Последние ритуалы

Глава 32

12 декабря 2005 года

Тора ритмично стучала карандашом по краю стола.

— Я слышал, старичкам из «Роллинг Стоунз» требуется ударник, — заметил Маттиас. — Поскольку ты недавно стала бабушкой и умеешь барабанить, тебя возьмут без вопросов.

— Очень смешно. — Тора отложила карандаш. — И главное — помогает мне думать.

— Думать? Зачем тебе сейчас думать?

Накануне Тора рассказала ему об отчаянных попытках Халлдора перевести стрелки на Бриет, и Маттиас высмеял эту версию. Тора тоже считала ее притянутой за уши, но, проворочавшись всю ночь без сна, утром встала уже не столь уверенной.

— Кажется, все встает на свои места, — продолжил Маттиас, — за исключением нескольких болтающихся концов. Поверь, когда полиция поработает с Халлдором, то и деньги всплывут, и манускрипт появится, если он вообще существует. — Он выглянул в окно. — Пойдем в ресторан, съедим поздний завтрак.

Маттиас проспал и только что приехал к Торе в офис.

— Не получится. Сегодня профсоюз работников кафе и ресторанов празднует юбилей, — соврала Тора. — Все закрыто до обеда.

Маттиас застонал.

— Но ты выживешь, у нас есть печенье. — Она потянулась к телефону и позвонила секретарше. — Белла, ты не могла бы принести печенье? Там пачка за кофеваркой. — Почувствовав, как в воздухе повисает секретарское «нет», Тора быстро добавила: — Это для Маттиаса, не для меня. Спасибо. — Она вернулась к разговору. — Ты не думаешь, что все-таки стоит к нему прислушаться и проверить Бриет? Вдруг там что-то есть?

Маттиас запрокинул голову и уставился в потолок.

— Ты же понимаешь, что Халлдор загнан в угол?

Тора кивнула.

— Во всем, что мы видели и слышали, нет и намека на виновность Бриет, если не считать, что она немного чокнутая и принимала участие в диких ритуалах с печеными частями тел.

— Может быть, мы что-то проглядели, — сказала Тора, но не очень убежденно.

— Например?.. К несчастью, все выглядит так, что убил Гаральда все же Хюги, а дальше эстафету принял его друг детства. Осталось лишь установить, действовали они сообща или поодиночке и кто прикарманил деньги. Они вполне могли наврать Гаральду про рукопись и убедить, что знают, где она. Разъезжая с Гаральдом и переводя для него тексты, Халлдор находился в весьма выгодном положении. Они могли сочинить историю и даже назначить цену, за которую манускрипт якобы можно выкупить. А потом присвоили деньги. Когда же пришло время отдавать рукопись, то приняли меры, чтобы Гаральд не задавал вопросов. Объяснение Халлдора про футболку наверняка выдумка.

— Но…

В кабинет ворвалась Белла с печеньем, аккуратно разложенным на тарелке, и чашкой кофе. С одной чашкой кофе. У Торы родилось подозрение, что если бы печенье предназначалось для нее, то Белла швырнула бы нераспечатанную пачку ей в голову.

— Спасибо громадное, — провозгласил Маттиас, беря угощение. — Некоторые не понимают важность завтрака… — Он подмигнул Белле. Секретарша хмуро посмотрела на Тору, потом широко улыбнулась Маттиасу и вышла.

— Ты ей подмигнул, — изумленно сказала Тора.

Маттиас дважды подмигнул Торе.

— И тебе два раза. Довольна? — Театральным движением он отправил печеньице в рот.

— Осторожнее, она незамужняя, а я возьму и скажу ей, в каком отеле ты остановился.

На столе зазвонил телефон.

— Здравствуйте, это Тора Гудмундсдоттир? — спросил женский голос, который показался Торе немного знакомым.

— Да, здравствуйте.

— Это Гвюдрун, я сдавала Гаральду квартиру…

— А, да, здравствуйте. — Тора быстро нацарапала на бумажке, кто звонит, и показала Маттиасу. Рядом она поставила два вопросительных знака — мол, не знаю, что ей надо.

— Я не уверена, правильно ли разговаривать по этому поводу именно с вами, но у меня ваша визитная карточка и… Словом, в эти выходные я обнаружила коробку, принадлежащую Гаральду, со всякими… предметами.

— Да, я знаю, что вы в ней нашли, — сказала Тора, чтобы избавить женщину от перечисления частей тела.

— Знаете? — В голосе послышалось ощутимое облегчение. — Я пережила страшное потрясение! Вы себе не представляете! Это чудовищно… И только сейчас я вспомнила, что, выбегая из бытовой комнаты, случайно унесла с собой какой-то лист старой бумаги…

— Он до сих пор у вас? — Тора чувствовала, что Гвюдрун надо помочь сосредоточиться.

— Да, случайно. Понимаете, я держала его в руке, когда бежала звонить в полицию, и вот только что обнаружила его рядом с телефоном.

— Этот лист принадлежал Гаральду?

— Ну, не знаю. Он из коробки. Это какое-то старое письмо. Точнее, старинное. Я вспомнила, что вы спрашивали о чем-то подобном, и подумала, что лучше сказать вам, а не полиции. — Гвюдрун глубоко вздохнула и продолжила: — У них и так дел по горло… И едва ли оно связано с этим случаем.

Тора написала на клочке бумаги: «Старое письмо?» Маттиас вопросительно на нее посмотрел и взял еще одно печенье.

— Хорошо бы нам на него взглянуть, — сказала Тора. — Можно ли приехать к вам сейчас?

— Да, конечно. Я дома. Только, знаете…

— Что такое? — забеспокоилась Тора.

— Боюсь, письмо несколько помято… Я так переволновалась, в совершеннейшем шоке… Оно вообще-то целое… — Она перешла на шепот: — Поэтому я не стала рассказывать полицейским. Я не хотела, чтобы меня донимали, не специально ли я его испортила. Вы, надеюсь, понимаете, все произошло случайно…

— Не волнуйтесь, пожалуйста, мы сейчас будем. — Тора положила трубку и встала. — Поехали. Печенье можешь взять с собой. Не исключено, что обнаружено потерянное письмо из Дании.

Маттиас схватил две печенюшки и напоследок хлебнул кофе.

— То самое, которое ищет профессор?

— Надеюсь. — Тора подхватила сумку на локоть и пошла к двери. — Если это оно, мы вернем его Гуннару и заодно выясним подробности истории с Бриет, о которой говорил Халлдор. — Она победно улыбалась, довольная удачей и представившейся возможностью. — Если даже оно не то, мы сделаем вид, будто думали, что то.

— Вздумала подшутить над стариком, — сказал Маттиас. — Жалко беднягу, на него столько свалилось…

Выходя из офиса, Тора с улыбкой взглянула через плечо.

— Единственный способ выяснить, то ли это письмо, — отнести его Гуннару. Он страшно обрадуется, если это оно, и с благодарностью ответит на два-три вопроса о Бриет.

На кухне у Гвюдрун улыбка Торы увяла. Нет, Гуннар не обрадуется, увидев документ в таком состоянии, а возможно, и пожалеет, что его вообще нашли.

— Вы уверены, что когда достали письмо из коробки, оно не было таким? — спросила Тора, осторожно разглаживая плотный лист, весь в трещинах и заломах, и стараясь не повредить уже почти оторванный кусочек.

Гвюдрун бросила на письмо виноватый взгляд.

— Уверена. Похоже, я его смяла в состоянии аффекта… — Она сконфуженно улыбнулась. — Его можно склеить. Можно ведь? Попробовать прогладить утюгом?

— Не сомневайтесь, его восстановят, — подбодрила ее Тора, убежденная, что реставрация будет сложной, если вообще возможной. — Спасибо большое, что нам позвонили. Вы правильно сделали — вероятно, это тот самый документ, который мы ищем, и он действительно не имеет отношения к полицейскому расследованию. Мы вернем его законному владельцу.

— Хорошо. Я хочу избавиться от всего, что может напоминать о случившемся. Чем быстрее ужасные события останутся позади, тем лучше. Все происходящее крайне болезненно для моего мужа и меня. Кстати, я настоятельно прошу вас сообщить Гунтлибам, что надо срочно освободить квартиру. Чем быстрее я все забуду, тем скорее приду в себя. — Она опустила руки на стол и рассматривала кольца на своих тонких пальцах. — Не то чтобы я неприязненно относилась к Гаральду. Поймите меня правильно…

— Понимаю, — дружелюбно произнесла Тора. — И представляю, как все это было неприятно для вас. Разрешите последний вопрос: вы знаете друзей Гаральда? Видели их, что-нибудь слышали?

— Вы что, смеетесь? — Тон квартирной хозяйки неожиданно стал холодным и жестким. — Слышала ли я их? Да шум подчас был такой, будто они не у Гаральда, а у меня в квартире.

— А что за шум? — мягко спросила Тора. — Ссоры? Крики?

Гвюдрун хмыкнула.

— В основном громкая музыка. Если это вообще музыка. И вечный глухой стук, будто они топают или прыгают. Странные завывания, крики, уханье… Порой казалось: если бы у меня жил дрессировщик, и то было бы спокойнее.

— Зачем же вы продолжали сдавать квартиру Гаральду? — спросил Маттиас, который до сих пор не участвовал в разговоре. — Я помню, в договоре есть пункт о праве на расторжение, если поведение жильца несоответствующее.

Гвюдрун покраснела.

— Несмотря ни на что, он мне нравился. Полагаю, это объяснение. Платил исправно и сам по себе был хорошим квартирантом.

— То есть шумели в основном его друзья? — спросила Тора.

— Можно сказать и так. Когда Гаральд был один, у него тоже играла громкая музыка, и он иногда топал, но если приходили друзья, все становилось невыносимо.

— Вы когда-нибудь наблюдали споры или ссоры между Гаральдом и его приятелями? — продолжала Тора.

— Нет, пожалуй. Полиция, кстати, меня об этом спрашивала. Только однажды слышала очень горячий спор в хозяйственной комнате между Гаральдом и какой-то девицей. Я не вмешивалась, занята была, просто случайно услышала, проходя мимо… — Краска снова залила ее щеки.

До этого Гвюдрун, объясняя, как она нашла коробку, показала им комнату для стирки, расположенную так, что совершенно невозможно случайно пройти мимо. Ясное дело, Гюрра подслушивала. Тора придумывала, как помочь ей выкрутиться и рассказать все, не признаваясь, что она банально прижалась ухом к двери.

— Ох, — вздохнула Тора, изображая понимание. — Я когда-то снимала квартиру, и там бытовая комната была сразу за моей. С этим приходилось мириться, но как же это неудобно! То дребезжит стиральный барабан, то кто-то разговаривает, а слышно каждое слово!

— Да, — нерешительно произнесла Гвюдрун. — Обычно Гаральд следил за стиральной машиной сам. К счастью. Я не знаю, помогала ли ему эта девушка со стиркой или просто составляла компанию, но они очень возбужденно беседовали. Кажется, разговор касался пропавшего письма. Наверное, этого. — Она подбородком показала на стол. — Гаральд просил ее о чем-то забыть, сначала спокойно, потом он завелся, а она настаивала, говорила, что это… это… а, вспомнила! «Потрясающий рычаг влияния». Вот все, что я слышала, я ведь только проходила мимо.

— А вы голос узнали? Невысокая блондинка, да? — с надеждой спросила Тора.

— В основном сюда приходили две. — В голосе Гюрры вновь появилась презрение. — Высокая рыжая и блондинка. Обе выглядели как шлюхи, которых внезапно призвали в армию. Не макияж, а боевая раскраска, и эти мешковатые штаны камуфляжной расцветки… Чудовищно непривлекательные и грубые, обе. Мы друг с другом сталкивались часто, но со мной они ни разу не поздоровались. Так что их голосов я не слышала и кто с Гаральдом разговаривал — не знаю.

Тора тоже считала, что Бриет и Марта грубы, но не сказала бы, что они непривлекательные, тем более чудовищно. У нее возникло подозрение, что квартирная хозяйка имела на девушек зуб, потому что сама неровно дышала к Гаральду. Что ж, и не такое случается. Тора постаралась скрыть свою догадку.

— Разумеется, все это никак не связано с убийством. — Она встала и взяла письмо. — Еще раз спасибо большое. Я обязательно передам Гунтлибам вашу просьбу об освобождении квартиры.

Маттиас тоже поднялся и пожал женщине руку. Она ему улыбнулась, и он ответил выразительной улыбкой.

— А почему бы вам самому не снять эти апартаменты? — спросила она, придерживая левой рукой их соединенные ладони.

— Видите ли… я не собираюсь долго оставаться в Исландии, — с запинкой произнес он, пытаясь высвободить руку.

— Кстати, мог бы переехать сюда с Беллой, — вставила шпильку Тора.

Маттиас зло на нее зыркнул, но его лицо чуточку смягчилось, когда Гвюдрун с явным разочарованием отпустила его руку.

— Отдаешь ты. — Тора пыталась всучить Маттиасу большой конверт, который Гвюдрун дала, чтобы предохранить письмо от дальнейшей порчи. Как будто в этом был хоть малейший смысл!

— Ни за что! — произнес Маттиас, скрестив руки на груди. — Это твоя идея, так что я сяду и буду смотреть. Может быть, подам ему носовой платок, если он разразится слезами, увидев эти обрывки.

— Последний раз я себя так чувствовала, когда сдала на водительские права и тут же задом въехала в соседскую машину.

Они сидели в коридоре и ждали. Им сказали, что Гуннар придет, как только закончится его семинар. Тора воспользовалась тем, что кругом никого, и вытянулась в кресле.

— Можно подумать, это я изуродовала письмо…

— Нет, конечно. Но новость ему все равно сообщишь ты, — произнес Маттиас, глядя на часы. — Сколько длятся эти семинары? Я должен нормально поесть до того, как мы пойдем на встречу с Амелией. Ты уверена, что ресторанщики празднуют только до полудня?

— Мы быстро, не волнуйся. Не успеешь оглянуться, уже будешь сыт.

Она повернула голову на звук шагов. Декан приближался, держа на руках внушительную стопку бумаг, поверх которых лежали еще и книги. Он очень удивился, завидев их.

— Здравствуйте, — произнес он, толкая ногой дверь кабинета. — Вы ко мне?

Маттиас и Тора встали.

— Да. Здравствуйте, — сказала Тора и помахала конвертом. — В выходные обнаружилось какое-то письмо, и мы его принесли — на случай если это то самое, которое вы искали.

Гуннар просиял.

— Неужели?! — воскликнул он, распахивая дверь. — Входите же! Какие замечательные новости! — Он подошел к столу, освободился от ноши, занял свое место и жестом пригласил сесть их. — И где его нашли?

Тора положила конверт перед ним.

— Как вы и предполагали, в квартире Гаральда. Оно было спрятано вместе со всякими странными штуками. Должна вас предупредить, письмо не в очень хорошем состоянии. — Она сконфуженно улыбнулась. — У человека, который его нашел, случился легкий припадок.

— Легкий припадок? — машинально повторил Гуннар, взял конверт и осторожно его открыл. По мере того как до него доходило, он становился все мрачнее и мрачнее. — Ради всего святого, что с ним произошло?! — Он опустил письмо на стол и смотрел на него отсутствующим взглядом.

— Видите ли, женщина, которая все это нашла… В общем, там еще были всякого рода… э-э-э… предметы, которые и вывели ее из душевного равновесия, — выговорила Тора. — У нее очень веские оправдания, поверьте. Она попросила нас вернуть документ, потому что сама ужасно расстроена, приносит извинения и надеется, что письмо можно восстановить. — Тора улыбнулась еще более сконфуженно.

Гуннар молчал. Маттиас уже собирался доставать платок, когда декан неожиданно рассмеялся. Его смех отчего-то тревожил.

— Господи… — вздохнул он, когда приступ истерики кончился. — Как же рассвирепеет Мария! — Короткая судорога прошла по его телу. Он разгладил документ, поднял его и внимательно рассмотрел. — Да, это именно то письмо, и надо радоваться хотя бы этому. — Он снова гоготнул.

— Мария? — переспросила Тора. — Кто такая Мария?

— Директор института рукописей, — вяло ответил Гуннар. — Она очень нервничает из-за этого письма.

— Передайте ей, пожалуйста, извинения той женщины, — сказала Тора. — И объясните причину.

Гуннар посмотрел на них поверх письма. Выражение его лица говорило о том, что эффект будет незначительный.

— Да, разумеется.

— И еще, профессор. Пользуясь возможностью, я хотела спросить вас об одной студентке из друзей Гаральда. Она учится на вашем факультете, некая Бриет.

Гуннар сузил глаза.

— А в чем дело?

— По нашим сведениям, они с Гаральдом крупно поссорились. Спор возник из-за пропавшего документа, связанного с Бриньольвом Свейнссоном. Вы что-нибудь об этом знаете?

За креслом декана, на стене Тора заметила картину, изображавшую священнослужителя.

— Это он? — осведомилась она, указывая на портрет.

Гуннар сидел в глубоком раздумье и ответил не сразу.

Он не оглянулся, поскольку хорошо знал, что висит у него за спиной.

— Нет, это не Бриньольв Свейнссон. Это мой прадед, в честь которого я назван, преподобный Гуннар Хардарсон. На нем сутана священника, а не мантия епископа семнадцатого века.

Тора покраснела и решила не спрашивать про многочисленные фотографии на стене. Ей показалось, что на одной из них запечатлен Гуннар и фермер из Хедлы, с которым Тора и Маттиас встречались в пещерах ирландских монахов. Видя замешательство Торы, декан несколько воспрял духом, наклонился вперед и прошипел:

— Знаете, у меня никогда не было менее приятных посетителей, чем вы.

Тора совершенно растерялась.

— Простите, но я прошу вас о сущей мелочи. Дело почти закончено, и нам надо, так сказать, подчистить хвосты, а Бриет — один из них. Если вам неприятно это обсуждать, скажите, кто руководил этим проектом, и мы все выясним у него.

— При чем здесь проект… У вас какой-то невероятный талант откапывать болезненные для меня темы, которые, казалось бы, давно закрыты.

— Да ну? — удивилась Тора. — А я думала, что болезненным это может стать для Бриет. На наш взгляд, она ведет себя довольно странно, поэтому мы и спрашиваем.

— Бриет, да… Абсолютно верно, ее поведение дикое. Собственно, только благодаря Гаральду нам удалось ее обуздать, иначе факультет оказался бы в очень щекотливом положении. — Гуннар ослабил галстук.

— А что произошло? — Спрашивая, Тора обратила внимание на его булавку для галстука. Она что-то ей напомнила, но Тора не могла определить, что именно.

Гуннар заметил, что Тора смотрит на его галстук, тоже скосил на него глаза и отряхнул — вдруг что-то случайно прицепилось? — но укололся о булавку и отдернул руку.

— Что произошло? Да ничего особенного. Гаральд неожиданно увлекся Бриньольвом Свейнссоном, а Бриет, по своему обыкновению, к нему прилипла. За неимением своих идей она всегда липнет к чужим проектам.

— Это как-то связано с его диссертацией? — спросила Тора. На самом деле она понимала, что Гаральд пытался выяснить, был ли у епископа экземпляр «Молота ведьм».

— Ни в малейшей степени, — подтвердил Гуннар ее сомнения. — Я уже говорил вам, что Гаральд постоянно разбрасывался. Вместо того чтобы использовать курсовые программы для работы над диссертацией, он все время метался из стороны в сторону, увлекаясь темами, которые не имели ничего общего с историей охоты на ведьм. В случае с Бриньольвом Свейнссоном это особенно наглядно — к преследованиям он никакого отношения не имел.

— Кто был куратором проекта? — спросила Тора.

— Кажется, Торбьёрн Оулафссон. Могу проверить, если хотите. — Гуннар показал на экран компьютера на своем столе.

Тора отклонила предложение.

— В этом нет необходимости. Нас вполне удовлетворит, если вы расскажете нам, что произошло. Да и время поджимает.

Гуннар посмотрел на часы.

— Меня тоже — надо передать письмо Марии. — По лицу профессора читалось, что миссия для него крайне неприятна. — Они решили составить каталог всех документов и писем, касающихся епископа Бриньольва Свейнссона. Работали в главном архиве Рейкьявика, потом в отделе рукописей национальной библиотеки, наконец, в национальном архиве. И тут эта Бриет приходит и радостно заявляет, что обнаружила в архиве пропажу одного важного письма.

— Разве нельзя такое представить? — спросила Тора и взглянула на рваное письмо на столе. — Я хочу сказать, такое случается.

— Да, такое вполне может быть, но в данном случае произошла техническая ошибка, а она поспешила обвинить в воровстве конкретного человека, который априори выше подозрений.

— Кого? — спросила Тора.

— Вашего покорного слугу, — сказал декан и сердито замолчал. Он смотрел на них открыто, но что-то в этих глазах заставляло сомневаться в его искренности.

Тора в упор взглянула на него.

— Простите, что спрашиваю, но почему она обвинила именно вас?

— Я уже сказал: произошла техническая ошибка. По регистрационным записям выходило, что последний, кто работал с этим письмом, был я, но это заведомый абсурд. Я специалист по заселению Исландии, у меня не было нужды интересоваться Бриньольвом Свейнссоном. Я тут же подумал, что или некто воспользовался моим именем, или сотрудники архива, что действительно бывает, перепутали регистрационные номера. Самое неприятное, что эта девица попыталась меня шантажировать. Она так и заявила, что будет молчать, если я протяну ей руку помощи, как она «изящно» выразилась, в успешном завершении ее учебы. Я встретился с Гаральдом, мы поговорили, и он пообещал ее образумить. Кроме того, я немедленно связался с руководством национального архива и потребовал тщательного расследования. Впрочем, они ничего не смогли выяснить, поскольку этот документ если и пропал, то давно, лет десять назад или около того. В конце концов они решили, что, вероятней всего, письмо заархивировали вместе с каким-нибудь другим документом, близким ему по теме. Надеюсь, со временем оно обнаружится. На этом все. У Бриет хватило здравого смысла больше не напоминать мне об этом.

— А что все-таки это было за письмо? — спросила Тора. — Я имею в виду его содержание?

— Оно датировано 1702 годом, написано одним из священников Скаульхольта и адресовано Арне Магнуссону. В нем содержится ответ на вопрос, что случилось с коллекцией иностранных рукописей, принадлежащей Бриньольву Свейнссону, который скончался в 1675 году. Это давно изученное письмо, которое, несомненно, до сих пор находится в архиве. Так что не из-за чего было шум поднимать.

— И это все? — наседала Тора. — Говорится ли в нем, например, о спрятанных манускриптах или попытках похитить их из Скаульхольта?

Гуннар изучал ее лицо.

— Вы спрашиваете так, будто знаете ответ.

— Что вы имеете в виду?! — воскликнула Тора. — Я знаю о письме ровно столько, сколько вы мне сейчас рассказали… — Ее глаза снова и снова возвращались к галстучной булавке Гуннара. Почему же, черт возьми, она ее так беспокоит? И куда клонит декан?

— Тогда вы поразительно догадливы, — холодно сказал Гуннар. Похоже, он думал, что они с Маттиасом знают о письме гораздо больше. — Мы, конечно, можем продолжать говорить обиняками, если желаете. Действительно, в письме содержится загадочный пассаж, что все наиболее ценное из коллекции Бриньольва Свейнссона надежно укрыто от глаз датчан и хранится около древнего креста. Полагают, что это отсылка к святому кресту церкви в Кадданесе. Его убрали во времена Реформации, когда места для богослужений очищали от предметов культа.

— Для человека, который в глаза не видел письма, вы знаете о нем чрезвычайно много, — впервые за все время вмешался Маттиас.

— Надо же мне было выяснить, в каком преступлении обвинила своего профессора студентка. Разумеется, я ознакомился с его содержанием, — огрызнулся Гуннар. — Это несложно, сведения о нем содержатся во множестве научных докладов.

Тора все глядела на его галстук будто в трансе. Булавка была необычной, неровная по форме и, вероятно, серебряная.

— Откуда у вас эта галстучная булавка? — неожиданно спросила она.

Гуннар и Маттиас ошарашенно на нее посмотрели. Декан схватился за галстук, уставился на булавку, потом перевел взгляд на Тору.

— Должен признаться, я не понимаю, какое направление принимает наш разговор. Но поскольку вы так интересуетесь, то это подарок на пятидесятилетие. — Он поднялся из-за стола. — Пожалуй, нам нет смысла беседовать дальше — я не настроен обсуждать свой внешний вид. Мне предстоит неприятная встреча с директором института рукописей, и я не могу больше заставлять ее ждать, тратя время на подобную чепуху. Желаю вам всего наилучшего в окончании расследования и советую сосредоточиться на настоящем, поскольку прошлое не имеет никакого отношения к убийству Гаральда, — заявил декан и проводил их до двери.