Пораженец

Глава 16

Осень 1913

Заседание проходило на последнем, девятом этаже только что отстроенного здания Центросоюза, то ли в небольшом зале, то ли в огромном кабинете. Сквозь панорамные окна — как у Пулитцера, идею еще с поездки в Нью-Йорк лелеял — взгляду открывались и Новодевичий, и пути Брянского вокзала за рекой, и каланча, за которой вдали сияли золотом купола Христа Спасителя, и Хамовнические кварталы, и Нескучный сад.

Правление слушало доклад Андрея Кулыжного “Артельное движение при нехватке рабочих рук”. Называть это “работой в условиях мобилизации” мы не стали, чтобы не накликать раньше времени.

И выходило у Андрея вот что. Число кооператоров в стране достигло пятидесяти миллионов, сельхозартели кое-где сравнялись с немецкими колониями по урожайности, в целом рост производства оценивался как полуторный, а в отдельных местах как двукратный от безартельного уровня. Далее Кулыжный изложил три модели — призыв частичный, полный и сверх-полный и в худшем варианте получалось, что мы просядем процентов на тридцать. Все качали головами и предлагали разнообразные меры, как такого ужаса избежать, один я тихо радовался — эти цифры, если они верны, означали, что ситуация будет гораздо лучше, чем в моей истории.

Порешили потихоньку учить подростков и женщин на замену (я сразу вспомнил “Сто тысяч подруг — на трактор!”), развивать обрабатывающие центры и большие, комплексные артели, как наиболее продуктивные. И готовится к приему на работу и поселение беженцев из западных губерний.

После заседания мы остались с председателем Центросоюза Губановым и главой Московского Народного банка Свинцовым покумекать.

— При всех говорить не стал, но вот что считаю нужным. Наверняка будут перебои с продовольствием, неизбежно начнется спекуляция, биржевая игра и грабежи. И надо бы нам поучаствовать.

— В грабежах? — с невинным видом спросил Савелий.

— Тьфу на тебя, — отмахнулся я, — насчет грабежей надо систему охраны продумать.

— На бирже Центросоюз, как крупный продавец, будет на цену влиять, и можно эту цену двигать вверх-вниз. Есть прикормленные биржевые зайцы, можем денег накачать, — сразу вник наш крестьянский банкир. — А можем вообще задавить спекуляцию, где ценой, а где и силой. Раздеть и разуть всю эту около-интендантскую накипь.

— А она будет? — повернулся к Павлу Губанов.

— В японскую была, отчего ж сейчас нет? И вообще, не только с продовольствием надо, — продолжил Свинцов, — у нас же и пошивочные, и сапожные мастерские есть. Выступим заедино от Центросоюза, и от военных поставок кус отхватим.

— Вот, отличная мысль, — порадовался я за такую гибкость Павла. — И вообще все мастерские задействовать. Ну там, в столярных ложи для винтовок делать, в слесарных бомбы ручные клепать и, скажем, пистолеты…

— Оружие делать не дадут, — тут же осадил Савелий.

— Так не надо оружие, детали к нему. А собирают пусть на казенных заводах.

Прикинули мы и организацию перевозок, но все упиралось в количество вагонов. Выкупить какое-то количество неисправных да отремонтировать, пока не началось? Да только риск велик, никто не мог сказать, что властям в голову ударит. Вот случится кризис перевозок, так они запросто могут частный вагонный парк реквизировать. Надо будет посоветоваться с фон Мекком и Собко, наверняка чего умного подскажут.

— А что у нас с обучением?

— Такими темпами еще бы пару лет и в артелях будет поголовная грамотность, — доложил Губанов.

— Не будет у нас пары лет, год максимум. С агитацией что?

— Тоже неплохо, ходоков черносотенных отвадили, дескать, сами с усами, не мешайте работать. А если упрямые попадались — вопросами каверзными закидывали, чисто по экономике да агротехнике.

— Молодцы. Что там в Союзе русского народа, кстати? Я тут малость отстал от событий.

И мне в два голоса поведали, что среди черносотенцев вовсю цветут и ширятся грызня, расколы и взаимные обвинения. Вместо когда-то единого “Союза русского народа” ныне полтора десятка организаций, занятых беспрерывной сварой между собой.

Стоило кому из противников бросить “Да ты, небось, не русский!” как немедля следовал ответ “Ты сам жид!” и перепалка переходила в мордобой, а несколько раз случались и перестрелки. В Думе Жириновский местного разлива, черносотенный скандалист Марков-второй, влепил пощечину такому же черносотенцу и не меньшему скандалисту Пуришкевичу. Случилась безобразная драка, еле растащили. Ну и дуэль воспоследовала, правда, с заранее объявленным местом и временем, отчего власти ее легко пресекли. Впрочем, так оно, видимо и задумывалось и теперь оба бретера, сияя полученными в драке фингалами, потрясали кулаками и вопияли “Ух, мы бы им дали, если б они нас догнали!”

Короче, все при деле.

— Твои-то еврейцы как, Митрич? — по окончании политинформации спросил Свинцов.

А тоже нефигово.

Проект мы им сделали, технологию разработали, даже парочку строительных десятников для обучения послали. И турки умылись — просыпаются, а тут оба-на, и стоит быстросборный дом с наблюдательной вышкой и вокруг забор. Вечером заснут — на другое утро еще дом прибавился. Заблокируют подвоз здесь — переселенцы тут же начинают строить в другом месте.

И наши пулеметы с Крита ребята забрали очень своевременно, не дожидаясь установления на острове чисто греческой власти. Нам не жаль, первые же мадсены под датский патрон, а для русской армии ручники уже делали под рантовый, и мы к этим поставкам радостно присосались.

А еще вслед за Трумпельдором в иерусалимские края понаехали из России и другие евреи с опытом военной службы или местечковой самообороны. И теперь они со страшной силой дрючили переселенческую массу, создавая из аморфных отрядиков полноценную боевую организацию. Настолько боевую, что к ним уже аккуратно подбивала клинья британская разведка на предмет откусить Палестину от турок.

Такими темпами глядишь, и будет у нас социалистический Израиль лет на двадцать раньше. Если, конечно, Англия не подгадит.

По окончании рассказа Свинцов и Губанов сели у дальнего края стола и зарылись в свои цифры, а я подошел к окну, посмотреть, что там делается внизу.

И как в детстве, прижал лоб к холодному стеклу, не удержался.

Внизу, на Кочках и вдоль Усачевского переулка достраивали “дешевые” кварталы.

Мы как-то в Строительном обществе посчитали целевую аудиторию и выяснили, что не охвачена уйма народу — есть у нас квартиры для обеспеченной интеллигенции, есть рабочие поселки, а вот для тех, кто посередине, ничего нет. Кузнецов дал команду прикинуть смету, сравнил с ценами на жилье в Москве и мы затеяли еще один проект. Вернее, несколько — такое жилье строилось и северней Марьиной рощи, и на незанятых участках между Камер-коллежским валом и Окружной железной дорогой.

На дороге, кстати, из-за наших поселков-кварталов сохранилось пассажирское движение, а в городе упали цены на квартиры, отчего домовладельцы, кто не успел вступить в Общество, сильно обижались, ну так кто им доктор?

А дешевое жилье строилось еще и под две неявные задачи — беженцы и раненые. Просто в силу своего положения как центра российских дорог, ключевого пункта логистики, Москва обречена принимать и устраивать громадный поток людей. Вот на то прицел и сделали, если война начнется в плюс-минус прежний срок, то как раз к нему в городе появится много жилья. Да еще общественные помещения на первых этажах можно легко переоборудовать под госпитали.

— Четыре агрокомплекса будут сданы через месяц-два, — бубнил за спиной Савелий. — Пора браться за следующие.

— Денег нет, — ответил сакраментальной фразой Свинцов.

— Их никогда нет. Но хоть на один наскребешь? Прям позарез надо ставить в Екатеринодаре, там зерно, а в Риге и Одессе пусть сами финансируют.

— Не знаю… Кубань буду думать. Одесса нужное дело, там наш вывоз, но, — Павел метнул на меня взгляд, — если война, то экспорта не будет и деньги впустую уйдут.

А Рига может оказаться у немцев. Так что, скорее всего, придется обойтись там крупными артелями — птица, молоко, огороды, теплицы… И небольшими заводиками. Все лучше, чем в моей истории.

— Михал Дмитрич! А Второв-то отступился! — вдруг весело сообщил Губанов.

Целая история, практически войну выдержали. Началось с того, что Второв нагляделся на наши “бизнес-центры” и захотел такой же, но круче. Ну Саша Кузнецов и построил магнату грандиозный комплекс “Деловой Двор” на Варварской площади — офисы, рестораны, гостиница, почта, телеграф, реально здорово получилось. Второв, конечно, затребовал финтифлюшек с колоннами и фронтонами на фасаде, но Кузнецов их ловко минимизировал и отгрохал первое общественное здание в стиле рационализма. Ничего, его степенство на Спаса-Хаусе оттянулся, сплошной классицизм, ротонды-капители.

А пока строили, поглядел Второв на нашу работу, так сказать, изнутри, просек, что мы веников не вяжем и пожелал купить можайский агрогород. По всем современным буржуинским правилам, с обрезанием кредита, скупкой обязательств, эдакое рейдерство в мягкой форме. Мы поначалу пластались, чтобы атаку отбить, а потом Пешехонов, ведавший в Центросоюзе статистикой, стукнул себя по лбу и говорит — да пусть покупает! Там же артельная собственность, ему же каждого пайщика отдельно уговорить надо!

Ну мы и подготовили баландинских орлов, и Второв уперся в глухую стену — свою долю каждый согласен уступить, но задорого и с условиями. И каждый говорил “Вот разбогатею, уеду в Сибирь (в Крым, на Кавказ, в Америку, в Аргентину)!”. Так совместными усилиями и довели до мысли, что проще построить свой собственный агрогород, с лаптой и доярками.

Ну и хорошо, пусть будет и частный наряду с нашим. И конкуренция, и запас прочности. И вообще мне казалось, что промышленно-строительный бум мы повернули, пусть и немного, но в более гуманном направлении. Больницы да школы русская буржуазия строила и раньше, но теперь все это нашим примером связалось в комплекс. И если ставили завод, то сразу с рабочим поселком и всеми общественными зданиями. Еще десять лет назад, скажем, в той же Самаре рабочие-булочники жили прямо в пекарне, и здоровые, и больные, и удивляло это только земских врачей, искавших причины эпидемий. А теперь таких случаев становилось все меньше и меньше, в конце концов, поставить жилой барак или того проще, избу — расход невелик.

Да, понастроили мы… пешком уже не успеваю. А надо на другой конец города, к Трем вокзалам, этож теперь часа полтора идти, да и погода так себе.

— Люди добрые, никто автомобилем не богат? На Казанский надо.

Проклятые буржуины только головами покрутили, ну ясное дело, все занятые по самое не могу, визиты, совещания, разъезды, а инженер Скамов топай ножками.

— Минуту, — двинулся к телефону Губанов, — сейчас в гараже узнаю, что у них. — Алло, гараж? Машины в сторону Сокольников есть? Попутчика взять. Через сколько? Сейчас узнаю.

Савелий прикрыл раструб ладонью и обратился ко мне:

— Через двадцать минут, на Казанскую-Товарную. Но — грузовик, поедете?

— Если АМО — поеду!

Парадный лифт с зеркалами, бронзой и кнопками доставил меня вниз. Еще пять минут ушло, чтобы по разветвленным коридорам добраться до гаража во дворе здания. Тамошний начальник встретил и подвел к высокой платформе, с которой в кузов на тележках закатывали коробки.

— Антон!

— Ась! — высунулся из-под задранного капота молодой вихрастый парень.

— Довезешь Михал Дмитрича до Казанского!

— Сделаем, — с достоинством согласился водила, вытирая руки ветошью.

Он закрыл капот, ловко вскочил на платформу, и как только погрузка закончилась, закрыл кузов и проверил запоры.

— Поехали!

Я забрался в машину и захлопнул дверь. Я потому-то и говорил про АМО, что только у наших грузовиков закрытая кабина, прочие же подставляли водителя всем ветрам.

Первые минут пять Антон поглядывал на меня молча, но потом, видимо догадавшись, что настоящее начальство в грузовиках не ездит, дал волю традиционной шоферской разговорчивости.

— Вот, — начал он, дернув ручку стеклоочистителя, — каждый раз так, давно бы электрические щетки поставили.

— Сколько водишь?

— Да почитай, год.

— И что, без электродворников никак?

— Не, когда сухо, то и ничего. А вот если дождь, как сейчас… Куда, старая!

Антон уперся в тормоз и даванул класкон. Из под колес сиганула бодрая старушка, погрозив нам с тротуара кулачком.

— Вот же перечница старая, прется, дороги не разбирая! По сторонам не смотрит, тудыть ее! У меня же груз, я по мокрому булыжнику и захочу, не успею остановиться!

— Ну да, а потом она в ящике, а ты в клетке.

Он несколько секунд недоуменно молчал, а потом вдруг расхохотался, да так, что я испугался, не въедет ли куда.

— Ох, ну вы и скажете! В клетке… ха-ха… Ничего, авто с каждым годом все больше, попривыкнут, глядеть по сторонам будут.

Эх, Тоха, какое там… И через сто лет будут скакать не глядя. Да еще с наушниками, чтобы дорогу не слышать и с капюшоном на голове, чтобы уж точно ничего вокруг не видеть.

Антон снова крутанул рукоятку щеток.

— Сколько заведующего гаражом уговариваю, все никак.

А я подумал, что АМО надо бы рассылать каталоги на дополнительное оборудование не только для легковых, но и для коммерческих авто. И гаражи наши в больших городах настропалить, пусть устанавливают, есть же крупные клиенты, им может быть интересно.

Хотя самый крупный клиент — армия, и вот им нифига не интересно. Ну, там вообще шизофрения полная, с одной стороны, им надо числом поболе, ценой подешевле. С другой — золотопогонные господа желают кататься на машинах солидных, “недовиллис” им не по чину, видите ли. И то, что представительский автомобиль стоит минимум как три АМО в военной версии, разрывает генералов на британский флаг.

Нет, я понимаю, выглядит “АМО-Воин” страшновато — никаких гнутых поверхностей, исключительно плоские листы, все прямое, рубленое, как в броневиках. Но генералам же не на приемы предстоит кататься, а по фронту. Инерция мышления — страшная сила.

И так во всем. Вот, лучшие в мире радиостанции. Реально лучшие, пусть по характеристикам и уступают чуть-чуть паре-тройке забугорных моделей, но нашими не в пример удобней пользоваться! Это в радиосвязи я хрен да нихрена понимаю, а вот в том, как должна выглядеть продукция для массового юзера, всем в мире очков сто вперед дам. Ну ладно, пятьдесят. Да хоть десять — все равно наши станции лучше. Но флот свою снобскую морду воротит и предпочитает покупать французские да немецкие. Немецкие, Карл! Ничего, мы на таких закупщиков папочку собираем — и почему от наших станций отказались, и сколько у них денежек появилось после контракта с иностранцами. А начнется война, дадим ход, чтобы получателей германских откатов под трибунал подвести.

У Каретного ряда Антон свернул на Божедомку, объяснив, что лучше дать кругаля через Капельский и Каланчевку, чем ковыряться в вечной толчее на Сухаревке, рискуя придавить пешехода. Да и лихие ребята вполне могли втихую сбить замки с медленно ползущего грузовика и стырить часть груза. Хотя чем им поможет накиданная в кузов методическая литература Центросоюза — бог весть…

Башня Казанского вокзала смотрелась уже вполне солидно, особенно вблизи, примерно от Императорского павильона. Строить новое здание начали еще два года назад, конкурс на проект выиграл, как и в моем времени, Щусев. Но малость лажанулся, на плоских чертежах все смотрелось отлично, но архитектор не учел, что на башню будут смотреть снизу вверх. И вот тут сыграла оптическая иллюзия, зрителю с тротуара казалось, что башня заваливается назад, на пути. Пришлось разбирать и надстраивать четвертый и пятый ярусы и сейчас над ними заканчивали шпиль.

Помимо главного входа с башней, успели построить багажное отделение и подвести под крышу здание третьего класса, поднимали стены и других корпусов. А поскольку шехтелевский вокзал Ярославской дороги стоял уже лет девять, площадь наконец-то приобретала такие знакомые очертания.

За годы нашего знакомства фон Мекк и поседел, и полысел и теперь очень походил на свой же портрет кисти Кустодиева. Вася Собко еще держался, но у него голова и борода тоже “соль с перцем”. Дожидались они меня за боковым столиком в кабинете Николая Карловича, где попивали чай с баранками, по московскому обыкновению.

— Наши-то ваших как, а, Михаил Дмитриевич? — заявил фон Мекк вместо приветствия и кивнул на Кубок Москвы на специальной полочке.

Болельщиком он оказался завзятым и страстным и почти забыл лошадей, картины и автомобили. Справедливо полагая, что спортивная дружина лучше, чем боевая, он все свободное время теперь отдавал футбольной команде путейцев. И встал на дорожку превращения ее в профессиональную, выделив игрокам один день в неделю для тренировок и доплачивая из своего кошелька. И надо сказать, футболки в черно-красную полоску не раз заставляли трепетать противников не только в Москве, но и в Питере, Киеве, Варшаве и Одессе. А московский кубок стоял под сенью клубного флага — красного паровоза на черном фоне. Знал бы Николай Карлович, насколько идеологически выдержанную символику он придумал… И что заводские и путейские футболисты все как один проходят подготовку дружинников…

А вообще, надо бы ему идею мерча подкинуть, он оценит. Ну там, кепки-шарфики, глядишь, и футболки с бейсболками, как допустимая в городе одежда, приживутся раньше.

Пока мы пикировались, Вася глядел на нас, как на безумных и пришлось рассеять его недоумение, рассказав о принципиальном противостоянии “Торпедо” и “Локомотива”. После чего мы, наконец, перешли к делу.

— Проблему вижу так, — начал я очередной вброс. — Если начнется война, вагонный парк будет мобилизован под военные перевозки.

— Разумеется, и судя по масштабу предполагаемой войны, в очень большом размере, — согласился фон Мекк.

— Возникнет дефицит вагонов, и это отрицательно скажется на коммерческих перевозках.

— Ну так что же, это обычные военные тяготы, — заметил Собко.

— Боюсь, не все с этим согласятся. Вот представьте себе эдакого Тит Титыча, ему товар везти нужно, а вагонов нет. Что он делать будет?

— Ну, тут к бабке ходить не нужно, найдет кому взятку всучить и получит желаемое, — пожал плечами Николай Карлович.

— Во-от! А таких титычей будет не один и даже не сотня.

Железнодорожники помрачнели. Они прикинули масштаб проблемы, ожидаемый объем и частоту взяток и по всему выходило, что некоторым их сотрудникам будет куда выгоднее “торговать” вагонами, нежели исполнять свои обязанности. А кое-кто может и специально создавать нехватку. И никакими контролерами и надзирателями за контролерами задачу не решить.

Они перекинулись парой слов, подумали и Мекк, указуя баранкой, выдал идею:

— Как вы там говорите, Михаил Дмитриевич, “Если процесс нельзя остановить, его нужно организовать и возглавить”, так?

— Так.

— Вы что же, сами собираетесь брать взятки? — опять заподозрил в нас рехнувшихся Василий Петрович.

— В некотором смысле, — поиграл бровью фон Мекк. — Я предлагаю организовать своего рода биржу, где выставлять на торги свободные вагоны.

— Ловко, ей-богу, ловко! — захохотал Собко. — А что, одно дело если они прикарманят деньги из воздуха, тут их прихватить не на чем, а другое если мимо биржи… Толково, толково… А деньги с биржи пустить на путевое строительство… Эдак мы дорогу на Мурман за два года закончим, а на Сочи вообще за год!

— Да куда пустить деньги это вопрос второй, например, на поддержку семей мобилизованных путейцев. Или раненым.

И они кинулись обсуждать детали, цитируя друг другу приказы по министерству, инструкции и циркуляры. Я только изредка вставлял пару слов, в основном, по части безопасности процесса.