Полюбить Монстра

Глава 7.

У меня не было даже половины от той суммы, что нужно в скором времени отдать Гору.

— Как хочешь, но проси у своих друзей, — решительно заявила я Юре, позвонив ему следующим утром. — Нет смелости явиться самому, тогда хотя бы займись поиском денег.

— Я попробую, Марь.

— Нет, Юр, ты не попробуешь, а найдешь еще. А я… Я поговорю с родителями, — в моем голосе звенела чистая колючая злость.

Всю ночь я снова почти не спала, перебирая в голове сотни различных мыслей. Сомнения сжирали изнутри. Я пыталась принять всю эту ситуацию с расставанием и резко обрушившимися на меня проблемами. Но пока ничего не получалось. Не верилось. Звенящая тишина била по барабанным перепонкам, ввинчиваясь ржавым сверлом в черепную коробку.

Окунувшись в новое серое и мрачное утро, я решила, что сейчас главное сосредоточиться на решении проблемы с долгом. А потом всё остальное. Потом пожалею себя. Потом поплачу. Сейчас нужно было действовать быстро и точно.

Взваливать на себя весь объем работы и тем самым позволить Юре трусливо жаться в углу, я не могла. Он заварил всю эту кашу и хотя бы частично должен ее расхлебать.

— Не помню, чтобы ты раньше была такой вот жесткой, — Юра позволил себе краткий смешок, а мне вдруг стало невыносимо гадко.

Никогда не могла подумать, что испытаю нечто подобное к мужчине, которого по-настоящему люблю. Любила. Тот уродливый огарок в моей душе, уже вряд ли имел хоть что-то общее с чувством любви. Это больше похоже на сгусток, переплавленный в омерзительную фигурку. В ней соединились обида, ненависть и совершенно новое желание стать другой женщиной. Стать такой, чтобы потом Юра увидел меня, ахнул и пожалел, что бросил.

— Обстоятельства обязывают, — сухо произнесла я. — Мне пора.

Когда я уже подходила к подъезду родительского дома, на душе стало как-то неспокойно и тревожно. Я восприняла это ощущение как последствие сильного стресса, вызванного последними событиями.

Заправив под шапку непослушную прядь волос, я тихо выдохнула маленькое облачко пара. Мороз сегодня был по-особенному кусачий. Собираясь к родителям, я прихватила кое-какие вещи для Наны и некоторые ее любимые игрушки. Когда я оставляла дочку с бабушкой и дедушкой, даже подумать не могла, что она там так надолго задержится.

Поджав обветренные сухие губы, я пошагала к подъезду, слыша, как снег хрустит под ногами.

Когда мама открыла дверь, меня сначала «обняло» привычное тепло, а затем в нос заполз сладкий аромат яблочного пирога. Именно у мамы получается самый вкусный. Я пробовала в ресторанах, пробовала собственного приготовления и всё не то.

— Проходи, — мама улыбнулась мне и отошла чуть в сторону, освобождая место.

— Мамочка!

Я услышала быстрое шарканье комнатных тапочек, затем увидела Нану. Она влетала в прихожую, а через секунду уже крепко-крепко обняла меня. Я улыбнулась, а в горле снова начал собираться ком.

Чувство вины. Оно ударило в солнечное сплетение так неожиданно, что даже стало сложно дышать. Я ощущала вину перед собственной дочерью за то, что не уберегла семью. За то, что оказалась не такой замечательной матерью, какой бы мне хотелось быть.

— Привет, мышонок, — я присела и обняла дочку в ответ.

— Мам, а где папа? — Нана посмотрела мне прямо в глаза и… Выдержать это оказалось гораздо тяжелее, чем я предполагала.

Большие серо-зеленые глаза были копией моих. Я в детстве всё думала, что рано или поздно мои глаза обретут только один цвет. Но этого так и не случилось. То же самое происходило и с Наной. Правда, в хорошую яркую погоду зеленый всё же временно преобладал над серым.

И сейчас в этих таких похожих на мои глазах, я читала неудержимое желание поскорей услышать ответ.

— Он очень занят на работе, мышонок. Смотри, я тебе тут кое-что принесла, — я выпрямилась и раскрыла пакет. — Разложишь всё? Поможешь бабушке?

Нана кивнула, забрала пакет и шаркая тапочками, которые явно ей великоваты, понесла вещи в зал.

— Мам, ну кто там пришел? — вопрос донёсся из кухни.

У меня вдруг сильно скрутило желудок. Такое иногда случалось со мной, когда я училась в школе. Перед важными контрольными часто казалось, что у меня из-за волнения желудок скручивается в жгут. Сразу возникала тошнота и липкий пот на спине. Тут же моментально обострилось мерзкое чувство слабости и абсолютной уязвимости.

— Маречка, — ответила мама и как-то по-особенному внимательно посмотрела на меня.

Когда Оля возникла позади мамы мне показалось, что что-то надломилось внутри меня. Кровь резко прилила к щекам, и кто-то невидимый схватил меня за глотку. Схватил с такой силой, что, если бы я захотела закричать вряд ли получилось.

— Привет, — поздоровалась со мной Оля и тут же спрятала взгляд в полотенце, что держала в руках.

Юра ей всё рассказал. Я это по взгляду поняла. Перед глазами снова всплыло то гадкое видео. Если бы мой желудок не был пуст, то меня точно вывернуло прямо в коридоре.

— Маречка, ты разувайся. Сейчас чай будем пить, — мама хотела забрать у меня куртку и повесить ее в шкаф.

— Нет, — я качнула головой.

Оля украдкой взглянула на меня, затем снова уставилась на полотенце в своих руках. Боль в грудной клетке, на которую я старалась не обращать внимания, вспыхнула с новой силой. Мне казалось, что если я сниму куртку и свитер, то обнаружу на своем теле огромную гематому. Настолько огромную и совсем еще свежую, что даже прикоснуться будет страшно.

— Я ненадолго. Мне нужна помощь, — я спрятала сжатые в кулаки ладони в глубокие карманы куртки. Там у меня всегда лежали одноразовые салфетки для Наны, на случай если она испачкается и начатая пачка жвачек со вкусом арбуза.

Натолкнувшись на пачку, я на секунду разжала один кулак и вцепилась пальцами в неровный край надорванной обёртки.

— Так тем более проходи, поговорим и всё решим, — во взгляде матери я отчётливо рассмотрела тревогу и растерянность.

— Ты ничего не рассказала? — я посмотрела на Олю.

Мы были с ней слишком разными, но всегда оставались дружными. Во всяком случае, я так думала до недавних пор. Оля чуть выше меня. Стройная брюнетка с аккуратными бёдрами и небольшой грудью. Внешне она была очень похожа на мать нашего отца. Я же никогда не отличалась стройностью и худобой. У меня немаленькая грудь, довольно округлые бёдра. Наша мама в моем возрасте была точно такой же. Я видела ее фотографии. Со своими тёмно-русыми волосами я почти никогда не экспериментировала. Зато точно знала, что Оле идет и платиновый цвет и черный.

Я никогда не считала себя ни красавицей, ни уродиной. Что-то посредине, а Оле пророчили карьеру модели. Она даже какое-то время работала в рекламном агентстве, пока не вышла замуж и не уехала. У нас разница в возрасте всего лишь три года. Родители никогда никого из нас не выделяли, стараясь сохранять баланс.

— Что не рассказала? — спросила мама.

— Марь, я тебе всё объясню.

— Нет, — резко ответила я. — Мне ничего объяснять не надо.

— Что происходит? — с нажимом спросила мама.

— Мы можем поговорить наедине? — я устало провела ладонью по лицу.

— Хорошо. Но пройди хотя бы в зал.

Оля ушла на кухню.

Папа в зале смотрел телевизор. А Нана сидела рядом на диване и перебирала в пакете игрушки.

— Мышонок, — я пригладила волосы дочери. — Иди пока к тёте Оле на кухню, хорошо? Мне с бабушкой и дедушкой поговорить надо. Как в садике? Никто не обижает?

— Нет. А мы домой скоро пойдем?

— Мышонок, я тебя через пару дней заберу, договорились? Тебе разве плохо у дедушки и бабушки?

— Нет. Но дома лучше, — Нана улыбнулась и ловко спрыгнув с дивана, убежала на кухню.

Рассказать родителям о той истории, в которую меня втянул Юра оказалось еще трудней, чем его собственным родителям. Это просто был какой-то бесконечный кошмар.

— У нас есть некоторые сбережения, но вряд ли их хватит, — мама поспешила подняться с кресла.

— А он где? — сердито спросил папа. — Почему ты решаешь его проблемы? Почему он вообще всё это допустил? Он же мужчина! Он глава семьи!

— Саш, не начинай…

— Что не начинать? Марьяша, у нас с матерью были разные трудности, но я никогда, слышишь? Никогда ее не давал в обиду. Никому. Да, сам обижал. Было дело. Но другому — никогда. А Юра твой. С ним жизни не будет.

— Пап, я всё прекрасно понимаю. Но это очень серьезные люди. Я Юре больше не доверяю, поэтому лично должна убедиться в том, что вся эта история останется позади.

— А где гарантия, что они через какое-то время снова не начнут деньги требовать? Тут нужно только в полицию идти.

Я тут же вспомнила квартиру Гора. Этот мужчина совершенно не был похож на человека, который зарабатывает мелким хулиганством. И на бандита он не похож, в отличие от своего дружка Мамона. К тому же вряд ли Юра сунулся бы к бандитам. В противном случае ни с ним, ни со мной никто бы не церемонился. Все эти аргументы мне казались смехотворными, но они хотя бы немного успокаивали.

— Не надо никакой полиции. Они ничем не помогут. Во-первых, эти люди очевидно достаточно влиятельны. Во-вторых, мне нечего предъявить.

— Хорошо и что ты предлагаешь делать? Ты сама собираешься к ним пойти? — папа нахмурился.

— Я уже была у них. Поэтому во второй раз нестрашно.

— А если что-нибудь случится? — продолжал напирать отец. — У тебя дочка маленькая.

— Не случится, — твёрдо ответила я.

Вспомнив лицо Гора и его низкий из-за болезни голос, я ощутила, как вдоль позвоночника пробежался жуткий холодок. Никто не мог мне гарантировать, что ни Гор, ни Мамон не причинят вреда. Но и другого выхода у меня тоже не было.

— Держи, — мама вынула из шкатулки деньги и отдала мне. — Но идти самой… Маречка, может, не надо? Пусть отец пойдет с тобой.

— Нет. Не нужно. Мне спокойней, когда я знаю, что вы с Нанкой. Всё будет хорошо. — Я это говорила с такой твёрдостью, будто и сама поверила собственным словам.

На самом деле, все мои чувства словно атрофировались. Я не считала свой поступок разумным. И возможно следовала бы тщательней всё обдумать, но у меня было не так уж и много времени.

Уже завтра я снова должна встретиться с Гором. А у меня была собрана лишь половина от общей суммы долга. В мыслях вдруг вспыхнула яркая и жуткая сцена, в которой Гор одной своей огромной ручищей ломает мне шею. Я даже услышала характерный хруст собственных шейных позвонков.

Нет! Этого не случится! Он же… Он же всё-таки не монстр. Я что-нибудь обязательно придумаю. Как-нибудь достучусь до его совести и человечности.