Портрет Мессии

Глава 07

Цюрих

10 октября 2006 года

Старая часть города делится на два района. Можно даже сказать, что существует два Цюриха. Один представляет собой элегантную смесь мира моды и финансов. В центре пролегает Банхофштрассе с бесконечными кафе, ресторанами и роскошными магазинами, где в витринах выставлены часы стоимостью свыше пятидесяти тысяч долларов и ожерелья, так богато украшенные драгоценными камнями, что носить их не краснея может только особа королевских кровей. Прохожие, заполняющие эту улицу, все без исключения выглядят по-деловому. Они здесь работают и, несмотря на свою стильную одежду, похоже, даже не замечают соблазнительных золотых изделий, что находятся на расстоянии вытянутой руки. Нет, разумеется, здесь попадаются и туристы, одетые как попало, которые, точно голуби, бесцельно бродят по широким тротуарам. Но в основе своей толпа состоит из молодых преуспевающих горожан, местной элиты, являющей собой приятную глазу смесь разных национальностей, языков и даже цветов кожи.

По ту сторону реки Лиммат, прямо под собором Гросс-Мюнстер, находится другой, богемный Цюрих. Здания здесь преимущественно старые, насчитывают три-четыре сотни лет. Их украшают многочисленные горгульи. Мостовые булыжные, а улочки и переулки образуют замысловатые лабиринты. В этой части города всегда можно найти редкие книги, старинные картины, антикварное стекло и фарфор. Здесь в лавках можно увидеть отполированные столики времен Французской революции, а владельцы этих лавок похожи, скорее, не на торговцев, старающихся продать свой товар, а на преподавателей из Оксфорда.

И в этом, «втором» Цюрихе тоже заметен налет респектабельности и процветания, несмотря на целые кварталы стриптиз-клубов, маленьких кинозалов, где демонстрируются порнофильмы, а также толпы проституток и наркоманов. Днем место это весьма любопытное и красочное и в целом достаточно безопасное. Да и упадок не так заметен, если держать голову повыше и смотреть вперед. Но с заходом солнца район этот становится другим миром.

Макс высадил Мэллоя в самом центре этого места, объяснил, куда надо идти и что говорить. Мэллой прошел несколько кварталов и заскочил в маленькую грязную таверну без вывески. В пальто, которое на нем было, можно вполне сойти за рабочего, выходца из Восточной Европы, а вот чемодан и компьютер выдавали. Стоило ему переступить порог заведения, как все дружно замолчали и уставились на него.

— Надеюсь, ты попал, куда надо, — пробормотала какая-то проститутка по-немецки.

Мэллой не ответил, пробился сквозь толпу к стойке, заказал у мрачного бармена бутылку пива. Пиво появилось, Мэллой бросил на прилавок двадцать франков и спросил на швейцарском немецком:

— Алекса сегодня работает?

Взгляд бармена на секунду остановился на Мэллое, затем он выразительно покосился на лестницу в дальнем конце помещения. «Алекса» здесь.

Двери трех из четырех комнат на втором этаже были заперты. Хасан Барзани дожидался в последней. Поперек кровати лежал АК-47. Барзани был высоким мужчиной с квадратной головой и глубоко посаженными черными глазками. Одет как рабочий: потертые джинсы, старые ботинки на шнуровке, дешевая кожаная куртка. Впрочем, стоил этот человек свыше восьмидесяти миллионов долларов. Состояние свое он заработал старым как мир и малопочетным образом: торговал женщинами, отбирал собственность у среднего класса и убивал любого, кто имел глупость встать у него на пути. И подобно каждому богатому человеку, известному Мэллою, Барзани ничуть не стеснялся способов, которыми зарабатывал деньги, и даже в чем-то себя оправдывал. Он заботился о своих, помогал деньгами семьям, чьи мужья и сыновья, некогда свободные люди, теперь сидели в тюрьме. Да, он был богат, но не снимал с себя ответственности!

Все это было правдой. А вот чего не было теперь в жизни Барзани, так это риска. Причем уже много лет. Он постарался отойти от преступного мира. Руководил менеджерами, которые, в свою очередь, управляли торговыми сетями. Владел корпорациями. Консультировался с юристами. Раз в неделю даже встречался со своим личным банкиром. Да, Барзани начинал жизнь трудно и грязно, но уже не являлся преступником. Теперь он мог честно и прямо заявить любому: я — бизнесмен. А если умирали люди — с ними это порой случается, — что ж, бизнес дело нелегкое, требует жертв.

И все же до конца законопослушным гражданином Хасан Барзани так и не стал и ради Мэллоя вернулся на улицы. Мэллой не только помогал ему деньгами, когда он был мелким жуликом с сомнительными связями в крупных криминальных сообществах за «железным занавесом», но также научил этого криминального лидера, как выйти из-под плотной и длительной опеки цюрихской полиции. В благодарность за это, во всяком случае поначалу, Барзани давал Мэллою не слишком много: информацию приносил устаревшую или же просто неверную. Но Мэллой не жаловался. Он брал то, что давал ему Хасан, и щедро за это платил.

Со временем терпение его было вознаграждено. Барзани стал важным человеком в Цюрихе, с обширными связями, простиравшимися до самой Москвы. За несколько недель до падения Берлинской стены Барзани докладывал, что обстановка резко меняется, ограничения по переходу на другую сторону сняты. И ручеек восточных немцев, пытавшихся прорваться через границу с Австрией, превратился в настоящий исход. Говоря о России, Барзани описывал прогрессирующий распад экономики, разрушение социальных институтов, а накал политических страстей позволял предположить, что скоро грянет революция. Часть из того, что он сообщал Мэллою, в Лэнгли отрицали, не исключали и возможности, что агент передает только ту информацию, которую хотел бы услышать его куратор. На какое-то время даже сам Мэллой засомневался, но рухнула Берлинская стена, и стало ясно: Барзани действительно обладает очень широкими и надежными связями. В начале девяностых, в то время как другие оперативники посылали тревожные отчеты о том, что вскоре назовут русской мафией, Мэллой сообщал конкретные имена и должности.

— Томас! — воскликнул Барзани, и тонкие губы расплылись в хищной улыбке. Они обнялись и рассмеялись. — Что там Маркус болтает насчет того, что ты вернулся в строй? Я-то думал, теперь ты ведешь нормальную жизнь!

— Президент попросил выполнить для него одно задание. В качестве дружеской услуги.

На лице Барзани возникло радостное выражение. Так выглядит человек, узнавший, что на него неожиданно свалилось огромное наследство.

— Что ж, мы не можем подвести президента!

Озеро Люцерн

Кейт Кеньон медленно села. Она ничего не видела, но чувствовала, что сидит на куче шлака. На секунду даже показалось, что находится она на улице, вот только воздух был слишком спертым. Что?.. Вопрос даже не успел сформироваться до конца — она вспомнила укол стрелы, затем головокружение и провал в небытие.

Ее захватил Джулиан Корбо.

Но где именно она находится? Кейт осторожно пошарила руками по сторонам. Ничего не нашла, подняла руки. Снова безрезультатно. Затем попыталась встать: оперлась руками, пытаясь удержать равновесие. Сделать это в полной темноте было трудно. И тогда она поняла, что может находиться где угодно — даже на краю обрыва.

— Ты проснулась.

Голос принадлежал женщине. Она где-то рядом, но где именно — почему-то никак не удается определить. Кейт не понимала, стоит незнакомка или сидит.

— Так ты проснулась?

Она явно напугана и не поможет ей выбраться отсюда. Это не тюремщица, в этом почему-то Кейт была уверена.

— Да, проснулась. Кто вы?

— Николь Норт.

— Давно здесь? — спросила Кейт.

— Не знаю. Который теперь час?

Кейт невесело усмехнулась.

— Не взяла с собой часы.

По ощущению скованности в мышцах было ясно: она пробыла здесь не слишком долго, часа три-четыре. Возможно, солнце заходит, а может быть, сейчас девять-десять вечера. Или полночь? Впрочем, в темноте это все равно неважно.

— Как они вас захватили?

— У аэропорта сегодня утром. Посадили в машину, потом я помню, как кольнуло в шею. Очнулась я только здесь.

«Здесь» — это, наверное, в башне Корбо. Еще в августе, перед налетом на виллу, Кейт тщательно изучала план здания и прилегающих построек. Отец и дед Корбо прожили тут немало лет. Эта часть башни, согласно первоначальному плану, имела всего один вход — в подвал. Позже его превратили в винный погреб. Она сразу исключила это место из поисков — спрятать картину здесь нельзя, условия неподходящие. Но тогда она и подумать не могла, что Корбо может использовать подвал как темницу.

— Что произошло с вашим дядей?

— Ничего. Они его не нашли. Откуда вы знаете, что у меня есть дядя?

— Потому что это я продала вам картину сегодня утром.

Настала долгая мучительная пауза — Николь Норт молчала. А потом, тихо всхлипывая, вдруг прошептала:

— Он нас убьет?

— Когда дело дойдет до этого, мы сами будем умолять его о смерти.

Цюрих

Мэллоя разбудил телефонный звонок.

— Да?

В трубке раздался голос Джейн Гаррисон:

— Они захватили Николь Норт.

— Кто?

— Мы пока не знаем. Известно только одно: Ричленд позвонил своему человеку в администрации, и директор только что приказал Чарли заняться этим.

— Заняться чем?

— Ты должен передать товар Джонасу Старру. Как только это произойдет, он устроит так, чтобы Николь Норт отпустили.

— Давай сделаем вид, что я этому поверил.

— Тут доктор Старр обойдется и без нашей помощи.

— Значит, если я передам ему картину…

— Не если, а когда. Это приказ, и он не обсуждается.

Мэллой молчал, в нем медленно закипал гнев.

— Деньги свои ты получишь. Старр заверил нас, что рассчитается полностью. Послушай, при нем состоит целая команда наемников. Они знают свое дело.

— Зачем ему наемники?

— Просто привлек их к операции.

— Скорее всего, он пытается выследить меня и помешать закончить работу.

— Передай все ему и возвращайся домой. Ты свою часть задания выполнил, и я гарантирую, что вознаграждение уже ждет.

— Тебе известен возраст этого предмета?

Знаю только то, что мне говорили. Я ничего не хочу больше знать и тебе не советую.

— Но Старр вовсе не собирался покупать его для своей племянницы, Джейн. Это не в его характере.

— Звони ему и делай так, как тебе говорят.

— И позволить Норт умереть?

— Записывай номер.

— Позвони ты: не хочу раскрывать свои координаты. Передай ему: мы встретимся завтра в семь тридцать на «Красной фабрике» в Цюрихе.

— Он хочет получить картину сегодня.

— Сегодня я занят.

Озеро Люцерн

Итан Бранд взобрался на самую высокую точку в округе, куда не мог бы попасть человек, не прошедший специальную альпинистскую подготовку. Отсюда открывался вид на имение Джулиана Корбо. Он видел входную дверь сторожевой будки, прилегающую к ограде часть сада. Итан и Кейт провели несколько часов на этой скале, укрывшись в кустарнике и наблюдая за распорядком охраны в особняке Корбо.

Изменения были налицо. Прежде охранники Корбо целиком сосредоточивали свои усилия на том, чтобы помешать похищению его персоны. Он никогда не выезжал из дома без сопровождения — в охрану входило пять человек — и покидал его преимущественно на вертолете. В его отсутствие виллу охраняли двое. Следует прибавить также стену высотой десять футов, систему сигнализации и двух доберманов. С учетом всего этого Кейт и составила тогда план, где первоочередной задачей было выманить охрану и нейтрализовать собак. Кроме того, основная проблема заключалась не в том, чтобы попасть в имение, а в том, как выбраться оттуда. Вокруг озера вилась дорога — единственное связующее звено между городом Люцерн и деревней Мегген. Полиция могла перекрыть ее за несколько минут. Озеро — тоже не лучший вариант: даже если бы им удалось добраться до лодки, полиция задействовала бы свои катера.

Кейт нашла гениальное решение. Нужно дождаться праздничного фейерверка. Затем, среди сотен лодок, собравшихся в центре озера, подплыть к резиновой плоскодонке, заранее спрятанной среди зарослей, и уже на ней вернуться к обычной лодке. Затопить плоскодонку — и все это до завершения праздника. Обычно на озере собиралось около пятидесяти лодок, и в таком случае полиция начала бы методичный досмотр каждой из них. Но во время летних фейерверков здесь собиралось не менее пятисот лодок. И если речь не шла о национальной безопасности, швейцарская полиция ни за что не стала бы мешать гражданам отдыхать дальше, как бы богат и влиятелен ни был Корбо.

Несколько месяцев они готовились к вторжению на виллу, даже не будучи уверены, что картина вообще существует. Они рисковали своими жизнями, поставили на карту все и победили. Во всяком случае, так им казалось. Корбо удалось узнать, кто они, и теперь за все деньги мира Кейт не спасти. Даже если она там, на вилле, вырвать ее оттуда без боя не получится. Причем на этот раз Итану придется иметь дело не с двумя охранниками и парой доберманов.

Итан наблюдал за виллой часа два и пришел к выводу, что она превратилась в хорошо укрепленный военный лагерь. Он насчитал человек десять, сновавших между главным домом и будкой, но на деле их могло оказаться вдвое больше. Нет, определенно там есть и другие. Постоянно кто-то входил и выходил. С такой армией ему не справиться. Допустим, он сможет пройти на территорию, воспользовавшись бляхой Лутца и удостоверением службы безопасности. Возможно. Но этого мало: надо будет еще найти Кейт и, даже если удастся ее вызволить, перебраться через стену. Это еще не конец. Корбо обратится в полицию, а когда они перекроют шоссе, начнет преследование и догонит их в лесу, между дорогой и озером.

Единственный разумный способ спасти Кейт — это позвонить в полицию и рассказать им все. Но разумно ли это? Ведь там потребуется, чтобы он написал заявление о похищении человека. Стоит ему показаться в полиции, и Кейт исчезнет, а Корбо непременно позаботится о том, чтобы с Итаном произошло то же самое. Итан пытался убедить себя, что полиция в этом вопросе будет придерживаться нейтралитета, но, с другой стороны, он слишком долго прожил в Швейцарии, чтобы поверить в это. Коррупции в полиции не должно существовать в принципе, так считается во всем мире, но влиятельные и богатые люди всегда пользуются ее неофициальной защитой. Их стремление понятно — просто немыслимо, чтобы тебя выставили в средствах массовой информации в числе самых заурядных преступников. Сколь ни забавным это покажется публике, для имиджа страны это плохо: она должна выглядеть безопасным раем для миллионеров и миллиардеров.

Нет, полиция исключается, как и открытое нападение. Что еще хуже — у него есть всего несколько часов для выработки приемлемого плана. Часов, а не дней или недель. И работать он будет в одиночку, вооруженный двумя пистолетами с глушителями и одной запасной обоймой. Легко представить, с какой яростью будет мстить Корбо Кейт. А если попробовать штурмовать главные ворота… нет, попытка эта заранее обречена на провал.

Цюрих

Мэллой вышел в узкий проулок, поднялся по мощенной булыжником мостовой на холм и дошел до ближайшей дороги. Там его ждали Макс и Маркус Штайнер.

— Как условия? — спросил Маркус.

— Грех жаловаться.

Штайнер чуть усмехнулся.

— С учетом репутации твоего гостеприимного хозяина жаловаться просто опасно.

— Чем все закончилось в аэропорту?

— Легенда та же. Преуспевающий американский дипломат, работающий в Париже, приезжает в Цюрих. Он проводит там пару дней перед возвращением на родину и становится мишенью для группы неонацистов, которые ненавидят каждого, кто работает на правительство США. Они его убивают. Времена нынче такие, что никакой особой причины им для этого не нужно. Дело не в этом, Томас. Гораздо важнее понять, как они узнали, что ты будешь в этом поезде.

— Думаю, не обошлось без Роланда Уиллера, у него особый интерес. Что может быть лучше двадцати пяти миллионов долларов? Двадцать пять миллионов, только умноженные на два. Продать вещь, потом украсть ее и снова продать.

— Но как узнал Уиллер?

— Судя по всему, покупатели назвали мое имя. А он установил прослушку моего номера.

— Что ж, вполне возможно. К тому же Уиллер начинал свою карьеру в Гамбурге. А знаешь, кем оказались наши боевики, панки с гребнями? Наркоманами, сидели на героине, промышляли в центральных районах Гамбурга.

— Вряд ли в кругу Роланда водятся такие.

— На них и в берлинской полиции есть материалы. А у Уиллера в Берлине есть клиенты. Кто-то мог свести их.

— Что у тебя есть по пожару в «Бранд букс»?

— Расследование продолжается, но помимо книг в огне, как выяснилось, погибли трое. Пока что причина смерти неизвестна, завтра утром должны поступить отчеты о вскрытии. Возле здания, у задней двери, найден еще один труп. Мужчина с огнестрельным ранением. Похоже, это как-то связано с тем, что произошло внутри. Насчитали три входных пулевых отверстия. Судя по всему, калибр девять миллиметров.

— Надо заняться этим как следует. Если Бранд был связан с Уиллером, возможно, он их и навел.

— Ты что же, всерьез считаешь, что за нападением в поезде стоит Уиллер?

— Он вор, затерявшийся в толпе.

— Может, ты и прав. Он исчез сегодня утром, сразу после встречи. Сотрудники галереи понятия не имеют, где он. Кредитной картой весь день не пользовался, мобильным телефоном — тоже.

— За его домом ведется наблюдение?

— Макс поставил туда двоих свободных патрульных примерно три часа тому назад.

Не отрывая глаз от дороги, Макс заметил:

— Перед тем как заехать за тобой, подъезжал и проверил. Похоже, в доме ни души. Они тоже никого не видели.

— Может, стоит заскочить и посмотреть, что к чему?

— У него сигнализация, — сказал Макс. — И как только подъедет дежурная патрульная машина, наши люди покажут жетоны и объяснят, что мы контролируем ситуацию. А мы тем временем займемся своим делом.

— Проблема в одном, — добавил Маркус. — Нам необходимо что-то найти. В противном случае, сами понимаете… Стоит мистеру Уиллеру обратиться с жалобой в полицию, нашим людям придется объясняться. И если дело дойдет до конфликта между парой полицейских и Роландом Уиллером, будьте уверены, он победит.

— Мне просто нужна информация. Мы же не собираемся ничего выносить из дома.

— А я-то надеялся разжиться Моне, — с ухмылкой заметил Маркус. — Как думаешь, есть у него хотя бы одна картинка, которой не жалко?

Дом Роланда Уиллера находился на восточном берегу озера Цюрих; некогда этот район считался окраиной. Но уже довольно давно городские власти превратили пустырь вокруг виллы в парк, а из окон особняка открывался прекрасный вид на озеро. Сам дом по американским меркам казался не слишком велик, но смотрелся величественно и радовал глаз особым старинным обаянием. Двухэтажное кирпичное здание было отделано известняковыми плитами. Вход украшал большой портик с колоннами, на втором этаже находилась терраса. Пологая шиферная крыша, обычное для этих краев изобилие архитектурных излишеств в готическом стиле. Сад окружала невысокая изгородь. Словом, пробраться на территорию особого труда не составляло. Макс остановил «мерседес» у обочины недалеко от входа, перешел дорогу, поговорил с командой, ведущей наблюдение за домом.

— Все спокойно, — вернувшись, доложил он.

Маркус отпер боковую дверь с помощью набора отмычек. Этой тонкой и деликатной работе он выучился давным-давно. Через несколько секунд они оказались в доме. Взглянув на панель сигнализации, они проигнорировали тревожное попискивание. Мебель по большей части старинная, много предметов шестнадцатого и семнадцатого веков. Было заметно, что стоят они здесь не для красоты — ими пользуются. Мэллой зашел в спальню, проверил ящики комода и полки шкафов в надежде найти записную книжку. Затем увидел знакомое мигание разноцветных огоньков на улице и подошел к окну. Патрульная машина прибыла через четыре минуты после их вторжения.

К ней подошел один из сотрудников Макса. Указал на дом, и Мэллой, понимая, что с улицы выглядит лишь силуэтом в окне, приветственно поднял руку. Сразу садиться в машину патрульные не стали и продолжали о чем-то расспрашивать детектива. Тут на улицу вышел второй человек Макса, и завязался какой-то приятный и мирный разговор — судя по всему, обсуждали погоду.

— Зайди в кабинет, — сказал Маркус, заглянув в спальню Уиллера.

Мэллой молча последовал за ним. По дороге Маркус печально бормотал вполголоса имена знаменитых художников, картины которых Уиллер столь бездумно развесил на стенах своего дома.

— Сезанн… Гоген… Пикассо… Кандинский… Клее… смотри-ка, даже мой Моне! Как думаешь, Томас, он хватится этого маленького Моне?

— Ты всегда можешь вернуться.

— Как это у вас говорят в Америке? — Он с легкостью перешел на английский, заговорил с сильным, но приятным акцентом: — Хочу немедленно, прямо сейчас получить свое вознаграждение! — А потом на швейцарском немецком добавил: — У нас говорят иначе. Что такое завтра для ребенка, попавшего в кондитерскую?

Единственное свидетельство того, что в доме что-то искали, они нашли в кабинете Уиллера. Ящики картотеки пусты, в камине груда пепла — там жгли какие-то бумаги. Пропал и компьютер, хотя монитор оказался на месте.

Они уже заканчивали обыскивать кабинет, когда к ним заглянул Макс.

— Кое-что нашел, — проворчал он в своей обычной грубоватой манере.

Мэллой и Маркус выжидательно обернулись к нему.

— Вы должны видеть это сами.

Труп Роланда Уиллера находился в подвале. Он был втиснут в металлический ящик: бедра плотно прижаты к груди, пятки упираются в ягодицы, подбородок покоится между колен. Мертвый бизнесмен был в том же костюме и алом галстуке, в котором он утром появился в банке. Тело уже остыло. Пуля была выпущена с близкого расстояния прямо в затылок.

Маркус быстро, но внимательно осмотрел труп, потом спросил Мэллоя:

— По-прежнему думаешь, что он руководил нападением в поезде?

Озеро Люцерн

10 октября 2006 года

Кейт услышала скрип отворяющейся стальной двери, потом увидела слабое пятно сероватого света, упавшего на засыпанный шлаком пол. Превозмогая страх, она тут же осмотрела свою темницу. Потолок приблизительно на высоте двадцати пяти футов. Да, догадка ее верна. Она находилась в башне Корбо, точнее, в нижней ее части. Со стен свисало с полдюжины цепей с наручниками, рядом виднелись держатели для факелов. Над головой сгустились темные тени, но если бы даже ей удалось каким-то чудом влезть наверх по гладким стенам из крупных, плотно прилегающих друг к другу камней, там ее ждала толстая каменная кладка. Она надеялась отыскать какой-то выход, но, похоже, его здесь не было, если не считать стальной двери.

В помещение вошли трое охранников в униформе. У каждого в руке горящий факел и автомат с коротко обрезанным стволом. Пламя помигивало, отбрасывая на стены танцующие тени. Вся эта сцена свидетельствовала о том, что Корбо предпочитает жить в мире средневековой жестокости, но и достижениями цивилизации не пренебрегает. Кейт поняла, что попала в некий готический кошмар, где ее держат в неприступном средневековом донжоне[19] тюремщики, одетые в современную форму охранников. Немного электричества — и все это выглядело бы почти нормально.

Тюремщики по очереди вставили факелы в держатели на стенах, и в помещение торжественно и важно вошел Джулиан Корбо. Мужчина за пятьдесят небольшого роста, но крепкого телосложения и с прекрасной осанкой. Итан выяснил, что Корбо и дня не провел в армии, но, увидев его, в это трудно было поверить — он выглядел как генерал. Кейт знала множество коллекционеров, представителей различных наций, с которыми отец общался на протяжении десятилетий, действующих за рамками закона с надменностью и уверенностью опытных политиков. Но никогда прежде ей не доводилось встречать человека, который бы вел себя так самоуверенно и важно, словно верил, что наделен некой божественной властью, данной ему свыше.

Не обращая никакого внимания на Норт, Корбо уставился на Кейт почти с вожделением — так смотрят на любимый деликатес. Его не волновало, боится она его или нет. Он не хотел продемонстрировать власть, сама ситуация доставляла ему удовольствие. Наконец сэр Джулиан отвел от нее взгляд и посмотрел на охранников, выстроившихся вдоль стены. Один из них шагнул вперед и передал хозяину свое оружие, словно для того, чтобы тот осмотрел его. Корбо взял автомат и прицелился в Николь Норт. Он будто впервые за все время заметил ее присутствие здесь.

— Ничто другое не сможет доставить мне такого удовольствия, как убить вас, доктор Норт, — заявил он по-английски. — К счастью для вас, вы кое-что стоите, в случае, если ваш дядюшка согласится обменять картину на вашу жизнь. Пока вы живы, меня не беспокоит состояние вашего здоровья, так что будьте любезны, отвечайте на мои вопросы быстро и честно. Что касается вас, леди Кеньон, — он перешел на итальянский, но по-прежнему не отрывал взгляда от Николь, — это совсем другая история. Вы здесь военнопленная, поэтому обращаться с вами следует соответственно. Пока я не собираюсь причинять вам хотя бы малейшую боль, даже синяка не оставлю, по возможности конечно. Если вы будете сотрудничать и отвечать на вопросы, смею заверить, ничего страшного с вами не случится.

Он перевел взгляд на Кейт. Хотя улыбки на его губах не было, в глазах плясали веселые искорки.

— Похоже, вы мне не верите?

— Не верю, — ответила Кейт по-английски.

Корбо кивнул. Мужчина, передававший ему оружие, отделился от стены, подошел к Кейт, коснулся ее плеча и сказал по-немецки:

— Пожалуйста, встаньте к стене.

Кейт пришлось повиноваться, спина и плечи коснулись холодной каменной кладки. Охранник снова заговорил.

— Руку, пожалуйста.

Кейт протянула руку. Она была готова к тому, что сейчас ее отрубят — так в старину наказывали воров. Она ничего не могла сделать, поэтому просто закрыла глаза и приготовилась к неизбежному.

Охранник бережно, даже нежно, взял ее ладонь в свою, словно помогал даме выйти из машины, и поднял руку вверх. Вокруг запястья защелкнулись наручники. Удивленная Кейт открыла глаза, взмахнула свободной рукой и молниеносным движением ударила тюремщика в нос. Хлынула кровь, мужчина, застонав, схватился за лицо — Кейт умудрилась сломать ему носовую перегородку.

— Пристрелить ее, — сказал по-немецки Корбо.

Произнес он эти слова равнодушным тоном человека, которому много раз доводилось убивать. Оба охранника опустили стволы и выстрелили в Николь. Женщина вскрикнула, ее отбросило к стене, затем она медленно сползла на пол. Секунду-другую стояла напряженная тишина, затем Норт издала пронзительный и протяжный стон.

— Резиновые пули, — объяснил по-итальянски Корбо, и взгляд его снова остановился на Кейт. Он словно любовался ею. — Наверное, сейчас думает, что умирает. Но насколько я понимаю, эта боль ничто в сравнении с тем, когда вас сжигают живьем. Если снова откажетесь сотрудничать, мы дадим ей шанс испытать и это. А теперь, будьте добры, дайте моему человеку другую руку. И ради блага вашей же подруги не заставляйте меня просить дважды. Поверьте, я освобожу вас обеих сразу после нашего разговора. Просто я наблюдал за вашими действиями на записи с камер наблюдения и, если честно, не буду чувствовать себя в безопасности, пока вы не скованы.

Николь, на полу, стонала все громче и громче.

Корбо обратился к охраннику по-немецки, веля взять Кейт за руку, он снова шагнул к ней, из его носа продолжала сочиться кровь.

— Позвольте!

Она подчинилась, и он приковал к стене наручниками ее вторую руку и лодыжки. Страх Кейт только усилился при виде того, как ее «вежливый» охранник грубо схватил Норт за руку и что есть силы ударил о стенку. При этом он мотнул головой, и кровь из разбитого носа брызнула прямо на лицо Николь. Та взвыла от ужаса и продолжала кричать, пока он приковывал ее к стене. А закончив с этим, сорвал с женщины одежду. Понимая, что произойдет дальше, Николь Норт окончательно сломалась. Но ее мольбы о пощаде Корбо словно не слышал и даже не смотрел на нее. Он по-прежнему не сводил глаз с Кейт. Вопреки его обещаниям, она была уверена, что сейчас их изнасилуют, обеих, а дальше Корбо перейдет к более изощренным пыткам.

— Оставьте нас, — приказал сэр Джулиан по-немецки.

Охранники двинулись к выходу, он отдал одному из них оружие.

Они остались втроем. Корбо подошел и осмотрел раны Николь. Она что-то жалобно бормотала при этом.

— Что вы хотите? — удалось выдавить ей.

Корбо ответил по-итальянски:

— Если попросите меня, только вежливо, я распоряжусь. И вам принесут свежую и чистую одежду.

— Что он сказал? — гневно воскликнула Николь. — Говорите по-английски! Я вас не понимаю!

Не отрывая от нее взгляда, Корбо продолжил по-итальянски:

— Если переведете ей, что я сказал, ей дадут одежду, пропитанную кислотой.

— Что он хочет? — в отчаянии обратилась Норт к Кейт. Переведите мне, что он говорит!

Корбо сказал по-английски:

— Молитесь своему Богу, доктор Норт. Насколько я понимаю, он должен служить в подобные моменты единственным утешением.

Николь вскрикнула, точно ее пронзили ножом, хотя Корбо не сказал ничего страшного, лишь упомянул Бога.

Он оставил ее и подошел к Кейт. Крики Николь постепенно стихали — по мере того как он отходил от нее все дальше, но дыхание оставалось учащенным, натужным. Глядя в глаза Кейт, Корбо произнес по-итальянски:

— С кем вы ворвались в мой дом летом?

Кейт ответила по-английски:

— Один человек. Познакомилась с ним в Риме.

Корбо подошел к стене, снял пылающий факел, затем, любуясь его ослепительно ярким пламенем, направился к Норт. Та дико завопила от страха, заметалась.

— Итан Бранд! — воскликнула Кейт.

Но это не помогло. Пламя коснулось ног Николь. Корбо сохранял прежнюю невозмутимость, словно не видел, как она корчится от боли. Кейт прежде никогда не слышала, чтобы человек так ужасно кричал, и что-то внутри у нее словно сломалось. Ей казалось, что она сможет вынести все и этот негодяй никогда не увидит ее покорившейся. Но он догадался, в чем состоит единственная слабость Кейт. Она оставалась человеком.

— Оставь ее в покое!

Корбо, не выпуская факела из рук, направился к Кейт. Окинул ее оценивающим взглядом с головы до пят — шею, плечи, груди, бедра, ноги. Взгляд этот не оставил у Кейт никаких сомнений в его намерениях.

И улыбка тюремщика была почти дружеской.

— Допустим.

— Чего тебе надо?

— Мне нужна правда! И не думай, что предаешь тем самым своего любовника. Он все равно уже мертв.

Глаза Кейт горели гневом. Горло перехватило. На долю секунды показалось — нет, она этого просто не вынесет.

Если это послужит утешением, могу добавить: он убил двоих из троих моих людей, которых я послал, чтобы допросить и казнить его. Он был очень сильным и ловким, твой возлюбленный. С радостью взял бы его к себе на службу.

Кейт заморгала, слезы застилали глаза. До этого момента она не знала, что это такое — ненавидеть по-настоящему. Ярость жгла сердце, но ум оставался холодным и ясным. Пусть это будет стоить ей жизни. Она ощутит себя свободной, только когда убьет Джулиана Корбо. Тем труднее примириться с мыслью, что сделать это сейчас невозможно. Итана больше нет, а она даже оплакать его не может. Это чудовище не увидит ее слез.

— Что за люди подъезжали к воротам?

Кейт покосилась на Николь. Запираться невозможно. Ей нужно почувствовать сильную физическую боль, это поможет сфокусировать гнев на подонке. А видеть страдания Нортона больше не в силах.

Какие-то австрийцы. Имен не знаю. Знакомые отца. А я видела их лишь однажды.

— Как их зовут?

— Мы не используем имена.

И она снова взглянула на Норт — та не отрывала от нее взгляда, полного надежды и страха одновременно. Видимо, у нее уже выработался рефлекс: боль напрямую связана с ответами Кейт.

На твоем месте я бы не сильно о них беспокоился. Они оба мертвы. Хельга покончила с собой сегодня днем. Бедняжка поступила не слишком умно. Она выпила какую-то жидкость для выведения пятен. Насколько мне известно, очень страдала, очень. А Хьюго нашли примерно час назад, в Вене, в его любимой пивной. Кто-то кастрировал его в туалете и оставил истекать кровью. Скверное дело.

— Ты жалкий выродок.

— Зато у меня очень длинные руки, леди Кеньон, если вы этого еще до сих пор не заметили.

— Ты за это заплатишь.

— Твой отец сказал почти то же самое, перед тем как я всадил ему пулю в голову. Не далее как сегодня днем.

Кейт яростно рванулась вперед. Наручники впились в запястья, цепи натянулись. Настал ее черед кричать от боли.

Корбо подошел к Николь, та при виде его не могла сдержать дрожи.

— Встаньте, доктор Норт, — скомандовал он.

Николь не ответила, даже не шевельнулась, видно, пребывала в ступоре.

— Встать! Кому говорят! Или буду снова поджаривать на огне!

Николь повиновалась, но простояла лишь несколько секунд, ноги не держали. Она ухватилась за цепи.

— Как вы узнали о моей картине? — спросил Корбо и, словно ненароком, поднес факел к ее волосам.

Николь тихо заплакала. Страх ее был столь велик, что она утратила всякую волю к сопротивлению.

— Это не она! — крикнула Кейт. — Итан узнал!

Корбо отвернулся от Норт, но не отошел, продолжал держать факел совсем близко от волос женщины — на тот случай, если Кейт перестанет отвечать.

— Письмо из коллекции Билла Ланди в университете Денвера? — спросил он.

— Вы сами все знаете! Зачем вы мучаете ее?

— Расскажите о письме.

— В тысяча девятисотом году Ланди был в Париже, где учился живописи. Случайно познакомился в пабе с Оскаром Уайльдом. Угостил его выпивкой, и за это писатель рассказал ему историю о портрете Христа, якобы заказанном Понтием Пилатом утром накануне казни. Человек, владеющий этой картиной, бессмертен, сказал он, это воскресший дух Жака де Моле.[20] Ланди подумал, что Оскар Уайльд все это выдумал, я бы и сама так решила. Все же он написал об этом брату, хвастаясь тем, что ему удалось познакомиться с самим Уайльдом.

— Но как мистер Бранд нашел это письмо?

— Следовало спросить его об этом, прежде чем убивать.

— Я спрашиваю вас.

— Кто-то задал вопрос на его сайте о портрете Иисуса, что был заказан Понтием Пилатом. Итан никогда об этом не слышал, но заинтересовался и начал поиски. Когда он кое-что нашел, то ответил адресату и в обмен получил копию письма Ланди.

— Вы что-то скрываете, — сказал Корбо.

— Я говорю вам то, что знаю. Ланди был довольно успешным художником и архитектором, жил и работал в Денвере. А когда умер, все его бумаги, письма и документы передали в архивы университета.

— Кто писал мистеру Бранду?

— Не знаю. У него есть… был… свой сайт в Интернете. — Голос Кейт едва не сорвался. — Он вел переписку с разными людьми, которым была нужна информация. По большей части, все это можно найти в учебниках по Средневековью. Но порой и сам он наталкивался на что-то любопытное. Поначалу я ничего об этом не знала. Он молчал до тех пор, пока не нашел вас.

— Нашел меня? Как прикажете это понимать? Кто-то упомянул в Интернете о существовании некой непонятной картины… и он нашел меня?

— Он узнал, что в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году владелец картины жил в Париже, а с тысяча восемьсот девяносто девятого года — в Швейцарии. Именно тогда его посетил некий англичанин по фамилии Уайльд. Не знаю, какие отношения связывали его с вашим дедом, но Итан нашел нечто интересное.

— Вы лжете. Хотите кого-то выгородить.

Кейт обратилась к нему по-итальянски:

— Стараюсь по мере сил защитить того, кто находится здесь сейчас. И говорю правду! — А потом добавила по-английски: — Возможно, Итан рассказал мне не все, но я видела копию письма Билла Ланди. И знаю, что оно настоящее.

— Тот, кто сообщил Итану о письме, наверняка знал о его выдающихся криминальных талантах.

— Это невозможно.

— Если я вас нашел, то и другой мог это сделать.

— Считаете, за этим стоит кто-то из ваших?

— Я даю своим людям то, чего бы они никогда не смогли получить сами, даже обладая этой картиной. Вот почему они так преданы мне. Это не член ордена. Это враг.

— Может, ему просто повезло.

— Не существует такой вещи, как простое везение. Позвольте спросить вот что. Вы украли мою картину… из-за денег? Другой цели не было?

— Украли, чтобы понять, получится ли у нас.

Похоже, Корбо принял это объяснение, мало того, даже отнесся к мотиву одобрительно.

— Тогда, думаю, вы со мной согласитесь. Вы потерпели полный, сокрушительный провал.

— Могу я спросить? — Судя по выражению лица, Корбо не возражал. — Что будет с нами, если вам вернут картину?

Корбо мрачно улыбнулся.

— Думаю, прежде всего госпоже Норт необходима медицинская помощь.

Кейт спросила его по-итальянски:

— Что будет со мной?

— А вот это более интересный вопрос. — На губах Корбо заиграла сладкая улыбка, и сердце у Кейт сжалось от страха. Он собирался что-то ответить ей, но передумал и покачал головой. — Думаю, нам лучше подождать с ответом. И знаете… боюсь, вы мне не поверите.

Цюрих

Макс привез Мэллоя в старый город незадолго до полуночи. Маркус Штайнер вызвал на место преступления другого детектива из Управления, сказав, что ему нужно продолжить расследование убийств в поезде, но вместо этого поехал к себе в офис, чтобы узнать, не поступила ли новая информация о пожаре в «Бранд букс».

Мэллой несколько раз пытался дозвониться Гвен. Наконец она ответила.

— Я была в городе, — сказала художница, когда он спросил, почему она не подходила так долго. — А что?

— Да ничего. Просто… беспокоился.

— Что-то случилось?

— Нет… все в порядке. Мне придется задержаться на пару дней. Не хочу, чтобы ты волновалась. Я позвоню, когда улажу все дела.

— Надолго?

— Пока еще не знаю.

Они поговорили еще немного. Положив трубку, Мэллой лег в кровать, потянулся. Надо поспать, хотя бы час или два. Неожиданно позвонил Маркус.

— Сегодня утром в деловом центре обнаружен труп человека по имени Марко Брунетти, с перерезанным горлом. При нем была пушка в кобуре, разрешение есть. Сейчас там работают два наших детектива. Угадай, кто нанял Марко?

— Роланд Уиллер?

— Сейчас я просматриваю записи его телефонных переговоров. Предпоследний звонок сделан на мобильник Брунетти, сразу после вашей с Роландом встречи. Последний — на мобильник Кейт Кеньон.

— То есть дочери.

— Я поднял материалы на леди Кеньон. Выяснилось, что местное подразделение полиции кантона Тичино считает, что ее похитили. Сегодня утром, из домика в горной деревушке Собрио, куда она приезжала на уик-энд. И еще кое-что, Томас. Я тут же затребовал распечатку переговоров Кеньон. Последний раз она звонила Итану Бранду…

— Чей книжный магазин сгорел…

— Пока что нет ничего по тем трем телам, что обнаружены на месте пожара. Но человек в переулке у черного хода — вовсе не случайный прохожий. При нем найдена пустая кобура. Мы пока не знаем, убит он из собственного пистолета, или же некто, пристреливший его, забрал оружие потом. Проверили пальчики по Интерполу и получили имя — Рольф Лутц. Мелкий правонарушитель, выходец из Берлина. Отсидел пять лет за вымогательство. Потом привлекался еще несколько раз по подозрению в нападениях и кражах, но всякий раз ускользал.

Мэллой внимательно слушал.

— А теперь главное. У него был чехол на поясе, но пустой, без мобильника. Может, кто из пожарных прихватил, но возможно, что и убийца. Сегодня днем и вечером на номер Уиллера звонили разные люди. Но лишь один из этих номеров числится в списке входящих вызовов на мобильном Кейт. Кто-то очень настойчиво звонил ей минут десять, затем попытки прекратились. Не с телефона Бранда, но, сдается мне, это был он.

— Думаешь, он не погиб?

— Но ведь кто-то убил Лутца.

— Так значит, твоя версия заключается в том, что он убивает Лутца, забирает его телефон и начинает названивать Кеньон и Уиллеру?

— Если все они замешаны в этом деле, то это вполне естественно.

— А ты сам пробовал набирать?

— Я думаю, лучше ты.

Маркус продиктовал ему номер.

— Не любишь рисковать.

— Да, совсем забыл. Ребята, убившие Роланда Уиллера, ушли с его Моне.

Мэллой не сразу сообразил, как реагировать на эту новость. Затем покачал головой и рассмеялся. Куда только катится наш мир?