Последний герой нашего времени

Последний резидент

С днём рождения, аффтар Самиздата!

Грань Между была рядом. Она мерно пульсировала вне времени и пространства — там, где лишены смысла понятия "давно" и "скоро", "далеко" и "близко", — и всё-таки она стала ближе, чем когда бы то ни было. Он ощущал дыхание Грани, и ощущение это было острым и непривычным. Резидент, как существо древней разумной вселенской расы, знал, конечно, о существовании этой зыбкой Грани, разделявшей живых и тех, чьё физическое воплощение подошло к концу. Более того, ему доводилось — и неоднократно — провожать за Грань боевых товарищей: воины Ордена очень редко завершали своё воплощение смертью, которую среди Носителей Разума принято называть естественной. Стражи Звёздных Дорог погибали в бесконечных битвах, следуя велению долга, а оставшиеся, простившись с ушедшими, шли тем же путём, ожидая своего часа. И то, что он, воин Ордена, почувствовал дыхание Грани Между, означало, что его час близок — только и всего.

Резидент не испытывал ни тени ужаса. Законы Познаваемой Вселенной едины для всех — какой смысл корчиться от страха перед неизбежным? И спокойствие его проистекало не от знания того, что его Первичная Матрица далеко ещё не завершила свой Круг и что она вернётся в грубоматериальный мир в новой оболочке. Он не знал, где и когда состоится его очередное воплощение, зато ему было хорошо известно, что реикарнационная память будет заперта наглухо, и поэтому прекращение этого цикла бытия означало конец всему, к чему он привык и чем дорожил: не зря переход через Грань называется смертью, пусть даже среди его сородичей это принято называть уходом. Как ни назови переход, смысл его не изменится: пересекающий Грань Между расстаётся со всем, что его окружает, причём навсегда — ведь даже в случае вскрытия или спонтанного пробуждения глубинной памяти Носитель Разума узнавал только о событийном ряде своего былого воплощения, а эмоциональная окраска всего, что с ним было когда-то, бесследно таяла во вселенской бесконечности — в один поток нельзя войти дважды. Даже окажись вернувшийся в той же точке Познаваемой Вселенной и вспомни всё, мир вокруг него станет другим, да и сам он уже никогда не будет прежним.

Страха не было — была досада. Хотя, если разобраться, во всем виноват только он сам, и никто другой. Резидент Ордена в любом из обитаемых Миров, населённых Носителями Разума, должен спокойно и рассудительно делать то, зачем он послан: наблюдать за всем происходящим, фиксировать изменения и своевременно извещать обо всём этом Цитадель — решения принимают Магистры, а он — он всего лишь датчик, говоря языком Технолидеров. И ни в коем случае резидент не должен нарушать Запрет: он всегда должен помнить о том, что он сторонний наблюдатель — он не должен ощущать себя неотъемлемой частицей того Мира, в котором находится.

Резидент нарушил Запрет. Он прикипел душой (есть у аборигенов такое выражение) к Миру Третьей планете системы Жёлтой звезды. Он привык к этому Миру — он в него вошёл. Он любовался голубым небом и белой пеной прибоя, он слушал шелест зелёных лесов и пил свежий пьянящий ветер, прилетавший из-за горизонта, он касался пальцами древних камней, оставшихся от величественных строений прошлого и жадно внимал настоящему этого Мира — суматошному, неупорядоченному, ошибавшемуся, но снова и снова пытавшемуся стать будущим. И он привык к людям этого Мира, похожим на капризных детей — детей, которые когда-нибудь смогут стать взрослыми: если сумеют. Люди эти были жадны, завистливы, злы, но в то же время — добры и великодушны, и мало-помалу приходило к ним понимание сопричастности ко всему происходящему во всей Познаваемой Вселенной. И женщины этого Мира, примитивные в сравнении с полубогинями Высших Рас, владели, тем не менее, самой древней магией Мироздания: они умели любить. Резидент радовался радостями юного Мира Третьей планеты и сопереживал его бедам, и это не могло остаться безнаказанным.

Наказание за нарушение Запрета последовало. Биологическую оболочку резидента — обычное тело обычного жителя Третьей планеты — поразил смертельный недуг. Высшие не знали болезней, но здесь, в Мире Третьей, резидент был всего лишь туземцем — его полное слияние с этим Миром и восприятие его горечи как своей сделало его уязвимым. Резидент был обречён — Запрет был наложен не зря, и нарушать его не рекомендовалось. На помощь извне рассчитывать не приходилось: по Кодексу Ордена наказание отступника должно быть неотвратимым.

Однако резидента не слишком печалил предстоящий уход — его беспокоило другое. Он отчётливо видел, что Мир, в котором он работал более пятидесяти местных лет, вошёл в кризис, а проще говоря — качается на краю бездны. Диссонанс между уровнем технического развития и конструкцией социума, а главное — между возможностями людей воздействовать на окружающий мир и состоянием их этики, привёл к резкому потемнению Мира Третьей планеты. Резидент знал, чем это может кончиться: как только степень потемнения будет признана опасной бесстрастными вершителями судеб Вселенной, в небе Третьей планеты, в таком чистом и таком безоблачном, появятся Исполнители, и поток испепеляющей энергии мгновенно превратит всю планету со всеми её горами, морями, лесами, городами и мыслями и чаяниями миллиардов разумных в тончайшую пыль, которая бесследно рассеется в чёрной Первозданной Тьме космоса. И решение это будет принято на основе информации, которую он, резидент Ордена, постоянно передаёт на Цитадель. Пока он жив, он ещё может как-то дозировать эту информацию, но как только Грань Между будет перейдена, и органическая оболочка одного из миллиардов обитателей Мира Третьей планеты системы Жёлтой звезды в полном соответствии с законами круговорота материи начнётся распадаться… Короткий импульс, пронзая Миры и смежные измерения, уйдет к Цитадели, Магистры узнают всё, и если чаши Весов качнутся в сторону Тьмы, приговор будет суров.

Резидент пребывал в состоянии мучительной раздвоенности. С одной стороны, долг воина Ордена однозначен и не допускает двойного толкования: Тьма во всех её ипостасях подлежит немедленному и безусловному уничтожению — "нарывы Зла", подобные тому, что вызревает на Третьей, слишком дорого обходятся Познаваемой Вселенной. Но с другой стороны — резидент любил эту планету — он успел её полюбить! — и не мог допустить, чтобы её убили: ведь здесь, на этой планете, росли его собственные биологические дети и внуки. Противоречие между любовью и долгом — резидент знал, что такое испытание было самым страшным для Стражей Звёздных Дорог. Такое случалось в прошлом, и воины Ордена не слишком любили об этом вспоминать…

Резидент поднял голову, подставляя лицо солнечным лучам. Шансы выжить у Мира Третьей планеты ещё оставались — не всё ещё потеряно, падение в бездну ещё можно было предотвратить. Вот только Магистры не будут вникать в такие тонкости: те, кто пересыпает в ладонях тысячи тысяч Миров, не станут разглядывать каждую песчинку. Они далеко, а он — здесь, и он видит то, чего не видят они, далёкие и могущественные.

У резидента оставался единственный выход: постараться продержаться у Грани как можно дольше, и одновременно попытаться хоть немного изменить ту информацию, которая уйдёт на Цитадель после его смерти: если стрелка Весов Судеб хоть на волос не дойдёт до роковой черты, пересечение которой означает смертный приговор Третьей планете, этот Мир останется жить — пока останется. Конечно, на планету прибудет другой резидент, он оценит происходящее на ней свежим взглядом и, вероятно, потребует немедленного уничтожения заражённого Мира. Однако это займёт какое-то время, а значит, аборигены Третьей получат хоть маленький, но дополнительный шанс успеть отойти от края пропасти.

"Это всё, что я могу для них сделать" — подумал он, посмотрев на молодую туземку, стоявшую рядом с ним и беззаботно улыбавшуюся небу и солнцу.

Врач радиологического центра, наблюдая через монитор за пациентом, лежавшим под излучателем, вздрогнул. Над телом больного появилась голубоватая тень, повторяющая контуры человеческой фигуры, сместилась в сторону, зависла, словно размышляя, что же ей дальше делать, а затем вернулась обратно и исчезла, слившись с телом пациента.

"Привидится же такое, — растерянно подумал врач. — Впрочем, при таком плотном графике работы и не то ещё увидишь: и чертей с рогами, и марсианцев с бластерами".

Санкт-Петербург, 15 февраля 2011 года