Последний Контракт. Том 4

Глава 25

Раннее утро, первые лучи солнца. Юрий Соколов не спал всю ночь. Под его глазами образовались небольшие потемневшие круги, форма частично помялась, а лицо обросло лёгкой щетиной. Более шести часов он лично координировал действия войск, будто дирижёр музыкального оркестра. Раздача приказов, получение данных, обработка, создание плана и манёвров. Бои в Белгороде не успокаивались, а наоборот — набирали обороты. Первая волна неприятеля, как стало известно позже, была лишь разведывательным ударом. Их прощупали, посмотрели на собранные силы и приняли соответствующие решения.

Всё чаще и чаще Соколову поступали доклады о вооружении противника и том, с какой яростью тот сражался. Амеры будто не берегли себя и бросались с бой без раздумий. А уж из-за того, что их вооружение было явно прототипом и по мощности не уступало тому же, что получила РИ от частных поставщиков, то картина выходила скверной.

— Ещё и с этим разбираться, — скривился Юрий, стоя возле окна своего временного кабинета.

В руках он держал уже шестую кружку горячего кофе, вкус которого вызывал приступ тошноты. Глаза же мужчины устало смотрели на выходящее солнце, лучи которого с трудом пробивались сквозь смог сражений. Неумолимо и неостановимо, они осветили город, а стоявший у окна Юрий слегка прищурился.

Он видел вдалеке огромные глыбы льда, застывшие буквально в центре города. Монументальные, неразрушимые, несущие в себе какую-то неправильности и опасность.

Локальный Катаклизм. Лишь дед Юрия рассказывал ему о том, что сильнейшие одарённые могли своей силой создать нечто, что когда-то разрушило и изменило их мир. Катаклизм, шторм которого занимал собою всю Австралию, можно было воссоздать. Ведь, что такое Катаклизм в понимании Юрия? Неудержимая энергия стихий, которую невозможно контролировать или обуздать. Мощь... Способная на невообразимые разрушения.

И сейчас, стоя у окна, Юрий видел частичку этого самого Катаклизма. Вся центральная площадь Белгорода превратилась в царство льда и снега. С небес падали мелкие белые хлопья, земля промёрзла, сковав всё вокруг, а находится и дышать в том месте было сродни самоубийству. Но не зря Юрий назвал этот Катаклизм — локальным. Каким бы разрушительным и опасным он не был по своей природе, у него были границы. Будто бы незримая черта, за которой всё было в порядке, за исключением разрушенного города, полыхающей земли и последствий войны.

Как долго просуществует столь угрожающая локальная зона? Хотел бы Юрий знать ответ на этот вопрос. Впрочем, он надеялся, что скоро получит его.

В дверь кабинета деликатно постучали и мужчина крикнул:

— Войдите!

— Мой Генерал! Бекрутов Виктор по вашему приказу доставлен!

Поморщившись, как от зубной боли, Юрий повернулся к молодому солдату и обжёг его холодным взглядом, отчего тот икнул.

— Где он?

Быстро посторонившись, солдат пропустил вперёд себя черноволосого юношу со странными глазами, в которых, казалось бы, застыла самая вселенная.

— Не доброе утро, — на ходу произнёс юнец, пройдя по кабинету и усевшись в кожаное кресло.

— Свободен, — махнул Юрий свободной рукой.

Дверь хлопнула, след бойца исчез, и в кабинете остались лишь двое.

— Ты прав, — сделал Соколов глоток горячего кофе и поморщился. — Утро явно не доброе. Догадываешься почему я тебя вызвал?

— Есть пара мыслей, — криво улыбнулся парень, а генерал не отрывал от него своего внимательного взгляда.

В голове мужчины до сих пор с трудом укладывалось, что именно Виктор создал локальный Катаклизм. Да, он знал о том, что сидевший перед ним пацан, таким не являлся... Но разве Жнецы способны на такое? Его друг, погибший много лет назад, точно так не умел. Может ли это значить, что Виктор сильнее? Гораздо сильнее его друга? Но сколько же тогда он прожил перерождений, чтобы обрести подобную мощь? Сколько бы Юрий не гадал, он так и не смог даже примерно предположить возраст существа, что видели его глаза. Виктор рушил все догадки и какие-то мысли одним своим поведением. Он мог быть холодным, расчётливым и опасным существом, что смотрело в твою душу голодным хищником. А мог быть улыбающимся юнцом, который то и дело совершает ошибки и тупит. Вся подноготная Жнеца была у Юрия в голове, как первоочередная информация. Все его промахи, которые умудренный жизнью воин не мог бы совершить! Так почему?!

Вздох покинул грудь генерала, отбросившего лезущие в голову мысли.

— Как долго просуществует локальный Катаклизм? — спросил он, вновь делая глоток, а после — провёл рукой по щетине.

«Надо бы побриться...»

— Сложно сказать, — протянул юнец. — Энергии Смерти я вложил в удар очень много...

— Отменить сможешь? — очередной вопрос.

Пожатие плечами было ему ответом, отчего Юрий прикрыл глаза и подавил желание материться. Ему нужен был центр. Обходить Катаклизм слишком долго и напряжно для войск, а их координация пострадает. Да, у противника такая же ситуация, но воюют то они на чужой территории! Как же сильно генералу хотелось отчитать Жнеца и высказать ему, какую свинью тот подложил... Но он не мог. Точнее мог, но подобное могло кончиться неслабым конфликтом. И не только со Жнецом, но с Цесаревичем Ильей, чью жизнь тот спас. Кстати об этом...

— Его Высочество желал поговорить с тобой, — открыл Юрий глаза и взглянул на спокойно сидевшего Жнеца.

— О чём? — наклонил Виктор голову набок. — Я выполнил твоё задание и больше не являюсь его нянькой. Уговор есть уговор, Юрий.

— Вот так цесаревичу и скажешь. При вашей скорой встрече, — хмыкнул генерал и вмиг серьезно добавил: — Собирай вещи, ты сопроводишь цесаревича в Москву, — и видя, что Жнец уже хотел было вставить слово, прогудел: — Приказ его императорского величества.

— Вот мы и увиделись вновь, Виктор, — с улыбкой подошёл ко мне Илья, позади которого маячили телохранители.

Цесаревич был свеж, бодр и готов к поездке... Чего не скажешь обо мне.

Сколько же негодования я выплеснул на Юрия, и какую генерал пережил бурю, лучше не заикаться. Наверное, только то, что я его ценный кадр и актив, он позволил подобное отношение к себе и не попытался меня прибить. Впрочем, было бы забавно посмотреть... Наш бой точно вошел бы в раздел легендарных.

Кстати о бое... Я и правда не ожидал тех последствий, что появятся после моего удара. Локальный Катаклизм, серьезно?! Да я ещё сдерживался! Представляю, что было бы, не перекрой я краник энергии к Левиафану. Весь Белгород стал бы царством льда и зимы? Скорее всего.

Забавно то, что Уильям Дэвис выжил! Лёд превратил тело американца в статую, которую я, одной лишь Смерти известно зачем, вынес из творившегося на центральной площади ада. Думал поставить эту статую у себя в особняке, но это была шальная мысль — не более... Но вот стоило передать амера на руки прибывших бойцов, как целители мне сказали, что он жив и находится в своего рода крио-стазисе! Это что же получается... Я могу своих врагов превращать в лёд и тем самым обезвреживать? Интересный момент.

— Эй, Виктор, — помахал цесаревич рукой перед моим лицом, выбивая из мыслей.

— Кхм... Да, привет, — кивнул я, заметив, как скривились телохранители от подобного обращения.

Вот только презрения больше не было на их лицах, как ранее. Хех, видать зауважали после того, как мне удалось спасти их господина и сделать за них всю работу.

— Привет, — ухмыльнулся Илья и мы оба смотрели на приземляющийся военный транспорт. — Соколов посвятил тебя в твоё новое задание?

— Нет, — вспомнил я, как вместо получения вводной, мы с генералом крыли друг друга матом.

— Что ж, в таком случае, я сделаю это за него, — вновь ухмыльнулся цесаревич. — А задание твоё в том, чтобы сопроводить меня во дворец, и получить вознаграждение за спасение жизни. Отец, матушка и сестра лично хотят поблагодарить тебя.

Услышав слова «матушка» и «сестра», я ощутил, как к горлу подкатил не проглатываемый ком. В голове пронеслись воспоминания о бале, и о том, как мне довелось увидеть Анну и Юлю в окружении императора. Вот только... Это наваждение прошло так же быстро, как и пришло. Не стоит питать надежд, ведь на примере Ильи, я уже понял, что здешние Анна и Юля вряд ли будут такими же, как моя семья.

— Что-то случилось? На тебе лица нет, — странным голосом спросил цесаревич. Он что, беспокоиться?!

— Всё в порядке, — натянуто улыбнулся я. — Просто не выспался.

— Во время полёта поспишь, — хмыкнул Илья.

Мы двинулись к приземлившемуся транспортнику, и за время этого пути, цесаревич вкратце расписал мне весь план действий. По прибытию в Москву, мы с ним отправимся в его личную резиденцию, где сможем отдохнуть, привести себя в порядок, а потом уже нас отконвоируют во дворец. По-хорошему мне бы послать всю эту затею в задницу и остаться на войне, ведь моё альтер-эго так и не объявилось. Но я не смог устоять от желания встретиться с Анной и Юлей. А вдруг?... Вдруг они каким-то образом помнят настоящего меня, как было с Норико?! Я обязан это проверить, и раз судьба сама подкидывает возможность, надо брать!

Остальные дни пролетели, как в тумане. Мы прибыли в Москву, а после и в резиденцию, где несколько дней отдыхали. Цесаревич пытался всё время напоить меня, устроить какой-то дебош и каждую ночь подкидывал в кровать молодых девушек, которых я пинками выгонял из своих временных покоев. Мне Норико и Софии дома хватает!

Признаться честно, хоть я и был всеми мысли в войне и скорой встречи с Анной и Юлей, мне тоже удалось отдохнуть. И даже... Провести время с тем, кто был похож на моего сына. Как оказалось, Илья ничего не знал в боевой подготовке. Проще говоря... Он обычный книжный червь, который привык решать проблемы умом, а не грубой силой, как я подумал ранее. Вся его бравада и храбрость перед лицо врага были лишь мандражом и адреналином. Но я видел, как цесаревич желал вырваться из оков книг и познать нечто новое. Что ж... Я дал ему это. Стрельба, спарринги, отработка кат, скрытая от глаз телохранителей вылазка в лесную местность за резиденцией. Я показывал Илье, как разбирать и собирать автомат. Учил его техникам ударов, которые в этом мире не знал никто. Хех, он даже попытался обучиться у меня умению — Ган-ката, которое я показал, когда мы хорошо так выпили. Не сказать, что он был в этом направлении безнадёжен, но увидь Джон, как какой-то пацан извращает его учение, он бы точно потерял хладнокровие.

— О чём задумался? — спросил Илья, пригубив вина и посмотрев на луну.

Сейчас мы вдвоем сидели на веранде и отдыхали после бурного дня.

— Да так... Вспомнил одного друга, — улыбнулся я, а перед глазами появилось суровое лицо клерика Тетраграмматона.

— Судя по твоим глазам, — повернулся цесаревич ко мне. — Он был для тебя важным человеком. Расскажи о нём.

— Да в целом, рассказывать особо нечего... Хотя, ладно...— сделал я глоток сладкого вина. — Джон был моим учителем. Человеком, который пошёл против системы и эту же систему сломал. Волевой и несгибаемый идеалист, а стержень его характера был способен свергать горы. Это он обучил меня Ган-кате, — улыбнулся я, вспомнив первые занятия. — Это он... Показал мне, что даже тогда, когда выхода, казалось бы, нет, нужно продолжать искать его. — затих я и повторил слова Джона: — Запомни, Виктор, нет безвыходных ситуаций. Адаптируйся, ищи, преодолей и нанеси удар. Человек может ровно столько, сколько сам позволит себе. Ты, и только ты, являешься своими другом и врагом на пути к цели.

— Мне сложно понять эти слова, — спустя несколько секунд, недоуменно произнёс цесаревич, а я улыбнулся.

Да, Джона понять та ещё проблема, но в каждом его слове был свой смысл.

— А где сейчас этот человек? Я бы хотел с ним познакомиться, — закинул удочку Илья, внимательно смотря на меня.

— Он — Умер.

— Его убили?

— Да, — кивнул я, а рука сжала бокал с вином, отчего тот жалобно заскрипел.

— Даже не представляю, кто смог бы убить такого мастера, — расстроено покачал головой цесаревич, отметив для себя, что бокал в моей руке чуть не лопнул.

А я представляю, Илья... Ведь это я убил его, выполнив задание Смерти.

На следующий день, переодевшись в сделанный на заказ костюм, я стоял на улице возле одной из машин, которые должны были доставить нас во дворец. Охраны здесь было очень много, и состояла она из одних лишь одарённых. Причём сильных одарённых.

— Готов? — с улыбкой спросил Илья, поправляя рукава своего белоснежного костюма.

— Всегда, ваше высочество, — кивнул я, отметив для себя лёгкий мандраж перед встречей с Анной и Юлей.

— В таком случае — поехали.