Порочный

Глава двадцать первая

Приземистая хибарка, где жила Матушка Уикс, стояла посреди маленькой поляны, считавшейся у соседей нехорошим местом. Муж старухи пропал без вести лет тридцать назад, и поговаривали, что это она убила его, и похоронила на той поляне. Как бы то ни было, это случилось еще до рождения Эбби, и за последние годы превратилось в местную легенду. Считалось, что иногда по ночам появляется мерцающий призрак мужчины, и бродит по краям поляны, даже после смерти не решаясь приблизиться к лачуге, где живет Кэсси Уикс.

Эбби тоже верила, что старуха убила своего мужа. Люди из старых семей просто так не пропадали. А местные власти редко вмешивались в их дела, считая, что жители сами разберутся, кто прав, а кто нет. По Джесси Уиксу особенно никто не скучал, поэтому Кэсси никогда не тревожили по этому поводу. Возможно, его тлеющие кости лежали в земле у Эбби под ногами, на краю поляны, где она стояла, собираясь с духом, чтобы постучать в дверь старухиного дома. Но это не слишком беспокоило Эбби. Раньше она уже видела призраков и знала, что, в основном, они безобидные. Ее нерешительность основывалась на страхе перед Матушкой Уикс, которая умела читать мысли. Она очень хотела знать, не укоренилось ли в ее утробе дурное семя Кинчера, но не настолько, чтобы рисковать всем остальным.

Все разрешилось само собой, когда дверь лачуги со скрипом отворилась и на пороге возникла Матушка Уикс. На ней было черное, отделанное рюшем платье до пят, седые волосы собраны на затылке в пучок. Костлявая и невысокая, может, футов пять с небольшим, она стояла, согнувшись, в дверном проеме. Поправив высоко сидящие на крючковатом носу очки, она подалась вперед, чтобы как следует разглядеть Эбби.

- Хватит таращиться, Эбби Мэйнард. Входи в дом. Уже час там стоишь.

Эбби ковыряла носком камень в земле, не решаясь сдвинуться с места. - Я не знаю, Матушка. Я хотела поговорить с тобой, а теперь не уверена.

Матушка Уикс какое-то время молча смотрела на нее, явно недовольная нерешительностью посетительницы. Потом хмыкнула и покачала головой. - Твои секреты останутся со мной, девочка. Входи и рассказывай.

Она повернулась к Эбби спиной и исчезла в лачуге. Эбби посмотрела в чернеющий проем двери и ненадолго замешкалась. Она стояла на пороге больших перемен. Они требовали огромного мужества, которого у нее вряд ли хватит. А она очень хотела, чтобы они произошли. Больше всего на свете. Желание усилилось в ней снова, стоило ей об этом подумать. Она должна это сделать. Иначе - смерть. А если она не может найти в себе смелость поговорить со старухой, даже такой жуткой, как Матушка Уикс, значит, она уже обречена.

Ноги сами понесли ее к дому, она буквально трепетала от нетерпения. Десять больших шагов, и она - у темной двери. Она замешкалась у порога разве что на секунду и шагнула во тьму.

В хибарке было не совсем темно. На столике, стоящем примерно в центре комнаты, трепетало пламя свечи. Комнатка была крошечная, примерно вдвое меньше ее домашней гостиной. Почти все пространство занимала двуспальная кровать. В ногах кровати стоял большой чемодан, с горами, наваленного на него тряпья. В другом углу ютилась крошечная дровяная печурка. У одной стены стоял шкаф с посудой. У другой - с одеждой. Сложно было представить, как двое людей могли жить в такой тесноте и не сойти с ума, что возможно, проливало свет на прошлое старухи. Но еще тревожнее тесноты были... штуки... свисающие на веревках с потолка. Амулеты и обереги, их было не меньше десятка. Ближе всего к ней висела охапка крошечных, хрупких костей, похоже, какого-то крупного грызуна, перевязанная бечевкой и скрепленная воском. Рядом - что-то похожее на сморщенную, высохшую собачью голову, тоже пропитанную воском. Какой-то защитный механизм у нее в голове отвлек ее взгляд от остальных, видимо, чувствуя, что никто в здравом уме не захочет их лицезреть. Проведя в лачуге всего несколько секунд, Эбби поняла еще одну причину, по которой местные власти не беспокоили Матушку Уикс - они боялись ее.

Эбби чуть не вскрикнула от испуга, когда костлявые пальцы женщины вцепились ей в локоть и потянули к шаткому столу. Потом старуха отпустила ее и, шаркая ногами, обошла стол кругом. Эбби присела на деревянный стул, тут же ощутив его хрупкость своим тощим задом. Кэсси Уикс разместилась с другой стороны стола, громко хрустнув старыми костями, и уставилась на нее, изогнув тонкие губы в каком-то подобии улыбки. - Я помню, когда ты была еще маленькой девочкой. Твой папочка раньше постоянно говорил со мной на разные духовные темы. И приводил тебя пару раз. Ты была очаровашка и непоседа. Уже тогда я знала, что ты другая.

При неожиданном упоминании отца сердце Эбби учащенно забилось. Она сморгнула слезу. - Я... не помню этого, простите. Она нахмурилась. - А что значит, "другая"?

За окном подул ветер, и порыв воздуха проник в лачугу, растрепав золотистые волосы Эбби и заставив скудное пламя свечи зайтись в дикой пляске. В мерцающем свете пламени глаза Кэсси блестели как у умалишенной. Эбби знала, что это скорее из-за ее детских предубеждений насчет Матушки, которые не имели ничего общего с действительностью, но от этого зрелище не было менее тревожным.

- Сколько тебе сейчас лет, Абигейл?

- Мне... - Эбби уставилась на стол и стала смотреть, как огонек свечи вновь заплясал под порывом ворвавшегося в открытую дверь ветра. Почувствовав укол знакомого стыда, она не смогла заставить себя встретиться взглядом с провидицей. Но заставила себя сказать правду, голосом мягким и глухим, как у скорбящей плакальщицы. - Мне двадцать.

- И ты не носила еще в себе ребенка, верно?

Эбби зажмурилась, и по щекам покатились слезы. Эмоции душили ее, мешая говорить. Ее лицо чуть не уткнулось в стол, тело сотрясалось от рыданий, тело, еще ноющее после недавнего насилия. Она услышала, как стул Матушки шаркнул о деревянный пол, когда старуха, кряхтя, поднялась и ненадолго отошла от стола. Эбби молилась, лишь бы та не бросилась утешать ее, зная, насколько неловкой будет любая физическая близость для чудаковатой старухи, долгое время чуравшейся этого. Она почувствовала облегчение, когда ножки стула вновь скрипнули о деревянный пол. Она с силой разомкнула глаза и увидела, что старуха снова сидит за столом напротив нее.

Эбби нахмурилась.

На столе перед Матушкой лежал мятый кусок алюминиевой фольги. На нем был комок какого-то смолистого вещества черного цвета. Матушка зацепила кусочек субстанции кончиком маленькой трубки и прикурила от свечи. Затянулась и через мгновение выдохнула облачко ароматного дыма. Улыбнулась, увидев озадаченное лицо Эбби. - Гаш. Подсела на него после возвращения Джесси из Вьетнама в шестьдесят седьмом. Сукин сын хоть это мне оставил.

- Ты убила его?

Эбби тут же испугалась сорвавшегося с языка необдуманного вопроса. Сердце учащенно заколотилось, она вся напряглась, готовая броситься из жуткой лачуге при первом же намеке на злобу со стороны Матушки.

Но улыбка старухи даже не дрогнула. - Конечно, убила. - Матушка еле заметно мотнула головой в сторону поляны. - Зарыла этого членососа прямо там, примерно в том месте, где ты стояла, когда я выглянула из двери.

У Эбби волосы встали дыбом на затылке.

Так я и знала.

- Но... почему ты его убила?

Старуха снова затянулась трубкой. Глаза у нее стали какими-то стеклянными. Но голос сохранил прежнюю четкость. Она наклонилась над столом и указала на Эбби черенком трубки. - Я только что сказала тебе то, чего не говорила ни одной живой душе. Большой секрет, и думаю, ты согласишься. Все же есть некоторые вещи, которые я сохраню в тайне. Думаю, ты поймешь это лучше, чем кто-то другой в Хопкинс-Бенде.

Что-то в этих словах вызвало у Эбби желание броситься бежать, но она снова заставила себя остаться. Если Матушка и почувствовала ее беспокойство, то никак это не проявила. Она продолжала улыбаться, попыхивая трубкой, пока Эбби пыталась что-то ответить. Ее глаза светились наркотическим весельем.

Потом Эбби выдохнула и наконец, вновь обрела дар речи. - Что ты хочешь этим сказать?

Матушка положила трубку и сцепила пальцы. Говорят, Господь сотворил человека по образу своему, и думаю, отчасти это правда, но он уж точно сделал нас всех разными. Некоторые люди - большинство их - созданы, чтобы идти проверенным путем с момента рождения до самой смерти. Но некоторые сделаны иначе. Для этих людей проверенный путь - своего рода пытка. Нелегко быть другим в этом суровом мире, Абигейл. Тут ее голос стал тверже, а глаза слегка прояснились. - Но это вовсе не значит, что ты должна позволять всяким ублюдкам мучить себя.

Эбби уставилась в изумлении на старуху. Лицо Матушки будто помолодело, искаженное переполнившими ее эмоциями. Это было удивительное зрелище. Злые люди называли Матушку старой каргой и ведьмой (правда, за глаза). Но в этот момент она выглядела молодой и энергичной, кожа разгладилась, морщины исчезли. Именно такой Эбби представляла себе Матушку в молодости. Но потом она успокоилась и откинулась на стуле, моложавость куда-то исчезла, на лицо вновь вернулись глубокие морщины.

Матушка расправила спереди платье и посмотрела на Эбби трезвыми глазами. - Надеюсь, ты простишь меня за этот выпад?

Эбби расслабилась. - Конечно, Матушка. И… Она на мгновение закусила нижнюю губу. Она понимала, что старуха говорит ей, не смотря на расплывчатость фраз. Разговор шел на более глубоком уровне. - Я согласна с тобой.

- Рада слышать это, Абигайл.

- Но я хочу поговорить с тобой еще кое о чем. Мне нужно кое-что знать. - Она с содроганием вспомнила кряхтящего и потеющего Кинчера, слезающего с нее. И вспомнила мощный выплеск семени в ее утробу, как долго он кончал, словно наполняя ее доверху. При этой мысли ее снова затошнило. - Сегодня со мной кое-что случилось. Мне нужно знать... нужно знать, не...

Улыбка Матушки прояснилась. - Абигейл, я искренне сожалею насчет этого ужасного происшествия. Ни один мужчина не может брать женщину против ее желания, особенно это касается тех, носит печать Гарнерской Порчи. И поэтому рада признаться, что ты можешь отбросить свои страхи.

Глаза Эбби расширились. - Хочешь сказать...

- Ты не беременна.

Эбби улыбнулась старухе сквозь слезы. - Спасибо. Не могу сказать, насколько это важно для меня.

Матушка кивнула. - Не сомневаюсь, но я все равно бы узнала. Ее рот раскрылся в широком зевке. - Извини, дитя. Я устала. Рада была тебя видеть. Правильно, что ты пришла сюда.

Эбби вытерла ладонью слезы и всхлипнула. - Я тоже так думаю. Она отодвинула стул назад и встала. - Не буду тебя больше задерживать. Нужно еще кое-что обдумать.

Матушка встала из-за стола и проводила ее до двери. Она снова схватила Эбби за локоть, и они на мгновение задержались у порога. - Помни, ты не обязана жить так, как тебе говорят другие. И ты сможешь стать тем, кем захочешь.

Эбби похлопала по руке старухи. - Спасибо. Еще раз. За все.

Дверь хибарки захлопнулась у нее за спиной. И Эбби двинулась прочь, шагая через поляну с какой-то новой легкостью в ногах.

Больше она никогда не видела Матушку Уикс.