Порочная жизнь настоящего героя (ЛП)

Глава 28

Кори склонилась к тому, чтобы принять временное предложение. Ей это не нравилось, но она приняла его – как и Дэниела – на некоторое время.

Ей казалось, что она – словно лань у реки, позади нее – волки, а впереди – вода, слишком широкая, чтобы перепрыгнуть, и слишком глубокая, чтобы перейти вброд. Ей просто придется довериться этому бушующему потоку, надеясь, что он отнесет ее в безопасное место.

Если Дэниел был этой рекой, то он придавал ей ощущение безопасности, но волны были печально известны своей ненадежностью. Если он был волком, то тогда Кори пребывала в безвыходном положении, потому что он был достаточно упрям, чтобы последовать за ней. Теперь, когда Дэниел чувствовал себя ответственным за нее, он не успокоится, пока она не будет пристроена – к своему удовлетворению, если не к ее собственному. Но самое опасное было то, что она считала его слишком привлекательным.

Его поцелуи доказали девушке, что она вовсе не бесстрастная женщина, страшащаяся прикосновения мужчины. В самом деле, ей очень понравились прикосновения Дэниела, и Кори хотелось больше: намного больше, чем было безопасно и мудро желать, и она хотела этого больше, чем чего-то другого во всем мире. Несомненно, она заплыла в опасные воды.

Его поцелуи и ласки, его привлекательное лицо и красивые голубые глаза были не единственными аспектами Дэниела Стамфилда, которыми Кори восхищалась. Она знала, что другие женщины замечают его силу и мужественные размеры, но только она видела его нежную сторону. Сначала он стоял рядом с ней во время всех поздравлений, выдерживая проницательные взгляды, которые хотели увидеть, на самом ли деле пара планирует пожениться. Он купил ей кольцо, в добавление к тому, которое передала его мать – то самое, которое Питер Стамфилд подарил леди Коре во время помолвки. Дэниел сказал что хочет, чтобы у Кори было все свое собственное, так что он выбрал «несравненный бриллиант для Несравненной», так было написано в его записке. Или Довиль написал это за него.

Он доставлял ей удовольствие тем, что предоставлял посещать обеды, балы и оперу, при этом не стараясь угодить никому, кроме себя, – и кроме него, хотя сам он всегда делал все зависящее от него, чтобы выглядеть веселым и довольным их помолвкой, несмотря на поддразнивание друзей-холостяков. Он все еще лишался дара речи, когда она спускалась по лестнице перед тем, как выехать в свет, так что Кори знала, что он восхищается ею.

И Дэниел все еще становился твердым, когда они целовались на ночь – в интересах его матери и прислуги, как она предположила, – так что она знала, что он желает ее. Кори тоже желала его, так что, возможно, в глубине души она была распутницей. Но, конечно же, она никогда не поддастся подобным низменным эмоциям – только не тогда, когда помолвка была фальшивой.

Кстати, о фальшивках. Дэниел возил ее в художественные галереи и магазины гравюр.

– Тебе и в самом деле не нужно делать все это для меня, знаешь ли. Я обожаю музеи, но мне точно так же нравятся и поездки в экипаже по сельской местности.

– Рад, что угодил тебе.

Кори поискала признаки, которые начала узнавать, и не увидела ничего, свидетельствующего о том, что он изображает веселье. Но в любом случае его интерес в произведениях искусства проявился вовсе не ради нее. Дэниел был счастлив, что она так много знает о художниках, но хотел только подержать картины или прикоснуться к ним, чтобы узнать, каковы они на ощупь.

– Ты не должен трогать картины, – прошептала девушка, когда владелец магазина повернулся к ним спиной.

Так что он подождал, когда и она повернется к нему спиной. Одна гравюра в рамке ощущалась неправильной. Итак, он может это делать!

– Вот эта, – проговорил он, улыбаясь и указывая на фальшивку. – Ты знаешь этого художника?

Кори не так хорошо разбиралась в современных художниках, как в мастерах прошлого, но она узнала имя на этой гравюре, изображавшей мать и дитя. Они только что видели подпись художника, Ноэля Эдена, в галерее, которую посетили до этого, на нескольких выполненных пером набросках лошадей, некоторые из которых выиграли скачки на прошлой неделе. Она запомнила их в частности потому, что Дэниел восхищался одним рисунком, на котором, по его мнению, могла быть изображена лошадь его кузена. Он хотел купить его и подарить своей крестнице, пока Кори не указала ему на то, что девочке, вероятно, больше понравится кукла. Кори подумала о том, как чудесно было бы позволить себе купить этот рисунок и подарить его Дэниелу в честь помолвки. Но у нее не было денег; и они не были помолвлены.

Эта гравюра Ноэля Эдена по стилю казалась похожей на рисунки лошадей, но была выполнена менее отчетливыми линиями, а тени на ней были менее заметны, но, должно быть, портрет был выполнен в помещении, на досуге, а не на треке.

– Сама тема рисунка может объяснять разницу в технике изображения. Я должна сравнить подписи.

– Нет, это подделка. Я уверен в этом.

Владелец галереи заторопился к ним, когда клерк услышал замечание Дэниела. Владелец был в ужасе от того, что одна из его работ – сомнительного происхождения.

– Но… но как вы могли узнать об этом?

– Эта леди не только красива, но она еще и разбирается в искусстве, – объяснил Дэниел. Он не мог сказать, что на ощупь гравюра была неправильной, точно так же, как и не мог заявить, что изумление владельца не вызвало у него сыпь.

Владелец галереи, мистер Финдли, объяснил, что его новый клиент принес эту вещь как раз сегодня утром, когда пришел приобрести предметы искусства для дома, который строит для себя. Так как этот клиент и его жена не были осчастливлены детьми, то рисунок матери и младенца расстраивал их. Финдли взял гравюру Эдена, потому что этот художник был сейчас так популярен, а заказ клиента был таким большим. Он с гордостью показал на один из углов в задней части галереи, где все картины и гравюры были помечены как проданные, и рабочий сколачивал ящики, чтобы перевозить их.

Финдли спросил Кори, не будет ли она против просмотреть эти объекты, на тот случай, если он просмотрел еще одну подделку. Она посмотрела, но Дэниел коснулся каждой из них, к ужасу владельца.

Финдли с облегчением вздохнул, когда Дэниел взял Кори под руку, и расслабился еще больше, когда она заявила, что все они подлинные и очень красивые.

– У вашего клиента превосходный вкус.

Картины были одни из самых дорогих в магазине, признался владелец, и ему было бы неприятно продавать клиенту предметы не того качества, за которое он заплатил, особенно когда дом его сиятельства, на одной из новых площадей, спроектированных для расширения Лондона, непременно станет достопримечательностью среди высшего общества.

Дэниел был готов уйти, особенно теперь, когда эксперимент оказался удачным, но следующие слова Финдли остановили его. Этот человек изучал сомнительную гравюру Эделя, размышляя вслух о том, стоит ли сообщить об этом своему клиенту, а затем решил, что делать этого не следует.

– В конце концов, он заплатил полностью за все это, – за те картины, что висели на стенах, и те, что уже были упакованы, – и при этом заплатил наличными.

– Наличными? – спросил Дэниел.

– О да, к моему восхищению. Теперь мне не нужно будет посылать счет, а затем ждать, когда я смогу получить деньги, как с некоторыми другими ши… – Он собирался сказать «шишками», но потом вспомнил, что пара перед ним была хорошо одета и образована, а на улице леди ждала горничная. – Другими шикарными господами. К тому же мне не пришлось принимать банковский чек, только чтобы обнаружить, что счет закрыт, когда соберешься его обналичить.

Дэниел подсчитал количество ящиков.

– Вы сказали, наличными? Должно быть, это довольно внушительная куча монет. Надеюсь, вы немедленно отнесли ее в банк.

– О нет. Кто же разгуливает с таким тяжелым кошельком? Он расплатился банкнотами, выпущенными самим Английским банком. Они лежат в целости и сохранности в моем собственном сейфе до времени закрытия.

Дэниел медленно улыбнулся, продемонстрировав ямочку на щеке. Теперь он выглядел моложе, но при этом одновременно и озорным и гордым, подумала Кори. Ее охватили сомнения.

Он спросил:

– А этот экстравагантный клиент, случайно, не джентльмен из Оксфорда?

– Господи, как вы догадались?

Теперь и Кори охнула.

– Снеллинг?

Владелец посмотрел на нее.

– Откуда вы знаете?

– Мы старые знакомые, – проговорил Дэниел. – На самом деле, полагаю, что я могу отменить его заказ, за исключением вот этого предмета.

Он взял фальшивую гравюру Эделя из внезапно ставших безвольными рук мужчины.

– И я доставлю ее сам, как только вы мне скажете адрес.

– Но… но… деньги?

– Боюсь, они такие же фальшивые, как и гравюра. И правительство захочет забрать их в качестве доказательства. Но вы не пострадаете, так как вы не успели доставить ни одного предмета искусства и не попытались положить эти средства на счет в банке.

Они оставили Финдли в слезах, но зато взяли с собой гравюру, завернутую в коричневую бумагу и адрес дома, который, вероятнее всего, строился на таком же шатком фундаменте, как и выплаты за него.

Дэниел шел слишком быстро, чтобы Кори могла поспеть за ним.

– Извини, любовь моя. Мне нужно доставить тебя домой и послать сообщение Троубриджу. Я был прав! Счет о продаже, поддельные купюры и показания мистера Финдли докажут вину Снеллинга. Затем мы сможем найти, где печатаются фальшивки и художника, который осмелился копировать банкноты. – Он поднял вверх завернутую гравюру. – Вероятно, того, кто нарисовал и эту тоже.

Он был так возбужден, что Кори не захотела напоминать о том, что они пока не доказали, что гравюра – подделка. Ее не совсем устраивало то, что неправильное ощущение, после одного прикосновения, было законным решением.

– Лорд Троубридж будет доволен, – вот и все, что она произнесла, предположив, что прозорливый виконт лучше знает, как следует поступать.

Дэниел повернулся и поцеловал ее, прямо на улице.

– Я тоже доволен, и я не смог бы справиться с этим так легко без тебя. Видишь, как хорошо может сложиться наше партнерство? – Он поцеловал ее раз, к веселью прохожих и смущению горничной Кори. – Ты – сокровище, любовь моя. И я покажу всем, как я ценю тебя, сегодня за обедом у матушки, когда мы сделаем официальное объявление о нашей помолвке.

– Не надо больше подарков, Дэниел. Ты слишком щедр, и мы не… партнеры.

– Пока нет, но нам нужно показать всем вокруг, что это любовный союз, знаешь ли. Кроме того, Довиль и Добсон оба согласились с тем, что с моей стороны вполне прилично делать тебе подарки после того, как сообщения появилось в газете. Мне… мне нравится покупать тебе подарки. Я люблю, когда ты улыбаешься, Кори.

Это и в самом деле бушующая река? Тогда она прыгнет в нее с головой.

Дэниел оставил Кори в Ройс-Хаусе, послал лакеев домой к Троубриджу, в его офис, в банк и в его клуб, а затем направился на Лейтон-сквер. Он оставил своего грума с лошадьми за несколько домов от того, что строился, и решил пройти мимо, произвести разведку местности, пока не прибыло подкрепление.

Некоторые из оконных проемов все еще были пусты; снаружи дом был покрашен лишь наполовину, вестибюль еще не был выложен кирпичом. Подмостки и лестницы окружали дом со стороны улицы, но, кажется, только один человек работал над домом, да и то он грузил и так уже переполненный фургон.

– Я пришел, чтобы увидеть лорда Снеллинга, – проговорил Дэниел. – Я надеялся, что он может быть здесь, наблюдать за прогрессом.

Мужчина сплюнул на землю в нескольких дюймах от сапог Дэниела.

– Нет никакого прогресса, и не будет. Они все ушли, чтобы найти пройдоху. Звиняйте, если он ваш друг. – Он махнул рукой в сторону штабелей плитки, инструментов и кучи дерева. – Но еще хуже для нас, ведь он заплатил нам подтирками для задницы.

– Подтирками для задницы?

– Бумажными деньгами. Это все, на что они годятся. По крайней мере, так мы слышали. Какой-то франт заявил об этом прямо на одной из этих шикарных вечеринок. Теперь банки разглядывают эти бумажки через увеличительное стекло и половина магазинов не принимают их к оплате. Босс отправился, чтобы самому обо всем разузнать. Чтобы узнать, не сможет ли он вытрясти из него немного золота или серебра.

– Вы знаете, где он остановился?

– Его не было в городе, но прошел слух, что он вернулся, и живет у своего зятя. Он художник или что-то в этом духе.

Дэниел не мог представить себе виконта в мансарде художника, но счел интригующим, что Снеллинг знает кого-то с такой профессией. Все сходилось просто замечательно, за исключением упоминания о растущем недовольстве среди банков и их клиентов. Троубридж не будет доволен.

За серебряную монету рабочий припомнил имя художника – Эден или что-то такое.

– Эдель?

– Может и так. Должно быть, добился успеха, потому что живет в Кенсингтоне.

Так что Дэниел оставил еще больше монет, чтобы мужчина направил Троубриджа и его людей по новому адресу. Он слишком сильно задумался о том, почему Эдель поставил свое имя под худшей по качеству работой, чтобы заметить, как рабочий еще быстрее начал грузить вагон, торопясь уехать, пока не прибыли официальные лица. Ведь может статься, что люди из магистрата утащат с собой инструменты и материалы в качестве доказательства. Тогда команде рабочих вообще ничего не останется.

Не зная, что его сообщение не будет доставлено, Дэниел забрал свой двухколесный экипаж и отправился искать свою добычу, в этот раз в Кенсингтон.

Что он нашел, так это толпу снаружи небольшого дома, стоящего в ряду других, начинавшую бросать камешки в окна. Обеспокоенные соседи стояли на другой стороне улицы, рассуждая, стоит ли позвать констебля.

– Сделайте это, – посоветовал им Дэниел, хотя и сомневался, что какой-то уличный патруль придет сюда. – И вызовите Боу-стрит тоже. Я не знаю, кто охраняет министерство финансов или Английский банк, но они скоро будут здесь.

Эти слова эффективно уменьшили толпу от тех, кто хотел как можно меньше общаться с властями. Затем Дэниел подошел к рабочим в грубых блузах и тому, кто, по его предположению, был их боссом, в кожаном жилете. Два торговца в темных костюмах размахивали банкнотами; один огромный парень держал ведро и совок. Это его кусочки угля, а вовсе не камешки, бросали в окна верхнего этажа дома художника. Все это выглядело довольно неприятно, а хозяин дома, проживавший на первом этаже, тоже стоял на улице, требуя, чтобы толпа убралась прочь.

Рабочие были готовы наброситься на Дэниела, пока не увидели, что в руках он держит пакет.

– Если ты пришел за деньгами, становись в очередь. Мы все обнаружили, что его наличность ничего не стоит.

– Снеллинг находится внутри? А что насчет художника? Этот парень может не иметь ничего общего с обманом.

– Хозяин говорит, что мазила уехал в Эпсом. Он не знает, здесь Снеллинг или нет, а слуга художника отказывается говорить.

– Позвольте мне спросить.

Так как Дэниел был самым внушительным из присутствующих, то ему позволили постучать в дверь.

– Есть там Снеллинг? – прокричал он через дверь, когда ее не открыли.

– Нет, – послышалось в ответ. – Уходите.

– Он внутри, – сказал Дэниел бригадиру строителей. Во всяком случае, так считал затылок Дэниела.

Один из плотников счел эти слова достаточным приглашением. В руке он держал молоток, которым и воспользовался, чтобы взломать дверь, в то время как хозяин дома пытался отогнать его. Каменщик и угольщик ворвались внутрь.

Дэниел последовал за ними, но более медленно. Слуга в переднике заторопился мимо него на пути к двери. Затем еще один, в огромном плаще.

– Это он! – закричал кто-то. – Снеллинг!

Все мужчины помчались обратно по лестнице и на улицу, присоединившись к оставшимся разозленным кредиторам, атаковавшим убегающего виконта. Так много тел свалилось в кучу друг на друга, что Дэниел не мог разобрать, напали ли они на Снеллинга или на какого-нибудь несчастного повара. Он пытался избежать тычков и ударов, предназначенных Снеллингу, но некоторые были направлены прямо на него, за вмешательство.

Все верно, в самом низу оказался свернувшийся в клубок Снеллинг, окровавленный и избитый.

– Ты! – закричал он, когда Дэниел поставил его на ноги. – Именно ты уничтожил меня и всю мою семью!

– Я только что спас тебе жизнь!

– Ты убил моего брата. А теперь наслал на меня этих громил. Без всякого основания!

Из-за появившейся сыпи Дэниел почти позволил строителям снова поколотить Снеллинга. Четверо из них не понимали, почему они не могут закончить то, что начали другие, так что Дэниелу пришлось показать им две отличных причины: свой правый кулак и свой левый. В конце концов, ему был нужен Снеллинг, чтобы он мог признаться и выдать имя художника, а так же то место, где производят подделки. В противном случае кто-то еще сможет заняться этим делом и экономика Англии все еще будет под угрозой.

Кроме того, их было четверо мускулистых рабочих против одного тщедушного лордика. Дэниел никогда не мог терпеть несправедливости или пропускать хорошую стычку. Это вылилось во всеобщую драку, где строители дрались против угольщика, а торговцы – против хозяина дома, который вооружился мушкетом, чтобы не дать хулиганам разрушить здание.

Дэниел так и не заметил, каким образом Снеллинг смог уползти прочь. И не смог помчаться за ним, потому что констебль и сыщики с Боу-стрит задержали его, взяв под арест.

Коварные воды превратились в мягко журчащий ручеек. Фальшивая помолвка Кори оказалась более приятной, чем любая из настоящих помолвок, которые она только могла себе представить. Теперь она осознала, что не могла представить себе жизнь без Дэниела. Ее спальня была наполнена цветами, смешная маленькая шляпка с незабудками на полях прибыла из магазина дамских шляп, и все друзья леди Коры целовали ее в щеку и с одобрением улыбались.

Как это было приятно… и как кратковременно.

Кори пришлось принимать все поздравления одной.

Леди Коре пришлось начать обед без одного из почетных гостей до того, как он был окончательно испорчен.

Пятнадцать пар приняли приглашение экспромтом; кухарка превзошла себя; из «Гранд-Отеля» доставили три вида десертов, которые заказал Дэниел. И его место осталось пустым. Лорд Троубридж был здесь, и выглядел сконфуженным, когда Кори спросила его, не видел ли он Дэниела. К тому времени, когда виконт получил сообщение о Снеллинге, в доме на Лейтон-сквер уже никого не было: ни Дэниела, ни Снеллинга, ни рабочих, и никого поблизости, кто мог бы сказать, куда они ушли. Нет, он сомневался в том, что Снеллинг застрелил Дэниела. Нет, он не верит в то, что Дэниел лежит где-то на дороге.

Один тост следовал за другим – но не в честь помолвки, потому что счастливая пара была в неполном составе. Гости беспокоились, потому что им нужно было посетить и другие приемы после этого обеда. Леди Кора метала громы и молнии; Сюзанна разорвала свою салфетку. Кларенс Хэйверсмит предложил самому отправиться в «Макканз», чтобы поискать Дэниела – или к Лидии Бертон, за что все остальные одарили его мрачным взглядом.

Когда они были готовы покинуть столовую, Дэниел, пошатываясь, ввалился в дверь, поддерживаемый под руку сыщиком с Боу-стрит в красном жилете. Губа Дэниела была разбита, под глазом чернел синяк, его одежда была порвана, от него воняло как от сточной канавы, и с ним не было Снеллинга, чтобы предъявить как причину.

Кори вскочила со стула, выплеснула свое вино ему в лицо, затем бросила в том же направлении его кольцо, кольцо его матери, ожерелье, которое он купил ей, потом красивый веер, расписанный сиренью, потому что от нее всегда исходил такой аромат, и цветы, украшавшие ее волосы, потому что он прислал их. Наконец она дала ему пощечину перед тем, как выбежать из комнаты.

– Полагаю, это означает, что мы не будем поднимать бокалы с шампанским за счастливую пару, – проговорил, ни к кому не обращаясь, лорд Морган.