Полет ворона

6

Прохладный ветерок от кондиционера свободно обдувал их влажные сплетенные тела. Джош, не выпуская Рейвен из своих объятий, потянулся за одеялом, чтобы накрыть себя и ее. В комнате царила тишина, и когда он заговорил, голос его был так же тих:

— Почему ты не сказала мне?

— Думала, что ты мне не поверишь. — Она обняла его еще крепче. Тело казалось невесомым, а душа парила.

Джош поглаживал ее длинные волосы, и его рука все еще слегка подрагивала.

— Ты так думала?

Она с минуту помолчала, затем вздохнула:

— Нет. Я даже представить себе не могу такого мужчину, который бы мне поверил, но я знаю, ты бы поверил. Некоторые женщины в нашем деле… ну, секс для них — орудие труда, применяется как улыбка или определенного стиля платье или оружие. Я никогда не хотела использовать его. И до встречи с тобой …

Джош приподнялся на локте и посмотрел на нее потемневшими от нежности глазами.

— Я рад, — просто сказал он. — Это ничего бы не изменило, но я рад.

Она улыбнулась:

— Я тоже.

Он рассматривал ее немного припухшую нижнюю губу, все еще не в состоянии оторвать от нее взгляда.

— Кажется, я слышал, как ты сказала мне кое-что еще, — пробормотал он.

Она решительно сказала.

— Я люблю тебя, Джош:

Тихо вздохнув, он наклонился и нежно поцеловал ее.

— Я боялся надеяться на это. Ты вошла в мою жизнь так внезапно, и я боялся, что ты так же внезапно покинешь ее. — Он чуть-чуть помолчал. — Ты же не сделаешь этого?

Она колебалась:

— Джош, я никогда не думала о завтрашнем дне, даже когда могла. До сих пор. И все прошлые годы … в общем, я насмотрелась такого, что никогда не забуду, пока жива. Всякая мерзость. Ты сам сказал, что я ходила по темной стороне достаточно долго.

Джош боялся, что выглядел жестким. Он и ощущал себя таким. Но голос его был очень спокойным:

— Ты хочешь сказать, что не хочешь бросать свою работу? Или ты боишься, что работа изменила тебя настолько, что ты не сможешь ее бросить?

Помедлив, она ответила, тщательно подбирая слова:

— Такая работа не подразумевает, что ты сделаешь карьеру — слишком легко перегореть, потеряться. Я не хочу прекратить помогать, Джош, но я хочу прекратить работать таким образом, как сейчас.

Он кивнул, не ожидая ничего другого от нее.

— И второй вопрос. Ты боишься, что не сможешь бросить ее?

— На самом деле я не знаю. — Рейвен почувствовала, как ощущение благополучия ускользает от нее, а тихий внутренний голос предостерегал ее о том, что так будет всегда. Она старалась говорить легко, как всегда, противопоставляя мраку смех. — Я никогда прежде не влюблялась. Дай мне время, чтобы во всем разобраться.

Выражение лица Джоша было все еще серьезным, а челюсти крепко сжаты. Но поцелуй его был нежен.

— С того вечера, как мы встретились, я, наверное, торопил тебя, не так ли?

— О, ты заметил?

Он поцеловал ее снова, не так нежно в этот раз, и оба почувствовали нарастающее желание. Хриплым голосом Джош спросил:

— Я и сейчас тебя тороплю?

Рейвен обвила руками его шею и полностью растворилась в ощущениях, когда его рот нашел ее грудь.

— Какая разница? — пробормотала она и отдалась чувствам.

Рафферти поднял взгляд от бумаг, разложенных на столе, и посмотрел, как Зак подошел к бару и налил себе выпить.

— Ложись спать, — сухо посоветовал адвокат.

— Сам-то ты не спишь.

— Это потому, что твой звонок оторвал меня от работы. Ведь я должен когда-то работать, не так ли? — Он совсем не был удивлен, что Зак едва слушал его.

Зак уставился на пустой бокал так, будто тот его каким-то образом оскорбил.

— Черт возьми, он должен был уже вернуться. Он должен был вернуться несколько часов назад, а сейчас уже три утра.

— Он не вернется до рассвета, — спокойно сказал Рафферти. — Если не позже.

— Это опасно.

— Конечно, опасно.

Зак сел на диван, взял колоду карт и стал раскладывать пасьянс.

— Проклятье, — сердито проворчал он.

Лукас вышел из спальни в халате, но выглядел настороженно.

— Вы двое разбудили бы и мертвого, — пожаловался он тоном человека, которому просто хочется что-то сказать, не важно что.

Рафферти, слегка удивленный, откинулся на спинку стула и вздохнул:

— Слушайте, парни, он взрослый мальчик.

— Кто? — спросил Лукас достаточно неубедительно.

Зак положил черную девятку на черную десятку, и, нахмурившись, рассматривал результат.

— Вы двое не должны были позволять ему идти туда одному, — сказал он.

— Мне показалось, что ему наша помощь не нужна, — сказал Рафферти.

Лукас налил себе выпить и сразу отставил бокал, шагнув к окну.

— Через несколько часов рассветет, — ни к кому не обращаясь, проговорил он.

Собирая бумаги, Рафферти отрывисто произнес:

— Он уволит нас всех, если обнаружит, что мы дожидаемся его.

Лукас повернулся к ним лицом:

— Возможно, мы должны…

— Нет, — немедленно возразил адвокат.

Зак вздохнул и с трудом согласился, отбрасывая карты в сторону.

— Нет. Он точно не сказал бы нам «спасибо» за это. А в действительности уволил бы всех троих. Он все равно бы пошел к ней, даже если бы она находилась на борту «Титаника».

— Или в аду, — согласился Рафферти. — Это должно быть нечто — испытывать подобные чувства.

Удушающее чувство ужаса, тошнотворное присутствие скользких теней вокруг и угрожающие шаги она скорее ощущала, чем видела. Тот же самый кошмар, всегда одно и то же, но она знала, что тени уйдут, если ей удастся проснуться и включить свет. Но она увидит лицо Тары, тело Тары, если включит свет, и именно это держало ее в ловушке темноты. Она не вынесет, если снова увидит Тару, не так, не в том ужасном доме. Все повторилось бы снова и снова. Она вслепую бы пробиралась через ту темную дымную комнату и включала бы свет, чтобы только увидеть сестру… умирающее существо, которым стала ее сестра. Темнота сомкнулась вокруг нее, и она застонала, слабая и одинокая, не в состоянии включить свет и оставить темноту, которая душила ее. Тогда она услышала низкий голос, нежный и успокаивающий, и почувствовала укутывающую теплоту вокруг себя. Темнота медленно отступала, и она могла снова дышать. Впервые она не проснулась от крика.

Джош, все еще потрясенный, крепко прижимал ее к себе, его руки успокаивающе поглаживали ее волосы. Звук, который она издала во сне, был приглушенным, но от него у Джоша мороз пробежал по коже. Крик раненого животного. Он поднял руку и погладил ее щеку и лоб, облегченно вздохнув, что все позади.

Лампа все еще была включена, и он уставился в потолок, в то время как она спокойно спала около него. Кошмары. Тени прошлого? Он мог догадаться о причине и задавался вопросом, как часто будет посещать Рейвен сестра, которую она нашла умирающей. Было ли это частью ее прошлого, которое навсегда омрачит настоящее и будущее? Сможет ли он проникнуть в ее израненную душу и вылечить ее? Джош не знал. Он только знал, что должен. Так или иначе.

Джош проснулся незадолго до рассвета, сразу ощутив холод там, где прежде было тепло. Одним быстрым рывком он сел, но потом расслабился, увидев Рейвен возле окна. Она была в белом халатике и стояла сбоку от окна, где никто не мог увидеть ее с улицы, слегка отодвинув тяжелую штору и выглядывая наружу. Выражение лица выдавало ее напряженное состояние. Джош отметил, что она не осознает своих осторожных движений, и это его напугало.

— Рейвен?

Она, улыбаясь, повернулась и пошла к кровати.

— Доброе утро. — Когда она села на кровать, вытянув ногу, короткий халатик задрался и обнажил ее бедро. Джош неосознанно потянулся рукой к шелковистой плоти, притянутый словно магнитом.

— Доброе утро. — Свободной рукой он обнял ее за шею и мягко потянул на себя для поцелуя, потом неохотно перевел взгляд на свет, изо всех сил старающийся проникнуть через шторы. — Я полагаю, мне пора уходить.

— Наверное. — Ее улыбка на мгновение дрогнула. — Если заметят, как ты уходишь, то ты будешь в опасности. Но…

— Но?

— Я не хочу, чтобы ты уходил.

Он поцеловал ее снова, вглядываясь в ее глаза:

— Ты должна сегодня с ним встречаться?

Рейвен не нужно было объяснять о ком речь.

— Днем и вечером.

— Тогда я могу остаться на некоторое время.

Она колебалась:

— Жизненный опыт говорит мне, что не должен. Это рискованно, очень рискованно. Хаген бы назвал это неоправданным риском. Но Леон и охрана считают, что спать я ложусь поздно и сплю допоздна, поэтому никто не побеспокоит меня до обеда.

Джош только сейчас обратил внимание на музыку из магнитофона, глушившего сигналы жучков в гостиной, и кивнул на него головой:

— Разве никого не удивит, почему он играл все ночь?

Рейвен отрицательно покачала головой:

— Нет. Я часто включаю его на всю ночь. Теоретически, если ты приучаешь людей к чему-то, то они через некоторое время вообще не обращают внимания на это.

Он отвел в сторону от ее лица темные, тяжелые волосы и посмотрел на нее. Любовь к ней переполняла его.

— Мне не хотелось бы подвергать еще большей опасности тебя или себя, но мне не хочется и уходить.

На этот раз она не колебалась:

— Оставайся.

Они не могли полностью отгородиться от всего мира, но сумели забыть его. На время. После совместно принятого душа они снова вернулись в кровать. Солнце поднялось высоко, когда они, наконец, добрались до кухни, чтобы позавтракать. Одеваться они не стали, потому что каждый брошенный взгляд помогал узнать друг друга лучше, и избавление от одежды стало бы тратой драгоценного времени.

Джош ощущал мимолетность времени, знал о неустойчивости их положения. Отказываясь давить на нее, он боролся с инстинктами, убеждающими схватить девушку и никуда не отпускать. Задача была почти невыполнимой, так как Рейвен отзывалась мгновенно и безудержно, но … ее глаза оставались загадочными.

Никогда в жизни он не считал себя неуверенным человеком, но в течение этого утра он познал весь ужас этого чувства. Рейвен сказала, что любит его, и Джош верил ей. Она любила его, но, несмотря на это, их совместное будущее было под сомнением. И не только из-за ее прошлого, но и из-за его собственного.

— Тебя беспокоит, кто я? — спросил он поздним утром. Джош неохотно одевался, а Рейвен наблюдала за ним, свернувшись на кровати.

Она моргнула и улыбнулась:

— Не знаю. Думаю, немного пугает.

Джош сел на край кровати и нахмурился:

— Почему?

— Ты всегда на виду. — Она говорила медленно, тщательно выбирая слова. — А я никогда не была публичным человеком. То досье на тебя невероятно. Все, что ты делаешь — сенсация. Такие, как ты и твои знакомые, двигают мир вперед.

— Я — просто человек, Рейвен. Никогда не забывай это. И я не планирую быть на виду в будущем. Это уже было. У меня есть четыре жилища, но ни одно из них не является домом. Я хочу жить в настоящем доме. С тобой. — Он положил руку на простыню, прикрывающую ее плоский живот. — И детьми.

— Я могу думать только о сегодняшнем дне, — прошептала Рейвен, стараясь не представлять, на что это похоже — носить его ребенка, стараясь не позволить волшебству такого видения искушать ее.

Через секунду Джош кивнул. Он склонился и нежно ее поцеловал, но в его поцелуе было отчаяние, которое он не сумел скрыть. Он едва мог выговорить слова, которые скорее были просьбой, чем приказом:

— Только пообещай мне …

— Я не уеду. — Ее голос был тверд. — Я не буду убегать от этого.

Рейвен откинула с его лба прядь темных волос.

Он не мог просить большего, как бы ему этого не хотелось.

Рейвен договорилась о встрече с Леоном в его офисе, и ее второе «я» было на своем месте, когда она приказала сотруднику службы безопасности поставить ее «Мерседес» в подземный гараж. Поднимаясь на лифте, она была холодна и невозмутима. Однако, несмотря на обучение и опыт, тот факт, что ее жизнь полностью изменилась прошлой ночью, оставил свой след.

В течение пяти лет она жила в мире, где, как сказал Джош, не было ничего определенного. Каждый встретившийся незнакомец мог оказаться потенциальным врагом. Каждый незнакомец был потенциальным врагом, и оставались только редкие моменты, вроде встречи с ним, когда Рейвен не обращала внимания на опасность и подозрения, которые омрачали ее жизнь. Она почти забыла, что значит открыться другому человеку, разделить с ним интересы.

Однако вчерашняя ночь изменила Рейвен. Как жокей стипль-чеза,[6] который строит планы только после гонки, она не смотрела вперед, пока опасность не исчезнет. Было ли то простым суеверием или врожденным реализмом?

Она любила Джоша, любила со всей глубиной и уверенностью, о которых даже не представляла, но в дальнем и безопасном уголке своего сознания она позволяла себе мечтать об этом.

Но сейчас внешне Рейвен Андерсон была Ледяной Девой, и именно эта женщина хладнокровно изогнула бровь, когда обнаружила Теодора одного в офисе Леона.

— Мисс Говард не оказалось на месте, — сказала она, ссылаясь на превосходного секретаря Леона. — Где Леон?

Глаза спаниеля заморгали за толстыми стеклами очков. Теодор шагнул вперед, встречая ее со смесью беспокойства и мольбы:

— Его присутствие потребовалось внизу, мисс Андерсон, но он попросил меня позаботиться о вашем удобстве до его возвращения.

Рейвен безразлично ответила:

— Все прекрасно, Теодор. Можете идти.

Он подошел на шаг ближе и нервно облизал губы:

— Вы — прекрасная девушка, мисс … эээ … Рейвен.

— Благодарю Вас. — Ее тон оставался холодным. Она боролась с желанием отодвинуться от Теодора, когда он подошел еще ближе. Рейвен не нравился этот человек. Его суетливое поведение раздражало, как и воспоминание об однажды дотронувшихся до нее холодных руках, которое долгое время не покидало ее.

— Я приготовлю вам что-нибудь выпить, — предложил Теодор, в то время как его глаза уставились на ее грудь.

— Не надо.

Он посмотрел в сторону закрытой двери:

— Леон скоро подойдет. Почему бы нам не устроиться поудобнее на диване?

— Вам следует поучиться у Леона, Теодор. — Она смотрела на него холодно и с очевидным отвращением. — Он никогда не пристает к женщинам.

Бледное лицо Теодора вспыхнуло:

— Не будьте столь высокомерны, — ответил он с явной издевкой. — Я знаю, кто вы, мисс Андерсон. Вы хуже любой шлюхи. Вы покупаете и продаете приличных девушек и превращаете их в проституток.

Глубоко внутри Рейвен зафиксировала новый счет, который должен быть оплачен этим человеком. Но ее голос оставался прохладно-безразличным, а выражение лица — слегка удивленным:

— Горшок, смеющийся над чайником.[7] Разве не так? Вы работаете на Леона, что делает вас сутенером.

Внезапно Теодор схватил ее за талию. Его лицо покраснело еще сильнее, а в глазах застыло похотливое выражение.

— Сутенеры испытывают своих девушек, — хрипло заявил он.

Звонкий удар откинул мужчину назад. Он с проклятием схватился за щеку.

— Ну уж нет. Я не одна из ваших девушек. И не принадлежу Леону, к счастью для вас. Убирайтесь.

— Ты об этом пожалеешь! — дрожащим голосом прошипел он.

Со скучающим видом Рейвен направилась к бару и приготовила себе напиток. Выражение ее лица не изменилось, даже когда за спиной Теодора захлопнулась дверь. Подойдя со стаканом к окну, она остановилась и стала пристально разглядывать улицу. Рейвен продолжала играть. Но на сей раз для скрытой камеры. Она знала, что на пленке фиксировался каждый посетитель офиса Леона.

Спустя несколько секунд он вошел, а она хладнокровно оценивала, прошла ли еще одну проверку. По спокойному, улыбающемуся лицу Леона ничего нельзя было определить.

— Добрый день, дорогая. Извините, что заставил вас ждать.

— Ничего страшного. — Она наблюдала, как он убрал со стола несколько бумаг, и уловила легкий щелчок его пальцев по нижней стороне стола. Ее сознание отреагировало незамедлительно. Он выключил скрытый магнитофон? Камеру?

Спокойным тоном Леон произнес:

— Неблагоразумно, моя дорогая, раздражать Теодора.

Рейвен равнодушно спросила:

— Уж не думали ли вы, что я буду кувыркаться с ним на диване, Леон? Могу ли я предположить, что вы ожидали моего особого расположения, раз он на вас работает?

— Я просил вас об этом?

— Вот Вы и скажите.

Как всегда, в серых глазах Леона ничего нельзя было прочитать:

— Нет, дорогая, я ничего не прошу. Но Теодор — неуравновешенная личность. Вы, конечно, заметили? Вы из тех, кто выживает, и, возможно, мудрее было бы отбросить Вашу… щепетильность?

— Я так не считаю. — Рейвен отошла от окна и поставила пустой стакан на стойку. И взяла быка за рога. — Ваша компания очень приятна, Леон, но я приехала выполнить свои обязательства, а не для того, чтобы меня облапали. Мои клиенты становятся нетерпеливыми.

— Вы с ними общались?

Рейвен не полезла в западню:

— Нет, но у меня есть крайний срок, и я знаю своих клиентов.

Пальцы Леона снова забегали по обратной стороне столешницы, и почему-то это обеспокоило Рейвен. Особенно когда он продолжил разговор на тему, которую она подняла.

— Полагаю, вы хорошо знакомы со вкусами ваших клиентов?

— Я знаю, чего они хотят.

— Превосходно. Потребуются приблизительно сутки, чтобы сделать необходимые приготовления.

— Никаких продаж вслепую, Леон. — Она спокойно смотрела на него. — Я хочу осмотреть товар.

— Конечно. — Он запер стол, затем шагнул вперед, провожая ее к двери. — Я все устрою. Между прочим, дорогая, я никогда не называл вас шлюхой. Никогда больше не называйте меня сутенером.

Рейвен едва удержалась, чтобы выражение ее лица не изменилось. За спокойным тоном угадывалось серьезное предупреждение.

— Приношу вам свои извинения, Леон, — сказала она.

Джош закурил сигарету и продолжил телефонный разговор:

— Что дальше?

— А потом они пошли в ресторан, — кратко сообщил Лукас. — Только вдвоем, босс. Отсюда я могу видеть оба входа. Они все еще внутри.

— Хорошо. Сообщи мне, когда они направятся к пентхаусу.

Лукас неуверенно спросил:

— Босс, они никогда не узнают, что за ними следят, но, думаешь, это правильно? Нам приказали прекратить слежку.

— Я не доверяю так называемым «мерам безопасности» Хагена, — решительно ответил Джош. — Она в опасности всегда, пока она с Треверсом, и я хочу знать о каждом их шаге.

— Ты подписываешь чеки, — вздохнул Лукас. — Я не заметил признаков других наблюдателей.

— Меня это устраивает.

Лукас с сомнением произнес:

— Черт возьми, Джош, но эти парни профессионалы. Они могут быть повсюду, а я их не смогу засечь.

— Ты бы их заметил. — Несмотря на беспокойство, Джош улыбнулся. — И это говорит бывший полицейский, которого агенты ФБР пытаются переманить от меня многие годы? Полицейский, который в течение десяти месяцев работал под прикрытием и раскрыл цепочку наркоторговцев?

— Дела давно минувших дней, — ответил Лукас. — Я становлюсь старым и ржавым.

— Ты на год моложе меня, — мягко парировал Джош.

— Ладно. Утром и ты выглядел слегка утомленным.

— Не обращай внимания.

Смеясь, Лукас сказал:

— Выйду на связь, когда что-нибудь изменится. — И повесил трубку.

Рафферти подтолкнул бумагу через стол Джошу:

— Подпиши.

Джош покорно подписал.

Посмотрев на Зака, который находился поблизости, Рафферти сказал:

— Я легко могу что-нибудь украсть у него. Он никогда ничего не читает.

— Ты же прочитал? — рассеянно спросил Джош.

Вздыхая, Рафферти положил подписанную бумагу в портфель:

— Угу.

Джош внезапно улыбнулся:

— Думаешь, почему я плачу тебе такой непомерно высокую зарплату? Чтобы мне не надо было ничего читать. А что это было?

— Ты только что отдал определенную сумму, — вежливо ответил Рафферти.

— На что? Кому?

— На последний сиротский приют Сирины.

Джош задумчиво наблюдал за своим адвокатом:

— Если я правильно помню, в последний раз, когда она хотела учредить благотворительный фонд, ты сказал, что не поддашься на ее уловки.

Рафферти рассматривал свои ногти.

— Да. Правильно. — Встретив удивленный взгляд, он обвиняющим тоном сказал: — Даже если бы я сумел устоять, ты бы не смог. Я решил сэкономить время и подготовить проклятые бумаги.

Зак, пропустивший мимо ушей большую часть беседы, поднял глаза от компьютерной распечатки, которую тщательно изучал:

— Вы знали, что у Треверса была жена?

Джош просмотрел на своего шефа безопасности:

— Была. Она, кажется, умерла несколько лет назад?

— Да. — Зак хмурился. — Три года назад. Его яхта утонула, тело женщины так и не нашли. Здесь говорится, что в то время он был в Женеве. Полицейские считают причиной аварии взрыв котла.

— Это иногда случается, — отметил Рафферти. — Не то, чтобы я разбирался в яхтах, конечно. Мой прижимистый работодатель …

— Собирается урезать твою зарплату за такие замечания, — сказал Джош. Он вздохнул, и его мысли, которые Рейвен не покидала надолго, полностью обратились к ней. В сложившейся ситуации Джош мало что мог контролировать, и опасность, в которой она оказалась, пугала его до смерти. — Господи, надеюсь, с ней все в порядке.

— Так и есть, — сказал Рафферти твердо. — Лукас держит руку на пульсе, и ты знаешь, что он чертовски хорош.

Джош загасил сигарету и немедленно прикурил другую, стараясь почувствовать уверенность после замечания Рафферти:

— Знаю. Только … Черт возьми, все может взорваться в любую минуту. Треверс так же устойчив, как нитроглицерин. — Джош нахмурился и замер на несколько мгновений в задумчивой тишине. — Зак, можешь достать мне оружие?

Шеф безопасности посмотрел на него. Отвлеченное выражение его лица немедленно стало обеспокоенным.

— Джош…

— Какие-то проблемы?

— Нет. Но…

— Я обещаю не отстрелить себе ногу, хорошо?

Зак знал, что вероятность этого минимальна, так как Джош прекрасно умел обращаться с огнестрельным оружием. Нетерпение в голосе Джоша было очевидно, он не собирался спорить. Вздыхая, Зак пробормотал:

— Достану к завтрашнему дню.

— Спасибо.

— Я не волнуюсь за свою работу, — пояснил Рафферти воображаемому собеседнику. — Даже если Джошу снесут голову, я точно знаю, что в настоящее время Сирина является его наследницей. Она обеспечит всех нас работой на многие годы.

— Это напоминает мне… — нахмурился Джош.

— Да, — пробормотал Рафферти. — Я так и думал.

Келси обеспокоено заметил:

— Он следует за ними — тот детектив Лонга.

— Конечно, — спокойно ответил Хаген.

Рыжеволосый бросил быстрый взгляд на босса:

— Вы их предупредили, да?

— Конечно.

— Но вы не удивлены?

Хаген закурил толстую сигару и посмотрел на нее с выражением полного удовлетворения:

— Мой мальчик, когда ты так же долго, как я, будешь изучать человеческую природу, то обнаружишь, что люди редко удивляют.

Келси, стараясь держаться на приличном расстоянии от арендованного автомобиля Лукаса Кендрика, нахмурился:

— Любители. Они все испортят, — мрачно заключил он.

Хаген небрежным тоном сказал:

— Тот джентльмен перед нами был полицейским, и чертовски хорошим. Он слишком рано переоделся в штатское. Список арестованных им преступников и доведенных до суда дел потрясает воображение, тем более что он не ограничивался делами, которые ему поручали. Но проблемой оказалось то, что он так и не выработал в себе привычку в нужный момент посмотреть в другую сторону. Постоянно арестовывал не тех людей. Его руководители стали терять взятки и отступные, поэтому сфабриковали против него обвинение и уволили. Лонг успел нанять его прежде, чем я и нескольких других руководителей федеральных органов смогли его достать.

— О, — произнес Келси удивленно.

Хаген продолжил не менее словоохотливо:

— Адвокат, Рафферти Льюис, стал помощником окружного прокурора в неприлично молодом возрасте. Он тоже столкнулся с проблемой политических игр. Лонг нанял его якобы для ведения юридических дел. Он и его партнер, конечно, занимаются этим. Но Льюис крайне привлекательная фигура для правительства. Он делал кое-какую работу для Министерства юстиции и состоял в нескольких комиссиях по расследованию преступлений. — У него есть лицензия пилота, и он отличный стрелок, владеющий всеми видами огнестрельного оружия. Кроме того, он невероятно хладнокровен в минуты опасности и может приспособиться к любой ситуации. Нервничает так же часто, как мешок цемента.

— Гммм, — задумчиво произнес Келси.

— И Закари Стилл, — заключил Хаген, — целая армия в одном человеке. Служил в войсках специального назначения во Вьетнаме, для чего скрыл свой возраст при поступлении в армию. В отличие от большинства крупных мужчин, он сильнее, чем выглядит, и передвигается с проворством гремучей змеи. Имеет исключительные способности — удивительную память и шестое чувство, которые проявляются в полной мере в разведывательной работе и работе с кодами. Он — гений от электроники. Не существует такой системы безопасности, которую он не мог бы взломать.

После продолжительного молчания Келси сказал:

— Гммм, — а потом добавил: — Беру свои слова назад.

Хаген улыбнулся, глядя на свою сигару:

— Вы сделали копии пленок?

— Конечно, — ответил Келси немного обиженно. — Тот жучок на браслете Рейвен работает отлично. Мы готовы сделать следующий ход?

— Мы готовы, — ответил Хаген.

Рейвен знала, что Джош снова придет в пентхаус ночью. Она включила магнитофон, как только вошла в квартиру, а затем направилась в душ, чтобы смыть с себя обличие Ледяной Девы. Девушка сняла браслет и положила его в ящик туалетного столика, затем разделась и смыла косметику перед тем, как войти в кабинку. Наслаждаясь горячими струями, она не особенно удивилась, когда поток прохладного воздуха объявил о прибытии еще одного человека. Развернувшись в просторной душевой кабинке, Рейвен откинула влажные волосы с глаз и улыбнулась.

— Я запирала дверь, — пробормотала она.

Джош прикрыл за собой дверь кабинки:

— Я взял несколько уроков у Зака, — сказал он и обнял ее, сдерживая дыхание. — И вскрыл замок.

Горячая вода стекала по их телам, когда Джош притянул Рейвен ближе. Его пристальный взгляд не отрывался от ее лица. Припомнив день без нее, он застонал:

— Вечность. Это была целая вечность…

Рейвен обняла его за шею, и ее голодный рот нашел губы Джоша. Волосы на его груди чувствительно касались ее кожи, их ноги переплелись. Она почувствовала, как его руки медленно двинулись по скользкой спине вниз, погладили талию и задержались на округлых бедрах. Голова девушки откинулась, когда его рот оставил ее губы, чтобы попробовать на вкус кожу шеи и плеча.

Джош поднял девушку на руки, позволив ей скользить вверх по своему телу в возбуждающей ласке, пока губы не нашли твердые, пульсирующие вершины ее грудей. На вкус она была сладкой и слегка пахла мылом. Рейвен чувствовала себя переполненной жизненной силой. Пар от воды укутал их тела горячим и влажным одеялом чувственных ощущений.

Джош на ощупь нашел кран и выключил воду. Он открыл кабинку и, держа девушку на руках, потянулся за полотенцами. И так же, как утром, был очарован изменениями ее тела после соприкосновения с полотенцем. Гладкая, сияющая влажность превращалась в гладкость атласа по мере движения махровой ткани по ее коже. Рейвен разрумянилась от горячего душа, ее тело порозовело. Глаза потемнели от возбуждения. Джош опустился перед ней на колени, вытирая ее великолепные длинные ноги, и прикоснулся теплым поцелуем к шелковистой коже около пупка.

Затем он поднялся, обернул ее в полотенце, обмотал другое вокруг собственной талии, после чего усадил Рейвен на туалетный столик и начал сушить ее волосы. Это было продолжением любовных ласк. Медленные, чувственные движения щетки держали их обоих в напряжении, в желании. Только когда черные шелковые волосы девушки засверкали тысячей огоньков, Джош выключил фен и отложил щетку.

Полотенца упали на пол, и их тела окутала прохладная мягкость постели.

Пальцы Рейвен запутались во все еще влажных волосах Джоша. Она неистово встретила его губы, наслаждаясь твердостью и силой мужского тела.

Любовные ласки на этот раз казались совершенно другими. Оба провели долгие часы в разлуке и измучились от напряженных воспоминаний об этой кровати. Вместе с близостью они приобрели более четкое понимание подстерегающих их опасностей. Влюбленные мощнее и острее воспринимали каждое прикосновение, каждый взгляд, каждую сказанную шепотом ласку.

Желание скручивало сексуальным голодом живое существо, запертое в клетке плоти, требуя только того, что могло привести к удовлетворению. Это чувство взяло их под полный контроль, заставило потерять себя в его богатстве и могуществе.

Если Рейвен когда-то смущалась собственных чувств, то теперь такой преграды не существовало. Она желала его, нуждалась в нем. Ощущения от прикосновения твердого тела заинтриговали, завладели ею. Ее руки гладили его спину, спускаясь вниз с нежностью, которая заставила его дрожать. Она очарованно ласкала его плечи и руки, ребра и мощную грудь. Ее рот нашел напряженную твердость его соска, и ощущение его вкуса и гладкости ударили жаром в низ живота.

Она обхватила его ноги своими, наслаждаясь нежностью волосков, покрывающих его кожу, непроизвольно двигаясь в такт с его мощным телом, вздрагивающим от каждого прикосновения. Хриплый мужской шепот поддерживал сильное желание Рейвен дотронуться, приласкать. Она была полностью поглощена исследованием тела, столь чудесно отличающимся от ее собственного.

Каждое вздох, который делал Джош, разжигал пожар в его легких. Он чувствовал, что она разбивает его на части своими мягкими руками и теплым ртом, чтобы затем собрать в целое снова, и снова, и снова. Это была пытка — сладкая, изматывающая, — но которую он не остановит, даже если она приведет к смерти.

Он не был новичком в страстных играх, но в этот раз все зашло значительно дальше когда-либо испытанного им ранее. Это была неукротимая, важнейшая потребность, непобедимая в своей мощи, в своем безумии.

Он жаждал ее с ненасытным голодом, разрушающим самоконтроль. Джош подмял ее под себя с хриплым стоном, задвигался над нею, погружаясь с силой, которая делала их единым целым. В нем горел неконтролируемый огонь, и ее такой же дикий ответ только подкармливал это пламя, иссушая обоих.

Тело Рейвен напрягалось и вздрагивало, ее мягкие стоны подталкивали его отчаянную потребность к самому краю. Он чувствовал ее острые ногти на своей спине, чувствовал шелковистое прикосновение ее бедер. Бархатные ножны ее тела сжали его и послали горячую дрожь экстаза вверх по спине, но этого все еще было недостаточно. Джошу все еще было мало.

Не было времени для нежности, да и желания тоже. В разделенном безумстве обоюдной потребности они были равны, их тела непрерывно двигались в диком ритме. Напряжение возрастало, закручивалось спиралью сильнее, горячее, мощнее.

Рейвен резко вскрикнула, когда горячий взрыв разметал напряжение. Она почувствовала тесные объятия Джоша и бездумно поплыла на волнах удовлетворения. Она и ощутила, и услышала его хриплый крик, почувствовала дрожь его тела в мощном освобождении.

Трепещущее тело Джоша тяжело навалилось на нее, но Рейвен держала его в объятиях и не желала выпускать. Она гладила влажную кожу его плеча и спины и почувствовала его губы, скользящие по плечу и шее.

— О, Рейвен, моя Рейвен. — Его голос звучал тише дыхания и был глухим и взволнованным. Джош поднял голову, пристально посмотрел ей в глаза своими темными, еще неспокойными глазами. — Я знал, что ты где-то там … и беспокоился.

Рейвен вспомнила красивого темноволосого мужчину на полу у ее ног, смотревшего на нее ошеломленным, печальным взглядом. — Ты сказал что-то подобное в первую ночь, — пробормотала она. — Я думала, из-за сотрясения мозга.

— Знаю, что ты думала. — Он поцеловал ее, приподнявшись на локтях, чтобы уменьшить давление своего тела. — Но у меня не было сотрясения. Просто я всегда знал, что когда-нибудь влюблюсь в прекрасную брюнетку и потеряю над собой контроль. Испугался тогда до чертиков. — Он снова поцеловал ее медленно, глубоко.

Рейвен выглядела слегка озадаченной и удивленной:

— Как ты мог это знать?

— Понятия не имею! Но знал. Почему, ты думаешь, вокруг меня были только блондинки все эти годы?

— Для практики? — сухо предложила она.

Джош усмехнулся:

— Звучит несколько высокомерно, не так ли? Я об этом не думал. А имел дело с блондинками, потому что ни одна из них ни разу не заставила меня потерять самоконтроль. Но ты заставила. Боже милостивый, ты смогла, любимая. Я не могу перестать смотреть на тебя, трогать тебя. И каждый раз, когда мы занимаемся любовью, мои чувства становятся сильнее и сильнее.

Она убрала с его лба прядь темных волос, вглядываясь в теплые синие глаза.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Никогда не думала, что существуют такие переживания. Я даже не мечтала, что смогу почувствовать нечто подобное.

Джош внезапно перекатился. Теперь он лежал на спине, нежно лаская руками лежащую сверху Рейвен.

— Люблю тебя, — тихо сказал он. — Ты никогда не сможешь понять, насколько сильно.

На одно мятежное, страстное мгновение Рейвен захотела попросить его увезти ее подальше. Туда, где нет тьмы, опасностей, игр на острие ножа. Потом всплеск отчаяния прошел. Она знала, что ни один из них не хотел бы этого, даже при наличии выбора.

Утомление медленно брало свое, и она только смутно осознала, что Джош сумел укрыть их одеялом. Его тело обещало тепло и безопасность, и Рейвен, засыпая, слышала спокойный стук его сердца под своей щекой.

Этой ночью ей не снились кошмары.