Когда была морскою я волной,
Поющею над бездной водяной,
Я слышала у рифа между скал,
Как чей-то голос в бурю простонал:
– Я здесь лежу. Песок мне давит грудь.
Холодный ил мешает мне взглянуть
На милый край, где хижина моя,
Где ждет меня любимая семья.-
Так кто-то звал, отчаяньем томим.
Что я могла? – Лишь плакать вместе с ним.
И пела я: "Забудь печаль твою.
Молчи. Усни. Я песнь тебе спою".
Когда, легка, пушиста и светла,
Воздушною снежинкой я была,
В метель и мрак, под снежной пеленой,
Мне снова зов послышался родной:
– О, где же ты? Откликнись! Я – один.
Бреду в снегах засыпанных равнин.
Мне не найти потерянных дорог.
Я так устал, так страшно изнемог.-
Предсмертный сон – как смерть -
неодолим.
Что я могла? – Замерзнуть вместе с
ним -
И светлый мир хрустальной чистоты
Вплести в его последние мечты.
Когда я слабой женщиной была
И в этом мире горечи и зла
Мне доносился неустанный зов
Неведомых, но близких голосов,-
Бежала я их слез, их мук, их ран!
Я верила, что раны их – обман,
Что муки – бред, что слезы их – роса.
Но громче, громче звали голоса.
И отравлял властительный их стон
Мою печаль, мой смех, мой день, мой сон.
Он звал меня:– И я пошла на зов,
На скорбный зов безвестных голосов.
1900–1902