Пораженец

Глава 15

Лето 1913

— Давненько мы не брали в руки шашек…

— Да, года два уже…

— Все дела, Михаил Дмитриевич?

— Они, проклятые.

— А вы домик купите в Швейцарии, горы, озеро, тишина…

Вот же гад какой. А еще Папа Римский!

Да-да, херр Ратцингер, так в паспорте написано.

— Не язвите, да не язвимы будете. Вилочка вам.

Зубатов задумался.

Побег за границу прошел полтора года назад как по нотам: жену выпустили на лечение, а через месяц его самого, с отличным паспортом на чужое имя и со всеми предосторожностями отправили малой скоростью в Одессу. Одновременно из Владимира в сторону Финляндии выехал двойник с самыми настоящими документами — нашли подходящего и “наняли” на работу, отвезти чемодан с образцами, чисто конан-дойлевский “Заговор рыжих”. Через несколько дней полиция спохватилсь, приступила к поискам, нашла, заарестовала зиц-Зубатова в Котке и еще месяц разбиралась с его личностью.

А сам Сергей Васильевич еще раз сменил бумаги и внешность (до средства “Титаник” для окраски в радикально черный цвет дело не дошло, но с волосами и усами пришлось на время расстаться). Затем “по рыбам, по звездам” незаконно пересек границу и уже в Румынии получил третий паспорт, германский.

Связи с контрабандистами у нас наросли давнишние и крепкие. Если в самом начале пришлось наглядно объяснять партнерам, что кидать “практиков” себе дороже, то после ряда показательных экзекуций с полным разорением и даже двумя трупами, в криминальном сообществе с нами предпочитали работать честно и не беспределить. Так что Зубатова в плавание мы отправили с чистой душой.

А дальше все проще — из Румынии в Австро-Венгрию, оттуда в Германию и Швейцарию, покупка недвижимости, заявление о смене подданства… И вот рядом с Боденским озером поселился свежеиспеченный гражданин кантона Тургау, известный властям как Вальтер Ратцингер, а нам — как Папа Римский.

— Что, упрямятся господа революционеры?

— Да ужас. Даром что не по головам бить приходится.

Переезд и так равен трем пожарам, а переезд эмигрантского центра из Швейцарии в одноименную Швецию уже выел мне столько нервов, сколько остальным делам не удавалось и за пять лет.

— А вы на свой “пророческий дар” обопритесь. И не надо так удивленно смотреть, напишите книгу, как вы сами мне и насоветовали. Эдакий революционный “Апокалипсис”, со всеми ужасами. Напугайте господ революционеров до дрожи в коленках, глядишь, кого от страшной судьбы и отвратите.

А что, дельная мысль. Легализовать знания о будущем, а не выйдет — как писатель прославлюсь, бггг. Надо планшет глянуть, пока возможность есть, вдруг у меня там какое “Красное колесо” или “Россия, кровью умытая” завалялись.

Пока же мы выпихивали народ в Стокгольм без малого пинчищами под зад — до того не хотели господа “литераторы” покидать насиженное место. Исай Андронов, на которого свалился весь этот проект, уже дозрел до того, чтобы самых упрямых душить, поскольку при таком отношении сохранить мало-мальскую секретность никак не получалось. А раз так, решили сделать это, наоборот, демонстративно — “неизвестные филантропы” ассигновали денег на строительство коммуны, эдакого фаланстера под Стокгольмом. Далее “филантропы” выкатили смешные цены за проживание, что стало хорошей мотивацией для эмигрантов и объяснением для полиции, чего это вдруг все сорвались и поехали.

Ну а Исай организовал “пломбированные вагоны”. Ага, тот же самый маршрут с тем же самым содержимым, только у нас никакой войны пока не произошло. Ну и зафрахтовать весь поезд со спальными и багажными вагонами оказалось куда дешевле, чем переправлять по одному-два и даже по десятку человек. Да и сокращение расходов, которое мы несли на обеспечение эмигрантской тусовки жильем, питанием и прочим, позволяло за два-три года отбить стоимость переезда и строительства. И никто не будет нам пенять на проезд по территории противника.

Что еще хорошо, подготовка поездки затронула почти все социалистические круги Европы. И сразу стало ясно, кто чего стоит, если Жорес, Бебель, Либкнехт или Хеглунд помогали нам с чистым сердцем, то Жюль Гед, Фридрих Эберт или Ялмар Брантинг нехотя, “на отвяжись”.

И эта линия раскола в сильной степени совпадала с той, которая проляжет при начале Мировой войны — почти все социалистические партии похерят резолюцию Базельского конгресса Интернационала о солидарной борьбе против империализма и войны. И дружно поддержат свои правительства. Хотя нет, не дружно — будут отщепенцы, которых мы и начали собирать в кучу, именно они и стали потом костяком Коминтерна, вот и прекрасной России будущего пригодятся. До Циммервальдской “конференции” тут дело скорее всего не дойдет, просто потому, что необходимую подготовку мы проводим уже сейчас и кто согласен “максимально использовать порождённый войной экономический и политический кризис для того, чтобы разбудить сознательность в людях, способствовать скорейшему низвержению капитализма”, тот наш. И рано или поздно у нас будет свой Интернационал, левый.

— Тэк-с, Михаил Дмитриевич, шах и мат.

Ну вот так всегда, стоит воспарить мыслею, как загоняют в угол. Довольный Сергей Васильевич потер руки, глянул в окно и засобирался:

— И очень вовремя, к вам, похоже, гость. Так что я в верхний дом пойду, кликните, если что.

На дороге от городка к “хутору” Зубатова, поблескивая очками, крутил педали Андронов. За годы нашего знакомства он раздался вширь и пришлось заставить его обратить внимание на физические кондиции. Прогулки в горы, передвижение пешком и вот велосипед как-то компенсировали сидячую работу Исая.

Но и пожрать он не забывал — вот и сейчас притащил по особенному копченую рейнскую щуку. Бог весть почему, но она совсем не пахла тиной, как прочая речная рыба, и костей в ней было мало. А правильно приготовленная просто таяла во рту.

Вино в доме нашлось, по летнему теплу мы устроились на террасе с кувшином, рыбкой, сыром и ранним кисленьким виноградом.

Красота и благорастворение воздухов. Может, последовать совету Зубатова?

Но вернемся к нашим баранам.

— Отправили этот табор, слава богу, — редактор “Правды” нарочито перекрестился и выдохнул.

— А сам когда?

— Через неделю, последние дела закончим и поеду.

— По газете?

— По ней, и по издательству тоже. Архив вывезти, шутка ли, сорок тысяч корреспонденций в год!

— И что, все в “Правду”? — удивился я, ни фига себе, как нам пишут!

— Ну да. “Новый путь” же легально печатается, в Питере, туда напрямую шлют.

— Власти больше не донимают?

— Нет, после трех закрытий мы нашли способ — пишем про события “в португалии”, в “испании”, или там в “аргентине”. Все, кому надо, понимают, но формально придраться нельзя.

— Хорошо, — я долил себе вина. — Ты как, в коммуне жить будешь?

— Рад бы, но нет, — Исай последовал моему примеру. — На мне издательство “Знание”, нужно иметь квартиру в городе.

— Значит, бросаешь все на Носаря?

— Да какое бросаешь, он там с Рогдаевым профсоюзной школой рулил, и сейчас справится. Кого уговорит, кого иными способами. В конце концов, ваш метод “добрым словом и пистолетом” никто не отменял.

Это да, за некоторые успехи профсоюзного движения нам стоило поблагодарить Аль-Капоне и американских гангстеров. Заокеанские трейд-юнионы такую мощь набрали не в последнюю очередь оттого, что имели “силовую поддержку”. Правда, поддержку весьма своекорыстную и всякие там “Союзы дальнобойщиков” больше походили на конторы по выколачиванию и отмыванию бабла, чем на защитников интересов рабочих. Ну а поскольку мы не гангстеры, а боевиков нужно приставить к делу… Штрейкбрехерство быстро сошло на нет — получить зарплату и тут же в рожу стало как здрасьте, никакая полиция не спасала. Упертым мастерам и прочей “рабочей аристократии” доходчиво объяснили, как нужно себя вести. Черносотенцев с заводов и фабрик гнали. Забастовки и митинги охраняли. Даже если революция и не выгорит — костяк есть, мужики с войны придут, как раз “Рот Фронт” и получится.

— Ну и ребята Савинкова приглядят за колонией, им вообще удобно будет — все в одном месте.

— Ну так охранке тоже.

— Как сказать, Савинков прямо руки потирал, видимо, уверен.

Между нами и аккуратным швейцарским городком на зеленых лужках паслись коровки, ниже, по озерной глади рассекали парусные лодочки и совсем вдали, в дымке поднимались стены средневекового монастыря на островочке.

Идиллия, аркадия и буколика. Земной парадиз.

Андронов замолчал, помялся и заговорил снова.

— Тут вот еще какое дело, Сосед… приходили люди, предлагали до ста тысяч в год на издание.

— Ого, что за люди, откуда?

— Прямо не говорили, но я так думаю, немцы, из военных.

Вот и еще звоночек. “Зима близко”.

— На каких условиях?

— Противоправительственная пропаганда, — начал перечисление Исай. — При увеличении тиража — увеличение дотации. При влиянии на забастовки и бунты в деревнях — тоже увеличение.

— Не скрываются… А как объяснили?

— Да прямо по Энгельсу шпарили. Реакционная монархия, опасность для демократии в Европе и так далее.

— Душевно. А через кого на контакт вышли?

— Немецкие социал-демократы, правое крыло.

Мда, смычка города с деревней. То есть, реформистов с Генштабом. Ладно, мы именно это и предполагали, только ожидали не так рано. Каналы приема денег не готовы, придется на ходу придумывать, например, продать немецкой книготорговой фирме “тираж Горького”. И куча новых паспортов под это дело потребуется, расписки давать… Да что я дергаюсь-то? Ребята взрослые, опытные, сами разберутся.

— Значит, контакт поддерживаем, деньги не берем, набиваем цену. Решите с Борисом, как все обставить.

Андронов протирал очки и согласно качал головой.

Тут главное не торопиться и не жадничать. Деньги там могут быть такие, что за них руки-ноги пообрывают и голову открутят без раздумий. Черт, жалко что мы выглядим как большая, единая организация… С десятком маленьких прятать бабки куда легче. Хотя мелким хрен бы чего предложили.

— Ладно, давай о хорошем. Коля Муравский уже озадачен, ты тоже подключайся.

— Новое дело? — шеф-редактор водрузил очки на нос и сразу стал похож на мультяшного Питера Гриффина.

— Ага, написать конституцию Республики Советов.

— ???

— Ну, мы же собираемся царизм свергнуть?

— Ну… да… — не очень-то уверенно согласился соратник.

— Вот и надо что-то на его место. Пора готовить.

— Точно пора?

— Я так думаю, что все случится года через три после начала войны.

Исай яростно поскреб в затылке.

— Прямо даже не знаю, с чего начать…

— Вы, главное, начните.

— Наверное… — снова взялся протирать очки Андронов, — вот, в той же профсоюзной школе, пусть слушатели изложат свои взгляды на профсоюзы при социализме.

— Хорошая мысль. А в школе Советов на Советы при социализме.

Мы чокнулись и выпили. Под необязательный треп прикончили закуску и засобирались в дорогу — кто в Швецию рулить эмигрантским центром, а кто и домой.

И как бы это не последняя моя поездка в Европу перед войной. Так что я тут все дела закончил. Ну, я так думаю. А если что и позабыл — значит, не очень надо.

***

Доктор китайской медицины Ян Цзюмин (по паспорту ныне мещанин Ян Зюмин) который год был среди москвичей в большой моде. Потому как всегда можно ткнуть в нос питерским зазнайкам, что у вас там “тибетской медициной” занимается бурят-самозванец Бадмаев, а у нас китайской медициной — натуральный чистокровный китаец.

За это время массажный кабинет разросся до “клиники”, Ян выписал из Китая еще пятерых специалистов и регулярно получал оттуда травы и прочие снадобья. А созданный на основе моих обрывочных воспоминаний о вьетнамской “Золотой звезде” бальзам продавался так, что Бауэр и Ферейн тихо завидовали. Так что Ян всегда встречал меня лично, вот и сейчас он вышел в синей куртке из плотного шелка. Косицу он срезал, как только накрылась династия Цин и теперь стал очень похож не лицом, так стилем на Брюса нашего Ли.

Ну и ломал он меня, как помянутый Ли своих супостатов, но за два часа расправил мне все чакры или что там у китайцев, каналы ци? Промассировал до последней жилочки, поднял и усадил чаевничать, в себя приходить, да побеседовать о событиях в Китае. С русским языком у Яна сладилось отлично, ну, не считая плоблем с одной тлудновыговаливаемой буквой, так что мы заплелись языками на полчаса. О победе Гоминьдана на выборах и о противостоянии его с фактическим правителем Юань Шикаем. Никак мне Ян не верил, что эта каша надолго, все надеялся, еще чуть-чуть — и станет Китай процветающей страной с нормальными законами. А я пил чай и думал что да, станет. Но очень нескоро и как бы нам в России управиться побыстрее.

Дома, вечером, когда укладывались спать, Наталья привычно устроилась головой у меня на груди, я перебирал ее волосы и печально так радовался жизни.

Митька взрослый уже и самостоятельный парень, девчонки растут и радуют, наша маленькая коммуна в Сокольниках существует без внутренних проблем, надо только Дашу женить.

Здоровье пока в порядке, спасибо зарядке. И аспирину, и Цзюмину, и питанию, и маме с папой за хорошую генетику. Разве что память стала хуже — порой по часу не могу вспомнить имя или слово. Все знаю, все понимаю, человека, как живого, перед собой вижу — а имя хоть ты тресни! Приходится многое записывать, и тратить время на упражнения по укреплению памяти. Хотя не факт, что я их вспомнил верно — сдается мне, толку от них никакого. Так что строгая рабочая дисциплина, записи, каждые два часа проверка назначенного, ежедневник и все такое.

С деньгами тоже все хорошо. Даже если война заблокирует патентные выплаты из Европы, у нас есть Макс Фактор. Не столь давно я раскрыл ему принципы сетевого маркетинга, чем привел в буйный восторг и теперь он бежал впереди гербалайфа, разворачивая новую систему продаж в обалдевшей Америке. Ну и заодно удвоил обороты. Так что не пропадем.

Но все равно, кололо понимание, что не дожить мне до светлого будущего.

— Обещай мне одну вещь, — легонько тряхнул я жену. — Я хочу чтобы ты вышла замуж, если останешься одна.

Она приподнялась на локте:

— Это что за чушь?

— Старый я.

— Ой дурак… Ну ты и дурак, Скамов! Старый он… Чтобы я больше от тебя такого не слышала.

Оставалось только поцеловать ее.

***

— Мазила!!!

— Судью на мыло!

— Костоломы!

В четыре пальца пронзительно свистели голубятники, заглушая удары по мячу.

В финале сезона команда Казанской дороги “Локомотив” принимала “Сокол” Российского гимнастического общества. Местные уже сыграли за третье место, и оно досталось “торпедовцам” с завода АМО, а вот “Динамо” пролетело. Оттого на скамейках вокруг футбольного поля в Симоновой слободе бушевали непредвзято, от чистого сердца — ну, почти, железнодорожников тут считали без малого за своих, товарная станция вон, за забором.

Элегантные джентльмены “Сокола” в бело-красной форме с буквой “С” на груди понемногу уступали рабочему напору путейцев. При счете 3:1 стало ясно, что кубок до следующего года будет красоваться на Казанском вокзале, я поздравил радостного фон Мекка, попрощался с Гиляровским, Бари и Рябушинскими и покинул павильон для почетных гостей.

Меня ждала заводская больница.

Очевидное дело — чужие дети растут быстрее, просто потому, что своих ты видишь каждый день и не замечаешь, как они вытягиваются на полголовы. А чужих — раз в год, и те же полголовы кажутся резким скачком.

Так вот и завод Бари рос, рос и только сегодня я с удовольствием осознал, какой монстр вырос при моем участии. Завод бетонного литья, завод металлоконструкций, завод котельный, завод нефтяной аппаратуры, электротехнический завод… Правда, последний не то, чтобы сам “вырос” — Бари выкупил его у “Центрального электрического общества в Москве” и присоединил под названием “Динамо” к своей империи.

На месте Симоновой слободы, деревни Кожухово и вокруг Лизиного пруда стоял нынче здоровенный рабочий поселок с двумя школами, сквером, больницей, клубом, пятью чайными, спортивными площадками и футбольным полем. Тут голосовали за Союз Труда, тут могли от души вломить залетным черносотенцам, тут сами следили за порядком.

— Постойте, господа хорошие, вы чьих будете?

— Свои, — провожатый поручкался с тремя крепкими ребятами.

— А что не на футболе? — спросил я старшего из них, с трехцветной повязкой на рукаве.

— Сами вызвались, кому-то ведь надо.

И дружинники “Симоновской республики” двинулись дальше.

Полиция не вмешивалась, почитай, с 1904 года. Служба в здешнем участке оправданно считалась синекурой — все правонарушения, за исключением совсем уж из ряда вон, разбирали сами рабочие. Сами и наказывали, в основном общественными работами, оттого порядок в поселках стоял исключительный.

Ну а поскольку общежития, домики семейных и прочие здания со всеми тайными комнатами и ходами-выходами проектировало и возводило Строительное общество, то именно здесь мы и развернули один из главных опорных пунктов, а в больнице меня ждали Красин и Савинков.

— Прямо как в прошлый раз, — улыбнулся Борис.

— Держите, — я распахнул свою сумку и вытащил несколько пачек. — Все, фунты закончились, это последний перевод.

— Ничего, у нас запас есть, на год еще хватит.

— Хорошо. Тогда вот какое дело, Профана нужно из Питера перевести сюда…

Революционным структурам предстояло решить кадровую проблему Можайской ГЭС. Савва Морозов, ни слова не говоря, вдруг тоже затеял строить электростанцию, в Кондопоге, и сманил у нас Графтио, стервец эдакий. И сейчас плотина осталась без опытного гидростроителя — Кржижановский специализировался скорее по сетям, Классон все также занят своей станцией и я ничего лучшего не придумал, как вытребовать Вацлава Воровского.

— Зачем вам Профан? — настороженно спросил Красин.

— Не мне, нужен инженер на стройку в Можайск.

— Ну так Профан мне и в Питере нужен.

— Можайск важнее, время уходит, можем не успеть до войны.

— Ха! Я бы сам вызвался, да у меня тоже важные дела и тоже можем не успеть.

Черт, я не ожидал, что Красин упрется… Ладно, попробуем так.

— Хорошо, тогда предложите другой вариант.

— Вот вы хитрец… — потеребил ухо Леонид. — Брат у меня тоже электротехник, но он больше по торфяным машинам… А! Знаю!

И он радостно затряс указательным пальцем.

— Винтер. Помощник Классона. Отличный инженер-энергетик. Женат на первой жене моего брата.

Хренасе Санта-Барбара… Но если Красин советует, то надо брать.

— Договорились. Теперь к мобилизационным планам.

“Профсоюзная” докладная Столыпину не то, чтобы столкнула камень, но малость расшевелила закаменелые мозги военной бюрократии. Умные головы офицеров Генерального штаба подсчитали, что потребная бронь работникам военных и ключевых производств заметно срежет число подлежащих призыву и выступили с предложением изменить систему. Уже начался призыв инородцев в строительные части, причем волнения по этому поводу в Средней Азии довольно быстро затихли, когда выяснилось, что призывникам выдают форму, кормят и даже начисляют какую-то зарплату. И сейчас первые “стройбаты” уже пахали на прокладке железных дорог от Званки до Романова-на Мурмане и от Туапсе до Сочи и Новосенаки.

А еще вояки собрались поменять льготы с отсрочками и это, как ни странно, могло крепко ударить по нашим структурам — например, под призыв попадали административно высланные и некоторые профессии вроде учителей. Так что мы ломали голову что делать с нашими охранниками и боевиками и вообще подпольным государством.

— Не знаю, как у Никитича, — начал Савинков, — а у меня и так больше половины женщин.

— У тебя??? — вот это номер, вот это эмансипация!

— Ну да, аналитика, связь, наблюдение, везде. Одна проблема — рожают, но тут ничего не поделаешь.

Мозговали мы еще часа два и пришли к Ленину, вернее, к принципу “Лучше меньше, да лучше”.

Совсем вечером, когда мы проводили Леонида и стояли на берегу реки, Борис вздохнул.

— Господи, как все изменилось, прямо как в другой жизни…

— Ну так сколько лет прошло, — глянул я на него искоса. — Не жалеете, что связались тогда со мной?

— Не-ет, Сосед, с вами интересно…