Последний мерзавец

Глава 14

Милена

– На самом деле об этом фильме очень много говорят. – Рома эмоционально жестикулирует руками. – Критики сравнивают его с «Бесславными ублюдками», но в более легкой версии.

– Да, точно, – киваю, шагая рядом с ним.

Я все-таки согласилась на кино и на ресторан, но твердо решила расставить все точки над «i». Если Рома согласится только на дружбу, то я буду счастлива, потому что большего я с ним не хочу.

– На мой взгляд, до Тарантино Гаю Ричи никогда не дотянуться, но… я впечатлен!..

Немного нервничая, я грызу нижнюю губу. Ужасно не люблю обижать людей или ставить их в неловкие ситуации. А Рома, мне кажется, обидится.

– Кстати. – Останавливается на выходе и берет меня под локоть. – Я заказал столик в «Мушкетерах».

– Ты голоден? Я нет. – Предпринимаю последнюю попытку избежать ужина, уже понимая, что она была тщетной.

– Голоден!.. Конечно, голоден! Там столики за две недели бронируют!

– Оу…

Я не поклонница французской кухни, но в этом ресторане была. Он расположен в живописном месте в самом центре города на берегу залива и, действительно, считается люксовым.

– Я тогда бабушке наберу. Ты не против?

– Я говорил Евгении Карловне, куда мы едем.

Пока Рома снимает с сигнализации свою машину, я отхожу в сторону, чтобы позвонить ба. Она, наверное, ждет меня домой сразу после кино.

– Бабуль, – говорю в трубку, глядя, как парень поправляет на себе одежду. – Мы с Ромой ненадолго в ресторан, а потом он привезет меня.

– Ты же не хотела в ресторан.

– Ненадолго. Хочу поговорить с ним серьезно.

– Он тебе не нравится, – озвучивает она мои мысли.

– Да… об этом и хотела поговорить.

– Ясно… Вы в «Мушкетерах»?

– Да, Рома там столик заказал.

– Хорошо.

Дорога до ресторана занимает пятнадцать минут, в течение которых он не перестает рассуждать о фильме. Вообще, я заметила, что Рома очень любит говорить и слушать себя. У него, правда, отлично получается, но быть его собеседником непросто.

Столик нам предоставляют у окна с видом на воду. Хорошее место. Наверное, за него пришлось заплатить дополнительно. Становится немного неловко за то, что я оделась неподобающе – в белые джинсы и сиреневую тонкую кофточку с V-образным вырезом.

– Рекомендую куриное филе в имбирном соусе или куриную ножку, фаршированную тигровой креветкой.

Я неплохо знакома с меню этого ресторана, но с улыбкой киваю.

– Из салатов здесь великолепно готовят капрезе с соусом песто. А на десерт возьми вафлю «Бель Элен».

Я терпеть не могу песто, и вафли тоже не ем. А еще внезапно понимаю, что ненавижу, когда на меня давят. Хочется домой. Смыть косметику, расчесать волосы и, устроившись в коконе на террасе, открыть переписку с Ильей, которая состоит из одного единственного сообщения – моего пожелания доброго утра.

– Рома… мы ведь не встречаемся?

Вскинув взгляд, он замирает.

Да, наверное, сказать все сейчас, до того, как он накормит меня до отвала блюдами на свой вкус, будет правильнее.

– В смысле?..

– Ну… мы же не пара?

– Я думал, пара… – проговаривает он медленно. – Разве нет?

– Н-нет… – выдыхаю, опуская глаза в меню.

В животе становится неуютно и холодно, а затылок и плечи сводит от напряжения.

– Почему? Твоя бабушка против? Я ей не нравлюсь?..

– Боже… нет! – восклицаю я. – Она тут совершенно ни при чем!

– Она не может мне простить праздника в честь дня города? Я же извинился!

– Нет-нет… ничего подобного!.. Просто…

– Что просто?

– Просто… это мое решение, я не… готова к отношениям…

– Почему? Я тебе не нравлюсь? – Усмехается, кружа глазами по моему лицу. – Не урод, вроде.

– Нет, конечно… Ты очень симпатичный, Рома!.. Дело ведь не во внешности!..

– В чем же тогда?

В этот момент, к моему облегчению, раздается звук входящего сообщения.

– Прости… телефон… – Хватаю его со стола и, перевернув, вижу входящее сообщение от Ильи.

«Я на месте. Выходи».

Секундное замешательство, шок, неверие – все это, должно быть, отражается на моем лице, потому что Рома начинает озираться по сторонам.

– Что случилось?

«Я не дома», – печатаю в ответ, не попадая пальцем по нужным буквам.

«Выйди из этого сраного ресторана».

Стук сердца, шум в ушах и грубые слова Ильи выбивают почву из-под ног. Крутя головой по сторонам, безуспешно пытаюсь увидеть его.

– Что?! – дергает Рома мою руку. – Что тебе написали?

– За мной приехали.

– Кто? Водитель? Бабуля твоя отправила?

– Прости… – бормочу, поднимаясь на ноги и забирая сумку со спинки стула.

– Милена!.. Милеш… Подожди, мы ведь еще не поговорили!..

Как он узнал, где я?! Зачем приехал?

Что-то случилось?!

Паника набирает обороты с каждым моим шагом, но волнение от того, что я увижу его прямо сейчас, заглушает даже ее.

Толкаю тяжелую стеклянную дверь и вижу Илью в то же мгновение. Он стоит перед капотом заехавшего одним колесом на клумбу у входа огромного черного внедорожника.

Сунув руки накладные карманы широких синих штанов, он смотрит на меня тяжелым, как бетонная плита, взглядом. Пробирает насквозь – сначала промораживает, а затем словно в кипяток окунает.

– Привет… – шевелю губами.

– Милена, – проникает в ухо обеспокоенный голос Ромы. – Это он за тобой приехал?.. Ты же не поедешь с… этим?..

– Садись в машину, – говорит Илья, кивая на танк позади себя.

– Пока, Ром… – шепчу, оборачиваясь.

– Милена! Ты с ума сошла?! – Тянет за локоть. – Евгения Карловна в курсе? Она не одобрит.

– Руки убери, – требует Илья тоном, о которого у Ромы, должно быть, волосы дыбом встали, поскольку он тут же меня отпускает.

Я шагаю к водительской двери и, дернув массивную ручку, замечаю, как Илья, склонившись над перепуганным Ромой, что-то ему говорит. Тот не отвечает и, развернувшись, быстро исчезает за дверью ресторана.

– Садись, – повторяет строго, направляясь к водительской двери.

Открыв дверь, берусь за специальный поручень, чтобы забраться в салон, поскольку джип очень высокий – специально оборудован для езды в труднопроходимых местах. У Льва Давидовича тоже такой был.

– Что случилось?.. – спрашиваю, когда Илья занимает место за рулем.

Смотреть на него открыто мне страшно, но взгляд тянет как магнитом.

Светло-серая майка, голые плечи, сильные руки и серебряный браслет на запястье.

– Как выяснилось, ничего, о чем трындела твоя бабка.