Полицейское управление

Глава 10

Вторник, 23 июня

Мэлоун просыпался и снова погружался в беспокойный сон, напоминавший обломки его крушений. Когда дневной свет проник в спальню, он устроился на подушках, глядя на танцующие в снопе солнечного света пылинки.

Он подумал об этих проклятых контейнерах, которые ввозят и вывозят с проклятого склада. «Как заглянуть внутрь?» — спрашивал он себя. Пылинки напоминали ему контейнеры: видит око, да зуб неймет!

«Они бы знали, — подумал вдруг Мэлоун. — Ну конечно!» Он взглянул на часы. Вылез из-под простыни, сел, достал телефонную книгу из ночного столика. Открыв, нашел букву «3». Замбрано был один на странице. Сонный голос Замбрано оживился, когда Мэлоун попросил о немедленной встрече.

— Прямо сейчас? Ты знаешь, который теперь час?

— Деланное раздражение было просто данью субординации. Инспекторам не полагается звонить в пять утра.

— Это важно. Мне нужна ваша помощь.

— Когда и где?

Мэлоун остановился на красный свет на углу Боури и Брум-стрит. Посмотрел на спящих в подворотнях бездомных, поднял глаза на светофор. Улицы были пустынны, и он поехал на красный, повернув на Брум-стрит.

Поставив машину на площади Сентр-Маркет, Мэлоун пешком дошел до угла Грэнд-стрит, потом вошел в темные двери «Голландца», сел у окна и стал ждать своего друга.

— Эй, Дэн! — крикнул Замбрано, переходя улицу.

В глазах его Мэлоун заметил возбуждение. Сейчас Замбрано делал то, что нравилось ему больше всего на свете: играл в полицейского на улицах Нью-Йорка.

— Ну, что стряслось? — спросил Замбрано, войдя и садясь рядом.

— Мне нужно, чтобы вы организовали для меня встречу с Карло Фабрицио.

Лицо Замбрано посуровело.

— Почему ты так уверен, что я могу это сделать?

— Да все вокруг знают о ваших с ним особых отношениях.

Замбрано развел руками, одновременно пожав плечами, типичным итальянским жестом, выражающим согласие.

— Что тебе от него надо?

Мэлоун ответил.

Уличные торговцы устанавливали свои лотки вдоль Мэлберри-стрит. Женщины из близлежащих домов торговались по-итальянски. Мэлоун заметил одну в черном траурном платье, спорившую с торговцем рыбой, который пропускал мимо ушей ее увещевания и продолжал пересыпать свою рыбу кусочками льда.

Пройдя примерно три четверти квартала, они сошли с тротуара, пересекли улицу и, протолкавшись сквозь толпу и обогнув два киоска, подошли к четырем ступенькам, ведущим в подвальное помещение клуба. Два маленьких окна, выходящих на улицу, были замазаны черной краской. На двери медными буквами было написано: «Общественный клуб „Нестор“. Только для членов клуба». Они спустились по ступеням, и Мэлоун требовательно постучал в дверь, как стучат полицейские. Дверь открыл здоровенный детина с выпирающими под грязной майкой мышцами. На шее у него висел золотой византийский крест. Детина пригладил волосы, оценивающе оглядывая посетителей.

— Чего надо, полицейский?

Мэлоун молча оттолкнул его и вошел. Они очутились в большой комнате с обитой кожей стойкой бара, тянувшейся вдоль дальней стены. В конце стойки размещался грубый кофейный автомат. В комнате стояло несколько столов. За одним из них, в углу под бра, пять человек играли в покер. Они посмотрели на вошедших. Вышибала схватил Мэлоуна сзади за плечо.

— У тебя есть ордер, полицейский?

Солидный мужчина в синем деловом костюме выбрался из-за карточного стола и махнул вышибале.

— Все в порядке, Чич!

У мужчины были совершенно белые волосы и наманикюренные ногти. Он улыбался, показывая великолепные коронки, но глаза оставались холодными, в них таилась угроза. Подойдя к Замбрано, он обнял того за плечи. Последовало ритуальное похлопывание и объятия старых друзей.

— Как дела? — спросил Тони Рао.

— Все нормально, Тони, — сказал Замбрано и представил ему Мэлоуна.

Рао, пригласив их обоих за стол, показал вышибале три пальца, давая понять, что хочет три эспрессо.

— Что привело вас сюда? — спросил Тони, обращаясь к Замбрано.

— Мне надо с ним встретиться, — ответил Замбрано.

Чич принес кофе и отошел.

Рао стал ложечкой отрывать кожицу от лимона, плававшего в кофе.

— Это невозможно. Он ни с кем не встречается, кроме членов Семьи. Недавняя история заставила его сторониться чужих. — Рао пристально взглянул на Замбрано. — Даже друзей.

Замбрано перегнулся через стол.

— Ты просто скажи Карло Фабрицио, что его хочет видеть Николас Замбрано.

Рао изящным жестом поднял чашку и выпил кофе.

— Я прослежу, чтобы ему сообщили о твоем желании. Написав на спичечном коробке номер телефона, он передал его Замбрано.

— Позвони по этому телефону сегодня в одиннадцать часов. Когда двадцать минут спустя они вышли из клуба «Нестор»,

Мэлберри-стрит все еще была заполнена торговцами и утренними покупателями.

— Позавтракаем «У Ратнера»? — спросил Мэлоун.

— Почему бы и нет? Надо скоротать четыре часа.

Ноги Карло Фабрицио свешивались с огромной кровати. Это был хрупкий человек с запавшими глазами и кривым носом. Когда ему передали просьбу Замбрано, он улыбнулся. Отпустив Рао, Карло лежал, глядя сквозь открытые двери на качающиеся ветви дерева. Он вспомнил свою первую встречу с Замбрано.

Двадцать девять лет минуло с того дня, когда он впервые увидел этого полицейского из окна клуба. Тот, с трудом пробираясь сквозь разыгравшийся буран, заглянул в окно, проходя мимо. Карло Фабрицио с приятелем стояли у окна, глядя на снежную круговерть. Когда полицейский посмотрел на них, Карло кивнул ему, и тот кивнул в ответ.

— Карло, гляди! — Приятель выскочил из клуба и слепил снежок.

Замбрано, почувствовав, что за его спиной что-то происходит, оглянулся. Лицо его скривилось от боли, когда в него ударил снежок, фуражка слетела в снег.

Парень, бросивший снежок, со смехом вернулся в клуб.

— Видели эту дурацкую полицейскую рожу?

Дверь распахнулась. Патрульный Замбрано стоял на пороге, сунув руки в карманы своей зимней шинели.

Вода стекала по его лицу. Глаза искали обидчика. Увидев его у стойки бара, Замбрано направился туда Фабрицио наблюдал за ним. «А полицейский-то храбрец», — подумал он.

— Ну, ты чего, а? Шуток не понимаешь? — спросил парень, видимо не ожидавший такого поворота событий.

Замбрано ответил по-итальянски:

— Я понимаю шутки. Посмотрим, понимаешь ли их ты?

Он вынул руки из карманов. На правой был намотан ремень от дубинки, в левой — ручка от помойного бака, обмотанная черной изоляционной лентой. Глаза шутника расширились от страха, он пытался защититься от ударов, прикрывая лицо руками. Дубинка опустилась на голову парня, появилась зияющая рана, наполнившаяся кровью. Парень начал опускаться на пол. Замбрано перенес вес на другую ногу и успел ударить по лицу противника металлической ручкой. Послышался хруст ломающейся кости, и все вокруг вздрогнули. Глаза парня закатились, он рухнул на пол. Засунув дубинку и металлическую ручку обратно в карманы, Замбрано пошел к выходу.

На его пути стал Фабрицио.

— Ты покалечил одного из моих людей, — сказал он.

— Тебе придется поучить их вежливости.

— Это почему, крестьянин?

— Потому, что они — твое второе «я». Если твои люди — идиоты, то и ты такой же.

Фабрицио кивнул.

— В этом есть смысл. — И он отступил в сторону.

Замбрано прошел мимо него, потом оглянулся.

— Эта улица принадлежит мне. Если кто-нибудь из вас опять меня рассердит, я выбью из него проклятые мозги и привлеку к ответственности. И буду героем, понятно?

— Я понял.

Потом их пути пересекались неоднократно. Встречая полицейского, Фабрицио всегда подходил, чтобы несколько минут поболтать с ним. Семена дружбы были посеяны, хотя дружба эта так и не дала плодов. Фабрицио всегда первым прерывал беседу, говоря, что, пожалуй, пойдет.

— Кто-нибудь увидит нас вместе. Я бы не хотел, чтобы из-за меня у тебя возникли неприятности.

Когда Замбрано женился, Фабрицио подарил молодым кофейный столик из итальянского мрамора. После смерти матери Фабрицио Замбрано всей семьей пришли на отпевание. Фабрицио сказал тогда за его спиной, когда он опустился на колени перед гробом:

— Надеюсь, ты не поставил машину поблизости, здесь полно фотографов.

Связь между полицейским и мафиози была скреплена одной душной августовской ночью. Патрульный Замбрано стоял в подворотне, дожидаясь обхода постов сержантом. Звуки выстрелов заставили его насторожиться. Он вышел из подворотни. Еще два выстрела. Достав револьвер, Замбрано пошел на звук. Из переулка показался человек. Он держался за бок и, проковыляв через тротуар, свалился на мостовую.

Это был Карло Фабрицио.

— Похоже, они накормили меня свинцом, — произнес он, увидев склонившееся над ним знакомое лицо.

— Заткнись! Сейчас отвезу тебя к врачу.

Вдруг Замбрано услышал топот бегущих ног. Трое вооруженных людей появились на углу.

— Убейте их обоих! — закричал один.

Замбрано броском прикрыл собой Фабрицио и, держа револьвер в вытянутых руках, выстрелил. С той стороны тоже стреляли. Замбрано был напуган, но вспомнил наставления инструктора в академии: не дергай спуск, плавно нажимай на него, целься в корпус, держи открытыми оба глаза. Замбрано выстрелил, один из нападавших упал, получив пулю в живот. Ответная стрельба усилилась. Пули впивались в асфальт рядом с Замбрано. Один из нападавших встал, чтобы получше прицелиться, Замбрано выстрелил дважды. Человек согнулся, опустил пистолет, как бы не веря своим глазам, взглянул на Замбрано и рухнул замертво. Третий, посмотрев на лежащих приятелей, убежал.

Фабрицио сжал руку полицейского.

— Я никогда не забуду, что ты сделал для меня этой ночью, никогда!

Ровно в одиннадцать часов Замбрано набрал номер, нацарапанный Рао на спичечном коробке.

— В «Ла-Терраца», в три часа, — ответил незнакомый голос.

«Форд»-универсал и «мерседес» стояли перед рестораном.

Хорошо одетые мужчины прохаживались по тротуару перед «Ла-Терраца».

— Они ждут нас? — спросил Мэлоун.

— Это его обычная свита, — ответил Замбрано.

Увидев полицейских, мужчины разделились и заняли позиции вдоль стены здания и возле припаркованных машин, следя цепкими глазами за всем происходящим.

Рао сидел один на террасе ресторана.

— Эй, Тони, — позвал один из телохранителей.

Рао поднял голову, внимательно взглянул на полицейских.

В «Ла-Терраца» кипела жизнь. Официанты в белых рубашках носились как угорелые от стола к столу. Туристы глазели на стеклянные прилавки, уставленные итальянскими деликатесами.

Карло Фабрицио сидел за дальним столиком в углу ресторана. Он был один, не считая обслуживавшего его официанта. Карло сидел прямо, сложив руки на столе перед собой.

— Он похож на старого винодела, — прошептал Мэлоун.

Увидев их, Фабрицио поднялся навстречу старому другу.

Крестный отец одной из самых больших криминальных Семей в Нью-Йорке обнял и поцеловал Замбрано в обе щеки. Мэлоуна он приветствовал кивком.

— Прекрасно выглядишь, Карло, — заметил Замбрано, выбирая печенье из стоявшей на столе корзинки.

— Я неплохо себя чувствую, Николас. — Карло улыбнулся. — Помнишь снежок?

— Что случилось с тем парнем?

— Он продолжал делать глупости, пока с ним не произошел несчастный случай. Непоправимый.

Мэлоун чувствовал неловкость, слушая, как друзья предаются воспоминаниям. Он имел «с ними» дело и раньше и знал, что невозможное становится возможным, когда за дело берется мафия. Но сидеть рядом с Фабрицио как бы означало установить дипломатические отношения с организованной преступностью. «Надо через это пройти», — решил он.

— Какое у вас ко мне дело? — Фабрицио перевел взгляд на Мэлоуна.

Тот вынул из кармана сложенный лист и положил на стол. Постукивая по нему пальцем, Мэлоун сказал:

— Здесь список складов, разбросанных по всей стране. Надо узнать, что в них хранится.

— Это важно для тебя, Николас?

— Да, очень, — ответил Замбрано.

— Там могут возникнуть сложности?

— Там охрана. Но для ваших людей не составит особого труда проникнуть туда и выйти незамеченными. Навряд ли будут осложнения.

Фабрицио мрачно взглянул на Мэлоуна.

— Надеюсь, что нет, лейтенант. Это было бы некстати для нас обоих.

В два часа того же дня откуда-то вдруг вынырнули Яков Андерман и Брэкстоны и как ни в чем не бывало возобновили свою обычную работу. Первым побуждением Мэлоуна было притащить их в участок и как следует допросить. Но он понимал, что это ничего не даст. Они наверняка подготовились к беседе с ним, на все вопросы дадут ответы, и их адвокаты на подхвате. Расследование затянется на неопределенное время, а его у Мэлоуна было мало.

В три часа дня Тэа и Олдридж Брэкстоны спустились в метро на Пятьдесят девятой улице. Обычно они не ездили на метро, но сегодня были вынуждены смириться с неудобствами и воспользоваться общественным транспортом, чтобы убедиться в отсутствии слежки.

На перроне теснились покупатели. Многие тащили пакеты из универмага «Блуминдейл». Олдридж Брэкстон, наклонившись, заглянул в темный туннель, потом посмотрел на часы.

— Чертовы поезда, — пробормотал он.

Какой-то бизнесмен, стоявший в нескольких футах от него, тщательно складывал страницы «Нью-Йорк таймс». По платформе, пританцовывая, прошел чернокожий парень в яркой африканской рубахе и поношенных сине-красных кроссовках. На голове у него были наушники портативного радиоприемника, на шее болталось костяное ожерелье, черные очки скрывали глаза. Белые расступались перед ним, черные из среднего класса косились, а «братья и сестры» одаривали улыбками.

Бизнесмен тоже заглянул в туннель и полистал газету.

Неожиданно на платформу вкатился поезд. Он быт изукрашен и размалеван уличными художниками. Все поспешно отступили от края платформы. Двери вагонов открылись, и из них повалила толпа, навстречу ей хлынула другая, пытаясь попасть в вагон. Слышались крики, ругательства. Тэа с братом локтями и плечами проложили себе путь в вагон. Тут же чей-то палец уперся в низ живота Тэа.

— Это ты сделал? — прошипела она брату.

— Что именно?

— Ладно, не важно, — пробормотала она.

Все стены вагона были разрисованы из краскораспылителей. Люди, набившиеся в вагон как сельди в бочку, хватались за поручни, облепленные многочисленными руками.

«Осторожно, двери закрываются!» — произнес голос из динамика с явным латиноамериканским произношением.

«Следующая станция — „Бридж-Плаза“», — немыслимо коверкая слова, сказал тот же голос.

Поезд дернулся, остановился, качнувшись, дернулся снова и наконец покатил со станции. Олдридж смотрел на притиснутых друг к другу людей.

— Господи, как они выносят это изо дня в день? Настоящая скотовозка.

Бизнесмен стоял в толпе, верхний край газеты упал ему на лоб, он глядел из-под него в окно на проносившиеся мимо огни туннеля. В измазанном стекле было видно отражение Брэкстонов.

Чернокожий парень стоял в передней части вагона, слушая свое радио и дергаясь в такт музыке. Все старались держаться от него подальше, но никто на смотрел не парня, опасаясь оскорблений. Он запрокинул голову и поправил очки. Он ясно видел Брэкстонов; они держались за поручни прямо перед ним.

Пока поезд метро мчал Брэкстонов по туннелю, приближаясь к мосту Куинсборо, Ахмад Марку и Айбан Язиджи вышли из своего убежища в Сохо и замахали руками проезжавшему мимо такси. Ремонтники из компании «Кон Эдисон» работали на углу. Один из них сдвинул крышку люка, другой натягивал оранжевую жилетку.

Такси с Марку и Язиджи повернуло на Западный Бродвей.

Джек Харриган едва закончил инструктировать техников, ставящих «жучки» на телефоны Брэкстонов, когда детективы, сидевшие в грузовике компании «Кон Эдисон», передали по радио, что преследуют такси, которое направляется на юг, и сейчас едут по мосту Триборо.

Брэкстоны вышли из метро на эстакаду и спустились вниз по лестнице. Задержавшись у разменного киоска, они наблюдали за спускающимися по лестнице пассажирами. Мимо прошел бизнесмен с аккуратно сложенной «Таймс» под мышкой. Олдридж Брэкстон подошел к двери, выходящей на мостик, соединяющий северную Бридж-Плаза с южной. Толкнув дверь, вышел и прошел до середины мостика. Движение по мосту Куинсборо было интенсивным. Автобусы выстроились в очередь с северной стороны Бридж-Плаза. Он не заметил ничего подозрительного. Убедившись, что за ними не следят, вернулся и позвал сестру.

Черный парень в цветной рубашке, пританцовывая, спустился по лестнице. Подбежав к выходу, он выглянул на улицу и увидел, как Брэкстоны садятся в такси. Запомнив номер, пригнул антенну от правого наушника ко рту.

— Особый-2 — Центральной. Прием.

В три пятьдесят восемь центральная объявила по полицейскому радио приказ засечь такси, везшее Брэкстонов.

— Не останавливайте их. Сообщайте местонахождение и направление движения, — передал диспетчер.

Патрульный Фрэнк Мэрфи величественно вышел из радиофицированного патрульного автомобиля, как и подобает настоящему моторизованному полицейскому. Черные краги сияли, бриджи хранили складку, нашивки сверкали. Он подошел к только что остановленной им машине. За рулем сидела женщина. Мэрфи знал наизусть, что последует дальше. Он скажет, что она превысила скорость, а дама примется кокетничать. Он потребует права, она начнет беспомощно рыться в сумочке. «Офицер, меня раньше ни разу не штрафовали», — невинно объявит она. Затем начнет ссылаться на личные неурядицы, заставившие ее превысить скорость. Мэрфи, понимающе улыбаясь, заберет права и техпаспорт и возвратится к своему автомобилю, чтобы выписать штраф. Потом вернется к нарушительнице с квитанцией в руках. Тут дама преобразится, вырвет у него документы и рванет с места, обозвав его на прощание сволочью.

Все это часть Службы, думал Мэрфи, шагая обратно с квитанцией в руке. Случайно взглянув на проходящие мимо машины, он увидел такси с мужчиной и женщиной на заднем сиденье. Посмотрев на номер, заторопился, подбежал к нарушительнице, кинул квитанцию и документы ей на колени и бросился к своему автомобилю, услышав вслед: «Фашист проклятый!»

В четыре четырнадцать такси подкатило к входу в отель «Интернэшнл» в аэропорту Кеннеди. С трудом выбравшись из маленькой машины, Брэкстоны прошли в вестибюль отеля. Подъехав, патрульная машина встала недалеко от входа. Патрульный Мэрфи достал из-под переднего сиденья портативную антенну, вставил в гнездо на дверце и стал ждать.

Тэа и Олдридж Брэкстоны прошли через полный народу вестибюль к лифтам. Выйдя на шестом этаже, они быстро зашагали по длинному коридору к запасному выходу. Оглянувшись и никого не заметив, Брэкстон толкнул дверь и, сопровождаемый сестрой, вышел на лестницу. По гулкой металлической лестнице они пробежали до третьего этажа. Возле номера 302 остановились, прислушиваясь. Олдридж Брэкстон поднес часы к глазам и следил за секундной стрелкой. Ровно через пятнадцать секунд постучал в дверь три раза, подождал и постучал еще четырежды.

Дверь открыл Ахмад Марку. Кивнув ему, Брэкстоны прошли в номер, мало чем отличавшийся от других гостиничных номеров.

Двуспальные кровати, покрытые светло-серыми покрывалами, привинченные к стенам картинки с пасторальными сюжетами, ночные столики, о края которых гасили сигареты.

В комнате полумрак, шторы на окнах задернуты. Напротив окна стояли в ряд четыре стула. Там сидел Айбан Язиджи, который никак не отреагировал на появление Брэкстонов. Ахмад Марку запер дверь и сел с ним рядом. Брат и сестра заняли свободные стулья. Тэа положила ногу на ногу, показывая икры и бедра. Все четверо смотрели на фигуру в тени штор. Человек, стоявший там, осторожно выглядывал на улицу. Тэа заерзала и подоткнула юбку под колени.

— Вы уверены, что слежки не было? — спросил полицейский Джозеф Станислав, наблюдавший из окна за входом в отель.

Он заметил полицейскую машину, остановившуюся в тридцати футах от входа. Патрульный вышел из машины и теперь направлялся к грузовику компании «Кон Эдисон».

— Уверены, — ответили все четверо в унисон.

Уэсти Станислав обернулся, держа в руке автоматический пистолет, повел им вдоль ряда, изучая по очереди лица сидящих. Тэа Брэкстон почувствовала, как у нее взмокли ладони. У ее брата неожиданно приоткрылся рот, и он проглотил застрявший в горле комок. Ахмад Марку и Айбан Язиджи сидели неподвижно, не отрывая глаз от пальца на спусковом крючке.

Станислав перевел взгляд на Марку, на его губах появилась притворная улыбка, но глаза оставались холодными и жесткими.

— Поздравляю, вы прекрасно поработали с Андреа Сент-Джеймс. Это была работа профессионалов и хороший урок для Андермана.

Следующим объектом его внимания стала Тэа Брэкстон. Он приблизился к ней, улыбка исчезла.

— Тебе следовало найти кого-то со стороны для Лэндсфорда. Не надо было брать из «Интермедии».

— Теперь я это поняла, — ответила Тэа.

Станислав стал поглаживать ее по щеке дулом пистолета.

— Может быть, пристрастие к женщинам заставило тебя так поступить?

Глядя ему в глаза, она обеими руками взяла его за запястье и оттолкнула.

— Я выбрала Сент-Джеймс, считая, что она лучше других справится с этим делом.

Станислав отошел от Тэа, засунул пистолет под ремень сзади и опять улыбнулся. Потом принялся вышагивать по комнате, о чем-то размышляя. Внезапно обернулся, лицо его исказилось от гнева, ноздри раздувались.

— Использовать Сент-Джеймс было серьезной ошибкой.

Он вдруг обрушил свой гнев на арабов.

— Из-за вашей тупости ей удалось ускользнуть, и нам пришлось действовать на грани провала.

Четверка нервничала, ожидая, когда иссякнет его гнев. Тэа облизала губы.

— Больше никаких ошибок. Если кто-нибудь из вас опять совершит глупость, я лично прослежу, чтобы из него сделали отбивную.

Ответом было трепетное молчание. Станислав отвернулся и, снова подойдя к окну, выглянул из-за штор.

— Андерман ничего, не подозревает?

— Нет, — ответила Тэа, проводя ладонью по волосам и стараясь выглядеть спокойной. — После того как Сент-Джеймс была убита, он прислал человека с указанием уходить и скрыться в Джерси. Мы оставались там, пока он не дал знать, что можно вернуться.

— Он связывался с вами в Джерси? — Станислав раздвинул шторы чуть шире.

— Нет. Он дал телефон юридической фирмы, куда мы должны были позвонить, если нас начнет допрашивать полиция.

— Что нам делать без списка складов? — спросил Олдридж Брэкстон. — Это нарушает все наши планы.

Станислав смотрел в окно: патрульный остановил таксиста.

— Есть новый план, — сказал он, садясь на подоконник. Встреча длилась еще час. Закончив совещание, Станислав встал и снова посмотрел в окно. «Пэн-Эм-747» шел на посадку. Патрульная машина исчезла, снова образовалась пробка.

— Олдридж с сестрой, уходите первыми.

Когда Брэкстоны ехали одни в лифте, глядя на мигающие огоньки указателей этажей, Олдридж заметил:

— Он был, как всегда, несносен.

Тэа взглянула на брата и взяла его за руку.

— Я сейчас подумала, насколько уязвимы Станислав и его приятели. По-моему, дорогой братец, нам пора пересмотреть свой контракт с полицейским управлением.