Последние ритуалы

Глава 13

8 декабря 2005 года

Когда пришел Маттиас, Тора сидела за компьютером. Она только что закончила отвечать на вчерашние письма, но большинство из них отдала Тору. Брайи весь сиял, приветствуя ее этим утром. Он все еще носился с идеей, что работа на немцев станет их путевкой в жизнь, то есть волшебным источником нескончаемых заказов. Поскольку Тора сама была рада, что занимается одним делом, а не разбрасывается на множество мелких, то и его не хотела возвращать с неба на землю.

Она написала таинственному Малькольму, коротко рассказав ему о смерти Гаральда и о том, что она и Маттиас Райх представляют семью Гунтлиб. В конце она вежливо попросила с ней связаться, если у него есть важная информация. Белла сообщила о приходе Маттиаса, но Тора извинилась и попросила, чтобы он пять минут подождал в приемной. Она навела порядок на столе, чтобы уже не возвращаться в офис, и выключила компьютер, довольная своими утренними достижениями. Она даже подумала, что это хороший опыт и стоит приходить на работу пораньше. Дома, конечно, все станет несколько напряженнее, но этот лишний час исключительно продуктивен, потому что не отвлекают бесконечные звонки.

Тора решила, что будет полезно записать разговор с Хюги, и достала из ящика стола диктофон. Проверяя батарейки, она вновь подумала о Гильфи. За завтраком он был как в воду опущенный. Его таинственная проблема не исчезла за ночь, как вчера надеялась Тора. Мальчик сидел с отсутствующим видом, почти ничего не ел, и она едва вытянула из него несколько слов. Зато Соулей, как всегда по утрам, болтала без умолку и не дала ей сосредоточиться на сыне. Надо во всем спокойно разобраться вечером, когда Соулей ляжет спать. Она отбросила мысли о доме, положила диктофон в сумку, вышла из кабинета… и застыла в изумлении.

Секретарша сияла как летнее полуденное солнце. Маттиас сидел на краю стола Беллы и оживленно с ней беседовал. Они так увлеклись, что не заметили Тору, и ей даже пришлось кашлянуть.

Маттиас повернулся:

— А, это ты, а я надеялся, что тебе еще есть с чем повозиться.

Он улыбнулся и подмигнул Торе.

Тора с трудом отвела взгляд от Беллы. Надо же, девушка всего лишь улыбнулась, а так изменилось ее лицо — она стала почти хорошенькой.

— Я думала, мы спешим, — сказала Тора, снимая с вешалки пальто. — Рада видеть тебя такой приветливой, Белла. — Она широко улыбнулась секретарше.

Дружелюбность Беллы тут же исчезла. Обаяние Маттиаса приносило дивиденды только ему.

— Когда ждать? — грубо спросила она.

Торе было неприятно, что ее оборвали, но она ни звуком этого не показала.

— Сегодня я не вернусь, но позвоню, если что-то изменится.

— Ладно, не важно, — раздраженно сказала Белла, будто бы Тора никогда не сообщала, куда и насколько уходит, а это вздор.

— Ты прекрасно слышала, что я сказала. — Отвечать секретарше не стоило, но Тора не сдержалась, хотя тут же пожалела об этом. — Идем, Маттиас.

— Да, мадам, — ответил он, по-прежнему улыбаясь Белле. К большой досаде Торы, та ответила ему взаимностью.

Когда они сели в машину, Тора пристегнула ремень и повернулась к Маттиасу.

— Ты умеешь водить по обледенелым дорогам?

— Увидим, — сказал Маттиас, выезжая со стоянки. Заметив выражение лица Торы, он добавил: — Не волнуйся. Я хороший водитель.

— Если машину станет заносить, главное — не жать на тормоз, — сказала Тора.

— Может быть, ты поведешь?

— Нет, спасибо. Я не выношу эту езду без правил, то есть без тормозов. Если начинает заносить, я забываю все и бессознательно давлю на педаль. За рулем я становлюсь ужасно бестолковой.

Торе было очень любопытно, о чем разговаривал Маттиас с Беллой, и когда они проезжали вдоль торфяных болот за городом, она не выдержала.

— О чем же вы беседовали?

— Мы?.. — невинно переспросил Маттиас.

— Да, ты и Белла, моя секретарша. Обычно она страшная бука.

— А, с ней. О лошадях. Пока я здесь, мне бы хотелось поездить верхом. Вся Европа только и говорит: ах эти исландские лошади, удивительные исландские лошади… Белла дала мне несколько советов.

— Она-то что понимает в лошадях? — удивилась Тора.

— Она их очень любит, ты не знала?

— Нет, не знала, — ответила Тора и пожалела ту лошадку, которой приходится выдерживать Беллин вес. — И какой породы ее лошади? Ломовой?

Маттиас отвернулся от дороги и посмотрел на Тору.

— А ты не ревнуешь? — ухмыльнулся он.

— А ты не пьян? — отбрила она.

Через лавовые поля по направлению к горному перевалу ехали молча. Тора любовалась пейзажем из окна автомобиля. Возможно, мало кто с ней согласится, но она считала это место одним из самых красивых в Исландии, особенно летом, когда мох вспыхивает зеленым и его мягкие очертания контрастируют с грубой и неровной лавой. Сейчас земля покрыта снегом и кажется невыразительной, лишенной величавости лета. Однако это царство спокойствия привлекало Тору. Она нарушила молчание.

— Здесь так прекрасно, правда?

Поскольку движения на дороге почти не было, Маттиас посмотрел по сторонам и улыбнулся Торе, как бы объявляя перемирие.

— Надо отдать должное, пейзаж необычный, но более подходящее слово — «суровый». — Он показал на два густых столба дыма, поднимающихся в небо прямо перед ними, и спросил: — А это что? Извержение?

— Всего лишь пар из геотермальных скважин, — ответила Тора. — Впереди электростанция, она производит электричество из пара, который по трубам выходит из-под земли. Отсюда же подается горячая вода для отопления домов Рейкьявика.

Маттиас это оценил.

— Здорово, и никакого загрязнения.

— Ага, — сказала Тора. — Чистый воздух, чистая вода. Очень даже неплохо.

— Ваши офисы тоже могли бы быть почище. Раз уж мы заговорили о гигиене.

— Я тебя умоляю… Они вполне чистые. Мы юристы, а не хирурги. — Тора повернулась к Маттиасу. — Из нас не получается хорошая команда, — сказала она, имея в виду их постоянную пикировку. — Может, стоит поменять тактику?

Он снова ей улыбнулся.

— Ты так считаешь? А я доволен. Ты забавная и гораздо приятнее, чем банковские служащие, с которыми я работаю. У них каменные лица; кажется, что они рассыплются, если раздвинут свои насупленные брови.

Теперь улыбнулась Тора.

— Честно говоря, ты и вполовину не так плох, как Белла. Это я за тобой признаю. — Она помолчала и спросила: — Скажи мне вот что. В папке есть газетная вырезка о парне, который умер, когда делал — не помню как по-научному — короче, эротическое самоудушение. Для чего она там?

— О-о-ох… Ты об этой убийственной прелести… Персонаж статьи был другом Гаральда по Мюнхенскому университету. Должно быть, они оказались родственными душами, потому что вместе выделывали всякие эпатажные фортели. Я не знаю, кто из них кого познакомил с этой сексуальной практикой, но Гаральд божился, что первым начал его приятель. Гаральд присутствовал при смерти друга, его потом допрашивали. В общем, он попал в скверную историю. Стыдно сказать, но кажется, он купил себе выход из этой ситуации — в его банковских выписках есть одно крупное снятие. Ты нашла там мою отметку?

Тора кивнула.

— Я решил, что все это может оказаться важным, поскольку Гаральд тоже задушен. А вдруг он умер так же, как его друг? Хотя это весьма сомнительно.

Они припарковались на стоянке перед забором тюрьмы Литла-Хрёйн и прошли ко входу для посетителей. Надзиратель провел их в маленькое помещение на втором этаже.

— Мы подумали, что вам тут будет удобнее, чем в комнате для допросов, — сказал он. — Хюги тихий, с ним не должно быть никаких проблем. Его приведут через минуту.

— Спасибо, все прекрасно. — Тора вошла внутрь и пристроилась на краешке казенного дивана. Маттиас сел рядом, хотя в комнате стояло несколько стульев.

Он взглянул на нее и сказал:

— Чтобы мы оба смотрели ему прямо в лицо. — Маттиас поиграл бровями. — А еще ужасно приятно сидеть к тебе поближе.

Ответить Тора не успела. Дверь отворилась, и зашел Хюги Торриссон в сопровождении охранника, который придерживал юношу за плечо. Молодой человек наклонил голову, проходя под притолокой. Он был в наручниках, но выглядел таким беспомощным, что они казались не нужны. Когда охранник произнес его имя, Хюги поднял глаза. Обеими руками он отвел со лба мягкие волосы, и Тора увидела, что он очень привлекателен и совершенно отличается от образа, который она себе нарисовала. Трудно поверить, что ему двадцать пять, она дала бы ему семнадцать. Черные брови, большие глаза, и самая приметная черта — тонкие скулы. Если это он убил Гаральда, то ему пришлось напрячь все силы. Вряд ли он мог тащить почти девяностокилограммовое тело.

— Ты ведь будешь вести себя прилично, приятель? — дружелюбно спросил охранник. Хюги кивнул, и охранник снял с него наручники. Затем снова положил руку ему на плечо и сопроводил к стулу напротив Торы и Маттиаса. Юноша сел, или, скорее, осел. Он избегал смотреть им в глаза, отвернул лицо и уставился в пол.

— Если понадобимся, то мы в комнате рядом. Впрочем, он не доставит хлопот, — пояснил охранник.

— Хорошо, — сказала Тора. — Мы не задержим его дольше, чем надо. — Она посмотрела на часы. — Скорее всего закончим к полудню.

Охранник ушел, и когда за ним закрылась дверь, то единственный звук в комнате исходил от Хюги, который ритмично скреб пальцем по штанине камуфляжной расцветки. Он так и не взглянул на посетителей.

Заключенным разрешалось носить собственную одежду, и в этом было отличие от американских тюрем, в которых, как Тора знала по фильмам и телепрограммам, заключенные расхаживали в комбинезонах, будто бы сшитых из апельсиновой кожуры.

— Хюги, — произнесла она как можно мягче и по-исландски. Неразумно начинать беседу на английском. По ходу разговора они поймут, возможно ли это в принципе. Не тот случай, чтобы увязнуть в языковых трудностях; если он не говорит на сносном английском, то ей придется взять все в свои руки.

— Вероятно, ты знаешь, кто мы. Меня зовут Тора Гудмундсдоттир, и я юрист, а это Маттиас Райх, он из Германии. Мы здесь в связи с убийством Гаральда Гунтлиба, которое расследуем независимо от полиции.

Никакой реакции.

— Мы хотели с тобой встретиться, поскольку не совсем уверены, что ты имеешь к убийству прямое отношение. — Тора выдержала паузу, акцентируя внимание на том, что собиралась сказать. — Мы ищем убийцу Гаральда. На наш взгляд, вполне возможно, что это не ты. Наша цель — найти человека, который убил Гаральда, и если это и вправду не ты, то в твоих интересах нам помогать.

Хюги посмотрел на Тору, но не раскрыл рта и не выказал никакой другой реакции.

— Ты наверняка понимаешь, что если удастся доказать, что кто-то другой, а не ты, убил Гаральда, тогда ты более или менее освободишься от неприятностей, — пояснила она.

— Я его не убивал, — произнес Хюги слабым голосом. — Никто мне не верит, но я его не убивал.

— Хюги, Маттиас немец. Он специалист по расследованиям, но не говорит по-исландски. Ты можешь говорить с нами по-английски, чтобы он тоже понимал? Если нет, все нормально. Главное, чтобы ты понимал наши вопросы и мог легко отвечать.

— Я говорю по-английски, — невнятно сказал Хюги.

— Хорошо, — кивнула Тора. — Если ты чего-нибудь не поймешь или тебе будет сложно отвечать, мы снова перейдем на исландский.

Тора повернулась к Маттиасу и объяснила, что они могут продолжать на английском. Ни секунды не колеблясь, он подался всем корпусом вперед и заговорил:

— Хюги, давай начнем с того, что ты сядешь прямо и посмотришь на нас. Хватит распускать нюни — будь мужчиной, хотя бы пока мы здесь.

Тора вздохнула. Что за мачизм!.. Она приготовилась к тому, что юноша сейчас вскочит, зальется слезами и потребует, чтобы его увели, и они это съедят, поскольку он пришел сюда не по собственному желанию. Вмешиваться было бесполезно, Маттиас шел напролом.

— Ты по серьезному влип, и нет нужды тебя в это тыкать носом, поэтому ты должен сделать все, чтобы помочь нам. В твоем положении проще всего жалеть себя, но жизненно важно действовать как взрослый, а не как ребенок. Сделай, как я сказал: сядь прямо, смотри мне в лицо и главное — отвечай честно. Если будешь вести себя как мужчина, тебе самому станет лучше. Надо только начать.

Тора поразилась, увидев, что слова Маттиаса подействовали на Хюги. Он вышел из состояния эмбриона и постарался принять подобающий мужчине вид. Это было сложно, поскольку выглядел он подростком, но все же преобразился и заговорил ясным и взрослым голосом:

— Мне трудно постоянно смотреть вам в глаза. Я принимаю лекарства, из-за которых чувствую себя не очень, но постараюсь ответить на ваши вопросы.

Тора обратила внимание, что взгляд у Хюги мутный и несфокусированный, как обычно бывает под воздействием транквилизаторов.

— Как вы познакомились с Гаральдом? — спросила она.

— Я встретил его в одной компании. Мы поболтали. Оказалось, что он прикольный. А потом я познакомил его с Дори.

— Дори — это кто? — спросила Тора.

— Халлдор Кристинссон. Он студент, изучает медицину, — ответил Хюги, почти что с нотками гордости в голосе. — Мы с ним дружили с детства, жили по соседству в Граварвогуре.[3] Он ужасно умный, но не ботаник, всегда рад туснуться.

Тора делала пометки. Хотя она и включила диктофон, но беспокоилась, что запись получится нечеткой. Халлдор — это тот молодой человек, который в ночь убийства пропустил общее сборище и ждал всех в центральном баре.

— Вы с Гаральдом были близкими друзьями?

Хюги пожал плечами:

— Конечно. Хотя не такими близкими, как Гаральд и Дори. Когда я толкал Гаральду… — Он неожиданно остановился на полуслове, и вид у него стал беспокойным.

— Всем чихать, чем ты занимаешься. Рассказывай дальше, — резко сказал Маттиас.

У Хюги дернулся глаз.

— О’кей, — продолжил юноша. — Иногда он называл меня лучшим другом, в шутку, когда приходил за дозой. Он был отвязный и не похож ни на кого из моих знакомых.

— В каком смысле?

— Ну, хотя бы тем, что купался в деньгах и никогда не заморачивался, ставил всем выпивку и все такое. Шикарная квартира, крутая тачка… — Он на секунду задумался. — Но даже не в этом дело. Сам по себе он был круче других. Ничего не боялся, всегда придумывал что-то чумное и всех заводил. Особенно классно он делал все эти штуки с телом, ну, боди-арт — мы на такое бы не пошли. Даже Дори, а он очень хотел. Но Дори опасался за свою карьеру и страшно жалел, что сделал себе на руке татуировку. А Гаральду было насрать на будущее.

— Вот его и нет, — сказал Маттиас. — Что вы обычно делали, о чем разговаривали?

— Я не помню, о чем мы разговаривали.

— Говорил ли он когда-нибудь о своей учебе или о сжигании ведьм на кострах? — с надеждой спросила Тора.

— Черная магия, — фыркнул Хюги. — Да они об этом только и говорили. Когда я начал с ними тусить по-настоящему, Гаральд пригласил меня в их общество черной магии.

— Общество черной магии? — вставил Маттиас. — Что за общество?

— «Маллеус» чего-то там… Ну, типа, общество для тех, кто интересуется охотой на ведьм и другой исторической хренью.

Он избегал проницательного взгляда Торы, слегка краснел и обращался к Маттиасу.

— Вообще это было нечто. Не Гарри Поттер в Хоггвартсе, уж поверьте. Они там все замутили на четырех вещах: секс, черная магия, наркотики и еще секс… — Он улыбнулся. — Поэтому мне с ними было прикольно. История, колдовство, всякие там магические символы, заклинания — мне это по фигу. Я просто хотел побалдеть. И телки клевые… — Хюги на мгновение потерял нить, возможно, припомнив свои развлечения с «клевыми телками». — А некоторые рассказы про колдовство по-настоящему крутые. Я помню один, про то, как беременную бросили в огонь, и она родила прямо в пламени. Священники вытащили ребенка, еще живого, но подумали, а вдруг он заразился от матери, ну, колдовством, и снова бросили в огонь. Гаральд сказал, что это случилось на самом деле.

Тора скривилась, возвращая Хюги на землю.

— Кто входил в это общество? Как звали «клевых телок»?

— Гаральд главный, потом Дори, его правая рука, я, Бриет, она изучает историю. Знаете, по-моему, она одна серьезно всем этим интересовалась… Бряунси, то есть Бряудн, он тоже изучает историю, Андри — химию, ну и Марта Мист, она занимается… Как же она говорила?.. Гад… пен… нет, ген… гендерными исследованиями, вот. Она просто чума, чуть что — талдычит о несправедливом отношении к женщинам. Такая стерва, что иногда просто обламывала нам кайф. А Гаральд все время ее подкалывал и звал Небель,[4] и она всегда из-за этого бесилась. По-немецки это «мгла», сечете?

Тора кивнула, что понимает, а Маттиас сидел с бесстрастным видом.

— Это те, кто зажигал. Иногда приходили-уходили случайные люди, но только мы держались до конца. Мне по большому счету их заморочки были до лампады, и я особо во все это не вникал. Как я уже говорил, мне была интересна не черная магия, а, так сказать, сопутствующие товары.

— Ты сказал, что Дори был его правой рукой. Объясни, — попросила Тора.

— Они всегда чем-то вдвоем занимались. Дори помогал ему с переводами и все такое. Если бы Гаральд вернулся в Германию, то, я думаю, вместо него был бы Дори. Ему все это страшно нравилось, а от Гаральда он просто тащился.

— Дори голубой?

— Нет, конечно. Он просто из тех, кто фанатеет от знаменитостей. Понимаете, о чем я? Дори из бедной семьи, как и я, между прочим. Гаральд тратил на него деньги, покупал дорогие подарки, иногда хвалил, а Дори ему поклонялся. И кажется, Гаральду это доставляло удовольствие. Хотя он не всегда нормально обращался с Дори, часто при всех унижал. Но потом обязательно делал для него что-то хорошее, чтобы Дори это все не достало и он бы от него не свалил. В общем, те еще отношения.

— Ты сказал, что он твой друг детства. А тебе нравилось, что Дори так поклоняется Гаральду? Что ты чувствовал? Ты ревновал? — спросила Тора.

Хюги улыбнулся.

— Нет, ничуть. Мы все равно друзья. Гаральд приехал в Исландию не навсегда, и я знал, что это пройдет. Меня даже прикалывал Дори в роли обожателя. Раньше я на него равнялся, и тут это как бы превращение, то есть я увидел его в своей роли, понимаете? Правда, Дори не обращался со мной также, как Гаральд с ним, он не такой добрый, но и не такой говнюк. — Неожиданно Хюги встревожился. — Я не убивал его, чтобы вернуть друга. Не было этого.

— Может быть, и нет, — заметил Маттиас. — Но скажи мне вот что. Если не ты убил его, то кто? Ты же кого-то подозреваешь. Ты ведь знаешь, что это не самоубийство и не несчастный случай.

Хюги снова уставился в пол.

— Я не знаю. Если бы знал, то сказал бы. У меня нет желания тут торчать.

— Ты думаешь, что его убил Дори, — спросила Тора, — и покрываешь друга?

Хюги затряс головой.

— Дори никогда никого бы не убил. Тем более Гаральда. Я же говорю, что он ему поклонялся.

— Да, но ты также сказал, что Гаральд бывал к нему недобр, унижал перед всеми. Может быть, как-то раз Дори не выдержал и напал в приступе бешенства. Такое случается.

Хюги поднял глаза и очень твердо заявил:

— Нет. Дори не такой. Он учится на врача. Он хочет помогать людям жить, а не убивать их.

— Хюги, мне очень жаль тебя разочаровывать, но доктора убивали людей веками. И среди них встречаются паршивые овцы, — саркастически заметил Маттиас. — Но если ты настаиваешь, что это не Дори, тогда кто?

— Может быть, Марта Мист, — пробурчал Хюги, но неубедительно. Было ясно, что не она его главный подозреваемый. — Гаральд слишком часто дразнил ее Небель.

— Марта Мист, конечно, — сказал Маттиас. — Замечательная версия, да только у нее железное алиби. Как и у всех из этого вашего махонького ведьминого шабаша. За исключением, пожалуй, Дори. У него алиби очень шатко. Весьма вероятно, что он внезапно ушел из кафе, убил Гаральда и вернулся назад, а никто этого не заметил.

— Ага, вернулся и сел на то же самое место. В «Каффибреннслан» в субботу вечером. Забудьте! — Хюги ухмыльнулся.

— Больше идей нет? — спросила Тора.

Хюги надул щеки и выдохнул.

— Может быть, кто-то из университета. Не знаю. Или кто-то из Германии… — Он не смотрел на Маттиаса, как будто боялся, что тот вступится за своих соотечественников. — Кажется, Гаральд в тот вечер что-то праздновал. Он хотел взять у меня «колеса», чтобы чего-то там отметить.

— Что значит «чего-то там»? — вцепился Маттиас. — Выражайся яснее. Что именно он сказал?

Вопрос привел Хюги в замешательство.

— Что именно?.. Да не помню я… Вроде он нашел что искал… Он выкрикнул что-то по-немецки и потряс кулаками. Потом обнял меня, стиснул так и сказал, что ему надо экстази, потому что у него классное настроение и он хочет оторваться по полной.

— Это случилось, когда вы ушли? — спросила Тора. — После этого он тебя обнял и попросил экстази?

— Да, почти сразу. Я был пьян и пробовал протрезветь с помощью спида, то есть амфетамина. Но не получилось. Я сильно перебрал. В общем, мы взяли такси и поехали ко мне, и я помню, что не мог найти экстази. Я был такой бухой, что не нашел бы молоко в холодильнике. Помню, что Гаральд психовал и орал, что все это долбаная трата времени. А я лег на диван, потому что у меня закружилась голова.

Тора перебила Хюги:

— То есть ты не дал ему экстази?

— Я их не нашел, — повторил Хюги. — Говорю же, я был вдрабадан.

Тора молча посмотрела на Маттиаса. В отчете по результатам вскрытия говорилось, что в крови у Гаральда обнаружено активное вещество таблеток экстази, так что где-то он все-таки их раздобыл.

— А он вообще принимал их в этот вечер, раньше? И мог ли он найти их сам, после того как ты вырубился?

— Нет, он в тот вечер экстази не употреблял, это точно. Я же знаю эффект под названием «просто счастье». У меня он тоже их не нашел, потому что их потом нашла полиция — в подвале. Я их там в кладовке прятал, а ключ лежал у меня в кармане. Гаральд не заглядывал в кладовку. Думаю, он о ней и не знал. Может быть, он пошел за ними к себе домой. Вроде у него сколько-то было, но плохого качества. А почему вы так на это упираете?

— Ты уверен, что Гаральд не брал ключ у тебя из кармана? Возможно, ты ему сказал, но просто не помнишь, — спросил Маттиас. — Попробуй вспомнить. Вот ты лежишь на диване, голова кружится, и…

Хюги зажмурился и напрягся. Неожиданно он открыл глаза и удивленно на них посмотрел.

— Черт, я вспомнил. Про ключ я ничего ему не говорил, но кое-что мне сказал Гаральд. Шепнул на ухо. Я очень хотел ему ответить и попросить меня подождать, но не смог.

— Что? Что он сказал? — нетерпеливо спросил Маттиас.

Хюги неуверенно произнес:

— Возможно, это бред, но, кажется, он сказал: «Сладких снов. Мы отпразднуем позже. Я приехал в Исландию в поисках ада, и знаешь что? Я его нашел».