Полет ворона

8

Джош волновался всё утро и немного расслабился лишь после того, как Рейвен позвонила ему из телефона-автомата дамской комнаты ресторана и сообщила о том, что Леон отменил вечернюю встречу. Это явно указывало на то, что не всё ещё было «устроено» для того, чтобы Рейвен увидела девушек, которых она собиралась приобрести для своих иностранных покупателей, чьи интересы она, как предполагалось, представляла.

— Так это случится не сегодня вечером?

Джош, повесив трубку, посмотрел на Рафферти и пожал плечами, скорее для того, чтобы расслабиться, чем по поводу разговора.

— Похоже на то. Если повезет, все произойдет завтра ночью, — и добавил про себя: — Тогда все и закончится.

Рафферти молча наблюдал за Джошем, который рассеянно бродил по комнате. Он не сказал ни слова и тогда, когда его друг и наниматель внезапно вернулся к своему столу и, открыв ящик, достал наплечную кобуру с выглядевшим устрашающе пистолетом внутри. Он вытащил обойму, проверил ее, затем снова вставил ее на место и надел кобуру. Именно в этот момент в комнату вошёл Лукас, в отличие от Рафферти не ставший молчать.

— Это произойдёт сегодня вечером? — быстро спросил он.

— Нет.

— Тогда зачем…? — Лукас махнул в сторону оружия, которое висело у Джоша под мышкой и выглядело с ним одним целым.

Джош слегка нахмурился. Продолжая хмуриться, он пожал плечами:

— Я не знаю. Предчувствие.

Зазвонил телефон, но он продолжал стоять, глядя в окно, не сделав движения, чтобы снять трубку.

Рафферти встал, снял трубку и протянул её Джошу:

— Сирина.

Его лицо посветлело. Джош взял трубку и заговорил с притворной серьёзностью.

— Ты этого не получишь.

— Не получу что, Джош? — Голос его единокровной сестры остался как обычно мягким, безмятежным и обманчиво доброжелательным.

— Независимо от того, что ты хочешь. Вероятно, это деньги. Почему бы тебе не заставить своего мужа давать тебе больше денег на твои проекты? Мне, совершенно случайно, известно, что Брайан не беден.

— Джош, ты пьян?

Он едва сдержал усмешку после этого вежливого вопроса:

— Нет, Рина, я не пьян. Ты звонишь по делу или только для того, чтобы сделать мне приятное?

— Из любопытства. Папа сказал, что ты звонил, чтобы спросить о Хагене. В чём дело, Джош?

— Ты знаешь Хагена?

— Конечно, я слышала о нём. Папа говорил, что он выдающаяся личность, полностью предан закону и порядку и изворотлив как уж.

Джош понял, что не должен удивляться осведомлённости Сирины. В конце концов, она была намного ближе к тайному миру Стюарта Джеймсона, чем он сам, и наверняка знала обо всех участниках этой специфической игры.

— Джош?

Он очнулся:

— Да, мне он сказал то же самое.

Она нетерпеливо произнесла:

— Мне это известно. Но мне хотелось бы знать, почему им интересовался ты.

Несколько запоздало Джош задался вопросом, не мог ли его телефон прослушиваться. Ему было известно, что Зак проявлял осторожность везде, где они останавливались, но не был уверен, проверялся ли телефон чаще, чем раз в день. Он хотел было спросить Рафферти и Лукаса, но обнаружил, что они вышли из комнаты, оставив его одного.

Он осторожно сказал сестре:

— Сейчас не совсем подходящее время для подобного разговора, Рина.

Она была очень сообразительна, голос её не изменился, но он знал, что она все поняла.

— Тогда поговорим позже. О чём я действительно хотела спросить, так это о твоей брюнетке.

К своему изумлению, Джош понял, что она ещё способна его удивить:

— Ммм… какой брюнетке?

— Той, что наконец тебя захомутала, — терпеливо произнесла Сирина. — Именно из-за неё ты всё ещё в Лос-Анджелесе, не так ли?

Джош кашлянул, разрываясь между желанием рассмеяться и закончить разговор:

— Ну, фактически…

Она мягко усмехнулась:

— Неужели это, наконец, произошло? Ты буквально сбит с ног.

Джош рассмеялся, вспомнив:

— В самую точку. И как, ради всего святого…?

— Джош, ты годами, за исключением того случая со мной, не прерывал деловые поездки! Кроме того, я слежу за прессой, и не видела ни одной твоей фотографии под руку с блондинкой с тех пор, как ты находишься там. Я тебя знаю. Если ты настолько изменил своим привычкам, это значит…

— Хорошо, хорошо. — Он снова напомнил себе, что телефон мог прослушиваться. Его раздражала необходимость контролировать каждое слово. — Если бы не привычка Брайана защищать тебя ото всех недоброжелателей, тебя, вероятно, давно сожгли бы за колдовство. Меня утешает только то, что к моей встрече с Рейвен ты не имеешь никакого отношения.

— Какое чудесное имя! Джош, когда ты нас познакомишь?

Он резко закрыл рот и сглотнул:

— Надеюсь, скоро.

После небольшой паузы она спросила:

— Я могу чем-то помочь?

— Нет, — он кашлянул, совершенно не удивившись её проницательности. — Нет, но спасибо за предложение.

— Хорошо, если понадоблюсь, я готова.

— Конечно. Передавай от меня привет Брайану.

— Передам.

Он тихо повесил трубку, впервые вспомнив их с Сириной детский уговор, ставший привычным для них обоих, хотя Джош никогда ранее не задумывался об этом. До сих пор.

Они никогда не говорили друг другу «до свидания», даже по привычке, если находились на расстоянии друг от друга.

Уставившись на телефон, Джош задумался над этим. Этот договор был заключён двумя детьми в самое тёмное для них время, когда трагедия унесла их мать, и они были заперты в клетку безопасности, предназначенную для их защиты. Притихший и опустошенный, Стюарт временно отстранился от дочери и пасынка и они, цепляясь друг за друга в щемящей боли, поняли, что есть вещи, которыми они не могут управлять, не могут изменить.

Этот совместный опыт только усилил их врождённые черты характера. Сирина, очень умная и преданная, нашла способ управления своей жизнью, который был настолько изощренным, насколько и естественным для нее. Она плела интриги, устраивала заговоры, подстраивала ситуации, чтобы получить желаемое, всегда с точностью разбираясь в людских характерах и в их реакции на её действия.

Джош, который был старше и циничнее, шёл прямой дорогой, стараясь самостоятельно управлять своей судьбой. Убедив себя в том, что влюбится в брюнетку, он просто игнорировал женщин с тёмными волосами. Он избегал их с маниакальным упорством. Он окружил себя силой интеллекта и охраны, предпочитая знать о возможных опасностях, избегая любых неожиданностей. Он мрачно изучил то, что, называл, «тёмной стороной улицы», зная, что угроза исходит оттуда.

И вот теперь…

Он уставился на телефон, осознавая, что некоторые шрамы никогда не заживают до конца. Рейвен никогда не забудет свою сестру. Он и Сирина никогда не заставят себя сказать друг другу «до свидания», потому что в их душах ещё были живы два маленьких ребёнка, упрямо верящие в то, что пока они не произнесли «до свидания»…. ни один из них не уйдёт навсегда.

И только сейчас он понял, что ни разу не сказал Рейвен «до свидания».

Рейвен не могла с полной уверенностью сказать, что именно ее беспокоит. Её слегка волновало то, что Леон мог заметить перемену в ней и как-то отреагировать, но очевидно, этого не произошло. Но вскоре она забыла об этом, больше обеспокоенная поведением Леона.

За завтраком он, как обычно, был сама учтивость и разговаривал так же небрежно, как и всегда. Извиняющимся тоном он отменил их вечерние планы, сославшись на неотложные дела. Выражение его лица и пристальный взгляд, как всегда, были непроницаемы, а голос учтив.

Но Рейвен заметила некоторые признаки волнения или нечто похожее на него. Он вертел в руках бокал и салфетку. Он почти ничего не ел и часто смотрел на часы, что было весьма необычным для Леона Треверса.

У неё возникло сильное необъяснимое чувство, что он был с ней только телом, а его мысли были далеко.

Очень необычно.

Рейвен рискнула позвонить Джошу, желая рассказать ему, что сегодня ночью они смогут встретиться раньше, чем обычно. Но она была немного рассеяна даже во время разговора с ним, так как все ещё была обеспокоена чем-то, что и сама не могла определить.

Всё её инстинкты кричали, но она не понимала, о чём.

Небрежно разговаривая с Леоном, она сохраняла хладнокровную маску на лице и избегала прямых взглядов, которые могли бы сказать ему, что в ней что-то изменилось. И в тоже время Рейвен обдумывала проблему. Что было не так? Что?

Зак вошёл через минуту после того, как Джош закончил разговор. Он посмотрел на оружие, но промолчал.

— Этот телефон не прослушивается? — спросил Джош.

— Нет, — просто ответил Зак, не удивившись вопросу. — И жучков в нём нет. Я проверяю аппарат два раза в день.

— Хорошо. — Джош развернулся, поднялся на ноги и надел пиджак. — Я иду в пентхаус. Рейвен не встречается с Треверсом сегодня вечером.

— А оружие зачем?

Джош пересёк комнату, взял ключи от машины, затем коротко ответил:

— Я не знаю.

Дверь за ним мягко закрылась.

В течение минуты после его ухода Зак позвал Лукаса и Рафферти из их комнат, и трое мужчин окружили стол.

— Он взял с собой оружие, — сказал Рафферти уныло, и это не было вопросом.

Зак не стал отвечать:

— Он чем-то обеспокоен. Возможно, Рейвен была напряжена или взволнована, когда они разговаривали, я не знаю. Но у Джоша острая интуиция, и она, возможно, его о чем-то предупреждает.

Лукас достал своё оружие и машинально проверил его.

— Итак. Мы будем по близости?

— Пока всё не закончится, — Зак посмотрел на адвоката, — А где твой чертов пистолет?

Покорно вздохнув, Рафферти погладил левую полу пиджака, на которой только другой профессионал смог бы различить небольшую выпуклость.

— Здесь. И я надеюсь, мне никогда не придётся снова применять его.

Зак кивнул, соглашаясь, проверил свой собственный револьвер, затем вернул его в наплечную кобуру, одновременно наблюдая, как Лукас принёс из своей комнаты кейс и раскрыл его на кофейном столике. Он был набит электронным оборудованием, и Лукас удовлетворённо хмыкнул, когда краткая проверка показала им довольно ясный сигнал на маленьком экране.

Он закрыл крышку и выпрямился, смотря на пару напротив себя.

— Отлично, всё работает. Два четких сигнала. Если он покинет автомобиль, то передатчик в его наплечной кобуре все равно будет нас вести. — Нахмурившись, Лукас добавил: — Но меня беспокоит, как он узнает, куда она поедет. Если он последует за нею, и Треверс обнаружит хвост…

Зак пожал широкими плечами:

— Мы ничего не можем с этим поделать, кроме как находиться как можно ближе к нему. Он не сделает ничего, что может подвергнуть её ещё большей опасности, и ему известны приёмы наблюдения. Скрестите ваши пальцы на удачу.

Рафферти, выходя вслед за ними из номера, тихо пробормотал, что, скорее всего, они проведут ночь в стесненных условиях и умаются от скуки.

По крайней мере, он очень надеялся, что так и будет.

День уже подходил к концу, когда Рейвен вернулась в пентхаус и автоматически включила магнитофон, как только оказалась внутри. Она открыла верхний ящик столика, на котором стоял магнитофон, и положила туда сумочку. На мгновение она задержала взгляд на другой сумочке, уже лежавшей там.

Ещё одна из привычек, к которым она приучила Леона, касалась её сумочек. Если Леон был рядом, то каждый раз, покидая пентхаус, она брала новую сумочку, всегда доставая ее из этого ящика. Ту сумочку, на которую она сейчас смотрела, Рейвен ещё никогда не брала, потому что она был приготовлена для заключительного представления с Леоном.

В ней хранилось её оружие.

Медленно вздохнув, она закрыла ящик. И только в этот момент поняла, что Джош здесь. Она повернулась и, увидев, как он выступил из ниши в гостиной, немедленно пошла к нему, сияя приветливой улыбкой.

Подойдя, она резко отстранилась, стремительно откинув полу его пиджака, и уставилась на пистолет.

— Лучше быть готовым ко всему, — спокойно сказал он. — Во время нашего разговора ты была чем-то обеспокоена.

Через секунду Рейвен кивнула. Она не удивилась, что Джош ощутил её волнение.

— Происходит что-то непонятное. Что-то, что я не могу уловить. — Она запахнула его пиджак, рассеянно погладив ткань. — Но тебе не стоило брать с собой оружие. Чем бы это ни кончится, ты не должен в этом участвовать, Джош.

Он промолчал.

Она всматривалась в его лицо, и холодок беспокойства пробежал по ней. С трудом сглотнув, она спросила:

— Ты же не собираешься последовать за мной?

Руки на её плечах напряглись, и какое-то беспокойство отразилось во взгляде:

— Нет, это только подвергло бы тебя опасности.

Её охватило чувство облегчения, и на мгновение она прижалась лбом к его груди.

— Всё уже спланировано, — пробормотала она, — и сейчас наступает решающий момент. Хаген и Келси будут там, — прошептала она и резко отстранилась, глядя на браслет на правой руке. — Отключи микрофон, Келси, — твёрдо скомандовала она.

— Он это сделает? — спросил Джош.

— Нет, — ответила Рейвен, всё ещё обращаясь в микрофон. — Он паршивый извращенец. Келси! Выключи микрофон. — Однако она слишком хорошо знала, что микрофон останется включенным.

Джош хотел предложить ей положить браслет в какой-нибудь ящик, но внезапно в дверь кто-то позвонил, и его предложение осталось невысказанным. Он и Рейвен на мгновение уставились друг на друга, и он стремительно отступил в спальню.

Рейвен глубоко вдохнула и пошла к двери, по пути восстанавливая маску безразличия, которая почти слетела, когда она увидела того, кто пришёл.

— Теодор, Леона здесь нет…

— Я это знаю. — Тонкие губы Теодора были крепко сжаты, он явно не простил её пощечину. — Он ждёт внизу, в лимузине. Если Вы хотите видеть товар, идите со мной. Мы едем сейчас.

Она сразу же отреагировала:

— Я не помню, чтобы приглашала вас к нам присоединиться, — сказала она прохладно.

— Вы считаете, Леон доверил бы водителю лимузина подобное поручение, мисс Андерсон? Поэтому веду машину я. Так Вы идете или нет?

— Я только возьму свою сумочку, — она отошла от двери и подошла к столу, выдвинула ящик и взяла сумочку. Ту, которую приготовила. — Я только надеюсь, что Вы знаете, куда мы едем. — Она сказала это машинально, так как вовсе не надеялась на то, что Теодор проговорится. Но презрение в ее голосе, должно быть, задело его.

— Я думаю, что смогу найти дорогу до Лонг-Бич,[9] — сказал он натянуто.

Рейвен надела солнечные очки и с безразличным выражением лица прошла мимо него к двери, при этом лихорадочно размышляя. Слышал ли Джош? И что же всё ещё беспокоит ее? Она чувствовала, что у нее в руках оказался еще один фрагмент головоломки, только она пока не знала, куда его положить.

Что было не так? Что выбивалось из общей картины? Волнение Леона за ленчем, его напряжённость? Эта внезапная поездка, была ли она запланированной? Возможно, она вызвана желанием избежать слежки. Но почему за рулем Теодор? Все люди Леона заслуживали доверия. Он приезжал на лимузине к дому, где временно содержались близнецы, не так ли? И за рулем был постоянный водитель, как доложил их оперативник. Почему сегодня за рулем был Теодор?

Рейвен была напряжена, спускаясь вниз на лифте, но одно подозрение развеялось, когда она очутилась рядом с лимузином. Теодор открыл заднюю дверь, и она увидела внутри Леона.

— Добрый день, дорогая.

— Леон, — она села в автомобиль. Значит, это не было спланированной Теодором ловушкой, как она подозревала. Но ее обучили серьезно относиться к непоследовательности: внезапное изменение привычек у любого человека — это тревожный знак; особенно, когда привычки такие устоявшиеся, как у Леона.

Почему за рулем был Теодор?

— Прошу прощения, что не предупредил заранее, дорогая, — мягко сказал Леон. — Надеюсь, я не нарушил Ваших планов?

— Никоим образом. — Опыт давал о себе знать: в ее голосе не прозвучало ни единого намёка на напряженную работу мысли. — Право, Леон, я очень довольна, что мы наконец-то перешли к делу. Я могла потерять этот контракт, если бы мои клиенты получили товар в другом месте.

— Я надеюсь, что наш товар вас удовлетворит, — безразлично сказал он.

Ощущая тяжесть оружия в сумочке на своих коленях, Рейвен сказала:

— Я предъявила вам довольно длинный перечень заказов. На данный момент у вас в наличии имеются все позиции?

— Нет, — Леон смотрел прямо перед собой. — Но сегодня вы получите особый товар, который заказывали. Близнецов.

Она придала своему голосу оттенок прохладного удовлетворения:

— Хорошо. С этого я получу самые большие комиссионные.

— Я знал, что вы будете довольны, дорогая.

Джош, не тратя времени впустую, направился к своему автомобилю. Он сказал Рейвен, что не будет следовать за ней, и намеревался сдержать слово, зная, что его, скорее всего, засекут. Но он слышал, что человек Треверса говорил про Лонг-Бич, и принял решение.

Если он доберётся туда первым, у него появится шанс, подумал он. Маленький, но, тем не менее, шанс. Он должен исходить из того, что они выберут наиболее короткий путь до Лонг-Бич, и надеяться, что сможет их там засечь. И если он будет осторожен, то далее сможет следовать за ними на расстоянии.

Он был знаком с местностью и поэтому быстро продвигался, избегая пробок и сдерживая себя, чтобы не превысить скорость: он совершенно не хотел, чтобы его остановил дорожный патруль. Его сознание работало, предугадывая действия Леона Треверса и его водителя. Он отчаянно надеялся, что интуиция его не подвела.

Он должен быть там, должен быть настолько близко к Рейвен, насколько это возможно, когда эта ситуация достигнет своей кульминации.

С самого начала его мало что удерживало во всем этом. Кроме Рейвен, но это до сих пор было слишком ново и удивительно для него, чтобы он мог полностью осмыслить. Что до остального…

Он не мог это контролировать. Это делал кто-то другой. Треверс. Он контролировал ситуацию. Или… Небольшая часть его сознания сконцентрировалась на этом мысленном колебании, исследуя его и проверяя внезапно возникшие серьезные сомнения. Что-то, сказанное Стюартом о Хагене… или что-то, сказанное Сириной… Туманные подозрения Рейвен…

Что же это было?

Хаген и Келси как можно ближе подобрались к уединенному дому, прячась за живой изгородью, тянувшейся вдоль забора. Небольшой чемоданчик с электронным оборудованием лежал открытым возле Келси, и тихие звуки разговора доносились из маленьких колонок.

— Если Вы подождёте здесь, дорогая, Теодор заберет девушек и передаст их к Вам.

Голос Рейвен, сухой и удивлённый:

— Четверо охранников для двух девушек-подростков? Какая осторожность, Леон. Я подожду здесь.

Затем тише, когда в глубине дома закрылась дверь:

— Если вы уходите, Леон, пожалуйста, заберите этих мужчин с собой. Я хотела бы поговорить с девушками и не хочу, чтобы они дрожали от страха.

Голос Леона Треверса:

— Двое охранников останутся здесь с Вами, дорогая, а я возьму двух других. Теодор также останется здесь.

— Разве Вы не доверяете мне, Леон? — сухо спросила Рейвен

— Я доверяю Вам, дорогая.

Хаген уставился на дом, внимательно прислушиваясь к голосам.

— Молодец, девочка, — пробормотал он, — мы знаем, сколько всего там охранников и где будут, по крайней мере, двое из них.

Лицо Келси было каменным, а глаза горели. Он едва слышно пробормотал:

— Я должен был догадаться. Чёрт возьми, должен был догадаться. Как я не догадался после этих восьми лет? Вы потеряли двух агентов. Рейвен и меня.

Хаген криво усмехнулся:

— Я это предполагал.

— Она подсадная утка, будьте вы прокляты! — Ожесточенность в голосе Келси была немного смягчена обстоятельствами, но не подавлена. — А нас только двое. Как, черт возьми…

— Больше, чем двое, — сухо прервал его Хаген, махнув рукой.

Келси посмотрел, и его хмурое лицо просветлело.

— Вы не могли этого знать, — сказал он решительно Хагену. — Этого вы никак не могли спланировать!

— Никакого уважения к гению, — печально пробормотал Хаген.

В этот момент к ним подошел Джош вместе со своими тремя людьми.

— Ненавижу являться без приглашения, — пошутил он, но за этими словами чувствовалось напряжение.

— Вас тут ждали. — Келси впился взглядом в своего босса. — Очевидно.

Хаген заговорил прежде, чем Джош смог отреагировать на реплику:

— Мистер Лонг, Вы и Ваши люди — частные лица, а это федеральная операция, — произнёс он твердым голосом. — Вы не можете…

— Черта с два я не могу.

Хаген изучил всех четверых, и пробормотал, как будто про себя:

— Ладно. Но если Вы настаиваете на участии в этом мероприятии, то должны иметь надлежащие полномочия. Вы слушаетесь меня или уходите. Сейчас же.

Келси тихо застонал, но не стал вмешиваться. И никто не услышал, как он пробормотал: «И так же он заполучил меня».

Джош ответил только за себя:

— Идет.

Рафферти поморщился, но ответил за себя и других, так как от него этого ожидали:

— Кажется, вы заполучили четырех новых — временных — агентов, Хаген.

Хаген важно кивнул, но его глаза на мгновение блеснули

— Ладно. Можете считать себя уполномоченными представителями Правительства Соединенных Штатов, приведенными должным образом к присяге. Вы подчиняетесь мне и только мне. Вы вооружены?

Поскольку Джош прислушивался к голосам, доносившимся из колонок, то на вопрос ответил Рафферти:

— Мы вооружены.

Джош нетерпеливо произнёс:

— Когда мы выступаем?

— Сейчас. Вот что я хочу, чтобы Вы сделали… — Хаген четко и сжато объяснил, что происходит в доме, затем объяснил своим слушателям, что конкретно они должны делать.

Потребовалась совместные усилия всех его людей, включая Зака, чтобы удержать Джоша от попытки придушить Хагена прямо на месте.

Спустя несколько минут, когда они находились гораздо ближе к дому в ожидании тщательно рассчитанного наступления, Келси тоскливо прошептал:

— Он практически достал Вас.

Хаген, задетый больше, чем хотел признать, пробормотал:

— Это мой просчёт. Из всех отчетов следовало, что Лонг сохраняет абсолютное спокойствие под давлением обстоятельств.

— На этот раз Вы забыли учесть любовь в своём уравнении, — указал Келси, наслаждаясь замешательством своего босса несмотря ни на что.

— Я всегда учусь на своих редких ошибках, — сказал Хаген.

Когда Рейвен впервые увидела девушек, ей потребовался весь её самоконтроль, выработанный за годы работы, чтобы сохранить самообладание. Такие молодые. Столь незнакомые с жестокостью, пока это с ними не произошло. Как её сестра. Как и она сама. Они были одинаково красивыми, хрупкими, стройными и обезумевшими от страха.

Из-за присутствия Теодора и охранников Рейвен была вынуждена продолжать играть свою роль. Она обошла их кругом, как если бы это были какие-нибудь коровы, выставленные на аукцион, незаметно сдвигая их, пока они не оказались, дрожа и цепляясь друг за друга, у небольшого потрепанного диванчика. Один ее толчок, и обе девушки будут хоть как-то защищены мебелью от выстрелов.

— Они здоровы? — отрывисто спросила она Теодора.

— Конечно.

— Девственницы? — Она ненавидела свой вопрос, ей был неприятно видеть, как девушки вздрагивают и съеживаются от жесткости её делового тона.

— Их подвергли медицинскому освидетельствованию.

— Я надеюсь, вы не давали им наркотики?

— Конечно, нет, — спокойно сказал Теодор.

Что-то всплывало из глубины подсознания Рейвен, медленно и тяжело. Что-то тут не так.

Но она продолжала свою игру. И даже в то время как она играла, её мозг продолжал работать на нескольких уровнях.

Основная часть её сознания была занята мыслями о Джоше и их любви. Жаль, что не могла снова сказать ему, как сильно она его любит — на всякий случай. Жаль, что они не смогли провести больше времени вместе — на всякий случай. Жаль, что она не сказала ему множество мелочей, которые на самом деле не имеют значения — на всякий случай. Жаль, что не узнала, каков его любимый цвет… любимая музыка … любимое блюдо — на всякий случай. Жаль, что не могла дотронуться до него. На другом уровне ее сознания мелькали едва различимые вспышки, которые были своего рода подведением итогов незавершенных дел, непроизнесенных слов; это всегда проникало в ее мысли в моменты, подобные этому.

Непрекращающееся любопытство по поводу трех мужчин, которые, казалось, были столь близки Джошу. Сожаление о том, что она не поблагодарила Келси за то, что он был хорошим напарником. Слабое раздражение по поводу того, что она никогда не говорила Хагену, что именно думает о его изощренных приемах и его неизменной привычке …

Хаген. Хаген, который никогда никому не говорил всего, который всегда плел интриги внутри заговоров, а затем плел заговоры в интригах.

В ее голове что-то взорвалось, и внезапно все встало на свои места. Её сегодняшнее неопределенное беспокойство обрело наконец смысл, хотя бы частично. Все, на первый взгляд несвязанные факты в этой истории имели смысл. Именно это и было неправильно. Леопард не мог изменить свои пятна.[10] Она поняла. Внезапно она все поняла. Важно не«почему» — для понимания нужны факты, которых у неё не было, — а«кто».

Хаген, коварный старый леопард, который никогда не изменится, просто не может измениться. И Леон, леопард, который изменился слишком быстро, слишком резко.

И Леона не было в комнате!

Рейвен почувствовала, как все замерло, а затем время вновь начало свой отсчет в мучительно замедленном движении. Стоя спиной к Теодору и охранникам, она уставилась на девушек, видя каждое нервное моргание, каждое испуганное изменение выражения глаз.

Огромным усилием воли она заставила себя расслабиться, целиком обратившись в слух. Это должно произойти в другой комнате, это должно сначала произойти в другой комнате, потому что…

— Леон не назвал цену, — не оборачиваясь, сказала она.

Теодор, не колеблясь, назвал цену, которая явно не подлежала обсуждению.

Рейвен услышала лишь слабый глухой звук удара, но отреагировала мгновенно. Одной рукой она с силой оттолкнула девушек от себя, а другой выхватила из сумочки пистолет. В тот же самый момент, когда в другой комнате прозвучали выстрелы, она отступила за стул и подняла пистолет, целясь прямо в Теодора.

И похожий на кролика мальчик на побегушках отреагировал. Его худое лицо перекосилось в сильнейшей ярости, на нем не осталось никакой робости или нервозности. Он потянулся к поясу за пистолетом, который она увидела у него на боку. В тот же самый момент один из охранников бросился в холл, и Рейвен почти инстинктивно поняла, что его там встретила пара мощных, беспощадных рук, которые принадлежали одному из людей Джоша.

Входная дверь с треском открылась, и Келси, перекатившись по полу, нацелил пистолет на второго охранника, заставив того замереть на месте. Позади Теодора появилась рука, схватившая его за горло и буквально оторвавшая от земли.

— Я бы не стал этого делать, — сказал Джош очень спокойным тоном, извлекая оружие из-за пояса Теодора.

Когда наступала мертвая тишина, и все застыло на своих местах, в комнату спокойно вошел Хаген. Он перешагнул через Келси, глядя только на Теодора, и его улыбка отражала смесь триумфа и холодного наслаждения.

Дверь в другую комнату открылась, и оттуда вышел Леон. Он обнимал темноволосую женщину с худым лицом и безумными глазами, и женщина улыбалась и плакала от счастья.

Одно мгновение Хаген смотрел на них, затем его взгляд вновь вернулся к мертвенно-бледному лицу Теодора.

— Теодор Торп Тэйер Третий — произнёс он, явно наслаждаясь каждым слогом. — Вы арестованы за похищение и торговлю людьми…