Политическая антропология

Глава третья Естественные изменения и унаследование у человека

Естественные разновидности человеческого рода включают морфологические различия рас, полов и возрастов и касаются либо всей системы органов, либо отдельных органов, либо меньших их частей.

Что касается естественных расовых различий, то, предполагая происхождение человека от высшего вида питекондов, происхождение и дифференцирование человеческого рода связаны с теми же причинами и законами естественного отбора в борьбе за существование, как происхождение органических видов вообще. Миграция и изолирование, отбор и внутригрупповое скрещивание были средствами, породившими морфологические расовые отличительные признаки, которые приспособлены к естественной окружающей среде, климату, свойствам почвы и органическому миру. Этому обстоятельству нисколько не противоречит то, что нынешнее географическое распределение рас — например в отношении цвета кожи — не всегда соответствует климату, что наиболее темные расы не всегда живут в самых жарких странах, а самые светлые — не всегда в самых холодных, — ибо нынешнее расположение и группирование рас на земной поверхности есть следствие многочисленных миграций и смещений из первоначальных обиталищ, миграций и перемещений, длительность которых находится вне всякой пропорции к тем долгим периодам, в которые некогда вызваны были цветные различия путем климатического отбора.

Не представляется необходимостью, чтобы все члены данной расы были точно сходны во всех физических признаках. Предел колебаний индивидуальных вариаций одинаково велик как и у животных видов, так и у растительных. Как бывают однообразные, бедные формами и богатые ими виды в области вариаций, так и в пределах разновидностей или рас индивидуальные колебания могут быть разнообразно велики и многочисленны, что не должно вызывать однако сомнений в единстве их происхождения. Это зависит от силы отбора и внутри-группового скрещивания, посредством которых все, не соответствующие условиям существования, варианты и их потомки забраковываются. Это действительно и для человеческих рас, и следует остерегаться поэтому тотчас судить о расовых скрещиваниях, когда не все члены расы точно соответствуют среднему типу.

Тип есть понятие морфологическое, раса — вместе с тем и генеалогическое. Одинаковые телесные образования могут выступать у различных видов животных и растений, даже когда они далеко отстоят друг от друга в системе родства. Фон Лушан принимает такие «конвергирующие образования»[65] даже у человека и приписывает этому существование на всем земном шаре карликовых рас, темную кожу, курчавые волосы и еще ряд других свойств, которые, иначе, рассматриваются обыкновенно как доказательство близкого расового родства.

Чтобы доставить полную ясность отношениям типа и расы, антропологическое исследование должно одновременно действовать морфологически и антропологически — с одной стороны, путем точных измерений и вычислений, определяя формы и их вариации, с другой же стороны, исходя из миграции, внутренней и внешней истории человеческой группы, выслеживая происхождение отдельных признаков и пытаясь привести в известность, произошли ли они из внутренних дифференцирований расы или путем внедрения чужой крови.

До сих пор антропологическое исследование сильно страдало от предубеждения, что естественно-научное понятие расы и филологическое и политическое понятие народа — одно и то же. Именно народы, подвергнувшиеся многим расовым смешениям, произвели среди антропологов большую путаницу понятий. Историческое понятие «немецкого — deutscben — народа», например, отлично от антропологического понятия «германской — germanischen — расы», и совершенно неверно, когда современные французы с пафосом называют себя «галльской нацией», как это часто проделывается чересчур пылкими патриотами. И у чистых рас выступают физические различия племени — Stammen, внутри племени — различия родов, а внутри родов — индивидуумов. Различия становятся тем больше, чем более естественное или общественное изолирование защищает от смешения, или чем более определенно направленный отбор представляет перевес той или другой разновидности. Таким образом получается, что многие племена в пределах одной расы образуют переход к родственной расе, или что другие племена могут дальше отойти от среднего типа.

Как следствие настоящего состояния антропологии должно принять, что существуют три большие расы: негры, монголы и кавказцы, из которых монголы с кавказцами в племенном историческом отношении гораздо менее родственны, чем негры, от которых постепенно произошли средиземные народы и северные европейцы, так как и остатки костей первобытного человека в Европе показывают также негрские признаки. Кроме этих основных рас, имеются еще многочисленные второстепенные расы, которые должны быть рассматриваемы либо как варьирующие отклонения, либо как смешанные типы. Под традиционным именем «кавказской расы» мы разумеем средиземную и северно-европейскую, или «германоидную», расу, между тем как «альпийская» раса Средней Европы, в ее несмешанном типе, должна быть рассматриваема как западная ветвь монголов.

Антропологи давно рассматривали неоднородность пигмента и формы черепа, как существенные признаки, разделяющие человеческие племена на отдельные расы. В действительности эти свойства надо признать самыми фундаментальными различиями, около которых группируются другие, и с которыми они находятся вне обходимой взаимной связи.

Различия цвета рас возникают посредством пигмента в зернистой форме, который отложен в эпидермис, в особенности в глубочайших частях мальпигиева слоя. От самого светлого желтого до самого темного коричневого существуют все переходы. Это не суть однако различные красящие вещества, но только более или менее густые выделения одного и того же пигмента. Пигмент распределен в эпидермисе клочками, по Вирхову — большею частью вокруг волосных сумок, что однако Л. Бреулем оспаривается. У брюнетов пигмент распространен по всей поверхности тела, в довольно значительном количестве; так же и у блондинов только немногие места лишены его. У суданцев и феллахов Бреул нашел кожу на спине гораздо темнее, чем на животе, впрочем же у цветных рас имеется только большее количество того же пигмента, рассеянного по всему телу.[66] Голубые глаза бедны пигментом, так что кровь может просвечивать, что при прохождении света дает дополнительный цвет. Белокурые волосы также бедны окрашивающим веществом, откуда происходит, что темные волосы получают белокурый блеск, когда они на старости беднеют пигментом. Большинство рас имеют темные глаза, карие или почти черного цвета. Только светловолосая, белокожая северная раса имеет голубые глаза. Где такие глаза встречаются у других рас, большею частью только в незначительном числе, там они, в высшей степени вероятным образом, являются следствием первобытных этнических примешиваний. У некоторых темноглазых рас, например, у монголов, находят, хотя и редко, посветление цвета глаз до светло-карего, серого и иногда голубого. Едва ли однако можно допустить, что эти голубоглазые вариации произошли от этой расы без смешения с северно-европейской расой, как конвергирующие или параллельные образования, так как окраска волос, кожи и глаз есть один из самых замечательных примеров коррелятивных изменений, и белокурая, голубоглазая раса произошла несомненно в северных областях. Решающее однако значение имеет исторически дознанный факт, что в древнейшие эпохи Китай и Средняя Азия были наводнены полчищами северно-европейской расы.[67]

Также и различия в образовании волос устанавливаются одними исследователями, как важнейшие признаки расового различия, так как они являются, по-видимому, строго-наследственным расовым признаком. У шерстисто-волосатых отдельные волосы лентообразно сплющены и стоят на голове либо не равномерно, маленькими кустиками, как у папуасов и готтентотов, либо равномерно, как у кафров и негров. У прямоволосых рас отдельный волос в разрезе шарообразно-круглый, у жестко-волосых — гладкий и жесткий, как у монголов и индейцев, у курчаво-волосых — более или менее волнистый и кудрявый, как у австралийцев, дравидов, нубийцев и у средиземных народов. По Г. Фришу у многих американских племен волос не всегда жесткий и черный, но может обнаруживать темные тоны и волнистую форму.[68] Это — либо выступающие в небольшом числе вариации, конвергирующие образования, либо, что много вероятнее, остатки старых примесей чужих рас.

Что касается различий в длине тела, то бывают расы крупного, среднего и малого роста, причем одни суть более равномерного роста, другие — более изменчивые. Неравномерность возникла либо путем смешений, либо путем специальных условий отбора; отклоняющиеся видоизменения длины переживали и были унаследованы.

Между пропорциями тела самые важные суть отношение длины ног к длине туловища, длины ног к длине рук и отдельных костей конечностей — между собой. Монголы имеют небольшие ноги; также и евреи. У негров руки и ручные кисти длинные; напротив, бедра и верхняя часть руки относительно коротки. Рост частей тела, по правилу Канона относительно пропорциональности, представляющему абсолютную меру архитектонической красоты, находят чаще всего у белой расы в средиземноморском типе, который, по Сержи, представляет идеал эстетической телесной организации, между тем как другие присуждают высшую премию «человеческо-прекрасной формы» германской расе.

Форма таза варьирует с расовыми различиями. Продольно-овальный тазовой вход имеют австралийцы, бушмены, готтентоты, многие полинезийцы и малайцы; круглый — имеют негры, тасманийцы, новокаледонцы и многие меланезийцы; поперечно-овальный — европейцы, монголы, индейцы. Это деление Турнера относится только к мужчинам. Что касается женского таза, то еще никогда не наблюдалась у него продольно-овальная форма, но он обнаруживает всегда несколько более широкий вход, чем соответствующий мужской таз той же расы.[69]

Из пропорций головы выдающееся значение для развития мозга имеет отношение черепа к лицевой части. Лицевой угол Камнера, который измеряет эти пропорции в угловых градусах и определяет величину ортогнатизма и прогнатизма, тем менее, чем более челюсти превышают в своем росте лоб. Между человекообразными обезьянами горилла имеет наибольший лицевой угол, между людьми папуас — наименьший. С увеличением лицевого угла челюсти убывают в росте, между тем как подбородок увеличивается. У животных подбородок совершенно отсутствует; у человекообразных обезьян он начинается в виде маленького возвышения; у низших и доисторических человеческих рас он развит гораздо менее сильно, чем у европейцев.

По Топинару, и челюсть имеет у отдельных рас различную форму. Он различает гиперболическую челюсть, когда крылья дуг расходятся назад; параболическую, когда они расходятся менее и сойдутся только в бесконечности; челюсть в форме буквы И, когда крылья идут точно параллельно друг другу, и эллиптическую, когда они сильно сходятся. Первые две формы более благородные — обыкновенные формы у белых рас, две последние — редки и наблюдаются в особенности у черных рас. Челюсть в форме И принадлежит антропоидным обезьянам.[70]

Диаметры ширины и высоты лица стоят у отдельных рас в более или менее постоянном соотношении. Длиннолицы — негры, средиземные народы и германцы; широколицы — монголы и среди рас Европы — так называемый монголоидный или альпийский тип.

Типичным расовым отличительным признаком является также величина черепа. По Мортану, средняя емкость черепа у кавказцев — 1427 кубич. см, у эскимосов — 1410, китайцев — 1345, негров — 1361, малайцев — 1328, полинезийцев — 1230. Лебон нашел у индейских париев — 1332, австралийцев — 1338, полинезийцев — 1500, древних египтян — 1500, меровингов — 1537, современных парижан — 1559.[71] Так обнаруживается с низших до высших рас постепенное приращение величины черепа, соответствующее росту мозга и интеллекта. Подобным образом Е. Дюбуа нашел у европейских рас на 5–10 процентов больший вес мозга, чем у негров, андамандцев, маори и североамериканских индейцев.[72]

По форме черепа расы делят на долихоцефалические, мезоцефалические и брахицефалические, смотря по тому, уменьшается или увеличивается отношение поперечного диаметра к продольному. Явно-долихоцефальны средиземные народы и германцы. К брахицефалам склоняются монголы и индейцы. Существуют расы, которые обнаруживают единообразную форму черепа, и другие, которые более изменчивы. Известны брахицефальные негры и долихоцефальные монголы и индейцы. Но эти разновидности выступают только в незначительном меньшинстве. Это либо явления древнего смешения, как в другом месте светлые глаза и волосы, либо следствия частичной вариации и отбора, которые указывают на начинающееся изменение типа, что, впрочем, весьма маловероятно. Что такая широта вариации существует также у антропоидных обезьян — дознано Г. Кирхнером, который нашел в 78 черепах Hylobates concolor 58 % брахицефальных, 37 % мезоцефальных и 5 % долихоцефальных типов, причем, конечно, не доказано, что все эти черепа принадлежат животным чистой расы.[73]

Продольно-поперечный указатель, однако, недостаточен для характеризования формы черепа — обстоятельство, часто упускавшееся из виду и приводившее к большим заблуждениям именно при исследовании таких групп населения, которые подвергались сильным расовым смешениям.

Исследование длинноголовия и короткоголовия только по головному указателю не может дать точного объяснения относительно действительного расового построения данного народа. Бывают также ложные долихоцефалы и ложные брахицефалы, что впервые привлекло внимание Брока, Каллиньона[74] и Уйфалви.[75]

Каллиньон называет первых широкоголовыми или эврицефалами; последних — узкоголовыми или стеноцефалами. Широкоголовые с их узкими лицами, узкими носами, узкоголовые с их широкими лицами и широкими носами указывают, что мы имеем в этих случаях дело с дисгармоничными расовыми смешениями, почему Каллиньон определяет их также как дисгармоничных длинноголовых и короткоголовых. Широкоголовые возникают, когда при скрещивании «альпийской» и северно-европейской рас сохраняется длина долихоцефальных и ширина брахицефальных черепов, и когда они взаимно сочетаются. При узких черепах выполняется противоположный процесс смешения. С другой стороны, длина одного черепа и ширина другого могут только частично сочетаться друг с другом, так что между обеими крайностями имеют место разнообразнейшие переходы.

При антропологических статистических исследованиях необходимо поэтому сравнивать абсолютные меры длины и ширины черепа, чтобы отличать помеси от чистокровных долихоцефалов и брахицефалов.

Не исключается также возможность того, что ложная брахицефалия и ложная долихоцефалия могут быть следствиями прогрессирующей крайней вариации, таким образом, что, например, при удержании первоначальной длины черепа ширина его прибывает или убывает. В связи с этим ставился вопрос, существовали ли первоначально чистокровные «брахицефальные», или, как надо правильнее выразиться, «эврицефальные» германцы со светлыми волосами и голубыми глазами. Лично я считаю это в высшей степени невероятным, так как эврицефальные типы, насколько их можно изучать на живущих ныне, показывают сплошь очевидные следы скрещивания с альпийским типом, а именно в более темной окраске волос или в смешанном цвете глаз. В крайнем случае могло быть, что путем прогрессивной вариации и отбора возникали низшие степени брахицефалии, так что долихоцефальные элементы, либо посредством удаления, либо с помощью других социальных действий, исключались из расового процесса и тем возвышали среднюю цифру.

По исследованиям А. Вальденбурга крайняя брахицефалия должна быть отчасти понимаема, по-видимому, как признак вырождения, являющийся иногда в таких семьях, которые наследственно отягощены. Здесь она часто соединяется тогда с глухонемотой.[76]

Все, по настоящее время изложенные, морфологические различия касаются в равной степени мужского и женского пола. Но отдельные расы отличаются также родом и степенью второстепенных половых признаков; и у отдельных рас различия между организмом мужчины и женщины именно тем меньше, чем к более низким расам они принадлежат.

Женщины отличаются большею частью более светлой кожей, меньшим ростом и меньшим весом.

Емкость черепа у женщин меньше мужского. По Лебону разница простирается у индейских париев до 91 кубич. см, у австралийцев — 107, полинезийцев — 119, древних египтян — 134, меровингов — 165, современных парижан — 222.[77] Эту разницу нельзя сводить к различной величине тела, так как, по исследованиям того же ученого, средний вес мозга у 17 мужчин и 17 женщин одинаковых размеров показал среднюю разницу в 172. Различие покоится скорее на половом дифференцировании. Меньший мозг есть половая особенность и должен относиться к второстепенным половым отличительным признакам. В пользу этого говорит также то обстоятельство, что меньшая величина мозга — врожденная, что доказывается также неоспоримо тем, что черепа новорожденных мальчиков больше черепов новорожденных девочек, и в периоды всех возрастов женский мозг остается легче мужского на 10 процентов.[78]

Также А. Монти нашел у новорожденных девочек окружность головы меньше на 0,5 см, чем у мальчиков.[79]

По исследованиям Х. Матиегка, наименьший вес мозга, в 1000 грамм, у мужчин никогда не встречается, — напротив, довольно часто встречается у женщин, между тем как высшие цифры, в 1600-1.800 грамм, наблюдаются только у мужского пола.[80]

Исследования Лебона и Матиегка подтверждены были Фр. Маршаном. Этот исследователь определил, что средний вес мозга женщин без исключения меньше мозга мужчин равного размера организма, и он пришел к заключению, что меньший вес мозга женщин есть выражение иной организации женского тела вообще, в которой (т. е. организации) также и мозг принимает участие.[81]

По Рудингеру и Пассету, новорожденные мальчики отличаются от девочек кроме того более широким и более высоким развитием лобных долей.[82]

Вирхов и Монтогомери Вест — того мнения, что женщины склоняются более к брахицефалии; другие, напротив, как Велкер, учат, что они длинноголовее мужчины. По моим собственным наблюдениям, в пределах той же расы не существует никакой существенной разницы между обоими полами, и, как показал В. Пфицнер, в смешанном населении имеется почти абсолютное согласование в случаях и распределении долихомезо- и брахицефальных типов у обоих полов.[83]

Противоречия в результатах разысканий исследователей Л. Вильзер объясняет тем, что, по его мнению, отношение между обеими формами головы у разных рас не одно и то же. В общем, женщина стоит на несколько низшей ступени развития, чем мужчина, и когда длинноголовая раса путем восприятия чужой крови получает склонность становиться круглоголовее, женский череп будет несколько долее оказывать этому сопротивление и будет считаться более длинноголовым.[84]

Помимо величины черепа, мужские и женские черепа той же расы представляют еще иные замечательные отличительные признаки в конфигурации и формовании — modelierung — отдельных частей. Эккер обозначил, как главный отличительный признак женского черепа, плоскую макушку, образующую угол со лбом. Также надбровные дуги не так сильно выдаются вперед, как у мужчин. Однако эти различия у низших рас выражены гораздо слабее.

Между тем как у женщины большие волосы находятся только на голове, под мышками и на лобке, остальная часть кожной поверхности часто бывает покрыта тонкими шерстистыми волосами, как у ребенка, у мужчин обыкновенно гораздо больше мест, как, например, лоб, совершенно лысых. Даффнер заключает отсюда, что женщина, вследствие полного сохранения эмбриональной волосатости, так же, как и в различных других отношениях, больше сохраняет детский характер расы.[85] В подобном же смысле надо понимать многократно высказывавшийся антропологами взгляд, что женщина больше сохраняет общий расовый тип, чем мужчина.

Вторичные половые признаки не могут между тем рассматриваться, как абсолютные границы между обоими полами. Бывают разнообразные переходы и смешения этих свойств. Некоторые мужчины имеют во многих частях своего телосложения женственный тип, который часто находит также соответствующее выражение в их психическом и половом поведении.

Оба пола переживают после рождения, посредством ряда возрастных ступеней, период роста, достигнутой зрелости и обратного развития, каковые явления основываются не только на простом увеличении и уменьшении, но и на изменении пропорция органов. Еще очень мало исследовано, значительно ли друг от друга различаются законы роста и обратного развития у обоих полов в отдельных расах. Известно только, что цветные расы в общем быстрее «созревают», чем расы белые. Лучше осведомлены мы, посредством многочисленных измерений школьников рекрутов, о различиях роста между сельским и городским населением и между низшими и высшими сословиями в пределах европейской расы.

Новорожденный человек обнаруживает иные пропорции, чем взрослый. У первого преобладает величина головы и торса. Вначале нижние конечности быстро растут в сравнении с туловищем. Это отношение остается у девушки до 12 лет, у мальчика — до 15. Позже, однако, наступает противоположное явление, и верхняя часть туловища растет по отношению ко всему телу быстрее нижних конечностей.[86]

В отношении всего роста организма девушки, по Паглиани, до пятнадцатого года жизни превосходят мальчиков; затем мальчики получают перевес как в длине тела, так и в весе его.[87] Рост достигает своих высших пределов у мужчин в 25–30 лет, у женщин — приблизительно в 20 лет, причем рост в длину в сельском населении бывает несколько медленнее, чем в городском населении, а в последнем опять медленнее у рабочих и мастеровых, чем в высших классах занятий.

Развитие мускулатуры заканчивается у мужчин между 23 и 27 годами, у женщин — между 19 и 23.[88]

В общем, в летнем полугодии имеет место более сильный рост, и именно более всего в период от 14 до 15 года жизни.

А. Монти исследовал рост окружности головы и нашел, что в 1-м году жизни она прибавляется на 9–12 сантим.; на 2-м — на 1–2; на 3-м — 1–1,5; от 3–5 лет — на 2; от 5–10 — на 1; от 10–12 — на 1; на 13-ом — на 2,6 мм., на 14-ом — 2,4 мм.; в последующие годы — все менее, так что с 20–25-летним возрастом окружность головы почти вполне выросла.[89]

Что касается формы черепа, то черепной указатель (отношение продольного диаметра к поперечному) остается, по исследования Монтогомери Вест, в существенном неизмененным.[90] К старости только немного прибавляется ширина, так что указатель несколько повышается. Этот замечательный старческий рост черепа есть, быть может, наследие антропоидов, ибо как оранг, так и шимпанзе указывают в старости более высокую брахицефалию, чем в молодости.[91]

По Брока, мозг увеличивается до 40 лет, — в два последние десятилетия, конечно, только очень мало, — затем он остается в стационарном состоянии до 50-летнего возраста, чтобы затем снова постоянно убывать.[92] Это убывание мозга идет параллельно убыванию величины и веса тела, равно как обратному развитию всех прочих органов.

Видовые качества человека унаследуются с тем же самым постоянством, как и отличительные признаки всякого другого вида органических существ. Структура и физиологические функции его организма, специфические способности его духа, социальные побуждения, дарования языка и разума унаследуются постоянно всеми членами, за исключением тех случаев, которые явно должны быть рассматриваемы как болезненные.

О роде и действительности наследственности у человека высказывались различные и часто прямо противоположные взгляды. Между тем как в настоящее время большинство антропологов убеждены в могуществе унаследования, Томас Бокль еще почти полвека назад, во введении к своей «Истории цивилизации в Англии», вообще подвергнул сомнению действительность естественного унаследования у человека, насколько дело идет о специальных явлениях. Он писал: «Мы часто слышим о наследственных талантах, наследственных пороках и наследственных добродетелях; кто, однако, подвергнет критическому исследованию такие рассказы, тот найдет, что мы не имеем никакого доказательства их достоверности. Способ, которым существование наследственности обыкновенно доказывается, в высшей степени нелогичен; обыкновенно собирают примеры душевных особенностей у отца и его детей и заключают отсюда, что эти особенности унаследованы. Мы должны спрашивать не только, сколько бывает случаев наследственных талантов, но также, сколько случаев, где такие особенности не были наследственны. Эти соображения должны нас удерживать от доверия к уверениям в существовании наследственного помешательства и наследственного самоубийства. То же самое действительно для наследственных болезней и еще более — для наследственных пороков и добродетелей, — ибо нравственные явления не так заботливо исследовались, как физиологические, и наши заключения о них, следовательно, еще менее надежны».

Удивительно, что, несмотря на это, Бокль называл свой метод исторического исследования естественнонаучным. Конечно, он был только постольку естественнонаучным, поскольку он все виды развития приписывал среде и статистической закономерности. Между тем его взгляд в высшей степени многозначителен для мощного переворота, совершившегося со времени выступления Дарвина, в понимании истории человеческого рода. В последние десятилетия явления естественной вариации и унаследования основательнее исследованы, так что унаследование должно теперь всегда рассматриваться как самая общая и необходимая функция всех органических существований, также и человеческого организма. Надо однако остерегаться видеть в унаследовании только индивидуальный и прямой случай перенесения свойств родителей на детей. Унаследование есть скорее явление генеалогическое, сложная система органических причин и влияний, над которой господствуют многочисленные правила. Большинство вышеизложенных общих законов унаследования действуют также и у человека. В особенности надо заметить, что унаследование может быть прямым, непрямым и боковым — коллятеральным; что сходство часто обнаруживает себя только в определенном возрасте; что оно может быть односторонним или скрещенным, полным, частичным или, наконец, смешанным, ослабляющим или усиливающим унаследованные свойства.

Унаследование специфических признаков, т. е. таких, которые дифференцируются за пределами видовых и расовых свойств, фамильно и индивидуально, бросается в глаза только в особенных и редких свойствах, между тем как в повседневных нормальных случаях это легко не замечается. Надо, однако, согласиться с Дарвином, когда он пишет, что если редкие и необыкновенные изменения телесной организации действительно унаследуются, менее необыкновенные и необычные изменения надо еще более признавать наследственными: быть может, даже, было бы правильнее признавать наследственным каждое характерное свойство и, наоборот, неунаследование этого свойства рассматривать как аномалию.

Естественные особенности и способности у человека — либо врожденные, либо приобретенные. Врожденные покоятся на наследовании от предков или на самопроизвольно выступающей вариации зародышевой ткани, которая может принять наследственный или ненаследственный характер. Последнее деление имеет величайшую важность, ибо, между тем как случайно выступающие и индивидуально приобретенные особенности едва ли играют более значительную роль в физиологической истории человеческого рода, наследственные видоизменения, напротив, имеют выдающееся значение для сохранения, прогрессирования либо вырождения органического существования рас.

Антропометрия и антропометрическая статистика исследуют посредством точных методов типичные формы и размеры в органическом существовании человеческого рода соответственно расе, полу, возрасту, классу и занятию. Антропометрическо-статистическое исследование заключается в особых измерениях высоты тела, объема грудной клетки, веса, мускульной силы и размеров тела. Полученный таким способом из возможно больших рядов индивидуумов средний тип есть так названные Кетле, «средний человек», вокруг которого все отклонения до самых крайних границ располагаются постепенно. Этим путем получается масштаб для органического постоянства поколений или группы индивидуумов, являющийся прочным исходным пунктом для суждения об унаследовании телесных признаков. Таким путем сравнения получается возможность определить, передается ли сумма особенностей от одного поколения к другому постоянно и в неизмененном виде или же в них наступили изменения, которые унасле-дуются далее. Этот метод также важен в том отношении, что при расовых смешениях он может показать, какой тип всецело или частично преобладает в своих признаках. Антропометрическая статистика должна охватывать по крайней мере три поколения — прародителей, родителей и детей, так как только во многих ступенях родства вся наследственная масса — Erbmasse — передается всецело.

В то время как статистическое изыскание открывает унаследование средних свойств замкнутой группы, метод генеалогический исследует личные — personlichen — отношения происхождения отдельных единиц. Он исследует, на основании родословных таблиц и родословных дерев, унаследование внутри более тесного круга кровного родства, в пределах семьи. Бывают в действительности семейные типы как в физическом, так и в духовном и патологическом отношении, особенности которых неизменно унаследуются. Многочисленные заблуждения в утверждении и отрицании наследственных семейных типов основываются большею частью на том, что не различают семьи как органическо-антропологической единицы, от ее социальной или юридической формы.

«Принцип унаследования, — пишет О. Лоренц, — так, как он разъясняется различными теориями, противоположен понятию семьи.[93] Каждый человек, вообще каждое половым образом возникшее индивидуальное существо, есть продукт неизвестного и неизмеренного числа составных семейных связей».[94] Лоренц поэтому полагает, что надо отрицать вообще значение семьи с антропологической и физиологической точки зрения для законов унаследования. В этом он однако слишком далеко зашел. Фамильные связи не неисчислимы, так как посредством так называемого «редукционного деления» зародышевые клетки предковой плазмы отчасти выключаются, так что в каждом индивидууме в общем встречаются только семейные связи родителей и прародителей и только редко — более отдаленных предков.

Исходя из юридическо-социального понятия семьи, можно придти с точки зрения «отцовского права», к совершенно иным результатам в отношении унаследования семейных особенностей, чем с точки зрения материнского правового определения родства. Все исследования Ф. Гальтона о «Наследственности таланта» построены только по отцовскому правовому родству, поэтому они по меньшей мере очень односторонни. Не построение отцовского правового или материнского правового родословного дерева, но только таблица предков может доставить исследованию точный эмпирический материал унаследования, так как она восстановляет обратно родителей, четырех прародителей, восемь пра-прародителей и т. д. и этим делает возможным обзор всех, для каждого отдельного существа, действительно-наличной, совокупной наследственной массы — Erbmasse. «Только родословная таблица, — говорит Ф. Мартиус, — делает нас свободными от образованного по одностороннему отцовскому праву понятия семьи и допускает принятие в расчет наследственной массы материнского происхождения, равной также отцовской».[95]

Непрерывность семейных типов в морфологическом и физиологическом смысле не идентична с социальным понятием об отцовско-правовым образом организованном семейном единстве. При оплодотворении двух зародышевых клеток возможны вообще три случая. Либо берет перевес непрерывность свойств мужского племени, либо женского, либо между обоими наступает смешение различной степени. Здесь приходит в действие закон устойчивых либо преобладающих форм. Так объясняется часто наблюдавшееся явление, что известные отличительные признаки, путем унаследования в мужском роде, сохраняются целый ряд поколений неизмененными, что вследствие совпадения с представлением об отцовско-правовой семье, совсем особенно бросается в глаза как унаследование семейного типа. Что непрерывное унаследование столь же часто наблюдается и в женском роде — это вне всякого сомнения.

Антропологическая генеалогия известных семейств правителей, художников и ученых дает наилучшим образом разъяснения относительно этих правил унаследования. Например, отцовская наследственная масса преобладает в семье Габсбургов, Бахов, Бурноралли, выдающейся английской фамилии Тревильянс, чья история допускает точное прослеживание в течение многих столетий.[96]

Наиболее поучительные примеры опубликовал Т. Цихи в своих исследованиях о «семейном типе и семейном сходстве в княжеских домах».[97] Цихи обладает более чем 4000 эстампами, литографиями и гравюрами, которые изображают все царствующие дома Европы и генеалогически так расположены, что можно проследить отдельные семьи от поколения к поколению. Чтобы показать, как фамильный тип сохраняется или изменяется в ряду поколений, Цихи выбрал из своего богатого собрания Габсбургов и Бурбонов — два рода, которые в антропологическом отношении показывают совсем различные явления наследственности. В то время как у Габсбургов тип остается одинаковым и передается почти без исключения от отца к сыну, у Бурбонов, напротив, сходство лица надо искать в материнских семьях.

Носителем первоначального типа Габсбургов граф Цихи называет Карла V, чья узкая, длинная голова, худощавое, овальное лицо и тонкий, но сильный, несколько искривленный, ястребиный нос — чрезвычайно характеристичны; далее, бросается у него в глаза узкая верхняя губа и выдающаяся, но не отвисающая нижняя губа, что придает рту всегда сжатый вид. Совершенно тот же тип находится у его потомков, Филиппа II, Филиппа III, Филиппа IV и брата его, Карлоса. Очень замечательно лицо последнего отпрыска этого рода, Карла II испанского, черты лица которого суть простое повторение физиономии его пра-прадеда Карла V. В то же время видно, как Габсбурги испанской линии постепенно слабеют и приобретают болезненный вид, угаснув с Карлом II. Что касается второй линии Габсбургов, брата карла V, императора Фердинанда II и его потомков, то и эти — именно император Рудольф II, Матфий, затем второй сын Фердинанда I — представляют тот же тип, как их испанские кузены, но эти Габсбурги несравненно мощнее и сильнее: это — племя богатырей; и почти то же обнаруживается и у младшей линии Габсбургов, императоров Фердинанда II, III и IV. После Леопольда I разом наступает большая перемена типа Габсбургов. Его сыновья, императоры Иосиф I и Карл VI, не имеют ничего из старого габсбургского типа. Они все — как бы вылитый портрет своей матери, императрицы Элеоноры-Магдалины, дочери курфюрста Пфальц-Нойбурга. Карл VI был последним в своем роде. Его дочь, Мария-Терезия, не имела ничего из габсбургского типа: она походит на свою мать Елизавету Брауншвейгскую, и с того времени в Габсбургском доме укоренилась новая, но опять-таки постоянная черта.

Постоянство типа замечается также у Бурбонов с тем различием, что у каждого отдельного сочлена этой семьи можно доказать сходство с его материнскими предками. Так, Людовик XIII не имеет ничего из черт характерной головы Генриха IV и является портретом своей матери Марии Медичи, между тем как Людовик XIV похож отчасти на свою мать Анну Австрийскую, отчасти на свою бабку Марию Медичи. Людовик XV — опять-таки портрет своей матери, прелестной принцессы Савойской. Очень любопытно, что король-буржуа, Луи-Филипп, является копией Людовика XIV, а герцог Намюрский имеет совершенно черты Генриха IV, и, наконец, что часовщик Наундорф, который выдавал себя за сына несчастного Людовика XVI, весьма похож на него, имея в то же время красноватые веки, подобно Марии-Антуанетте.

Постоянство типа в мужском и женском поколении или смешение двух типов может наблюдаться в каждой семье. Особенно большое значение имеет господство того или другого правила унаследования во влиятельных и выдающихся семьях, которые играют решающую роль в политической и духовной жизни какой-либо нации. История наследственности царствующих фамилий показывает, что для понимания политических событий имеет большую важность вопрос, сохраняются ли в мужском поколении характерные качества семейного типа, как — плодовитость, долговечность и духовная даровитость либо болезненные предрасположения, или тип меняется с каждым новым поколением. Династическое наследование по мужской линии находят тут масштаб своей социальной и культурной ценности.

Для генеалогического исследования фамильных и расовых типов имеет большую важность то, что наблюдения над фактами и законами, равно как и над основными физиологическими положениями унаследования, показали как ошибочно обычное слово «смешение крови» — «Blut-Mischung» и как фантастична та теория унаследования, которая основывается на странном представлении, будто при расовых и фамильных скрещиваниях имеет место механическое и равномерное распределение свойств. Пробовали ведь ученые — с которыми в их исторической роли надо однако считаться — исчислить, сколько «миллионов капель крови» дедов и прадедов течет в жилах какого-нибудь правителя! Также не обоснованы, приводимые против расовой теории — Rassetheorie, арифметические доказательства, посредством которых предполагается подтвердить, что вследствие многочисленных скрещиваний в прошлом не может быть больше никакой «чистой расы». Дознано, однако, что в смешанных расах бывают всегда «очистки от примесей» — «Entmischungen», что типы сопротивляются до известной степени слиянию, и что элементы чуждых рас, когда они не слишком многочисленны, через много поколений снова могут быть совершенно выключены из расового плазматического процесса зародышевой ткани. Классическим примером этого могут служить египтяне, которые, как показал Прюнер-Бей, несмотря на преходящие смешения с неграми, семитами, греками и турками, сохранили свой старый расовый тип неизмененным.

Скелет есть та система органов, которая дает позвоночному животному — следовательно, и человеку, которого можно обозначить как «говорящее позвоночное животное» — его характеристичное сложение; поэтому-то скелет и представляет особенный интерес в вопросе унаследования.

Что касается унаследования величины тела, то его средняя, для расы характеристичная, мера сохраняется неизменной. Даже когда один слой населения составлен из неодинаково рослых индивидуумов, то и здесь, по Ф. Гальтону, существует правильность в унаследовании, так что отношение между крупными и маленькими индивидуумами испытывает едва заметное изменение, и в том случае даже, если рослые не всегда порождают рослых, а малорослые — малорослых. Также мало изменяется числовое отношение между тяжеловесными и маловесными, сильными и слабыми.[98]

Но это правило действительно — как и для всех прочих органов тела — только для групп, замкнутых и подверженных неизменным условиям существования, — ибо многие явления указывают на то, что в продолжение некоторого числа поколений может иметь место заметное изменение или периодическое колебание в длине тела населения, произойдет ли это путем примесей чужих рас или посредством одностороннего отбора с последующим внутри-групповым скрещиванием — inzucht.

Особенности нежного или грубого строения костей приобретаются не путем индивидуальной легкой или напряженной работы, но, скорее, указывают наследственное семейное предрасположение, которое вполне независимо от телесных усилий или питания, и явно сохраняются в течение всей жизни. Можно наблюдать семьи, в которых часть детей обнаруживает стройный рост тела с тонкими костями, а другая часть имеет лицо с толстыми, плотными и неуклюжими костями, и это просто напросто объясняется тем, что сами родители обладают различными типами костей. Унаследование узкой и широкой руки — явление, бросающееся в глаза даже лицам несведущим.

Но не только величина и построение костей наследственны: О. Аммон показал на некоторых типичных случаях, путем точных измерений, также примеры унаследования длинных и коротких ног, также рук и всех других размеров отдельных частей тела.[99]

Где люди малого и большого роста смешиваются при размножении, там возникают по временам своеобразные помесные формы. По исследованиям Мейснера, грудная клетка и плечевой пояс низкорослого могут покоиться на тазе и тазовом поясе высокорослого, даже грудная клетка чрезмерно малорослого — на тазе чрезмерно рослого. В других же случаях на двух гигантских ногах сидит верхнее туловище мальчика, или на двух карликовых нижних конечностях посажен длинный торс.[100]

Было выше указано, что различным расам принадлежит специфическая наследственная форма таза. Интересны исследования С. Штраца об явлениях унаследования таза при смешении яванской расы с европейцами. Поперечный диаметр яванского таза на три сантиметра короче среднего европейского таза, и, кроме того, тазовой вход у первого имеет круглую форму. Бросается в глаза более всего то обстоятельство, что у метисов из всех расовых особенностей более всего сохраняется круглая форма таза. У одной молодой женщины, например, которая происходила в пятом поколении от яванской матери и отличалась замечательно белой и нежной кожей и красивыми белокурыми волосами, имелся типичный круглый таз. Яванский таз обладает, таким образом, не только большою устойчивостью, но и превосходящею силою упорного проведения своих черт. Из прочих расовых особенностей тонко-построенные члены тела и большая подвижность суставов выдают и в позднейших поколениях яванскую кровь.[101]

Важнейшим признаком расового различия считается наследственная форма черепа. В настоящее время существует только немного народов, состоящих из вполне чистокровных индивидуумов, и которые в то же время прошли богатую событиями историю, которая, как известно, беспорядочно множит расы. Однако первоначально существовали чистые расы и обладали единой формой черепа в пределах более тесных границ вариаций, так что везде, где находят крайне отклоняющиеся формы черепа в одной и той же человеческой группе, следует заключать о смешении крови с чужими расами.

Насколько форма черепа есть врожденная и наследственная расовая или семейная особенность, показывают исследования О. Шоффера над фетальной (зародышевой) долихоцефалией и брахицефалией. Явственно заметно, что в эмбриональном предрасположении с самого начала имеются определенные длинноголовые и короткоголовые формы головы, и что они пребывают таковыми в течение всей зародышевой жизни до рождения.[102]

В течение своего индивидуального развития череп подвержен количественным изменениям роста, которые, однако, не имеют никакого преобразующего влияния на врожденную типичную форму головы. Не бывает совсем превращения брахицефального черепа в долихоцефальный, тем не менее форма черепа не есть нечто безусловно неподвижное. Но изменения касаются только более тонких дифференцирования и моделирования отдельных частей черепа, например, формирование типично мужских черт из детского черепа.

По исследованиям В. Пфицнера, продольно-поперечный головной указатель постоянен в течение всей жизни. Он определил при статистико-антропологической описи группы различных возрастов, что отдельные указатели, которые колебались между 70 и 100, не изменялись.[103] Постоянство черепной формы подтверждено также посредством многолетних измерений на одном и том же индивидууме и другими исследователями, например, О. Аммоном.

Что касается форм черепа при соединении двух различных типов, то относительно этого имеются наблюдения над метисами далеко отстоящих друг от друга рас, затем также наблюдения над членами отдельных семейств, в которых соединены германские и альпийские расовые элементы.

У метисов от белого отца и австралийской матери находят рядом с охро-желтой кожей светлые, до темно-коричневого, волосы, совсем не выдающиеся брови, широкий и плоский нос, менее выступающие скулы. Череп составляет середину между австралийским и европейским черепом.[104]

Б. Хаген привлек внимание на то обстоятельство, что длина черепа у меланезийских метисов, как и длина лица, изменяется таким образом, что удлинение лица является специфическим признаком смешения. У метисов первой степени, от индейского отца и малайской матери, преобладает элемент материнский. Длина и ширина мезоцефального черепа остаются почти теми же. У метисов второй степени, где преобладает индейский элемент, длина черепа значительно увеличивается. В следующем поколении этой крови, при новом прибавлении индейской крови, череп становится все уже и длиннее, так что ее влияние усиливается.[105]

Как при скрещивании короткоголовых и длинноголовых рас могут возникнуть метисные продукты формы черепа, так бывает и с лицевыми костями. По Ф. Боасу, метисы отличаются от чистокровных индейцев меньшей шириной своего лица, а именно: разница в средней ширине лица между индейцами и метисами только наполовину так велика, как разница между метисами и белыми, между чистокровными индейцами и индейцами — на три четверти; тут различие гораздо меньше, чем между индейцами на три четверти и индейцами на три восьмых.[106]

Между тем как при смешении далеко отстоящих друг от друга рас, согласно общим законам унаследования, наступает большею частью слияние характерных особенностей, при соединениях, происходящих внутри той же или близко-стоящих рас, замечается большею частью постоянство индивидуальных и расовых форм черепа. Появляются выше характеризованные «децидированные» типы.

Ф. Боас при своих измерениях над индейскими племенами Северной Америки сделал наблюдение, что белла-кулла Британской Колумбии долгое время смешивались с атапасками и гаэль-цуками. Измерения черепа дают возможность узнать между ними две различные длины голов, причем высота роста и формы лица совпадают с различиями черепа. Из этого следует, что индейские племена Колумбии составлены из двух различных рас, которые в течение времени смешались. Тем не менее не возникло никакой своеобразной смешанной расы, но отдельные типы остаются всегда явственно различными.[107]

Подобную же устойчивость длинных и коротких черепов с древнейших времен, с конца диллювиальной формации, показали Лолльман и Картфаж у европейских рас.

При унаследовании формы черепа внутри той же семьи, родители которой принадлежат с одной стороны к длинноголовому типу, а с другой — к короткоголовому, оказывается, что черепы детей возвращаются то к типу одного из родителей, то к типу другого, то к типу прародителей; если же смешение типов имело место интенсивно в продолжение большего числа поколений, возникают настоящие слияния и продукты смешения между обеими формами.

А. Гоннер нашел спустя месяц после рождения только у 24 % череп той же категории, как и у обоих родителей, когда оба последние были либо брахицефальны, либо долихоцефальны.[108] Далее, спустя месяц после рождения имели только 26 % одинаковую форму черепа и 6 % — одинаковый указатель с отцом. Гоннер полагает, что позже отношение становится благоприятнее, когда наступившие вследствие механизма родов изменения вполне выравниваются. Это относительнот незначительное сходство между формами черепа родителей и детей основывается на том, что череп дитяти не всегда есть продукт черепа обоих родителей, но тут могут также выступать качества дедов и боковых родственников или более отдаленных предков. Любопытный пример, как форма черепа бабки может быть снова найдена у внуков, приводит Отто Аммон: одна женщина имеет черепной указатель 90, между тем как у ее семерых детей получились указатели от 80 до 84, и, следовательно, они далеко отстали от нее, что надо, конечно, отнести к влиянию черепа их отца. Высокий черепной указатель, 90, возвращается, однако ж, снова у некоторых из ее внуков, без возможности объяснить это влиянием их родителей, так как последние обладают только указателями от 79 до 83.

Если череп имеет в общем устойчивую форму, которая передается наследственно, то все-таки его наследственные части, как было показано, при смешении далеко отстоящих рас отделяются от взаимной связи и подвергаются частичным слияниям. То же самое случается также у близко стоящих рас, как у круглоголовых брюнетов и длинноголовых блондинов в Европе, когда происходит интенсивное смешение, так что возникают средние — мезоцефальные формы. Могут также возникнуть таким образом дисгармоничные образования — например, череп с узким лбом и широким затылком, или с круглым основанием и продолговатым сводом, или длинное лицо с круглым черепом и наоборот. Могут также отдельные черепные кости сливаться друг с другом и вызывать среднюю форму. Среди случаев, наблюдавшихся мною, находилась семья, в которой мать имела продолговатый сводообразный череп, отец — типичный круглый череп. Часть многочисленных их детей пошла совсем в отца, часть — совсем в мать, двое же представляли среднюю форму, так как их череп имел такую форму, которая занимала как раз середину между отцовской и материнской формами.

Различия размеров черепа представляют наследственную характерную черту расовых типов. Помеси могут унаследовать среднюю величину головы, как следует из сообщения, что на Сандвичевых островах туземные дети рождаются очень легко; но когда роды представляют некоторые затруднения, то мать угадывает, что это будет полубелое дитя, так как она знает, что последние имеют большую голову.

Что касается унаследования величины головы в пределах той же семьи, то большая голова дитяти отнюдь не всегда обязательно, соответствует таковой же голове одного из родителей. Когда же, однако, оба родителя имеют одинаково большую, среднюю или малую голову, то, по А. Гоннеру, должно ожидать у ребенка такую же голову. Когда один из родителей обладает необычайно большой или маленькой головой, тогда подобная особенность выступает у ребенка приблизительно только в половине случаев.

Что величина черепа есть врожденная и наследственная особенность, показали также исследования Штехбергера и Гекмана.

Штехбергер нашел, что окружность черепа новорожденных находится в определенном отношении к сумме окружностей обоих родительских черепов. Он делил детей в отношении черепной окружности на: 1) большеголовых, от 36 см. головной окружности и выше; 2) среднеголовых, в 34,5–35,5 см.; 3) малоголовых, от 34 см. и ниже. Он выяснил затем, что 48,5 процентов первого класса происходят от родителей, чья черепная окружность имела 113 см. и более, 25 % — от родителей с 112–112,5 см., и что остальные почти равномерно распределились на родителей, чья черепная окружность в общем имела 110–111,5 см., и меньше 110 см. Родители, черепная окружность которых имела только 109,5 см., совсем не имели большеголового ребенка, среднеголовых — четыре случая. Малоголовые дети, только с 38,5 см. окружности, распределялись все вместе между родителями с 108 см и ниже.[109]

И. Гекман[110] нашел сходную связь между величиной черепа матери и детей, как показывает нижеследующая таблица:

Отчетливее всего обнаруживается унаследование величины головы в меньших и больших цифрах. Еще отчетливее бы это выяснилось, если бы не только мать, но оба родителя или даже четыре прародителя и, при известных обстоятельствах, еще более отдаленные предки или боковые родственники были бы привлечены для сравнения.

Что величина головы есть врожденная особенная особенность, показывает также закон роста черепа. Так как последний до полных шести лет достигает в среднем окружности в 50,8 см, следовательно, позже увеличивается только на несколько сантиметров, — то большая часть в превосходстве головной окружности должна быть отнесена на долю наследственного предрасположения. Питание и упражнение играют второстепенную роль и только, может быть, в очень немногих случаях имеют большее значение.

Различия в окраске кожи, волос и глаз суть наследственные характерные расовые признаки, которые при скрещиваниях подвергаются многочисленным степеням и оттенкам смешения.

При скрещивании далеко отстоящих рас чаще возникает средняя окраска кожи; она сохраняется также при скрещивании близко стоящих разновидностей, как, например, при смешении белокурых и смуглых европейских рас, и только в редких случаях замечается потемнение или посветление, но белая кожа имеет в этих смешениях более крепкую наследственную силу, чем темная кожа.

Бонафорд сообщает о скрещивании одной негритянки с одним белым мавром, плодом чего была дочь, которая от матери унаследовала вздутые губы и прогнатизм нижней челюсти, в прочих же формах тела, в особенности в окраске кожи, уподоблялась отцу. От брака этой дочери с одним негром произошло настоящее негритянское дитя, с окраской кожи отца и с формами тела своей бабки с материнской стороны. Другой случай относился к одной белокурой мулатке, происходившей от брака негроподобно-окрашенного отца со светлою матерью с правильными чертами; и, со своей стороны, она вышла замуж за очень смуглого парижанина кавказского происхождения. Из троих детей от этого брака первое и третье обладали очень белым цветом кожи и ничуть не напоминали негра, между тем как второй ребенок, напротив, был очень темен, обнаруживал приплюснутый нос и соответствующие скулы, — коротко говоря, представлял полный портрет негра.[111]

В Перу скрещивания между белыми, неграми и индейцами в течение времени так усложнились, что теперь различают, вообще, два больших класса помесей, смотря по тому, дают ли курчавые или кудрявые волосы возможность узнать происхождение от черного, или жесткий волос и прочее образование лица и тела указывают, что тут имело место только смешение белой и индейской крови с преобладанием последней. Первые называются zambos, последние — cholos. От cholos отличаются chinos, имеющие жесткие индейские волосы, у которых, однако, легкая волнистость последних, как и темная окраска кожи, указывает, что при их образовании воздействовало также некоторое количество черной крови. Китайские помеси похожи на cholos окраской кожи и качеством волос; кроме того, их тотчас узнают по форме глаз. Последние, хотя и не расположены косо, однако более плоско лежат в глазницах, и внутренний угол их без исключения покрыт маленькой кожной складкой, которая связывает веки, как мостом.[112]

При таком «кровном хаосе» — Blutchaos — должны, естественно, возникать самые необыкновенные комбинации и явления обратного движения — Ruckschlage. Миддендорф наблюдал семью одного немца в Перу, вступившего в брак с красивой chino, имевшей красивые, длинные, почти гладкие волосы. Четверо из его детей походили на него, имели несколько желтоватые лица и белокурые, гладкие волосы, между тем как самое младшее дитя было совершенно бело, в остальных же отношениях имело негритянские черты и красноватые шерстистые волосы.

При смешениях негритянская раса показывает гораздо более крепкую и постоянную настойчивость проведения своих черт, нежели индейская раса, которая во многих отношениях стоит ближе к белой расе. Именно в Мексике сделали наблюдение, что потомки от связи белого отца с quatrogenia, т. е. потомком в четвертом поколении от брака белых отцов и одной помеси — индиянки, вполне соответствуют белому типу, между тем как в том же поколении связь с женщиной, происходящей от негритянской крови, порождает продукт, который более или менее шерстистыми волосами и строением лица напоминает все же негра.[113] Сходные случаи возвратного движения, как в Перу, наблюдаются также в Мексике, где их называют детьми «возвратного унаследования» — hijos de salto atras, потому что они вместо того, чтобы приближаться к белой расе, возвращаются к цветной. К тому же ряду замечательных случаев обратного движения принадлежит наблюдавшийся Катрфажем и часто приводимый случай, где черный, происходивший от белого, дед которого равным образом был черным, породил с одной черной рабыней совершенно белую дочь. Это, основывающееся на скрытом унаследовании, явление возвратного движения наблюдается также у животных. Когда спариваются, например, черные и белые овцы, то большею частью появляются либо черные, либо белые. Если такая белая овца, происшедшая от смешанных родителей, будет оплодотворена белым бараном, то от нее может родиться черный барашек.

Особенно сильную наследственную устойчивость имеет, по-видимому, также китайская раса. У потомков китайцев и природных яванок китайская кровь отличается своею живучестью. У детей европейца и дочери китайца и яванки — которая (т. е. дочь) отличается большею частью большой красотой, нежной кожей, маленькими руками и ногами — можно спустя много поколений заметить влияние китайской крови.[114]

Неодинаковые по форме, содержанию пигмента и своему положению волосы рас обыкновенно сохраняют большею частью при смешении свой устойчивый тип. Но наступают и настоящие клеточные слияния.

При скрещивании негритянской крови с египетской расой дети в первом поколении имеют негритянские волосы при темноватой окраске кожи. Но уже во втором поколении волосы делаются гладкими и во всем сравниваются с египетскими.[115]

Замечательны явления скрещивания самоанки и белого, когда первые дети наследуют преобладающим образом расовые особенности отца. Между тем как у позднейших детей, по-видимому, преобладает прогрессирующим образом материнский элемент. Черные, шелковисто-мягкие, редко жесткие, волосы и темные глаза обнаруживаются, напротив, сначала и также в течение целых поколений как постоянный наследственный признак.[116]

Доктор И. Бергольц нашел, что при смешении белой расы с негритянской или индейской расой выступает следующее отношение, и притом более или менее постоянно: «Качества кожи зависят от мужчины; качества волос и окраски — от женщины. Резкая блондинка-мекленбургка порождает, например, с негром — как я иногда наблюдал — ребенка с настоящей темной кожей, конечно, менее темной, чем у негра; волосы же, напротив, почти гладкие и белокурые, подобно мекленбургской белокурой голове. Белый порождает со цветной женщиной очень светлое дитя, но большею частью с темными, курчавыми волосами и почти всегда с черными глазами».[117]

Что отдельные волосы могут быть составлены из наследственных элементов различных рас, показано вышеупомянутыми экспериментами Лапужа над животными. По-видимому то же самое наблюдается и у человека. Шерстистый волос негра делает, по словам Миддендорфа, волос европейца мелкокудрявым или курчавым, но сам посредством толстого и жесткого индейского волоса становится волнистым и почти гладким. По сообщению Ж. Фриша, изжелта-серый блеск на курчавых белокурых волосах буров Южной Африки выдает цветную примесь.[118] Вообще негритянский волос обладает, по-видимому, устойчивой силой наследственности. При смешениях негров с полинезийской расой темная окраска кожи и курчавые волосы сохраняются до третьего поколения.[119]

При смешении белокурого и смуглого типов европейских рас случается, что дитя рождается с черными или белокурыми волосами. Но они скоро выпадают, чтобы дать место противоположному цвету, причем нередко тогда случается, что белокурые волосы становятся потом темнее и даже совсем черными. Этим можно также объяснить часто производившееся наблюдение, что в Германии более светлые волосы чаше наблюдаются у детей, чем у взрослых. Согласно изысканиям В. Пфицнера, волосы на голове получают только к сорока годам свою окончательную окраску. В исследованных им случаях было в первые два года жизни приблизительно 87 % белокуро-волосых, в 20 лет — 40 %, после сорока лет — приблизительно 17 %. Из светлоглазых остается белокурыми одна треть, из темноглазых — только одна двенадцатая часть.[120] Пфицнер нашел далее, что светлые глаза и светлые волосы появляются чаще у мужского пола, нежели у женского, из чего он заключает, что при смешивании светлых и темных слоев населения пигментирование глаз и волос убывает у мужчин и прибывает у женщин.[121]

При смешивании блондинов и брюнетов не редко случается, что брови и ресницы имеют разные окраски. Я также наблюдал один случай, где на обеих бровях внутренняя половина состояла из черных волос, внешняя половина — из светлых. Также на руках и ногах можно среди светлых волос найти многочисленные рассеянные черные волосы. В другом случае я открыл группу красновато-белокурых волос среди черных, как смоль, волос бороды и верхней губы.

Часто индивидуумы белой расы имеют волосы бороды вместе с бровями и ресницами светлее головных волос. Дарвин видел в этом второстепенный половой отличительный признак. Несомненно однако, что это есть следствие смешения между белокурой и смуглой расами таким образом, что лицевая часть происходит преимущественно от белокурой расы, а черепная часть головы — от смуглой альпийской расы.[122] По этой-то причине можно зачастую видеть именно у детей, что волосы в области лба светлее волос, растущих далее, к задней части головы, и что светлые и темные пряди располагаются рядом. Часто волосы затем равномерно темнеют, но в очень многих случаях передние пряди остаются всю жизнь более светлыми.

Об унаследовании окраски волос и глаз при браках между англосаксонской расой и креолами Д-р Бергольц сообщает следующее: «14 супружеских чет с отцами-брюнетами и матерями-блондинками имели 28 сыновей и 20 дочерей. Из 28 сыновей 15 были блондины, 13 — брюнеты; 12 — светлоглазые и 16 — темноглазые; из 20 дочерей — 12 были блондинки, 8 — брюнетки; 7 — светлоглазые и 13 — темноглазые. Затем 9 супружеских чет с отцами-блондинами и матерями-брюнетками имели 20 сыновей, из коих 12 — блондины, 8 — брюнеты; 9 — светлоглазые и 11 — темноглазые; и 17 дочерей, из коих 8 — блондинки, 9 — брюнетки; 7 — светлоглазые и 10 — темноглазые. В обоих случаях перевес имели темный пигмент глаз и светлая окраска волос. Очень вероятно, однако, что светлый волос с течением времени темнеет, и становится заметным преобладание креольской расы».

А. Декандолль нашел, что во французской Швейцарии темные глаза встречаются чаще у женщин, чем у мужчин, на 5 процентов. В Швейцарии, Бельгии и Швеции, где произведено было более двух тысяч наблюдений, темные глаза встречаются чаще всякого другого цвета в браках родителей с различным цветом глаз, в особенности когда мать имеет темные глаза, а отец — серые, серо-голубые или голубые. Согласно Декандоллю, особы с темными глазами вступают в брак чаще других, так что темноглазый тип прибывает путем перевеса брачного отбора.[123]

Согласно статистическим сообщениям в одной журнальной заметке, первоначальной публикации которой я, к сожалению, не нашел, наблюдалось, что когда оба родителя имеют одинаково голубые или темные глаза — почти 95 % потомства имеют такую же окраску глаз; у 5 % замечается потом возвращение к более ранним скрещиваниям. Не очень редко встречаются случаи, когда один глаз бывает темный, другой — голубой. Из медицинского источника был мне сообщен один случай, где одна половина радужной оболочки была темная, другая — голубая, в то время как другой глаз представлял равномерно темную окраску. Гальтон был того мнения, что голубые глаза представляют устойчивые формы с исключительною наследственностью. Это может быть действительным для первого поколения, но при многократном смешении наследственные частицы разъединяются, и возникают глаза серые, серо-голубые, зеленые, в крапинах и т. п.

Явления смешения между смуглым и белокурым типами налагаются наблюдателями различно. Это обстоятельство имеет свою причину в том, что, во-первых, в этих статистических данных считаются и многие и голубо- и темноглазые помеси, чья зародышевая ткань не принадлежит к чистокровно-расовой, и что, с другой стороны, не делается различий между длинноголовым и круглоголовым смуглым типами, которые могут иметь в этих смешениях различную наследственную силу. Должно также принять во внимание числовое отношение обеих рас. Аммон нашел у баденских призывных голубые глаза у 41,3 %, темные глаза — у 12,6 %, между тем как черные или темные волосы наблюдались у 56,7 %.[124] Ирландцы часто описываются как голубоглазые и темноволосые — следствие смешения с северно-европейской или средиземной расами. Посему голубые глаза при смешении со всеми темноцветными расами, т. е. неграми и монголами, занимают, кажется, подчиненное положение, между тем как они преобладают в смешении с альпийской, а, быть может, также с средиземной расами. В пользу этой наследственной силы голубых глаз говорит также то обстоятельство, что в Германии насчитывается почти 25 % долихоцефальных, причем из них почти 70 % светлоглазых; а также, что длинное германское лицо при смешениях лучше сохраняется, чем длинный череп, — таким образом, вместе с лицом также легче могут унаследоваться и глаза.

Что касается унаследования прочих систем органов человека, то последнее исследовано гораздо менее, чем унаследование системы костей и пигмента.

Гальтон доказал на основании семейной истории знаменитых гребцов и атлетов наследственность сильной мускулатуры.[125] Наследственность обнаруживается также в мускульных вариациях, например, в способности более легкого движения мускулов, обыкновенно находящихся вне употребления, как мускулы уха, шеи, носа и кожи головы. Вообще работоспособность мускула есть врожденное предрасположение. Б. Бидель путем точного исчисления волокон одного и того же мускула новорожденного и взрослого кролика определил, что рост мускулов после рождения основывается только на увеличении имеющегося при рождении тканевого элемента. В. Хеннеберг, напротив, принимает, на основании своих опытов измерения, что мускульная масса может увеличиваться у растущих еще животных посредством увеличения числа мускульных волокон, что, однако же, у взрослых животных уже больше не возможно.[126] Как бы то ни было, способность умножения мускульных волокон в стадии роста наследственно-ограничена и у индивидуумов — наследственно-различна. Великие борцы редко приобретали свою силу путем особых упражнений, но посредством упражнений врожденного предрасположения они только приводили свою мускулатуру в развитое состояние.

Независимо от пигментирования, тоже толщина и мягкость кожи наследственны, далее — складки на лбу и руке, наконец — осязательные колбочки рук и ног.

Формы и положение уха сохраняются в большинстве случаев постоянными, так же как и рта, и век; однако же здесь выступают по временам также весьма замечательные смешения.

Что особенности внутренних органов и их уродливые образования также наследственны, доказывается в особенности физиологическим предрасположением — pradisposition — к определенным болезням, которые бывают семейными и наследственными.

Важнее всего для физиологической истории человеческого рода унаследование нервной системы, и в особенности — мозга, ибо от его качества зависят существование индивидуума и сущность его потомства.

С анатомической точки зрения об унаследовании мозга можно сказать только, что различия расовых и половых отличительных признаков в отношении величины, формы и богатства извилин — наследственны. Как далеко переносятся индивидуальные особенности и особенности внутренней организации — еще не дознано по причине трудности исследований.

Наследуется ли мозг постоянно как одно целое или же он составлен из отдельных частей различного происхождения — об этом можно заключить только по роду психических действий потомков. Факт смешения инстинктов и способностей различных рас делает между тем необходимым предположение о смешении неоднородных нервных элементов, которые служат анатомическим базисом.

Трудно решить вопрос, насколько из наследственной формы черепа можно заключить о наследственной форме мозга. Большею частью бывает параллельное унаследование. В то же время возможно, что лицо может наследовать форму черепа от одного из родителей, а мозг — от другого. Мне известен один типичный случай, где мальчик точно наследовал череп длинноголовой белокурой матери, характер же, склонности и способности — от короткоголового смуглого отца; у девочки, напротив, найден был череп отца и совпадающее до деталей развитие душевных предрасположений в материнском направлении.

Замечательно наблюдение, сделанное над мулатом Лисле-Жоффруа, сутенером на острове Иль де Франс. Он был сын белого и негритянки, очень ограниченной в духовном отношении. В телесном отношении он был, как его мать, негр формой лица, цветом, волосами и свойственным этой расе запахом. В духовном отношении он был, что касается своего развития, настолько белый человек, что ему удалось победить столь сильное в колониях предубеждение против цветных и получить доступ в самые знатные дома. Перед смертью он состоял членом-корреспондентом академии наук.[127] Обыкновенно мозг при смешении белых и негров производит средний продукт, в данном же случае, судя по психическим его действиям, он перенесся совершенно неизмененным от белого отца. К сожалению, не сообщается, какую форму черепа имел этот метис.

Унаследование прочих органов может быть узнано только по их физиологическим действиям. Сюда относится большая или меньшая плодовитость рас и семей, долговечность, осанка и походка, голос, выражение лица и взгляд.

Психические основные свойства человеческого рода, побуждение к социальной, совместной жизни, способность членораздельной речи и разумного мышления — унаследуются постоянно от одного поколения к другому. Специфической врожденной способности речи не бывает. Она, поэтому, также и не наследственна, так как негритянские дети, например, также легко и быстро научатся чужому языку, как и своему, материнскому. Однако очень сомнительно, сумеет ли негр усвоить, переработать и самостоятельно выработать нечто новое из всей богатой сокровищницы языка высокоразвитой расы — например, стиль и полноту шекспировской речи.

В остальных отношениях унаследование особых психических свойств, духовных достоинств и особенностей связано с расами, видами, родами, семьями и индивидуумами, а именно согласно органическим законам, которые выше были обстоятельно изложены. Вернее всего духовное унаследование в расе, между тем как, по мере градации физиологического субстрата от вида, фамилии и семьи до индивидуальных свойств, оно теряет в своей устойчивости по уже объясненным причинам.

Насколько нужна статистика физических видоизменений и антропометрия, чтобы определить унаследование телесных признаков человеческой группы от одного поколения к другому, настолько же требуется антропометрия духовных свойств, чтобы определить перенесение врожденных и наследованных способностей и свойств духа в ряду поколений. Мёбиус основательно поэтому требует «канона духовных свойств», учения о пропорциях духовных способностей, чтобы уметь измерять как степень унаследования, так и степень усовершенствования и вырождения.[128]

Духовные способности различны по роду и степени. Они суть часть природы, органически обусловлены и малодоступны прямому изменению путем воспитания, обучения и культуры. Зародышевые клетки расы или индивидуума развиваются также и в духовном отношении по «предначертанному маршруту». Для рас и индивидуумов имеются органические пределы, которые ни собственной силой, ни посторонней помощью нельзя перешагнуть. Конечно, предрассудки гуманности и «справедливости» противятся признанию органических расстояний и границ, хотя опыт истории и повседневной жизни проповедует эту истину миллионы раз.

Педагог Ленц говорит, например, что школьный опыт доказывает неизменяемость способностей. Он опубликовал таблицу, которая показывает, что ученики в своих трудах в течение всего школьного курса остаются почти всегда в одинаковых друг к другу отношениях, что в продолжение всех классов хорошие ученики остаются хорошими, средние — средними, а плохие — плохими. Кажущиеся исключения имеют место оттого только, что способности развиваются не у всех индивидуумов одинаковым шагом, но у одних — постепенно, у других — скачками; у одних — рано, у других — поздно.[129]

Более всего содействовал освещению проблемы унаследования способностей Ф. Гальтон в своей работе о «Наследственном таланте». Название работы давало часто повод к ошибочному пониманию, будто он хотел точно доказать наследственность гения и специфических духовных дарований. Во втором издании своей книги он ясно отклонил это понимание и объяснил, что под наследственным гением он понимает только естественную духовную врожденную способность, которая выходит за средний уровень.

Гальтон пытался определить посредством метода вариационной статистики градации и числовые отношения естественных дарований в пределах данной группы населения. Он исходит при этом от среднего дарования, которое является в наибольшем числе случаев, и группирует отсюда в постепенной градации и в уменьшающемся числе восемь классов духовных дарований, которые имеют на одном своем конце высочайшие духовные продукты гения, а на другом — низшие способности слабоумного. На основании этой шкалы способностей Гальтон исследует степень даровитости различных рас, смотря по тому, присутствуют или отсутствуют более высокие и высшие способности. По этому масштабу австралийская раса стоит одною ступенью ниже африканской, а средняя духовная способность афинской расы — почти двумя степенями выше англосаксонской.

Генеалогия выдающихся и прославленных людей, которые играли руководящую роль в политической и духовной истории, государственных мужей, полководцев, философов, композиторов, художников и т. д., доказывает не только индивидуальные различия духовных способностей, но также количественные и качественные различия в духовном снабжении отдельных семейств. Бывают в действительности, физиологически выражаясь, породы зародышевой ткани гениальных семейств, которые при благоприятных обстоятельствах социальных и брачных условий отбора могут сохраняться в продолжение многих поколений.

Когда в течение ряда поколений семья посвящает себя одному и тому же занятию, то часто трудно отличить наследственное предрасположение от влияния внешней традиции и бесспорно установить причинное отношение между специфическим дарованием и семейным занятием. Без сомнения, в очень многих случаях естественное предрасположение и фамильная традиция идут параллельно, именно когда определенные сословные занятия связаны с расовым превосходством. Во многих случаях может быть действующей только традиция, именно во времена упадка и падения. Влияние традиции и привычки должно быть особенно сильно оцениваемо там, где существуют правовым образом привилегированные призвания, которым посвящают себя следующие друг за другом поколения, вынуждаемые к тому предрассудком и тщеславием, чего бы это ни касалось. В таких случаях, когда так называемые либеральные профессии выполняются многими поколениями подряд, скорее можно признать существование специфического предрасположения.

Генеалогические жизнеописания знаменитых людей показывают, что их духовный талант выступает часто самопроизвольно и изолированно, часто же тут существует сходство с даровитым предком или побочным родственником. Нередко бывает, что среди предков и боковых родственников гениального человека находятся индивидуумы, которые занимаются каким-нибудь искусством или наукой бессознательно, как дилетанты, и что только в сыновьях или внуках специфическое дарование фамильного рода достигает полного развития, потому ли, что изменяются избирающий и определяющий дух времени или материальные условия, или целесообразное воспитание выделяет и направляет дарование молодого человека. Например, в генеалогической таблице Рафаэля приводят пять художников, которые не приобрели известности, между тем как отец его Джованни Санти был много работавший и ценимый портретист. Если и он также не достиг гениальной величины сына, то все же его портреты отличаются простотой, прелестью и искренностью, которые в произведениях Рафаэля достигают законченного развития.

Часто совсем не существует доступной наблюдению подготовительной стадии, и гений выступает изолированно и внезапно, являясь как передовой тип в ряду поколений или же выказывая возвратную наследственность. Действительный и великий гений есть столь же редкий экземпляр человечества, и столь же редко бывает наследственным. Также и в семьях, из которых вышло много значительных людей, бывает большею частью только один, который достигает особенно выдающейся высоты. Физиологические причины этого неунаследования и истощения гениальных дарований лежат, во-первых, в том, что великие люди часто не вступают в брак или не имеют совсем детей; затем — в том, что значительные мужчины нередко предпочитают для брака простодушных, незначительных, следовательно, не равного происхождения, женщин, и так как мальчики очень часто походят на мать, то сыновья не могут наследовать отцовский гений. Следовательно, это есть недостаток внутри-группового или вне-группового скрещивания, который делает унаследование гения столь чрезвычайно редким.

Также один замечательный опыт скотозаводчиков мог бы отчасти сделать понятным неунаследование гения. Внезапные и происходящие скачками видоизменения подвержены многим коррелятивным вредным влияниям вследствие того, что «односторонне перепроизводство» ослабляет половой аппарат. Гений, быть может, подвергается таким же органическим ослаблениям и расстройствам, как и всякое крупное и внезапное видоизменение. Между тем причинная связь последних с гениальным дарованием совершенно неизвестна.

Если мы будем изучать генеалогически ряды замечательных людей, которых вызвала история цивилизации, то придем к заключению, что духовное превосходство известных семейств есть несомненно естественный факт. Способность, которую называют талантом встречается чаще, чем гениальная даровитость. Действительно ли существует такой физиологический закон, по которому высшие дарования образуют восходящую и нисходящую ветвь семьи, это еще не доказано с уверенностью, хотя разные опыты относительно связи гения с вырождением в одном и том же лице или в одной и той же семье, кажется, указывают на это.

Унаследование духовного превосходства вообще установлено более или менее несомненным образом, относительно же унаследования специфических духовных дарований мнения исследователей сходятся в том направлении, что таковое, хотя бывает, но сравнительно редко.

Что касается унаследования таланта повелевать — Herrschertalen, то Дугласы, например, одна из знаменитейших и наиболее разветвленная шотландская фамилия, происходит от одного воина, который в 770 г. за свою необычайную храбрость получил земли в графстве Ланарк; все члены этой фамилии отличались геройским духом, военными способностями, предприимчивым характером. Но также наследственною фамильною надменностью. Римский род Клавдиев поражал гордостью, надменностью и суровостью характера, так что император Нерон был первый чужой, принятый в их род. Без сомнения, в таких случаях, — которые могли бы быть умножены многими примерами, — большую роль играют воспитание и образец. Но эти причины не могли бы быть так сильно и длительно действительны, если бы врожденное и наследованное физиологическое предрасположение не шло навстречу подготовляющим образом.

А. Рейбмайер в своем остроумном очерке «К естественной истории властительских талантов и гениев»[130] называет необходимыми свойствами повелителя ум, характер и прежде всего — «политический такт». Политические гении, которые были не только полководцами и завоевателями, но и хорошими правителями, были всегда очень редки. Предварительным условием продолжительной властительской династии является «более тесное скрещивание в пределах немногих фамилий», которое, однако, не доходит до крайностей, но время от времени допускает освежение крови породой равного происхождения. Внезапно возвысившийся политический гений в высшей степени редко создавал продолжительную династию. Только такие властительские таланты создавали долгодлящиеся династии, которые выросли в подготовительной школе владычества в благородном сословии и путем избрания или посредством брака с женскими линиями царствующих домов восходили на престол и к которым затем переходил и ими передавался своим потомкам через женскую линию весь накопленный и унаследованный в старых царственных домах настоящий капитал — талант властителя.

Декандолль пришел, на основании своих расследований об «истории ученых», к сознанию, что унаследование имеет только сравнительно незначительное влияние на особую духовную даровитость потомства высоко стоящего в научном отношении отца. По его взгляду, унаследование не переносит на людей науки никаких специальных способностей. Но только известную сумму моральных и интеллектуальных свойств, которая, смотря по обстоятельствам или по воле индивидуума, делает его способным к научному изучению или к другим серьезным задачам. Не бывает унаследования специфических предрасположений к историческим исследованиям, или к естествознанию, или к медицине и т. п.

Если и дознано в общем, что не бывает унаследования специфически научных талантов, то все-таки являются там и сям исключения в отношении математического дарования, которое, согласно Мёбиусу если унаследуется, то всегда переходит от отца к сыну. Самым блестящим примером является фамилия Бернулли. Обыкновенно математики появляются одиночно, но не редко наблюдались среди их мужских предков художественные таланты, музыканты или живописцы.[131] Можно привести ряд примеров семейств из древности, средних веков и нового времени, где призвание к живописи замечалось во многих поколениях или в боковых линиях родства. Трудно, однако, сказать, были ли здесь поводом пример и привычка или естественно-унаследованное предрасположение; во всяком случае унаследование таланта к живописи, а именно в его высших проявлениях, наблюдается очень редко.

Чаще всего из всех художественных талантов, а потому и наиболее замечательным образом, унаследуется музыкальный талант. Более всех других призваний музыкальный художник нуждается во врожденном предрасположении, которое большею частью уже в ранней юности дает себя знать и вследствие сравнительно большей легкости своего развития достигает значительной силы в наибольшем числе случаев. Композиторы поэтому наиболее пригодны для построения генеалогической таблицы специфических духовных унаследований.

В музыкальном лексиконе Риемааса имеются биографические заметки почти 4067 всех времен и народов, которые сделались известными в какой-либо форме музыкального исполнения.

Числовое изыскание генеалогических отношений родства и происхождения дают следующие таблицы:

Эти 797 музыкантов распределяются на следующие родственные отношения:

Музыкальный талант сохранялся:

Почти в двадцати процентах всех случаев имеются родственные отношения, но этим еще не доказано, что тут всегда имело место унаследование естественных предрасположений. Как раз самые значительные композиторы лишь в редких случаях происходят из семейств, обнаруживающих музыкальные предрасположения, и обыкновенно не передают своего гения своим потомкам. Музыкальных предков имеют только Бетховен, Бах, Моцарт и некоторые другие, менее великие музыканты и композиторы.

В охватывающей многочисленные поколения фамилия Бахов только двое или трое были действительно выдающимися музыкантами, большинство же были по привычке или традиции церковными органистами или церковными певчими.

Следующая таблица представляет обзор трех поколений семейств значительнейших музыкальных талантов, причем надо заметить, что черта в третьей рубрике означает либо совершенное отсутствие потомков, либо отсутствие музыкально одаренных потомков.