюсь, ты не потратила это время зря и переосмыслила свои сегодняшние действия?

По всей видимости, он ждал ответа. Я готова была ему в чем угодно признаться, да хоть в покушении на президента, только бы избавиться от наручников и вновь иметь возможность управлять своими конечностями.

— Да, — предательски дрогнувшим голосом выдавила я, — я подумала над своим поведением.

— И что же?

О Боже, ну что за ужасный человек!

— Я была неправа, — стиснув зубы, процедила я. — Больше никогда не повторю этого.

Он тихо засмеялся.

— Ну, ну, Грейс. Не слишком раскаявшись, звучит твой голос. — Он поцокал языком, как какой-нибудь строгий учитель. — Думаю, ты не до конца усвоила, что можно делать, а чего нельзя никогда и не при каких обстоятельствах.

О, нет, только не оставляй меня еще тут висеть! Я больше не выдержу!

Я не понимала, что еще он собрался делать, но, очевидно сжалившись, Адам немного спустил цепь, и мои ноги свободно встали на пол, получив небольшое послабление.

Не выдержав, я издала вздох облегчения.

— Наверное, твои руки ужасно болят, — заметил он, совершенно спокойным голосом.

Внезапно что-то коснулось моего лица. Что-то округлое и очень гладкое на ощупь.

— Это трость, — пояснил Адам, хоть я и не спрашивала. — Знаешь, она может быть очень убедительной, — с неким торжеством признался он.

О, нет! Он собрался побить меня тростью? Этого только не хватало!

Я по-прежнему оставалась безмолвной, но мое прерывистое дыхание выдавало мой испуг. Я боялась физической боли. Даже мои не самые хорошие родители никогда не поднимали руку на меня.

— Ты дрожишь, — нагнувшись к моему уху, прошептал Адам. Его горячее дыхание опалило кожу. — Страх буквально сочиться из твоих пор, но ты не хочешь показывать его мне, не так ли? — Он довольно усмехнулся, решив, что разгадал меня.

Он был прав, но я не собиралась говорить ему об этом.

— Грейс, Грейс, ты даже не представляешь, как сладок для меня твой вид сейчас, — хриплым голос пробормотал мужчина, проводя тростью по моей груди, животу и бедрам. — Будь послушной, Грейс, и я не причиню тебе боли.

Я едва не фыркнула. Он уже причинял мне боль, заставляя мою душу корчиться от унижения и горькой обиды. Я не могла не желать ему мучительных пыток в отместку за то, что он заставлял меня переживать. За то, что он уже проделывал раньше с беззащитными девушками.

Трость, путешествующая по моему телу, коснулась меня между бедер, и я дернулась в сопротивлении.

— Не надо, — задохнувшимся голосом прохрипела я. — Разве тебе мало моих унижений?

— Ты тоже имеешь предел, — усмехнулся он. — Ты сильная, но сломать тебя не так трудно.

Я до боли прикусила губу, чтобы не послать его, не наговорить гадостей, которые в итоге обернуться против меня.

Ублюдок! Конченый ублюдок!

До моего слуха донеслось, как он отбросил трость, и она с резким звуком упала на пол.

Адам обошел меня, становясь за спину. Звякнула пряжка его ремня.

— Сейчас я трахну тебя, быстро и жестко. Не для твоего удовольствия, а ради себя. Поняла?

Его голос звучал отрывисто, грубо. Я кивнула, моля Бога, чтобы все поскорее закончилось, и он отпустил мня.

— Я спросил, поняла? — рыкнул он, схватив мои волосы и дернув назад.

Воздух с шипением вырвался из груди, на глаза навернулись жгучие слезы обиды и унижения.

— Да, поняла! Я поняла!

— Грейс, я не слышу, — нараспев протянул он, медленно оттягивая мою голову назад.

— Да, хозяин! — с трудом выдохнула я, лишь каким-то чудом не скуля от боли.

— Так-то! Соображай быстрей, Грейс.

Он ослабил хватку, но не выпустил волосы из захвата.

Его ладони легли на мои бедра, и не слишком осторожно он нагнул меня, ставя в удобное ему положение. А потом, совершенно не заботясь тем, что я была не готова, одним толчком вошел в меня.

Я до крови прикусила губу, сдерживая крик.

Это было довольно болезненно. Но физическая боль казалась ничем рядом с той, что рвала мое сердце и душу изнутри.

Он сразу же начал двигаться, жестко и глубоко проникая в меня, выполняя обещание. О моем удовольствии, или хотя бы комфорте речи ни шло.

Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Черт, только не плачь! Пожалуйста, не плачь! Не сейчас, не при нем.

Я ненавидела его, ненавидела себя, потому что в какой-то момент боль во мне трансформировалась в нечто иное, доставляя странное, необъяснимое, постыдное удовольствие. Я обещала себе, что не пикну, но во мне больше не было сил. Я не чувствовала себя от долгого подвешивания, и когда уже знакомое чувство близкого оргазма стало накатывать на меня, обещая поглотить и утащить за собой на глубину, я сдалась и издала громкий, длинный стон.

Адам тихо выругался, но не остановился, продолжая двигаться в прежнем темпе. Все мое тело сотрясалось под его ударами, крупные капли пота стекали по коже.

Я коротко вскрикнула, кончая со слезами на глазах. Соленая влага омыла мои губы, пока я переживала свою маленькую смерть.

Мой крик и моя пульсация вокруг него довели моего мучителя до пика, и я почувствовала, как его тепло растекается во мне, пока его рот в попытке заглушить собственный крик прижимается к моему обнаженному плечу.

А потом я отключилась.

18 глава

— Я не хотел, чтобы она умерла, — так тихо, что я едва расслышала его, произнес Адам.

Он сидел на полу ванной, привалившись к стене и запустив руку в волосы, с какой-то обреченностью смотря на меня.

Я же лежала в горячей ванне, которую он наполнил для меня.

После того, как потеряла сознание, в себя пришла, только когда он занес меня в большую ванную комнату и осторожно посадил на стул, пока бежала вода с густым паром. Потом, вновь взяв меня на руки, он опустил меня на дно, щедро добавив восхитительно пахнущую пену. Но уходить не спешил: опустившись на пол, долго молчал, прежде чем нарушить молчание.

Мне было совершенно все равно, здесь он, или нет. Я была настолько измотана, подавлена, что плевать хотела на все.

Я чувствовала себя пустой.

— Не думал, что она может покончить с собой. — Он дернул плечом. — Этого не должно было случиться.

Я отвернулась и прикрыла глаза, позволяя воде исцелить мое ноющее тело. Жаль, что так легко нельзя излечить раненую душу и гордость. Смотреть на Адама было тошно, поэтому заговорив, я все еще держала глаза закрытыми:

— Этого не случилось бы, не попадись ты на ее пути, — бесцветным голосом промолвила я. — Ты просто сломал ее, и тебя не заботило, что будет с ней после того, как она приелась тебе.

Я ожидала вспышки раздражения с его стороны, или хотя бы отрицания, но он молчал. Я скосила глаза на него: Адам прижал голову к стене, не мигая глядя в потолок.

Что это, запоздалое раскаянье? Если он вообще способен на подобное чувство.

Я прислушалась к внутренним ощущениям. Я не была злопамятной, слишком вредной и предпочитала отпускать негатив в своем сердце, но сейчас я не чувствовала сочувствия к нему, даже не смотря на то, что ему похоже жаль того, что случилось с Камиллой.

— Я не такая, как она. — Я пересилила себя и прямо посмотрела на него. — Я не стану зависимой, не стану страдать, когда надоем тебе. — Мой взгляд был равнодушным, слова звучали уверенностью, пока он внимательно слушал меня. — Когда срок соглашения закончится, ты уберешься из моей жизни и жизни моих родных. И я больше никогда, никогда не пожелаю тебя видеть.

Сейчас мне было плевать, если он вновь подвесит меня на цепях за дерзость. Бунт во мне, чувство непослушания, желание задеть его было слишком велико.

Ни один мускул на лице Адама не дрогнул. Он долго смотрел на меня с каким-то непонятным выражением, потом кивнул и поднялся.

— Пусть так и будет. — Он взялся за ручку и, отвернувшись, произнес: — После того, как закончишь, приходи на кухню.

И вышел.

Я еще долго лежала в ванне, апатично глядя в потолок. Когда вода остыла, и я стала замерзать, насухо вытерлась полотенцем и завернулась в уже знакомый халат.

— Садись за стол.

Адам махнул в сторону небольшого стола со стеклянной столешницей у окна, на котором уже стояла миска с салатом, когда я вошла в кухонную зону. Он как раз вынимал пасту из микроволновки.

Признаться, я была в некотором недоумении. У этого человека раздвоение личности? Еще полчаса назад он истязал меня, прикованную наручниками, наслаждаясь моей беспомощностью. А теперь ведет себя, как ни в чем не бывало.

Как ему удается сохранять баланс между извращенным садистом и обычным вполне себе нормальным мужчиной?

Может он и мог так быстро переключаться, но я нет.

— Садись за стол, Грейс, — терпеливо повторил Адам, так как я не сдвинулась с места.

Он поставил тарелки на столешницу и указал мне на стул.

Нахмурившись, я села на указанное мне место, сверля его взглядом.

— Что? — Адам вскинул бровь на меня, накручивая пасту на вилку.

— Ты серьезно думаешь, что я смогу просто сидеть с тобой и есть после того, что было?

Он передернул плечами.

— Да. — Мужчина вздохнул. — Грейс, у нас впереди еще десять месяцев, и у меня большие планы на это время. Не все из них тебе понравятся. — Он отпил глоток вина из бокала, со спокойствием смотря в мои глаза. — Так что чем скорее ты смиришься с этим, тем легче тебе будет.

Я чуть тарелкой в него не запустила.

О, правда? Смирюсь, и станет легче? Что это вообще за бред?!

— Ешь. — На удивление сдержанным голосом велел мой тиран, и мне ничего не оставалось, как взять вилку в руку.

Видимо, он чувствовал себя вполне комфортно и расслабленно, расправляясь с ужином, пока я, не чувствуя вкуса еды, насупившись сидела напротив.

— Как ты узнал, что я была возле клиники и разговаривала с Марией?

Желание узнать, как ему удается все, и всегда знать обо мне пересилило мое отвращение, и я заговорила первой после долгого молчания.

Адам бросил на меня быстрый взгляд.

— Это не важно, Грейс. Главное, чтобы ты помнила, что я всегда узнаю о том, что ты делаешь.

Я в раздражении фыркнула. О, ну еще бы! Не удивлюсь, если он приставил слежку за мной.

— Зачем тебе это? — Я откинулась на спинку стула, взяв свой бокал с белым вином.

— Что именно? — Он слегка нахмурился, с интересом посмотрев на меня.

— Желание полностью контролировать меня. — Я дернула плечом. — Разве мало того, что ты и так заполучил меня в полное пользование? Я совершенно не могу распоряжаться своей жизнью, ты можешь делать со мной все, что хочешь. Так в чем дело? Зачем тебе знать, чем я постоянно занята? Чего ты боишься?

Я внимательно наблюдала за ним, и с удовлетворением заметила, что ему неуютно от моих вопросов.

Ха! Неужели мне удалось смутить неприступного Адама Эллингтона?

— Я контролирую все, что мне принадлежит, Грейс, — наконец произнес он, прямо посмотрев на меня. — Ты не исключение.

Хмыкнув, я покачала головой.

— Кто находится в лечебнице?

Я решила, что спрошу, даже если ответа не получу. Он уже знает, что я была там, и я уже была наказана за это. Так почему не спросить?

Адам долго смотрел на меня, видимо раздумывая, говорить или нет. И когда я уже решила, что он так и не ответит, негромко произнес:

— Моя мать. Там моя мать, Грейс.

Я не ожидала такого ответа. Думала, он скажет, что там одна из его бывших пассий. Мне стало не по себе, и чувство вины, которое я испытала, мне не понравилось.

Блин, как я могу чувствовать что-то подобное после его обращения?

— Что с ней?

Адам поставил локти на стол и приложил пальцы к губам.

— Помешалась, — сухо ответил он. — Когда отец бросил ее ради любовницы, она не смогла пережить этого и сошла с ума.

Он без всякого выражения смотрел на меня, и от этого становилось неуютно. Да, я помнила, что писали, будто его отец сбежал из страны с любовницей, забрав активы компании.

— А сегодня что случилось?

Я спрашивала осторожно, будто прощупываю почву. Не знала, до какого момента он станет отвечать на мои вопросы.

Адам потер бровь, прежде чем ответить, и в этот момент показался мне очень уставшим. Будто то, что случилось с его матерью, было ношей, которую он постоянно нес на себе.

Я мысленно чертыхнулась. Я не хотела жалеть его! Не хотела испытывать сочувствие к этому человеку, но как заставить свое сердце закаменеть? Что должно случиться, чтобы способность сопереживать исчезла?

— Она периодически пытается нанести себе физический вред. — Его голос звучал скупо, но я видела, что ему нелегко говорить об этом. — Обычно персонал следит, чтобы к ней не попадало ничего опасного. Но за завтраком ей как-то удалось спрятать пластиковую вилку, и она расцарапала свои запястья.

Теперь не удивительно, что он сорвался утром, словно чертями гонимый.

— Она в порядке? — тихо спросила я.

Адам кивнул, не глядя на меня.

— Да, ей успели оказать своевременную помощь.

Остаток ужина мы молчали. Я чувствовала, что он замкнулся и больше ничего не скажет. Да и говорить не хотелось. Казалось, что после последних событий между нами установился шаткий мир.

Я не простила его за недавнее испытание, да ему и не нужно было мое прощение. Но я знала, что должна буду двигаться дальше. Если хочу пережить эти месяцы с ним.

Вскоре я отправилась спать в комнату, которая негласно стала моей. На время. Несмотря на усталость, я долго ворочалась без сна, пытаясь анализировать все, что узнала об Адаме. Не так много, но кое-что мне все же открылось.

Что, если Адам перенял от матери ее болезнь? Пусть в легкой форме, но этим можно было объяснить его неустойчивое состояние. Возможно, уход отца из семьи и на него подействовал разрушающе? Он не смог помешать тому, что их семья распалась, и именно теперь желает все контролировать?

Я вздохнула и, взбив подушку, перевернулась на другой бок.

Одно я узнала точно — он любил свою мать и я видела боль в его глазах, когда он рассказывал о ней, как бы он не пытался скрыть это за бесстрастным тоном. Значит, его душа еще способна испытывать сострадание и способность любить ему так же не чужда. А значит, была надежда, что он еще не полностью пропал.

Может быть, и для такой беспокойной души, возможно, достичь мира при определенных усилиях?

Я в раздражении приподнялась и упала на спину.

О чем я только думаю? Зачем, зачем тешу себя пустой надеждой на… На что? Что мне вообще за дело до него? Пусть поступает со своей жизнью, как знает. Мне не вечно быть рядом с ним. Десять месяцев, всего лишь десять месяцев и я верну себе свою жизнь.

И забуду Адама Эллингтона, словно его и не было никогда.

Следующим утром меня разбудил короткий стук в дверь и, не дожидаясь моего ответа, Адам вошел в комнату.

— Ты говорила, что у тебя занятия с утра.

— Угу. — Я сонно заморгала, сев в постели и прикрыла рот, зевнув.

Он вновь был уверенным и невозмутимым хозяином, выглядя великолепно в сером костюме-тройке. И я задавалась вопросом: жалеет ли он о своей вчерашней откровенности?

— После завтрака Квентин отвезет тебя в университет. — Без тени неудобства он смотрел на меня, запрятав руки в карманы идеально выглаженных брюк. — И не забудь насчет пятницы.

Я кивнула: разве я могла?

После того, как Адам ушел, я еще некоторое время провела в постели, положив голову на колени. За последние недели моя жизнь изменилась самым кардинальным образом. Даже при том, что я не хотела этого, но никак не могла повлиять на эти изменения.

Встав с постели, я привела себя в порядок (Найджел принес мне пакеты с моей новой одеждой, которые вчера так и остались в багажнике Астон Мартин), надев оливковые скинни и полосатый свитер с укороченным рукавом. Позавтракав в одиночестве — Найджел по большей части молчал, словно его и не было — я спустилась на подземную парковку, где меня уже ожидал Квентин, водитель Адама.

Мужчина почтительно приветствовал меня, и я ответила ему вежливой улыбкой.

Стоило мне войти в аудиторию и занять свое место, как я тут же выкинула мысли о моем неуправляемом тиране из головы. Мой средний балл не должен был страдать из-за того, что в моей личной жизни творился полный бардак. Хотя бы здесь я могла сохранить порядок.

— Как прошли выходные? — Расти, мой сосед справа плюхнулся на сиденье, одарив меня веселой улыбкой.

— Замечательно. — Я вернула ему такую же веселую улыбку и кивнула. — Просто замечательно.

— Как думаешь, зачем он берет тебя с собой в Нью-Йорк? — спросила Эмми, пока я оглядывала комнату, чтобы ничего не забыть.

— Не знаю. — Я опустилась на колени и достала из-под кровати ботинки, которые собиралась обуть в полет. — Он никогда ничего не говорит и не объясняет.

Сдунув прядь волос с лица, я быстро натянула обувь, бросив тревожный взгляд на часы. У меня было не более десяти минут до выхода. И только за час до указанного Адамом времени я принялась собирать багаж.

Всю неделю я только то и делала, что училась и работала; два раза наведала бабушку. Мне некогда было думать об Эллингтоне, и от этого было легче. Забывая о нем, я словно возвращала себе свою жизнь, которую никто не пытался подстроить под себя, и никакой узурпатор с неустойчивой психикой не контролировал меня.

На самом деле, это чувство было призрачным. Я знала, что все, что я делаю, становится известно Адаму. Подозревала — да что там, была уверена — что в телефоне, который он дал мне, установлен какой-нибудь «жучок». У меня была мысль обратиться к ребятам с факультета электроники, чтобы они вытащили эту штуку, но сделав так, я бы заработала себе большие проблемы.

Оно мне надо?

Я решила плыть по течению. Чем покладистей я буду, тем меньше будет психовать мой временный хозяин, а это в итоге на руку мне самой.

— Он уже здесь! — Запыхавшаяся Лорен влетела в комнату со скоростью небольшого урагана. — «Мерседес» Эллингтона, в смысле, не он сам, — поторопилась добавить подруга, заметив мелькнувшую панику на моем лице.

Черт, надо поторопиться! И почему я заранее не собралась?

— Позвони нам, как приземлитесь, — напутствовала меня Эмми, когда я схватила небольшую дорожную сумку.

— Обязательно! — Прищурившись, Лорен ткнула в меня пальцем. — Если от тебя не будет новостей, мы с Эмми последуем за тобой.

Я усмехнулась и кивнула, пообещав отзвониться. На душе стало тепло от заботы подруг. Обняв их на прощание, я поторопилась к ожидающему меня автомобилю.

В аэропорту «Чикаго Мидуэй» я прошла через «бизнес-терминал» к Boeing Business Jet, который принадлежал компании Эллингтона. Высокий стюард с белоснежной улыбкой и кофейного цвета кожей помог мне подняться на борт, и моя челюсть едва не отпала от открывшейся мне роскоши.

Пол устилал ковер с толстым ворсом, у одной стены размещались комфортабельные кресла из бежевой кожи, у другой диваны с художественно разбросанными подушками. В углу висел телевизор с огромным экраном.

Я буквально в ступор впала: ничего удивительного, впрочем, в этом не было. За свою жизнь я всего лишь дважды летала самолетом и, конечно же, обычным эконом классом. Тут и сравнивать нечего.

— Чего желаете, мисс Колдвел? — Стюард, который представился мне как Лайонел, в ожидании посмотрел на меня.

Я напустила на себя важный вид: не хотелось показаться невеждой.

— А что у вас есть?

Едва заметная улыбка тронула губы мужчины.

— Все, что мисс пожелает.

— Колу-лайт, безо льда.

Лайонел принес мне напиток и сказал, что если мне только что-то понадобиться, тут же обращаться к нему.

Все еще в легкой эйфории, я взяла один из журналов, разложенных на столике и, потягивая колу, принялась листать страницы. Адама все еще не было, и периодически я поглядывала на вход. Ничего не могла поделать с волнением, которое испытывала перед встречей с ним. Мне удавалось дистанцироваться от отношений с ним в течение недели, но когда я должна была вот-вот увидеть его, мой пульс разогнался, и меня стало кидать то в жар, то в холод.

Ну что ж это такое? Что за предательская реакция, и это после всех его издевательств? Ведь обещала себе, что останусь непроницаемой ко всему, что касается этого человека.

Я была в процессе самобичевания, когда мой личный деспотичный диктатор поднялся на борт. Мы сдержанно поздоровались друг с другом, хотя мое сердце и ускорилось при виде него.

Я не могла отрицать, что он был хорош собой, даже слишком. Отрицание этого факта было бы глупым. В темно-синем костюме и галстуке он был не просто привлекательным, а уверенным в себе руководителем, правителем не только своей жизни, но и всех, кто окружал его.

«Твоей-то уж точно» — фыркнул язвительный голосок глубоко внутри.

Пилот объявил о том, что полет наш продлится около двух с половиной часов и самолет поднялся в воздух.

Как только мы набрали высоту, Адам включил свой МакБук и погрузился в работу.

Чтобы прогнать нежелательные мысли, я достала книгу, которую прихватила с собой и попыталась сосредоточиться на романе. Это оказалось непросто, я то и дело отвлекалась, и потому каждую страницу приходилось перечитывать по три раза. В итоге это настолько утомило, что я решила включить телевизор.

Адам бросил на меня быстрый взгляд, когда экран ожил, но тут же вернулся к своему компьютеру.

— Ты не против? — Имея в виду работающий телевизор, спросила я.

— Нет.

Он покачал головой, не отвлекаясь от монитора.

Я состроила рожицу, потому что он все равно не мог увидеть. Я не знала, почему тихо бешусь. Неужели из-за того, что он не обращает на меня внимания? Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! Я сама себя не понимала. Разве не должно быть наоборот, разве я не должна радоваться, что ему нет до меня дела?

Чуть позже нам подали ужин: лосось в сметанном соусе и карамельный чизкейк на десерт. После того, как Лайонел унес посуду, Адам вновь вернулся к работе, а я уткнулась в какое-то дурацкое юмористическое шоу.

К половине двенадцатого мы добрались в отель «Уолдорф Астория», заняв президентский люкс. Огромный номер с двумя спальнями, двумя ванными, персональной кухней и личным спортзалом, столовой и гостиной. Еще чуть-чуть и я начну привыкать к такой жизни.

Оглядывая великолепие вокруг себя, я напомнила себе, что все это временно, и мне не стоит слишком расслабляться. Главное, не терять бдительность. Как бы не поражал меня стиль жизни Адама.

Я поняла, что у нас будут разные комнаты, когда Адам сказал, что я могу выбрать себе спальню. Я была благодарна за это, потому что мне требовалось собственное пространство, особенно, когда рядом такой человек, который удушает своим надзором.

Устроившись в очень красивой комнате в приятных лимонных тонах, я упала на ужасно удобную кровать и набрала номер Эмми.

Учитывая разницу во времени, в Чикаго сейчас было только одиннадцать часов. Наверняка подруги были на какой-нибудь пятничной вечеринке. Эмми ответила уже после второго гудка. Она обрадовалась, когда я сказала, что в полном порядке и просила передать Лорен, чтобы не волновалась за меня.

Попрощавшись с подругой, я решила исследовать свою роскошную ванную. Стоило моему взгляду упасть на гидромассажную ванну, как я тут же захотела оказаться в ней. После утомительной недели это был неплохой способ расслабиться.

Я как раз сняла свитер и расстёгивала джинсы, когда совершенно без предупреждения дверь открылась, и Адам вошел в комнату. Я вздрогнула и бросила на него убийственный взгляд.

— Ты ничего не забыл? Обычно люди стучат, прежде чем войти туда, где кто-то может как раз переодеваться, — едко заметила я.

Он вскинул на меня брови и его красноречивый взгляд сказал мне, что эти условности последнее, из-за чего он станет беспокоиться.

— Это для завтрашнего вечера.

Он положил большую бежевую коробку на постель. Потом не спеша подошел ко мне, коснувшись кончиками пальцев моего лица. Мое предательское сердце замерло, а во рту вмиг пересохло.

Черт возьми, почему его близость так действует на меня?!

Не хочу, а чувствую, как все внутри с трепетом сжимается, когда он рядом, вот как сейчас и не смотрит так, словно хочет убить.

Затаив дыхание, я ждала, что произойдет дальше. Вот Адам наклонился к моему уху и, щекоча теплым дыханием кожу, прошептал:

— Хорошо выспись. Завтра тебе понадобятся силы.

И улыбнувшись напоследок, вышел, прикрыв за собой дверь.

О Господи Боже!

На ватных ногах я подошла к кровати и, опустившись на покрывало, сняла крышку с коробки. Внутри оказалось умопомрачительное вечернее платье из черного кружева и черная бархатная маска.

Ну и что он задумал на этот раз?