Последний свет

В такой же прозрачный пластиковый пакет я положил москитную сетку, которую собирался использовать для защиты ночью, и одно из одеял, которое было распаковано. Гамак присоединится к содержимому этого пакета, когда я позже стащу его с веранды. Все вещи в этом пакете должны были быть всегда сухими. Туда же я положил и мою сухую одежду для сна – ту, в которой я буду спать, выйдя из палатки и отправившись в аэропорт. Я куплю её у Аарона одновременно с гамаком.

Я положил две другие москитные сетки рядом с бергеном вместе с несколькими разноцветными нейлоновыми багажными ремнями шириной четыре дюйма. Чёрные, коричневые, на самом деле, любого цвета, но эта коллекция лучше бы вписалась в мир зелёного. Я поместил их в верхний клапан, готовый к использованию в качестве снайперского сиденья. Конструкция возникла в Индии во времена Раджа, когда старые сахибы могли сидеть в них на дереве днями со своими винтовками Lee Enfield, поджидая тигров внизу. Это было простое устройство, но эффективное. Два ремня закреплялись между двумя ветвями, образуя сиденье, и вы опирались спиной на ствол. Высокая точка обзора, смотрящая вниз на зону убийства, обеспечивает отличный обзор, потому что вы можете смотреть поверх любых препятствий, и это также было бы хорошо для маскировки, пока я заправлял москитную сетку под неё, чтобы скрыть радугу, поддерживающую мою задницу.

Я сел на койку и стал размышлять о других вещах, которые могут мне понадобиться. Первым делом я взял бленду для оптического прицела, чтобы солнечный свет не отражался от объектива (передней линзы) и не выдавал моё местоположение.

Мне достался контейнер с противогрибковым порошком, опять же американского образца, в небольшом пластиковом цилиндре оливково-зелёного цвета. Высыпав содержимое, я отрезал верхнюю и нижнюю части, а затем разрезал его по бокам. Вытерев весь порошок изнутри, я наложил его на переднюю часть прицела. Он естественным образом облегал металлический цилиндр, пока я двигал его вперёд-назад, пока выступающая перед линзой часть не стала чуть длиннее её ширины. Теперь солнечный свет отражался от линзы только в том случае, если само солнце попадало в поле моего зрения.

Затем мне нужно было защитить ствол и рабочие части от дождя, и это было так же просто. Я надел на ствол полиэтиленовый пакет и прикрепил его скотчем к мебели, затем зарядил патронами, передвинул затвор вперёд, чтобы подготовить оружие, и поставил оружие на предохранитель.

Я разорвал дно одного из прозрачных пластиковых пакетов, в которых были одеяла, так что запечатанными остались только две стороны, затем обернул им оружие, как муфтой, закрывая прицел, магазин и рабочие части, используя клейкую ленту, чтобы закрепить каждый открытый конец на мебели. Затем, сделав небольшой надрез в пластике над прицелом, я опустил его вниз, чтобы прицел стал прозрачным, и заклеил пластик снизу клейкой лентой, чтобы сохранить герметичность. Всё в этой области, кроме прицела, теперь было заключено в пластик. Оружие выглядело глупо, но это не имело значения, как и я. Предохранитель всё ещё можно было снять, и когда приходил момент, я мог положить палец на спусковой крючок, разорвав пластик. Если мне нужно было выстрелить больше одного раза, я просто быстро разрывал пакет, чтобы перезарядить оружие. Это было необходимо, потому что мокрые патроны и мокрый ствол влияют на траекторию пули – не сильно, но всё это имеет значение. Я пристрелял это оружие с сухим, холодным стволом и сухими боеприпасами, поэтому оно должно было оставаться в таком состоянии, чтобы увеличить мои шансы на убийство с одного выстрела.

Затем я использовал прозрачный пластик от последнего одеяла на полке, чтобы защитить карту, на которой было написано, что она была составлена 551-й инженерной ротой армии США для правительства Панамы в 1964 году. С тех пор на земле многое изменилось, и дом Чарли и кольцевая дорога — лишь два из них.

Меня это не слишком беспокоило; меня интересовали топографические особенности, возвышенности и водные объекты. Именно это помогало мне выбраться оттуда, когда мне нужно было направиться в город.

Компас всё ещё был на шнурке, так что я мог просто надеть его через голову под футболку. Чего у него не было, так это рысканий для измерения за пределами шкалы:

На этот уже нанесли средство от комаров, и пластиковое основание превратилось в сплошной матовый комок. Мне было всё равно, лишь бы красная стрелка указывала на север.

Карта, компас, голлок и документы оставались на мне всё время, пока я находился под навесом. Я не мог позволить себе их потерять.

Последнее, что я сделал, прежде чем опустить голову, — продел конец мотка бечёвки через прорезь, просверленную в рукояти для ремня или кожаного ремня, обернул его примерно на четыре фута вокруг рукояти, обрезал и надёжно завязал. Оружие никогда не окажется у меня на плече, разве что когда я буду лезть на дерево.

Только после этого я привязывал веревку к прорези в ложе и закидывал ее на ремень.

Я столкнул с кровати всё, что осталось, и дёрнул за шнур. Мне не хотелось видеть остальных; дело было не в том, что я чувствовал себя асоциальным, просто в затишье перед битвой начинаешь опускать голову.

Лёжа на спине, заложив руки за голову, я думал о том, что сегодня случилось с Кэрри. Мне не следовало этого делать. Это было непрофессионально и глупо, но в то же время всё было нормально. Доктору Хьюзу никогда не удавалось вызвать у меня подобные чувства.

Меня разбудили внезапно. Я щёлкнула запястьем перед лицом, чтобы проверить Baby-G, и успокоилась: было чуть больше четверти девятого. Вставать пришлось только около девяти.

Дождь тихо и непрерывно барабанил, аккомпанируя глухому стуку вентиляторов за соседней дверью, пока я терла свою жирную, липкую голову и лицо, радуясь, что больше никаких снов не было.

Брезент и металлический каркас койки скрипели и стонали, когда я осторожно переворачивался на живот, просматривая свой список бергенов. Именно тогда, время от времени сквозь шум дождя и вентиляторов, я слышал заговорщический шепот: «Хватит с меня этой ерунды».

Кровать скрипнула, когда я медленно перекинул ноги через бортик и встал. Звук доносился из компьютерного зала, и я на ощупь пробрался к двери. Луч света из-под неё указал мне путь.

Я приложил ухо к дереву и прислушался.

Это была Кэрри. Шёпотом она отвечала на вопрос, которого я не расслышала: «Им нельзя сейчас приходить… А вдруг он их увидит?… Нет, он ничего не знает, но как я их разлучу?… Нет, не могу… Он проснётся…»

Моя рука потянулась к дверной ручке. Крепко схватившись за неё, я медленно, но сознательно приоткрыл дверь не больше чем на полдюйма, чтобы увидеть, с кем она разговаривает.

Чёрно-белое изображение размером шесть на шесть дюймов немного дрожало и было размытым по краям, но я отчётливо видел, чьи голова и плечи были в кадре. Джордж, в клетчатом пиджаке и тёмном галстуке, смотрел прямо в камеру.

Кэрри слушала через наушники, как его губы беззвучно двигались.

«Но это не сработает, он на это не купится... Что ты хочешь, чтобы я с ним сделал?... Он спит рядом... Нет, это была просто лихорадка... Господи, папа, ты же говорил, что этого не случится...»

Джорджу это было не по душе, и он указал на нее через экран.

Она ответила сердито.

«Конечно, я была... Я ему нравлюсь».

В этот момент меня словно накрыла гигантская волна. Лицо начало гореть и болеть, когда я оперся головой о дверной косяк. Давно я не чувствовал себя так жестоко преданным.

Я знала, что мне не следовало открываться ей, я просто знала это.

Ты крупно облажался... Почему ты никогда не замечаешь, когда тебя обманывают?

«Нет, мне нужно идти собираться, он всего лишь по соседству...»

У меня не было ответа на этот вопрос, но я знал, что мне нужно делать.

Когда я открыл дверь, Кэрри стучала по клавиатуре. Она вскочила с места от неожиданности, провод гарнитуры натянулся, когда гарнитура сползла ей на шею, и экран закрылся.

Она пришла в себя и наклонилась вперед, чтобы снять их.

«О, Ник, теперь тебе лучше спится?»

Она знала, я видел это по ее глазам.

Почему вы раньше не видели в них лжи?

Я думал, она другая. Впервые я подумал… Чёрт возьми, я сам не знаю, что подумал. Я проверил, закрыта ли дверь в гостиную, и сделал три шага к ней. Она подумала, что сейчас умрёт, когда я зажал ей рот рукой, схватил клок волос на затылке и поднял.

Она тихонько заскулила. Её глаза были больше, чем я когда-либо мог себе представить.

Она фыркнула ноздрями, пытаясь набрать воздуха в лёгкие. Обе её руки висели на моих запястьях, пытаясь хоть немного ослабить давление на лицо.

Я затащил её в тёмную кладовку, так что она едва касалась ногами пола. Захлопнув дверь ногой, мы оба мгновенно ослепли, я прижался губами к её левому уху.

«Я буду задавать вопросы. Потом я отпущу твой рот, и ты будешь отвечать. Не кричи, просто отвечай».

Ее ноздри работали вовсю, и я еще сильнее вдавил пальцы ей в щеки, чтобы казаться еще страшнее.

«Кивните, если понимаете».

Ее волосы больше не пахли шампунем: я чувствовал только запах кофе изо рта, когда она несколько раз отрывисто кивнула мне в сторону.

Сделав медленный, глубокий вдох, я успокоился и еще раз прошептал ей на ухо.

Почему ты говоришь обо мне своему отцу? Кто придёт?

Я немного отпустил её рот, чтобы она могла вдохнуть воздуха, но продолжал держать её за волосы. Я чувствовал её влажное дыхание между пальцами.

«Я могу объяснить, пожалуйста, просто дайте мне подышать...» Мы оба услышали шум приближающейся повозки, с трудом поднимавшейся по грязной дороге.

«О Боже, пожалуйста, Ник, пожалуйста, оставайся здесь. Это опасно, я объясню позже, пожалуйста».

Я включил свет, и он начал мерцать над нами, пока я хватал оружие с полки, сорвал пластик с затвора и запихал две пачки готовых патронов в карманы.

Она все еще умоляла, хотя шум двигателя становился все громче.

«Пожалуйста, оставайтесь здесь, не выходите из комнаты, я с этим разберусь».

Я направился к выходу.

«Черт возьми, выключи свет, немедленно!»

Рев мотора разносился прямо над домом. Я стоял у двери, прижавшись ухом к гофрированному железу.

"Свет!"

Она дернула выключатель.

ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

Я приоткрыл дверь на пару дюймов. Прижавшись одним глазом к щели, я посмотрел направо, в сторону дома. Повозки я не увидел, только свет фар, отражающийся от веранды сквозь дождь.

Я проскользнул в дверь и аккуратно закрыл её за собой, оставив Кэрри в темноте. Повернув налево, я направился к мойке как раз в тот момент, когда две двери машины быстро хлопнули одна за другой, сопровождаемые несколькими перекрывающимися криками – не агрессивными, а просто для общения. Я предположил, что это был испанский, хотя с такого расстояния я не мог разобрать, что именно, да и не особо беспокоился.

Завернув за угол, я по прямой направился к хижине в глухом месте, используя дом как укрытие. Я не оглядывался. Крепко сжимая оружие в правой руке, а левой держа патроны наготове, я просто ринулся в атаку, пригнувшись, изо всех сил стараясь удержаться на ногах в грязи и среди пней в темноте.

Я прошел около двухсот метров по мокрой грязи, прежде чем рискнул оглянуться.

Дом вырисовывался в свете фар, а шум мотора затих. Я повернулся и пошёл дальше; ещё двадцать шагов, и огни тоже медленно исчезли, когда я постепенно спускался в мёртвую землю, направляясь к хижине.

Повернув направо, я побежал к другой опушке леса. В горле пересохло, и я постоянно сглатывал, пытаясь смочить его и восстановить дыхание. По крайней мере, я был вне зоны непосредственной опасности.

Пройдя примерно половину пути к деревьям, я снова повернул направо и начал подниматься по гребню, обратно к дому. Мои лесопилки хлюпали в грязи и лужах воды. Я был так сосредоточен на том, что делал, что не заметил, как дождь прекратился: меня оповестил о нём стрекот сверчков.

Я замедлил шаг, когда оказался метрах в ста пятидесяти от дома, и начал двигаться осторожнее, теперь уже с прикладом винтовки в плече, осторожно переставляя ноги и стараясь держаться как можно ниже. Облачность всё ещё была сплошной, и я был уверен, что смогу подойти ближе.

Угол обзора постепенно менялся. Я видел свечение, исходящее из бокового окна книжного шкафа, недостаточно яркое, чтобы достичь земли, а затем пространство перед верандой, освещенное фарами большого внедорожника, припаркованного рядом с «Маздой». На крыше, перевернутая и крепко пристегнутая, я видел «Джемини» – надувную резиновую лодку.

Я знал, что где-то передо мной ванны, и скоро в них врежусь. Ещё сильнее замедлив шаг, я пригнулся, насколько позволяли сгибаться ноги. Низкие обороты двигателя стали слышны, когда я наконец добрался до рядов белого пластика. Я встал на колени, опираясь на правую руку, и, держа оружие в левой, двигался между рядами, словно горилла. Я сделал три-четыре движения, а затем остановился, чтобы понаблюдать. Неподалёку зашуршал небольшой зверёк и юркнул между ваннами, расстояние между которыми составляло меньше дюйма. Я слышал, как он яростно скребёт по пластику, спасаясь бегством.

Стараясь не запутаться в тянувшихся по земле оросительных трубках, я продолжал пробираться сквозь траву и грязь. Стрекот сверчков был ужасен, но, к счастью, он заглушал все мои звуки.

Я снова начал покрываться липким потом от напряжения и физических усилий, продвигаясь вперёд. Сцена на веранде постепенно прояснилась: я находился примерно в восьмидесяти метрах от себя и видел две мужские фигуры с Кэрри. Все трое были окутаны светом и тенью. Один мужчина был значительно ниже другого, и я видел только его тёмные плечи, по обе стороны от поддерживающей колонны. Выглядел он так, будто пропустил несколько занятий с персональным тренером.

Казалось, там не было никакого оружия, и я не слышал их голосов.

Держа оружие в левой руке, чтобы не касаться грязи, я опустился в огневую позицию между ваннами, стараясь двигаться как можно медленнее и осмотрительнее. Слизь тут же начала впитываться в мой лоб.

Предохранитель тихонько щелкнул, когда я повернул его вправо, и из-за попадания дождя на линзы изображение в прицеле стало размытым.

Голова Кэрри заполнила половину поля зрения сквозь дымку сигаретного дыма, вокруг лампы на стене позади неё порхали мотыльки. Я сосредоточился на её лице, пытаясь прочесть его. Она не выглядела испуганной, когда говорила, просто серьёзной.

Слева в поле моего зрения попало ещё больше дыма. Я перевёл взгляд и увидел, как более высокий из двух мужчин ещё раз затягивается сигаретой, прежде чем заговорить. Он был латиноамериканцем, круглолицым, с короткой, грубой бородой, в чёрной рубашке без воротника. Я перевёл взгляд вниз и увидел грязно-зелёные рабочие брюки, заправленные в такие же грязные ботинки. Он был весьма оживлён, указывая сначала на Кэрри, затем на мужчину пониже. Что-то было не так: мне не нужно было читать по губам по-испански, чтобы понять это.

Движения прекратились, и он снова посмотрел на Кэрри, ожидая какого-то ответа. Я перевёл камеру вправо, на неё. Она медленно кивнула, словно не слишком довольна тем, на что соглашается, и я последовал за ней, когда она открыла москитную сетку и крикнула в дом: «Аарон! Аарон!»

Я оглянулся на машину. В свете фар кружились мотыльки и всё, что летало. Это был «КМЦ» – блочный автомобиль, высоко поднятый над землёй, с кузовом, забрызганным грязью. Все двери были закрыты, а двигатель всё ещё работал, вероятно, для подкачки воздуха.

Москитная сетка скрипнула и захлопнулась. Я снова посмотрел на веранду и увидел Аарона. Его никто не приветствовал: Кэрри поговорила с ним меньше минуты, а затем, кивнув, он вернулся в дом, обеспокоенный. Кэрри и двое других последовали за ней. Чернорубашечник бросил свой поверженный зад на настил веранды. Мужчина в клетчатой рубашке нес алюминиевый портфель, которого я до этого не видел.

Он тоже выглядел грубо, на его пухлом лице росла клочковатая бородка.

Я смотрел, как они проходят мимо витрины с книжными полками, направляясь в компьютерный зал. Оставалось только ждать.

Внезапно слева я краем глаза заметил вспышку света. Я обернулся и увидел, как в темноте салона CMC тлеет последняя спичка, жёлтый огонёк которой освещал два чистых полукруга на лобовом стекле.

Я снова прицелился и увидел ярко-красное свечение с заднего сиденья. Там было несколько длинных, сильных затяжек. Я осмотрел боковые стёкла ККМ, но не мог понять, затемнены они или нет, пока не сделал ещё одну затяжку. Это не заставило себя ждать; сбоку я ничего не видел, кроме слабого красного треугольного свечения в окне задней двери. Это, должно быть, ККМ от замков. Какова вероятность того же самого ВДМ? Ещё одна длинная, глубокая затяжка осветила треугольник.

Я наблюдал, как сигарета догорает дотла, а свечение исчезает, затем медленно убрал оружие от прицела, опирая его на предплечья, чтобы не задеть грязью. В этот момент задняя дверь, самая дальняя от веранды, открылась, и оттуда вышел человек. Я медленно поднял оружие обратно, направив его на верхнюю часть мужчины, который писает. Я узнал длинные черты лица и нос, даже без ККМ.

Это было нехорошо, совсем нехорошо. Разносчик пиццы был у замков; замки были на веб-камере. Он был у Чарли; я как раз направлялся туда. Он знал Джорджа; Джордж знал обо мне. Нет, это определённо было нехорошо.

Скрипнула москитная сетка, и тут же двое парней спустились с веранды, а он вскочил обратно в фургон посреди потока. Толстячок всё ещё сжимал портфель. Кэрри последовала за ними, но осталась на веранде, уперев руки в бока, и наблюдала, как чернорубашечник бросил окурок сигареты в грязь, прежде чем они оба забрались в фургон.

Двигатель взревел, и свет фар осветил пространство вокруг меня, когда фургон повернулся.

Я прижался к земле, ожидая, когда меня озарит свет, затем опустился на колени и смотрел и слушал, как шум двигателя и свет задних фар затихают в джунглях.

Выбравшись из грязи, я применил «Сейф» и двинулся к дому. Когда я позволил москитной сетке захлопнуться, я увидел Аарона и Кэрри в комнате Лус, успокаивающих её в постели. Ни один из них не обернулся, когда я подошёл к холодильнику и снял чёрно-белую пляжную фотографию Разносчика пиццы. Круглый магнит, державший её, упал и покатился по деревянному полу. Я остановился, передумав. Должна же быть причина, по которой он не хотел, чтобы его видели. Неужели я усугублю ситуацию, если расскажу им, а они расскажут Джорджу? Может, даже поставлю под угрозу работу?

Я нашёл магнит и положил фотографию на место. Глубоко вздохнул, успокоился и, обдумав свои дела, направился в кладовую. Свет уже горел, и я аккуратно положил оружие на койку. Кэрри вошла в компьютерный зал, села за компьютер и закрыла лицо руками. Я закрыл за ней дверь.

Скажи мне."

Она просто держала лицо, словно в другом времени и пространстве, пока над нами с грохотом гудели вентиляторы. Она выглядела очень испуганной, когда подняла лицо ко мне, указывая в сторону веранды. Меня всё это пугает, представляете, какие они сумасшедшие? Ненавижу, когда они приходят, ненавижу.

«Я это вижу, но кто они?»

Они работают на моего отца. Они проводят какую-то операцию против PARC, где-то на Баянио. Это часть плана «Колумбия». Она была не просто напугана, она была в шоке. Её руки дрожали, когда она зачесывала волосы за уши.

«Это вопрос контроля за наркотиками... у нас есть ретрансляционная плата для их связи. Она защищена, поэтому информация проходит через нас, а затем к Джорджу. Он сказал, чтобы вы не получали её в целях оперативной безопасности».

«Так почему же они нарушили OP SEC, придя, когда я был здесь?»

«Веб-камера... они следят за судами, подозреваемыми в перевозке наркотиков по каналу. Мне сказали закрыть её до вашего прибытия, но я забыл. Хороший шпион, а?»

Вид у нее был печальный, глаза опухшие и красные.

«Папочка гордится. Похоже, когда я наконец его отключила, это нарушило их другие коммуникации, что-то связанное с реле». Она указала на кучу проводов под столами.

«Им пришлось приехать и починить его. Именно это мне и сказал Джордж, когда ты пришёл. Мы не хотели, чтобы это переплеталось с работой, на которую он тебя послал...» «Постой, это твой отец меня послал?»

«Разве ты не знал? Он контролирует обе операции. Ник, ты должен мне поверить, это действительно первый раз, когда мы делаем что-то подобное».

Я очень быстро перешёл от злости к депрессии. Всё было как в старые добрые времена. Я сел на другой стул, пока она, шмыгая носом, возвращалась в нормальное состояние. В комнату вошёл Аарон, его взгляд метался между нами, пытаясь оценить ситуацию.

Она посмотрела на него красными, влажными и опухшими глазами.

«Я ему сказала», — сказала она.

«Я ему всё рассказала».

Аарон посмотрел на меня и вздохнул.

«Я всегда это ненавидел. Я говорил ей, чтобы она не вмешивалась». Он как будто говорил со мной о нашем ребёнке.

Он обратил свое внимание на Кэрри.

«Джордж не должен был втягивать тебя в это. Это того не стоит ради твоих целей, Кэрри. Должен быть другой выход».

Это был гнев, его губы были влажными, но это длилось недолго. Сделав два шага вперёд, он обнял её, погладил по голове, когда она прижалась к его животу, и издал успокаивающие звуки, точно так же, как, как я представляла, он делал с Луз, а я – с Келли.

Я встал и вернулся в гостиную, следуя по собственной грязевой тропе к веранде. Сетчатая дверь скрипнула, и я присоединился к мошкам у настенного светильника, бросил подушки на пол и начал развязывать гамак, испытывая жалость к ним обоим и к Лус.

Я совершенно ясно понимал, что происходит, настоящий групповой трах. Всё, что она сказала, имело бы смысл, если бы не Разносчик пиццы. Если бы он увидел Аарона у шлюза или даже...

Мазда, понятно, почему он так быстро сбежал: если Аарон и Кэрри не знали, что он на земле, то, конечно же, он не хотел, чтобы они его заметили. Мне хотелось рассказать ей, вытянуть из неё побольше информации о нём, но нет. Эта информация останется у меня в кармане на случай, если понадобится, особенно учитывая, что оставался вопрос о его поездке к Чарли, в котором я никак не мог разобраться.

Я развязал узел на конце, закреплённом на крюке в стене, и отпустил его, затем взялся за толстую верёвку, обмотанную вокруг одной из опор веранды. Другая верёвка упала на пол, и я, оставив её, шагнул в грязь.

Что теперь?

Я открыл багажник «Мазды» и в свете, падавшем с веранды, увидел, что всё упаковано в старый брезентовый мешок. Я вытащил синий буксировочный трос, от которого разило бензином, и пошёл обратно к дому.

Я так и не ответил на вопрос: что теперь?

Я вышел на веранду и заглянул в дом сквозь сетку. Аарона не было видно, но Кэрри всё ещё сидела в кресле режиссёра, согнувшись, уперев руки в бёдра, и смотрела в пол. Я несколько мгновений наблюдал за ней, пока она потирала волосы, прежде чем промокнуть глаза.

Наклонившись, чтобы поднять гамак, я понял, что мне с этим делать. Ничего. Абсолютно ничего. У меня не было возможности сделать что-то ещё, кроме того, зачем я пришёл сюда: спасти Келли.

Мне нужно было сосредоточиться на миссии; это было единственное, на чём я мог сосредоточиться. К чёрту всё остальное. Я думал только о том, чтобы услужливый человек был доволен: именно он мог серьёзно испортить жизнь нам обоим, а не о том, что здесь творится.

Я отключился от всех посторонних мыслей и мысленно подтвердил, чему должна была быть посвящена вся моя жизнь с воскресенья. Миссия: убить Майкла Чоя. Миссия: убить Майкла Чоя.

Схватив гамак и буксировочный трос, я распахнула москитную сетку как раз в тот момент, когда Аарон на цыпочках вышел из тёмной спальни Лус и осторожно закрыл дверь. Он прижал ладони к щекам и направился ко мне.

Я понизил голос.

«Слушай, я ничего не знал о Кэрри, её отце и обо всём остальном до сегодняшнего дня. Мне жаль, если жизнь — дерьмо, но я пришёл сделать работу, и мне всё равно нужно, чтобы меня туда отвезли».

Он потер лицо так сильно, что щетина заскрежетала, и сделал глубокий вдох.

«Ты же знаешь, почему она это делает, да?»

Я кивнул, пожал плечами, попытался отвлечься, но безуспешно.

«Что-то связанное с паспортом, что-то в этом роде?»

«Ты поняла. Но знаешь что? Думаю, она бы всё равно это сделала. Как бы ей ни было неприятно это признавать, она, как Джордж, выжимает максимум из своей жизни, понимаешь, о чём я?»

Он положил руку мне на плечо и выдавил улыбку. Я кивнул, не совсем понимая, о чём он, чёрт возьми, говорит, и не желая развивать эту тему дальше.

Последовала пауза, прежде чем он убрал руку и поднял запястье, показывая часы.

«Что-нибудь нужно?» Он был прав: было почти десять часов, пора идти.

Да, есть. Я положил всю эту взрывчатку из хижины в одну из твоих бадей и оставил её там.

«Ты заберешь его с собой?»

Я кивнул.

Он снова глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь не спрашивать «почему?». Похоже, были и другие вещи, помимо переезда на север, о которых Кэрри ему не рассказывала.

«Ладно, дай пять».

Мы расстались: он в свою спальню, а я – обратно в кладовую. Кэрри всё ещё сидела в кресле директора, облокотившись на стол и обхватив голову руками. Я оставил её одну, а сам упаковал гамак и остальные вещи в берген.

Москитная сетка заскрипела и захлопнулась, когда Аарон вышел, чтобы забрать устройство.

Вспомнив, что мне все еще нужна сухая одежда, я вернулся в компьютерный зал.

«Кэрри?» Ответа не последовало.

"Кэрри?"

Она медленно подняла голову, когда я вошёл в комнату. Выглядела она неважно, глаза и щёки покраснели. Всё изменилось: теперь мне было её жаль.

«Мне нужна ещё одежда», — я потянул за собой свою перепачканную грязью толстовку.

«Полный набор вещей».

Казалось, ей потребовалась секунда, чтобы понять, что я говорю.

«А, точно». Она встала. «Я, э-э…» Она кашлянула, чтобы прочистить горло, и вышла из комнаты.

"Конечно."

Я порылся под койкой и полками в поисках тонких полиэтиленовых одеял. Держа в руках несколько разорванных одеял, я поднял винтовку и проверил патронник, слегка оттянув затвор вверх и назад, чтобы обнажить латунную гильзу и донышко патрона. Я уже знал, что она там, но мне стало спокойнее, когда я увидел её и понял, что при выстреле я не просто услышу щелчок затвора. Довольный, я снова обмотал дуло и рабочие части полиэтиленом, закрепив его изолентой, и проверил, цела ли защита дула.

Кэрри вернулась в толстой коричневой хлопковой рубашке и соответствующих холщовых брюках.

Казалось, она никогда не давала ему носки или нижнее белье; возможно, Аарон ими не пользовался.

Они вошли в защитный пластиковый контейнер, который я затем закрыл сверху двумя другими москитными сетками.

Она смотрела, как я осматриваю ногу. Повязка была покрыта грязью, но это не имело значения; главное, что не было никаких следов протекания.

Я хорошенько обрызгал брюки дезинфицирующим средством, прежде чем заправить их в ужасно вонючие носки, а затем и их. Закончив с передом, я принялся за предплечья, кисти рук, всю шею и голову, даже забрызгав волосы.

Мне хотелось быть как в броне из этой штуки, и я постоянно пополнял её запас, пока лежал на земле. Я продолжал брызгать ею на одежду и втирать. Всё, что не было покрыто грязью, получало хорошие новости. Я бросил ей одну из бутылок, пока она стояла, словно зомби.

«Позаботься о моей спине, ладно?»

Это словно вывело её из транса. Она начала энергично втирать его в мою толстовку.

«Я забираю тебя».

"Что?"

«Это моя работа, я тебя отвезу. Мне нужен паспорт».

Я кивнул. Мне не хотелось вмешиваться и продолжать разговор. Мы и так уже достаточно на этом наговорились. Теперь мне хотелось только одного: чтобы меня подвезли.

Трение прекратилось.

«Нам пора идти».

Наполовину пустая бутылка появилась у меня на плече.

«Но сначала я хочу уложить ребенка спать».

Она вышла, а я упаковал все бутылки ДИТ в верхний клапан и начал заворачивать оружие в одеяло для защиты, не будучи уверенным, с нетерпением ли я жду поездки или нет.

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Атмосфера была напряжённой, пока мы с Кэрри тряслись в кабине, следя за лучом, отражавшимся от окружавших нас джунглей. Мокрая листва блестела, словно покрытая лаком.

Несколько километров её взгляд был прикован к участку трассы, прорезанному фарами, она пыталась преодолеть колеи, которые ритмично мотали нас из стороны в сторону. Я позволил голове мотаться, но держал руку на винтовке между коленями, чтобы защитить прицел.

Наконец мы вышли из леса и прошли через долину мёртвых деревьев. Наконец она откашлялась.

«После всего, что мы сказали друг другу... это не должно ничего менять, Ник».

«Ну да, мы все совершаем ошибки».

«Нет, Ник, это не было ошибкой. Мне нужно, чтобы ты в это поверил. То, что ты сказал, имеет значение. Я никогда не злоупотреблю этим доверием».

«Поэтому ты сказал отцу, что у меня жар?»

«Как я уже сказал, никто никогда не узнает. Я не лгу, Ник».

Спасибо."

«Я прощена?» Она взглянула на меня, чтобы убедиться, что это действительно так, а затем снова перевела взгляд на трассу, когда мы повернули влево.

«Неужели твой отец не может просто выдать Лус паспорт? Он ведь может это уладить?»

«Конечно, может, я знаю. Но он знает, что я в отчаянии. Я никогда ничего не получала от него бесплатно. Мне всегда нужно было сначала заслужить. Его давали только за то, что он нашёл плату реле. Потом стало ещё хуже: немного еды и припасов, несколько галлонов двухтактного. Они не хотели ехать в Чепо, боясь, что их узнают, наверное... А потом появился ты».

Я сидел и наблюдал за ней, ее взгляд был сосредоточен на вождении, но мысли были совсем в другом месте.

«Аарон был прав. Он сказал мне, что, раз начав, это уже не прекратится, и он продолжит меня использовать. Знаете что? Может, он и прав, но как только мы получим паспорт, мы уедем отсюда».

«Ты поедешь к маме? В Бостон?»

«У неё дом в Марблхеде, на побережье. Меня ждёт работа в Массачусетском технологическом институте, а Лус готовится к учёбе».

Какие у тебя отношения с отцом? Я не могу понять, ненавидишь ты его, любишь или что-то ещё.

Я тоже не могу. Иногда я даже немного завидую тому вниманию, которое он уделяет Лус, а иногда мне кажется, что он делает это только для того, чтобы не спускать с меня глаз.

Все еще сосредоточенная на дороге, она, похоже, пришла ее очередь раскрыться.

«Я никогда не знала, кем он был на самом деле, чем занимался. Он просто уходил, иногда возвращался с чем-то, что брал для меня в последнюю минуту, обычно с чем-то совершенно неподходящим. Потом он снова уходил, как только я к нему привыкала. Мама просто ждала, пока я уеду в университет, и уходила тоже. Он холодный человек, но всё равно мой отец».

Я постучал по дулу.

«Он дал тебе это».

Она на секунду обернулась, и на ее губах мелькнула мимолетная улыбка.

«Может быть, это его способ сказать, что он любит тебя?»

«Возможно, а может быть, просто потому, что он забыл его упаковать, покидая Зону после своей командировки».

«Аарон сказал, что ты очень на него похож, что-то вроде звездно-полосатого флага?»

Она рассмеялась: это была явно проторенная дорога.

«Аарон так думает только потому, что впервые я согласен с Джорджем в том, что в этой стране что-то пошло не так. Аарон слишком упрям, чтобы это увидеть, поэтому он хочет остаться. Он надеется на светлое будущее, но оно не наступит само собой. Зона, какой он её помнит, исчезла. Мы, Америка, позволили этому случиться. Это отвратительно».

«Вы, ребята, могли бы вернуться, если бы канал оказался под угрозой.

Разве в договоре нет пункта, написанного мелким шрифтом?

«О, да, конечно, как будто русские собираются вторгнуться. Я не планирую своё будущее, исходя из этого».

«А что в этом особенного? В конце концов, вы же вернули его, не так ли?»

Она ощетинилась.

«Ни один Картер этого не сделал».

Мы чуть не ударились о крышу, когда фургон выскочил из колеи, которая оказалась глубже, чем казалась.

«Мы построили канал, мы построили страну. Географически это фактически часть побережья США, ради всего святого. Такие люди, как Лулу, погибли за него, а этот жующий арахис недоумок выбросил его, как салфетку». Она помолчала.

«Вы действительно хотите знать, почему это так важно?»

Я кивнул.

"Почему нет?"

«Ладно, есть две основные проблемы, которые нужно решить». Её правый указательный палец взметнулся вверх от трясущегося руля.

Возможности Южного командования по борьбе с наркотиками и их уничтожению сейчас составляют примерно треть от того, что было до 99-го. Короче говоря, это история. Такие люди, как Чарли и PARC, получают полную свободу действий. Если не принять срочных мер, мы проиграем войну с наркотиками навсегда.

Если вы думаете, что сейчас возникла какая-то проблема, следите за обстановкой». Она покачала головой, не веря глупости своих соотечественников.

«Ты понимаешь, о чем я, не так ли?»

Да, конечно. За последние несколько месяцев я познакомился со многими жертвами.

«Итак, единственным ответом было то, что Клинтон действительно выделил больше миллиарда на «План Колумбия», с войсками, техникой, всем необходимым, чтобы надрать задницы там, внизу. Вы знаете, что такое «План Колумбия», да? Конечно, глупо, извините».

Подвеска скрипела, и под фургоном что-то дребезжало, пока она боролась с рулем.

«Без Зоны у нас не было другого выбора, кроме как продвигаться дальше на юг и дать им бой прямо у них под носом».

Я наблюдал за красным свечением на ее лице, пока она сосредоточивалась на трассе.

«Но это не сработает. Ни за что. Нас просто втянут в долгую и дорогостоящую войну, которая мало повлияет на наркоторговлю».

Её глаза, всё ещё устремлённые вдаль, светились убеждённостью. Я был уверен, что отец гордился бы ею.

Говорю вам, мы втягиваемся в их гражданскую войну, вместо того чтобы бороться с наркотиками. Скоро она распространится на Венесуэлу, Эквадор и все остальные. Это Вьетнам-Сиквел. Отдав Зону, мы создали ситуацию, в которой она нам нужна как никогда. Безумие, правда?

Для меня это имело смысл.

«Иначе это будет похоже на высадку союзников во Франции из Нью-Йорка?»

Она одобрительно улыбнулась мне, борясь с колеей.

«Панама понадобится как передовой оперативный район для переброски наших сил, а также как буфер, препятствующий распространению конфликта на Центральную Америку. То, что сделал Клинтон, — очень опасная альтернатива, но без Зоны и того, что она символизирует, у него не было выбора».

Мы снова погрузились в молчание, пока она преодолевала последний отрезок пути, и мы наконец добрались до Чепо.

«И самое страшное и ужасное из всего этого — то, что теперь каналом управляет Китай.

Когда мы ушли, образовался вакуум власти, который заполнил Китай. Можете себе представить? Без единого выстрела коммунистический Китай контролирует один из важнейших торговых путей США, прямо у нас под носом. Более того, мы фактически позволили той самой стране, которая могла бы поддержать PARC в этой войне, взять контроль над ним.

Теперь я понял, о чем говорил Аарон.

«Да ладно, это всего лишь гонконгская фирма, получившая контракт. Они управляют портами по всему миру».

Она стиснула зубы и стиснула челюсти.

«Да ну? Десять процентов принадлежит Пекину, они управляют портами на обоих концах канала и некоторыми из наших бывших военных баз. По сути, коммунистический Китай контролирует четырнадцать процентов всей торговли США. Ник, можешь ли ты поверить, что мы это позволяем? Страна, которая открыто называет США своим врагом номер один. С 1919 года они осознают важность канала».

Она горько покачала головой.

«Аарон прав, я согласен с Георгом, хотя его политические взгляды всегда были правее Аттилы Гунна».

Я начал понимать её точку зрения. Я больше никогда не буду смотреть на доки Дувра прежними глазами.

«Чарли был одним из тех, кто проталкивал сделку с Китаем. Интересно, какой откат он получил, получив свободу использовать доки для бизнеса? И знаете что? Мало кто знает, что на севере срок в Ган-Довере просто незаметно подкрался к Америке. А Клинтон? Он ничего не сделал».

Казалось, она не в восторге от президентов-демократов.

Угроза для США реальна, Ник. Суровая реальность такова, что нас втягивают в южноамериканскую войну, потому что мы отдали канал Китаю. Китайцы, а не мы, теперь находятся на одном из важнейших торговых путей мира, и они не заплатили ни цента за эту привилегию. Ради всего святого, они играют нашими битой и мячом.

Я начал замечать проблески света, пронизывающие темноту впереди: мы приближались к Чепо. Я бросил на неё долгий, пристальный взгляд, пытаясь понять, что она собой представляет, пока мы грохочём по гравию, а она всё время быстро поглядывала на меня, ожидая хоть какого-то ответа.

«Полагаю, здесь я и пригоден», — сказал я. «Я здесь, чтобы помешать Чарли передать систему наведения ракет PARC, чтобы они не смогли использовать её против американских вертолётов в Колумбии».

«Эй, так ты один из хороших парней?» Она снова улыбнулась.

Но это не то чувство. Я колебался.

«Твой отец хочет, чтобы я убил сына Чарли».

Она резко остановила фургон на гравии, двигатель неровно затарахтел. Теперь я видел её лицо в красной тени. Я не мог понять, был ли в её взгляде шок или отвращение. Возможно, и то, и другое. Вскоре к нему присоединилось замешательство и осознание того, что я был так же скуп на правду, как и она.

«Я не мог вам рассказать из-за OP SEC. Я пытался с этим бороться, но не смог, крышка все еще была полностью открыта.

«И ещё потому, что мне стыдно. Но я всё равно должен это сделать. Я в отчаянии, как и ты». Я взглянул на бескрайние грязные, залитые водой выбоины, попавшие в свет фар.

«Его зовут Майкл. Аарон преподает его в университете».

Она сгорбилась на сиденье. Замки... он мне о них рассказывал... Всё верно, он всего на несколько лет старше Лус.

Она не ответила. Её взгляд встретился с моим, она смотрела вперёд и не отрывала взгляда от туннеля света.

«Итак, теперь тебе не повезло знать всё, что знаю я». Всё ещё ничего. Мне пора было заткнуться и просто смотреть на подсвеченную грязь и гравий, когда повозка трогалась. Затем я обернулся и увидел, как она поджала губы, покачала головой и поехала, словно на автопилоте.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

Пятница, 8 сентября Мы почти не обменялись ни словом, мотаясь в такси следующие пару часов.

Я закончил вытаскивать берген из задней части и оттянул назад прицел до упора, чтобы убедиться, что боевой прицел установлен на 400.

"Ник?"

Я наклонился к полуоткрытому окну. Она, освещенная красным светом приборной панели, снимала одеяло, которое я сбросил с оружия, попавшего на селектор.

«Майкл умирает, чтобы спасти сотни, а может быть, и тысячи жизней. Это единственный способ справиться с этим. Может быть, это сработает и для тебя».

Я кивнул, больше сосредоточившись на защите нуля, чем на попытках оправдаться. Хорошие новости должен получить Чарли, а не его сын.

«Это точно спасёт кого-то, Ник. Того, кого ты очень любишь, я знаю.

Иногда нам приходится поступать неправильно ради правильного, не так ли? Она ещё пару секунд смотрела на меня, а затем опустила взгляд на селектор. Я подумал, поднимет ли она глаза, но она выбрала режим «Drive» и нажала на газ.

Я стоял и смотрел, как красные задние фонари растворяются в темноте, а затем подождал минуты три, чтобы включить ночное зрение. Когда я смог видеть, куда ставлю ноги, я обвязал голлок вокруг талии, в сотый раз проверил, всё ли в порядке с картой и документами в карманах штанин, и нащупал компас «Сильва», висевший на шее под футболкой. Затем я взвалил на плечо берген, поставил сверху бочку и придерживал её прямой рукой, левой сжимая рукоятку. С винтовкой в правой руке я спустился к перекрёстку, а затем направился на запад к дому.

Вскоре меня прошиб пот под тяжестью груза, и я ощутил горечь дита, когда он попал мне во рту. Оставалось всего три с половиной часа темноты, к концу которых мне нужно было быть готовым к воротам. Как только стало достаточно светло, чтобы видеть, что я делаю, мне нужно было установить устройство и найти огневую позицию на противоположной опушке леса. Бессмысленно было пытаться установить его в темноте; я бы потратил больше времени на исправление ошибок с первыми лучами солнца, чем если бы сделал это сразу.

План был настолько прост, что, продвигаясь вперёд, прислушиваясь и высматривая машины, я ни о чём не думал, пока не доберусь до места. Мои мысли были в свободном полете, но я не собирался этого допускать. Оставалось время только для миссии.

Несколько раз перехватив вес ванны, я наконец добрался до ворот. Держась справа, чтобы не загораживать, я опрокинул ванну, переводя дух. Наземные фонари по периметру освещали стены, делая всё это ещё больше похожим на отель. Когда я наконец выглянул сквозь перила ворот, фонтан всё ещё горел, и я увидел отблески света на нескольких машинах, беспорядочно припаркованных на подъездной дорожке за ним. Золотистые боковые стёкла «Лексуса» подмигнули мне.

Дом спал, света не было, если не считать огромной люстры, свет которой проникал сквозь большое окно, которое, как я принял, находилось над главным входом.

Устройство не требовало особых изяществ, но его нужно было установить очень точно. Когда машина проезжала через ворота, сила кумулятивного заряда должна была быть направлена именно туда, куда мне было нужно. Кроме того, нужно было убедиться, что оно хорошо замаскировано москитной сеткой.

Я вернулся, забрал бадью и, спотыкаясь, пошёл по звериной тропе, тянувшейся между стеной и кронами деревьев. Стена закончилась всего через семь-восемь метров, и тогда я отошёл на несколько футов в лес, чтобы дождаться рассвета. Дальше идти не было нужды. К тому же, некоторые ловушки Диего могли быть ещё расставлены.

Держа берген на спине, я сел на ванну, положив оружие на ноги, чтобы защитить «ноль». Пластиковая защита тихонько шуршала при каждом моем движении. Я просто ждал, что комары попытаются меня укусить, теперь, когда я на 95 процентов был чистейшим дитом, но они, похоже, знали, что лучше.

Я передумал оставлять берген. Он был бесполезен, и, кроме того, мне хотелось воды из бокового кармана. Медленно потягивая воду, я отлепил футболку от зудящей сыпи от клещей и с завистью посмотрел на дом с работающими сверхурочно кондиционерами и холодильниками.

Время от времени в джунглях издавались звуки, пока комары кружили вокруг меня, издавая звуки, похожие на самолеты-камикадзе, направляющиеся мне в лицо, а затем меняющие курс, учуяв, что я их поджидаю.

Налив воду обратно в берген, я еще раз протер себя «Дитом» на всякий случай, если они обнаружат щель в заборе. Крошечные частички листьев и коры на моих руках терлись о мое лицо и щетину.

Я сел, почесал спину, ощупал языком налет на зубах и пожалел, что не нажал кнопку выключателя огня три раза, когда у меня была такая возможность.

Примерно через сорок пять скучных минут я увидел дугу бледного света, поднимающуюся над опушкой леса. Свет обещал быть тусклым. Птицы тут же подхватили этот сигнал и начали шуметь, а обезьяны-ревуны с другой стороны дома разбудили все остальные джунгли, словно сверчки когда-либо спали.

Я начал различать низкий туман, лежащий на грязи поляны, а выше – чёрно-серую завесу облаков. Было бы хорошо, если бы небо оставалось пасмурным:

это означало отсутствие возможности отражения солнечного света от линзы объектива.

Ещё десять минут, и свет проник сквозь крону деревьев. Я едва видел свои ноги. Пора было начинать установку устройства.

Перепроверив метки на прицеле и убедившись, что боевые прицельные приспособления установлены на 400, я включил комплект и медленно двинулся к воротам. Я бросил бочку и берген примерно в двух метрах от них, положив оружие на землю, а не к стене, чтобы оно не упало.

Мне не составило труда найти дерево подходящей высоты и структуры, чтобы выдержать натиск, ведь их было предостаточно. Я достал нейлоновый буксировочный трос из верхнего кармана бергена, привязал один конец к ручке бочки, а другой зажал в зубах. От вкуса бензина меня чуть не стошнило, пока я смотрел вверх и пытался понять, как залезть на выбранное дерево. Нога болезненно пульсировала.

Подъём был шумным, но приходит время, когда нужно просто продолжать, и вот он, этот момент, прежде чем все в доме начали шевелиться. Скопившаяся вода попала мне на голову, и к тому времени, как я добрался до своей точки обзора, я снова промок.

Наконец я смог разглядеть за стеной дом и другую линию леса справа от меня, где нижние пару футов стволов всё ещё были окутаны туманом. Моя огневая точка должна была быть где-то вдоль этой линии леса; она была примерно в 300 метрах, и с такого расстояния кадку должно было быть достаточно легко найти с помощью оптики. Я подумал о том, чтобы положить на стену один или два больших листа в качестве маркера, чтобы ориентироваться, но это было слишком рискованно. Если я мог его видеть, то его мог видеть любой, кто ехал к воротам. Я должен был предположить, что они включены, и что всё необычное будет воспринято с подозрением. Мне просто нужно было открыть глаза и найти его, как только я займу позицию.

Я всё ещё раздумывал, как закрепить ванну, когда услышал шум заведённого двигателя на подъездной дорожке. Я повернулся в сторону источника звука. Двигались только мои глаза и капля воды, стекавшая с уголков моего рта, набитого верёвкой.

Разобрать, что происходит, было невозможно. Ни на одной из машин не горели огни, лишь тихо и тихо гудел работающий бензиновый двигатель.

Мне нужно было действовать. Возможно, это был мой единственный шанс.

Я открыл рот, чтобы отпустить верёвку, и чуть не упал, спускаясь по стволу. Адреналин хлынул, когда я схватил оружие и побежал обратно к краю стены, лихорадочно разрывая пластик, пытаясь проверить царапины, нащупывая готовые патроны, нащупывая документы.

Я опустился на правое колено, поднял оружие и посмотрел в прицел, делая глубокие вдохи, чтобы насытиться кислородом перед выстрелом, и вытирая пот с глаз, прежде чем снять оружие с предохранителя.

В полумраке двигался пожилой мужчина с тлеющим во рту окурком сигареты. Он был в шлёпанцах, футбольных шортах и изрядно порванной тёмной рубашке-поло. Он вытирал ночной дождь и конденсат с гладкого чёрного «Лексуса» замшевой тряпкой. Двигатель, должно быть, работал на впуск воздуха, а значит, скоро появятся пассажиры.

Я откинулся назад, опираясь на правую ногу, и уперся левым локтем в левое колено, уперев мягкую часть чуть выше локтевого сустава в коленную чашечку, а прикладом плотно прижав к плечу. Затем я проверил поле зрения на месте боя.

Теперь моя нога не чувствовала боли, я ничего не чувствовал, пока мысленно готовился, визуализируя цель, выходящую из передней двери и направляющуюся либо к задней, либо к передней части Lexus.

На линзах образовался конденсат.

Я держал оружие на прицеле и, не отрывая глаз от места стрельбы, протирал его большим пальцем правой руки и манжетой футболки. Всё это время, медленно, глубоко, контролируя дыхание, я надеялся, что оно выстрелит, и в то же время надеялся, что этого не произойдёт, пока я не окажусь в более выгодной позиции.

Старик добросовестно пробирался вдоль фургона, поддерживая свою замшу. Затем две огромные двери в передней части дома открылись, и я направился в человека, которого идеально освещала люстра сзади. Прицельная планка находилась посередине белой рубашки с короткими рукавами и галстуком – одного из членов BG, то ли Роберта, то ли Росса, который, в зависимости от того, кто ушёл выпить. Он стоял в дверном проёме, разговаривал по своей «Нокиа» и следил за фургоном.

Сердцебиение участилось, и тренировка возобновилась: я контролировал дыхание, и пульс начал замедляться; я отгородился от всего окружающего, замкнувшись в своём маленьком мире. Ничего больше не существовало, кроме того, что я видел через оптику.

БГ скрылся в доме, но входная дверь всё ещё была открыта. Я ждал в прицеле, прислушиваясь к пульсу на шее, контролируя дыхание и насыщая организм кислородом. Если я и испытывал какие-то эмоции, то лишь облегчение от мысли, что всё это скоро закончится.

Вот он. Майкл вышел на улицу, зелёный на синем, с рюкзаком, улыбаясь, разговаривая с Робертом и Россом по обе стороны от него. Я приложил к нему столб, в центр туловища, в грудину, принял первое давление.

Черт... Между нами шевельнулась белая рубашка.

Продолжая напирать, я последовал за группой. Мне попался фрагмент его лица, всё ещё улыбающегося и оживлённо болтающего. Недостаточно хорошо, слишком маленькая цель.

Затем кто-то другой, в тёмно-сером костюме, полностью загородил мне обзор. Это не сработало бы, слишком поздно, слишком много людей блокировало обзор.

Они были у фургона. Чёрт, чёрт, чёрт... Я отпустил первый нажим, нырнул за стену и побежал к воротам, одновременно применяя «Сейф». Времени думать не было, только действовать. В голове у меня всё с ума сходило: «Возможная цель! Возможная цель!»

К чёрту эту мину, которая не ушла с трассы, я просто хотел взрыва. Всё ещё беззвучно крича на себя, я схватил ванну.

У меня в желудке было странное, пустое чувство, похожее на то, которое я испытывал в детстве, когда испуганно убегал от чего-то, желая, чтобы мои ноги бежали так же быстро, как того требовала моя голова.

Хватая ртом воздух, я добрался до ворот и бросил ванну к стене; синяя веревка все еще была прикреплена, а остальная часть волочилась позади.

Возможность, цель, возможность!

Звук двигателя «Лексуса» изменился, когда фургон тронулся с места и поехал ко мне. Он стал громче, когда я поднял берген и побежал вдоль опушки леса у дороги.

Пришло время прятаться. Я прыгнул в листву примерно в тридцати метрах от ворот.

Черт, слишком близко к устройству... Я занял огневую позицию в грязи, используя берген так же, как и курган, мое дыхание распространялось повсюду.

Электрический визг мотора, открывающего ворота, заглушил шум приближающегося «Лексуса», а затем и вовсе остановился.

Я был слишком низко, у меня не было зазора между стволом и стволом.

Я подпрыгнул, приняв полуприсед, хватаясь за воздух, расставив ноги для равновесия, уперев приклад винтовки в плечо, и потянул и повернулся, чтобы снять этот чертов предохранитель.

Пока мы все ждали, когда откроются ворота, я видел, как шли два белых фуфайки впереди, и понимал, что они меня видят. Я пригнулся как можно ниже, моя грудь тяжело вздымалась и опускалась, когда «Лексус» наконец начал движение.

Осталось всего двадцать футов.

Повозка остановилась так резко, что задняя часть подпрыгнула на подвеске.

Чёрт! Я перестал дышать и уставился обоими глазами на ванну. Я поднял оружие, чтобы снова сфокусироваться на оптике, и нажал на первый спуск.

Двигатель резко включил задний ход, и я ясно и четко увидел размытую белизну ванны и столб посередине, а затем заработал.

Я выронил оружие, ударившись об пол, и закричал про себя, когда меня накрыла ударная волна. Ощущение было такое, будто я падал со скоростью 160 километров в час, и вдруг меня остановила в воздухе гигантская рука, но мои внутренности продолжали биться.

Схватив винтовку, я перезарядил ее, поднялся на ноги и проверил прицел.

Не было времени следить за падающими с неба обломками: мне нужно было убедиться, что он мертв.

Повозку отбросило на шесть-семь метров назад по асфальту. Я двинулся к облаку пыли, пока обломки каменной кладки и куски джунглей падали на землю. Я ударился прикладом в плечо, в ушах звенело, в глазах всё расплывалось, всё тело дрожало. Там, где когда-то стояла часть правой стены и ворот, лежали обломки и искореженные железные конструкции.

Я приблизился к изуродованной машине, пригнувшись, и занял позицию у остатков стены прямо перед дымящейся воронкой размером с человека. На фургон посыпались куски кирпича. Некогда безупречный «Лексус» теперь выглядел как серийный автомобиль: разбитый, помятый, с отсутствующими боковыми стеклами, разбитым и погнутым лобовым стеклом.

Я прицелился через прицел через водительское окно. Первый выстрел угодил в окровавленного человека в белой рубашке, который сполз по рулю, но всё же оправился.

Два!"

Удерживая оружие у плеча и придерживая его левой рукой, я перезарядил его и выстрелил еще раз во второго сидевшего на пассажирском сиденье человека в окровавленной белой рубашке.

Три!"

Так как у меня было всего четыре патрона, мне приходилось запоминать, сколько раз я стрелял; у меня это плохо получалось, и единственным выходом для меня было считать вслух.

Теперь с неба летали лишь мелкие обломки листьев и деревьев, приземляясь на машину и асфальт вокруг меня, пока я двигался к задней двери, держа оружие наготове. Ракурс изменился: я увидел два сгорбленных тела, покрытых осколками стекла:

Один в зелёной футболке и синих джинсах, другой в тёмно-сером костюме. Я приблизился.

Костюм принадлежал Чарли. Я надеялся, что он жив.

ТРИДЦАТЬ

Цель была практически смята в нише для ног, а отец лежал на сиденье, накинутом на него. Оба были сильно потрясены, но живы. Чарли немного кашлял, и я видел, как цель двигается.

Нельзя бить Чарли... Я сделал ещё пару шагов, чтобы вплотную приблизиться к двери, и ткнул стволом внутрь, лицом через оконный проём. Дуло оказалось не более чем в пяти сантиметрах от окровавленной, залитой стеклом и растерянной головы жертвы.

Как ни странно, кондиционер всё ещё работал, а по радио раздавался испанский голос, пока жертва стонала и стенала, отталкивая отца. Глаза у него были закрыты; я видел осколки стекла, застрявшие в бровях.

Я почувствовал второе нажатие на подушечку пальца, но он отказывался сжиматься. Что-то меня удерживало.

Да ладно тебе, давай уже!

Намордник следовал за его головой, переворачиваясь на бок. Теперь он практически находился у него в ухе. Я немного поднял его, до самого кончика.

Ничего не происходило, мой палец не двигался. Что, чёрт возьми, со мной такое?

ДАВАЙ, СДЕЛАЙ ЭТО! СДЕЛАЙ ЭТО!

Я не мог, и в тот момент понял почему. Меня пронзила волна страха.

Мой мозг отфильтровал почти все, но пропустил крики; я обернулся и увидел, как из дома начинают выходить частично одетые мужчины с оружием в руках.

Я вытащил винтовку, потянулся вперёд и сдернул «Нокию» с пояса БГ. Затем я расстегнул металлическую пряжку и схватил комбинезон. Я вытащил измотанного Чарли на асфальт, фактически бегом добежав до того, что осталось от стены.

«Двигайтесь! Двигайтесь!»

Я пнул его, повалив на колени, и он упал лицом вперёд, опираясь на руки. Отступив назад, я прицелился ему в голову.

"Ты слышишь меня?"

Крики становились всё громче. Я пнул его.

«Система наведения ракет, убедитесь...» «Что с вами, люди?» Он закашлялся, кровь стекала с его подбородка, и, не поднимая головы, сердито крикнул в ответ, не испытывая ни капли страха.

«Доставили вчера вечером! У вас есть система управления запуском, у вас есть всё! Sunburn готов! Чего ещё нужно?»

«Доставлено? Речь идет о доставке?»

Он посмотрел на меня, глядя вдоль ствола, который двигался вверх и вниз, пока мы оба боролись за дыхание.

«Прошлой ночью! Вы, люди, используете моего сына, чтобы угрожать мне, требуя все к завтрашнему вечеру, вы это получите и все равно...» Когда кровь потекла по его шее, он увидел мое замешательство.

«Разве вы, люди, не знаете, что делают друг друга?»

Во вторник парень в розовой гавайской рубашке. Он был здесь. Он всё понял?

"Конечно!"

«Почему я должен тебе верить?»

Мне всё равно, во что вы верите. Сделка заключена, а вы продолжаете угрожать моей семье... Помните условие: никаких панамских целей? Почему оно всё ещё здесь?

Вы сказали, что его отправят прямо в Колумбию, а не будут использовать здесь. Вы знаете, кто я? Вы знаете, что я могу с вами сделать?

«Отец!» Майкл увидел нас, и его глаза расширились.

«Не убивайте его, пожалуйста, не убивайте его. Пожалуйста!»

Чарли крикнул что-то по-испански, вероятно, велел ему бежать, а затем снова пристально посмотрел на меня. В его глазах не было ни тени страха.

«Ну, англичанин, что теперь? Ты уже получил то, за чем сюда пришёл».

Я размахнулся прикладом винтовки и ударил его в шею сбоку. Он свернулся в комок боли, когда я повернулся и побежал вдоль опушки леса обратно к бергену. Я схватил его свободной рукой, оглянулся и увидел, как Майкл хромает к отцу, пока люди и машины сближались.

В этом и была проблема. Майкл был реальным человеком. Он был ребёнком с жизнью, а не одним из тех теневых существ, к которым я привык, не из тех, кого я бы убил, ни разу не задумавшись.

Я бросился в джунгли, продираясь сквозь толпу, не обращая внимания на знаки. Мне просто хотелось убраться отсюда и нырнуть в зелёную стену.

Шипы впивались в кожу, а горло пересохло настолько, что было больно дышать. Но всё это не имело значения: единственное, что я мог сделать, — это сбежать.

Шум позади меня постепенно затих, поглощенный джунглями по мере того, как я проникал глубже, но я знал, что пройдет немного времени, прежде чем они организуются и пойдут за мной.

Раздался автоматический огонь. Ответный огонь последовал гораздо быстрее, чем я ожидал: они стреляли вслепую, надеясь подстрелить меня на бегу. Меня это не волновало, деревья примут на себя основной удар. Важно было лишь то, следят ли они за мной.

Я достал компас, сверился с направлением и двинулся на восток метров двадцать, к петле, не торопясь, стараясь не оставлять за собой перевёрнутых листьев и рваной паутины. Затем я повернул на север, затем на запад, вернувшись, но в сторону от первоначального следа. Пройдя пять-шесть метров, я остановился, поискал густые кусты и пробрался в них.

Присев на корточки на своем бергене, уперев приклад в плечо и сняв предохранитель, я боролся за дыхание.

Если бы они шли по следу, то проходили справа налево, в семи-восьми метрах впереди, следуя моему знаку. Правило преследования в джунглях, усвоенное на горьком опыте гораздо лучшими солдатами, чем я, заключалось в том, что, когда враг быстро приближается, нужно уклониться и отползти. Не беги, иначе они просто продолжат преследовать.

Медленно вынув три патрона из одного из готовых патронов, я оттянул затвор назад.

Опорные поверхности плавно скользили друг по другу, когда я поймал патрон, который вот-вот должен был вылететь, затем медленно и размеренно дослал четыре патрона обратно в магазин, прежде чем задвинуть затвор на место.

Я сидел, смотрел и слушал, как достаю заляпанный кровью мобильный. Что бы здесь ни происходило, остановить доставку, гарантировать доставку, что бы я ни не сделал того, для чего меня послал этот «Да-мэн», и я знал, что это значит.

Мне пришлось позвонить.

Сигнала не было, но я всё равно набрал номер, на всякий случай, прикрыв пальцем крошечное отверстие динамика, который посылал тональный сигнал. Ничего.

Baby-G сказал, что сейчас 7:03. Я поигрался с телефоном, нашёл виброрежим, и снова убрал его.

Чёрт, чёрт, чёрт. Иголки и булавки возвращались. У меня было то самое чувство беспомощности, которое описывала Кэрри, та ужасная пустота, когда думаешь, что потерял кого-то, и отчаянно пытаешься его найти. Чёрт, не здесь, не сейчас. Неистовый обмен репликами на испанском вернул меня в реальный мир. Они были рядом.

Из-под навеса раздались ещё крики, но следят ли они за мной? Я сидел неподвижно, пока тянулись секунды, а затем и целые минуты.

Почти семь пятнадцать. Ей скоро вставать в школу... Я облажался, пришлось с этим смириться. Но сейчас, в этот самый момент, важнее было поймать сигнал мобильной связи, а это означало подняться обратно на холм к дому, где я видел, как им пользовались.

Раздался какой-то странный гулкий вопль, похожий на крик обезьяны-ревуна, но я никого не увидел. Затем впереди меня послышалось движение, треск листвы, когда они приближались. Но они не следили за мной: для этого это было слишком похоже на групповую оргию. Я затаил дыхание, приклад уперся в плечо, спусковой крючок нажал на спусковой крючок, когда они остановились на моём пути.

Пот капал с моего лица, когда три голоса с невероятной скоростью хлюпали, возможно, решая, куда двинуться. Я слышал их М-16 – этот пластиковый, почти игрушечный звук, когда они двигали ими в руках или прикладывали приклад к носку ботинка.

Вдали раздалась автоматная очередь, и мои трое, похоже, решили вернуться тем же путём, которым пришли. Им явно надоела эта лесная возня.

Любой, кто следил за мной, даже если бы потерял мой знак и пришлось бы забросить его, чтобы найти, уже прошёл бы мимо. Даже если бы я пытался срезать след, даже слепой смог бы проследить мой путь, если бы знал, что чувствует.

Я почти добрался до опушки леса, постоянно проверяя уровень сигнала на мобильном телефоне. Всё равно ничего.

Я услышал тяжелые обороты одного из бульдозеров и визг его гусениц.

Осторожно продвигаясь вперёд, я увидел, как из вертикальной выхлопной трубы машины, тяжело двигавшейся к воротам, вырывались клубы чёрного дизельного дыма. За ними, перед домом, кипела толпа. Вооружённые люди в панике перекликались, а по дороге взад-вперёд двигались повозки.

Я вернулся в зелёную стену, применил «Сейф» и начал проверять крону, одновременно разматывая верёвку на оружии, чтобы сделать пращу. Я нашёл подходящее дерево метрах в шести: с него открывался хороший вид на дом, на него было легко залезть, а ветви были достаточно крепкими, чтобы выдержать мой вес.

Я вытащил ремни, которые должны были стать моим сиденьем, вскинул берген на спину, перекинул оружие через плечо и начал карабкаться наверх под рев моторов и крики людей на открытой местности.

Когда я оказался на высоте около двадцати футов, я снова попробовал позвонить на Nokia, и на этот раз я услышал четыре такта.

Закрепив ремни между двумя крепкими ветками, я повесил берген на другой, стоящий рядом, устроился на сиденье лицом к дому, затем накрыл себя одной из москитных сеток, прежде чем закрыть берген на случай, если мне придется выкупить его.

Мне предстояло пробыть здесь какое-то время, пока всё не уляжется, поэтому сетку пришлось развесить на ветках, чтобы она не цеплялась за меня, и подоткнуть её под ремни. Мне нужно было скрыть свою форму, блеск, тень, силуэт и движение; этого не получится, если я не расправлю её немного, чтобы не выглядеть как человек на дереве, накрытый москитной сеткой. Наконец, прижав оружие к ногам, я успокоился и нажал на клавиатуру.

Не давая ему времени подумать или поговорить, я обратился к нему громким шепотом.

«Это я, Ник. Не говори, просто слушай...»

ТРИДЦАТЬ ОДИН

«Джош, просто послушай. Уведи её в безопасное место, сделай это сейчас же. Я крупно облажался. Уведи её в безопасное место, ей нужно быть там, где её никто не достанет. Я позвоню через несколько дней, понятно? Понятно?»

Последовала пауза.

«Джош?»

«Иди на хер! Иди на хер! Когда это прекратится? Ты снова играешь с жизнью ребёнка. Иди на хер!»

Связь прервалась. Он повесил трубку. Но я знала, что он воспримет это всерьёз. В последний раз, когда я облажалась и подвергла детей опасности, это были его собственные дети.

Я почувствовал огромное облегчение, вынув аккумулятор и положив телефон обратно в карман. Мне не хотелось, чтобы меня отследили по сигналу.

Смакуя горьковатый напиток «Дит», пока пот стекал по рту, я наблюдал за суматохой у дома. Я гадал, скоро ли сюда приедет полиция, учитывая моё описание, но сомневался. Чарли наверняка хотел бы сохранить подобное в тайне, да и в любом случае взрыв не мог бы встревожить соседей; громкие взрывы были бы обычным явлением, когда они расчищали джунгли, чтобы построить его дом.

Я наклонился к бергену, вытащил воду и сделал несколько глотков, чувствуя себя лучше по отношению к Келли. Что бы Джош ни думал обо мне, он сделает для неё всё правильно. Это был не выход, а лишь лучшее временное решение, которое у меня было.

Мы с ней всё ещё были в дерьме. Я знал, что должен был позвонить этому «да-человеку», объяснить ему то, что, как мне казалось, я знал, и подождать. Именно это я и должен был сделать, так почему же я этого не сделал? Потому что голос в моей голове говорил мне совсем другое.

Чарли сказал «Солнечный ожог». «Да-мэн» отправил меня сюда разобраться с ракетной системой, которая представляла угрозу американским вертолётам в Колумбии. Ракетная система класса «земля-воздух». Это был не «Солнечный ожог», а «Солнечный ожог» – система класса «земля-земля». Я вспомнил, как читал о том, как ВМС США хлопали крыльями, потому что их противоракетные заграждения не могли её преодолеть. «Солнечный ожог» был для них главной угрозой.

Я попытался вспомнить подробности. Это было в «Тайм» или «Ньюсуик», что-то в этом роде, в прошлом году по дороге в Хэмпстед… Длина была метров десять, потому что я представлял, как смогу поместить двоих в вагоне метро, один за другим.

Что ещё? Я вытер пот со лба.

Думай, думай... Разносчик пиццы... Он был у шлюзов во вторник. Веб-камера на шлюзах была частью ретрансляционной связи из дома. Команда Разносчика пиццы отслеживала перемещение наркотиков через PARC. Он также был у Чарли дома, и, возможно, если Чарли сказал мне правду, у него был солнечный ожог.

Я вдруг понял, что происходит. Джордж нёс бой на врага:

Они следили за поставками наркотиков через канал, и теперь, похоже, они стали действовать на опережение, возможно, используя Санбёрн как угрозу PARC, что если они будут использовать канал для перевозки наркотиков, то их выведут.

Это всё ещё не объясняло, зачем меня послали сюда, чтобы остановить Чарли, разворачивающего систему «земля-воздух»... Шум лопастей винта пронёсся по кронам деревьев. Я сразу узнал тяжёлый бас – «вап-вап-вап-вап» – уникальный почерк американских «Хьюи», снижающихся на небольшой высоте. Два вертолёта пронеслись мимо, прямо надо мной. Мощный нисходящий поток воздуха заставил моё дерево качнуться, когда они вылетели на поляну, а затем, всего в нескольких футах от земли, поползли к передней части дома. Грязевые лужи сдуло, а обломки джунглей разнесло во все стороны. Дом теперь находился за стеной нисходящего потока и марева, вырывающегося из выхлопных труб «Хьюи». Желто-белый реактивный самолёт

Рейнджер следовал позади, словно ребенок, пытающийся не отстать от своих родителей.

Сцена передо мной словно сошла со страниц вьетнамской кинохроники. Вооружённые люди спрыгнули с салазок и двинулись к дому. Это могли быть солдаты 101-й воздушно-штурмовой дивизии, кричащие о нападении, но эти парни были в джинсах.

Jet Ranger спикировал так близко к входу в дом, что казалось, будто он и вправду собирается позвонить в дверь, затем он отступил и приземлился на взлетно-посадочной полосе возле фонтана.

Жаркое дымовое облако от выхлопных газов затуманило мне обзор, но я видел, как семья Чарли начала направляться к нему от входной двери.

Я сидел и наблюдал в прицел, как моя бывшая цель успокаивала пожилую латиноамериканку, всё ещё в ночной рубашке. С другой стороны от неё сидел Чарли, весь в крови, в порванном костюме, обнимавший её. Всех троих окружали встревоженные, кричащие мужчины с оружием, которые подгоняли их вперёд. Пока я следил за ними в прицел, столб, казалось, целую вечность лежал на груди Майкла.

Я смотрел на его молодое, окровавленное лицо, на котором отражалась лишь забота о женщине. Он принадлежал к другому миру, нежели его отец, Джордж, разносчик пиццы и я. Я надеялся, что он таким и останется.

Воздух наполнился рёвом вращающихся лопастей, когда они суетливо забрались внутрь самолёта. Два «Хьюи» уже набирали высоту. Они пригнули носы и направились к городу.

«Джет Рейнджер» оторвался от взлётной полосы и направился в том же направлении. Несколько секунд стояла относительная тишина, затем кто-то отдал ряд приказов людям на земле. Они начали приводить себя в порядок. Я догадался, что их задача — найти меня. И на этот раз у меня было предчувствие, что они будут организованнее.

Я сидел на своём насесте, размышляя, что делать дальше, пока фургоны, полные людей и штурмовых винтовок М-16, выезжали из дома один за другим и возвращались пустыми. Проверяя Baby-G, я понимал, что мне скоро придётся убираться отсюда, чтобы максимально использовать дневной свет.

Последний рассвет, пятница. Это был мой крайний срок. Зачем? И почему Фирма во всё это ввязалась? Им явно нужно было, чтобы «Санбёрн» был готов к завтрашнему дню. Меня задолбали историей с землёй и воздухом. Мне не нужно было знать, что там на самом деле, потому что после лондонского провала отправка меня была их последней отчаянной попыткой заполучить всю систему.

Последний свет. Закат.

Ох, бля. «Окасо»… Они собирались напасть на круизный лайнер, настоящие люди, тысячи. И дело было вовсе не в наркотиках… а почему?

Чёрт возьми, неважно, почему. Важно то, что этого не произошло.

Но куда я шёл? Что я собирался делать с тем, что, как мне казалось, я знал?

Связываться с панамцами? Что они сделают? Отменят корабль? Ну и что? Это было бы просто ещё одним краткосрочным решением. Если они не найдут Санбёрна вовремя, Разносчик Пиццы просто выстрелит этой хреновиной по первому же попавшемуся кораблю. Недостаточно. Мне нужен был ответ.

Обратиться в посольство США, в любое другое посольство? Что они сделают — сообщат? Кому? Сколько времени пройдёт, прежде чем кто-нибудь поднимет трубку и позвонит Джорджу? И каким бы важным он ни был, за ним наверняка стоят ещё более влиятельные люди. Должно быть. Даже Си и «Да-мэн» плясали под их дудку.

Мне пришлось вернуться к Кэрри и Аарону. Они были единственными, кто мог помочь.

Движение возле дома постепенно стихало: машин больше не было, только один или два человека бродили вокруг, а слева, вне поля зрения, послышался звук бульдозера, убирающего поврежденный Lexus с дороги.

Было 8:43, пора было уходить с дерева. Я отстегнул карман штанины и вытащил карту. Нагнул голову так, чтобы мой нос оказался всего в шести дюймах от неё, а компас на коротком шнурке мог спокойно лежать на её выцветшей поверхности. Мне потребовалось тридцать секунд, чтобы определить направление: сначала зелёная полоса, потом белая линия кольцевой дороги, ещё зелёная, до середины Клейтона и главной улицы, ведущей в город. Что касается того, как оттуда добраться до дома, я бы просто побежал – чем угодно, лишь бы вернуться.

Убедившись, что карта надёжно закреплена в кармане, я спустился вниз с бергеном и оружием, оставив укрытие птицам. Надев берген и обмотав оружие верёвкой, я направился на восток, к петле и Клейтону, не торопясь, сосредоточив мысли и зрение на зелёной стене, приклад уперся в плечо, предохранитель снят, палец прямо на спусковой скобе, готовый к действию.

Я мог бы вернуться в Колумбию, высматривать ДМП, аккуратно убирать листву с дороги вместо того, чтобы бороться с ней, избегать паутины, следить под ноги, чтобы не создавать шума и не оставлять следов, останавливаться, прислушиваться, осматриваться, прежде чем двинуться по мертвой местности, проверять направление, смотреть перед собой, налево, направо и, что не менее важно, вверх.

Мне хотелось ехать быстрее, я отчаянно хотела вернуться к Аарону и Кэрри, но я знала, что это лучший и самый безопасный способ сделать это.

Они больше не будут метаться и стрелять вслепую, они будут ждать, рассредоточившись, неподвижно, когда я на них наткнусь. Тактическое передвижение в джунглях так сложно. Нельзя использовать более удобные возвышенности, никогда не использовать тропы, никогда не использовать водные объекты для навигации. Враг ожидает, что вы будете ими пользоваться. Нужно оставаться в дерьме, следовать за компасом и двигаться медленно. Оно того стоит: оно означает, что вы выживете.

Пот, смешанный с диэтилтолуамидом, капал мне в глаза не только из-за влажности внутри этой скороварки, но и из-за напряжения от медленных, контролируемых движений, постоянного напряжения глаз и ушей, и всё время, пока я думал: «А что, если они появятся прямо передо мной? А что, если они придут слева? А что, если они первыми выстрелят, а я не знаю, откуда огонь? В джунглях контактные лица так близко, что можно учуять их дыхание».

ТРИДЦАТЬ ДВА

Мне потребовалось два часа, чтобы добраться до петли, что оказалось гораздо быстрее, чем я ожидал.

Я сбросил берген и отлепил футболку от спины, пытаясь смягчить укусы клещей. Затем я откинул мокрые, сальные волосы со лба и начал медленно продвигаться вперёд, упираясь прикладом в плечо. Когда я приблизился к дороге, пришло время применить «Сэйф» и лечь на землю в джунглях. Опираясь локтями и носками своих «Тимберлендов», я дополз до края кроны. Оружие лежало у правого бока; я двинул его вместе с собой, зная, что с надёжно закреплённым предохранителем нет возможности случайно выстрелить.

Ночной дождь заполнил выбоины и рытвины асфальта, а небо всё ещё было хмурым. Пёстрое скопление чёрных, светлых и тёмно-серых облаков нависало надо мной, пока я смотрел и слушал. Если бы у ребят было хоть немного здравого смысла, они бы расставили по дорогам пусковые установки, чтобы сами наводить порядок и высматривать, что же выплывет из-под полога. Даже если бы они это сделали, у меня был ориентир, которого я должен был придерживаться.

Продвинувшись ещё немного вперёд, так что моя голова высунулась из листвы, я не увидел ничего справа от дороги, кроме самой дороги, которая постепенно исчезала, поворачивая влево. Я повернул голову в другую сторону.

Не далее чем в сорока метрах от дома стоял один из фургонов, сверкающий чёрный «Ленд Крузер», припаркованный на моей стороне дороги. Прислонившись к капоту, он смотрел по сторонам дороги с винтовкой М-16 в руках. На нём было лет двадцать, в джинсах, жёлтой футболке и кроссовках. Вид у него был очень разгорячённый и скучающий.

Сердце забилось. Машина была моим быстрым способом выбраться отсюда, но были ли у тела товарищи? Они стояли по дороге на расстоянии друг от друга, или он стоял на месте, готовый свистнуть остальным, если что-то увидит, пока они тихонько курили за фургоном?

Был только один способ это выяснить. Я медленно отступал назад, к опушке леса, и наконец поднялся на четвереньки, прежде чем пополз к бергену.

Взвалив его на плечо, я снял Сейфа и медленно приблизился к фургону, выстроившись параллельно дороге, уперевшись торсом в плечо, напрягая зрение и слух. Каждый раз, когда моя нога касалась земли в джунглях, а мой вес давил листья, звук казался мне в сто раз громче, чем был на самом деле. Каждый раз, когда взлетала птица, я замирал на полушаге, как статуя.

Прошло двадцать томительных минут, когда меня снова заставили остановиться.

С другой стороны зелёной стены раздался звук удара его оружия по боку «Ленд Крузера». Казалось, что это произошло чуть впереди и правее меня, но не дальше восьми метров.

Минуту-другую я стоял неподвижно и прислушивался. Не было ни разговоров, ни радиопереговоров, только звук его кашля и слизывания на асфальт. Затем раздался звук ломающихся металлических панелей. Он стоял на крыше или капоте.

Мне хотелось идти по прямой линии с повозкой, поэтому я продвинулся немного дальше.

Затем, словно на DVD в режиме экстремального замедления, я опустился на колени и применил «Сейф». В голове раздался едва слышный металлический щелчок, словно я ударил двумя молотками. Наконец, я отложил оружие и снял берген по одному ремню за раз, постоянно поглядывая в сторону фургона, зная, что если продвинусь вперёд всего на два метра, то окажусь на виду у своего нового лучшего друга и его М-16.

Как только берген оказался на земле, я прислонил к нему винтовку стволом вверх, чтобы было легче найти. К чёрту этот «ноль», он мне теперь был ни к чему. Затем, очень медленно и размеренно,

Я вытащил свой голлок. Клинок издал такой звук, словно скользил по точильному камню, а не по сплавному краю брезентовых ножен.

Я снова лег на живот и, держа голлок в правой руке, осторожно пополз вперед на цыпочках и локтях, пытаясь контролировать прерывистое дыхание, пока очень медленно вытирал Дит с глаз.

Я приблизился к краю леса, примерно в пяти метрах от фургона. Мне было видно ближайшее переднее колесо с хромированными дисками, заляпанными грязью, посреди множества мокрых, блестящих шин.

Я продвинулся ещё немного вперёд, так медленно, что ленивец показался бы Линфордом Кристи. Ещё пара метров, и показались нижняя часть порогов и переднее крыло, но в просвете между ними и травой я не увидел ног. Может быть, он сидел внутри, а может быть, как подсказывал звук изгиба, стоял на крыше. Мои глаза напряглись до краев глазниц, когда я попытался поднять взгляд. Я услышал кашель с мокротой и плевки;

он определенно был снаружи, определенно где-то там, наверху.

Я отсчитал шестьдесят секунд, прежде чем снова двинуться. Он скоро меня услышит. Мне даже не хотелось сглатывать: я был так близко, что мог бы протянуть руку и коснуться колеса.

Я все еще не мог его видеть, но он был надо мной, сидел на капоте, и его каблуки начали ритмично стучать по дальнему от меня крылу.

Он, должно быть, смотрит на дорогу.

Я знал, что нужно делать, но мне нужно было собраться с духом. Сражаться с таким человеком всегда непросто. Там, наверху, была нетронутая земля, и, оказавшись на ней, я должен был быстро реагировать на всё, что бы ни обнаружил. Что, если в фургоне спал ещё один парень? Что, если он услышал меня и просто ждал, когда я выскочу?

Следующие тридцать секунд я напрягал себя, пока комары кружили вокруг моего лица. Я проверил, правильно ли я держу голлок, крепко ли я его держу, и правильно ли смотрит лезвие. Я сделал последний глубокий вдох и вскочил на ноги.

Он сидел на противоположном крыле спиной ко мне, держа оружие на капоте слева. Он услышал меня, но было поздно поворачиваться. Я уже прыгал к нему, ударяясь бёдрами о край капота, ноги были в воздухе. Размахнувшись правой рукой, я врезал голлоку по его шее; левой я схватился за тупой край клинка и потянул, пытаясь прижать его голову к своей груди.

М-16 царапал корпус, когда он вместе со мной отступал назад через крыло. Вес моего тела начал тянуть нас обоих к земле, его ноги брыкались, а тело извивалось. Он поднял руки, чтобы схватить меня за запястья, пытаясь оттащить голлока, и раздался крик. Я прижал его голову к груди и чуть не упал с повозки. Воздух вырвался из меня, когда я ударился спиной о землю, а он приземлился на меня сверху, и мы оба вскрикнули от боли.

Он схватил голлока за руки, а тот извивался как безумный, брыкаясь во все стороны, ударяясь о штурвал и крыло. Я раздвинул ноги и обхватил их вокруг его талии, просунув ступни между его ног, затем согнул бёдра в воздухе и выпятил грудь, пытаясь растянуть его, одновременно прижимая голлока к его шее. Я опустил голову к его левому уху.

"Тсссс!"

Я чувствовал голлока в складках его кожи. Лезвие, должно быть, слегка зацепило его шею; я чувствовал тёплую кровь на своих руках. Я снова заставил его замолчать, и он, наконец, понял, о чём я говорю.

Продолжая выпячивать бёдра, я наклонила его над собой дугой. Он замер, только грудь его вздымалась и опускалась. Я всё ещё чувствовала его руки на своих, когда он сжимал клинок, но он больше не сопротивлялся. Я продолжала шептать ему на ухо.

Он не произнес ни слова и не сделал ни слова, пока я тянул его вправо, оттягивая клинок назад и бормоча: «Давай, перевернись, перевернись», – не зная, понимает ли он меня вообще. Вскоре моя грудь оказалась у него на голове, прижимая его лицо к опавшим листьям, и я смог оглянуться назад в поисках М-16. Она была недалеко; я просунул ногу в ремень и подтянул его, чтобы дотянуться. Предохранитель был включен, что было хорошо: это означало, что оружие готово, что в патроннике есть патрон, потому что иначе на таких штуках «Safe» не поставишь. Вряд ли я мог угрожать ему, если бы он знал, что оружие не готово к выстрелу.

Из его ноздрей раздавалось хриплое дыхание, словно от шока они наполнились слизью, а движение его груди создавало ощущение, будто я прыгаю на батуте. Я всё ещё обнимал его одной ногой и чувствовал тяжесть его бёдер на своём колене в грязи. Важно было то, что, если не считать дыхания, он был неподвижен, точно так же, как я бы, оказавшись в подобной ситуации, потому что, как и он, я хотел бы выбраться оттуда живым.

Я высвободил ногу, продолжая давить голлоком на его шею, и, освободившись, левой рукой схватил М-16. Затем, продолжая держать клинок у его шеи, я медленно поднялся, тихонько шикая, пока не навис над ним и не смог отобрать клинок.

Он прекрасно понимал, что происходит, и поступил правильно, замерев на месте, но лицо его исказилось от боли, когда лезвие прошлось по его шее. Порезы были не слишком глубокими, и раны неглубокими. Освободившись, я отпрыгнул назад и левой рукой направил на него М16.

Я говорил мягко.

"Привет."

Его взгляд, полный страха, встретился с моим. Я поднёс голлока к губам и снова шикнул на него, кивнув, чтобы он поднялся. Он очень медленно подчинился, не опуская рук, даже когда я начал вести его в джунгли, обратно к моему снаряжению. Времени на это было мало, потому что в любую минуту могли подойти другие члены его команды, но мне нужно было спасти винтовку Кэрри.

Мы добрались до бергена, и я уложил его лицом вниз, пока спешно вскинул винтовку Мосина на плечо и убрал голлок в ножны. Я оттянул курок М-16 назад, чтобы убедиться, что в патроннике есть патрон, и что мы оба не облажались.

Он пристально смотрел на меня, напрягая зрение, глядя в левую сторону. Он хлопал руками, думая, что вот-вот получит пулю калибра 5,56 мм.

Я улыбнулся.

"Говорить на английском?"

Он нервно покачал головой, когда я сделал несколько шагов в его сторону.

«Cpmo est aT Он кивнул дрожащим голосом, пока я надевал берген.

"Bien, bien."

Я поднял большой палец вверх и улыбнулся ему.

«Хорошо, хорошо». Я

Хотелось его немного принизить. Люди, которые думают, что им нечего терять, могут быть непредсказуемыми, но если бы он был уверен, что выживет, он бы сделал то, что ему сказали.

Я не знал, что делать с этим мальчиком. Мне не хотелось его убивать, потому что мог подняться шум, а времени связывать его как следует не было. Мне не хотелось брать его с собой, но выбора не было. В любом случае, я не мог позволить ему просто так бегать, особенно так близко к дому. Я мотнул головой.

"Вамос, вамос."

Он поднялся на ноги, и я указал на «Ленд Крузер»

М-16.

«Камион, вамос, камион». Это прозвучало не совсем бегло, но он понял, о чём я говорю, и мы двинулись дальше.

У фургона мне оставалось лишь засунуть берген и винтовку в кузов, а затем переместить его в нишу для ног пассажира, положив ствол М-16 мне на колени, засунув его за рубашку. Предохранитель был на автомате, а мой указательный палец правой руки лежал на спусковом крючке. Он понял, что любое движение с его стороны будет самоубийством.

Ключ был в замке зажигания. Я повернул его, включил режим «Драйв», и мы тронулись.

«Ленд Крузер» был новеньким и блестящим, всё ещё пахнущим салоном, и это давало мне странное чувство безопасности. Когда мы ехали в Клейтон, в город, я посмотрел на пассажира и улыбнулся.

"Нет проблем."

Я знала, что с его стороны никаких проблем не будет. Я просто увидела обручальное кольцо на его пальце и знала, о чём он сейчас думает.

Сегодня дождь обещал быть рано, судя по многообразию оттенков серого, настолько низко, что уже окутывал суровые зелёные вершины вдали. Скоро небо разверзнется.

Что мне делать с моим новым другом? Я не мог провести его через этот рейд. У меня и так могли бы возникнуть серьёзные проблемы, если бы за мной следили.

Мы проезжали мимо одной из детских площадок между домами молодожёнов, я остановился, вышел и открыл дверь. Он смотрел в дуло манящего М-16.

«Беги. Беги».

Вылезая из машины, он посмотрел на меня с недоумением, поэтому я пнул его и помахал рукой.

«Беги!» Он побежал мимо качелей, а я вернулся за руль и направился к главной улице. К тому времени, как он найдёт телефон и выйдет на связь, я уже буду в городе и далеко за пределами района. С воздуха я точно был в безопасности: ничто не будет летать, когда небо разверзнется. Я ещё раз проверил облака, просто чтобы убедиться.

Я ещё проверил уровень топлива: чуть меньше. Не знаю, достаточно ли этого, но это не имело значения, ведь у меня были деньги.

Когда я выехал на главную дорогу и направился к пункту взимания платы, М-16 зажали между дверью и сиденьем.

ТРИДЦАТЬ ТРИ

Внедорожник мотало и катило по заболоченной джунглевой дороге, разбрасывая во все стороны стены воды и грязи. Я был рад, что ехал с закрытыми окнами и жужжащим кондиционером. Минут через десять я добрался до поляны и дома.

Дождь начался сразу же, как только я добрался до Эль-Чоррильо, замедляя движение. К тому времени, как я выехал на шоссе Пан-Америка, он лил с неба, словно Ниагарский водопад, и продолжался в том же духе целый час. После этого туча держалась очень низко и угрожающе до самого Чепо. Я заехал в магазин, где два дня назад сидел старый индеец, и купил пару банок пепси и пластиковый пакет маленьких бисквитов. Когда всё закончилось, я покопался в бергене в поисках кунжутных батончиков и воды.

На следующем участке дороги никаких драм не было, если не считать грязи и воды. Я немного подумывал бросить повозку позже, но главной заботой было вернуться домой и уговорить этих двоих помочь мне.

Может быть, Кэрри могла бы как-то заставить Джорджа это остановить. Может быть, они сами знали, как. Может быть, если бы я сорвал тарелку с крыши... Может быть, может быть.

Подпрыгивая по тропинке, я вышел на поляну и увидел, что туча рассеялась. Но солнца ещё не было, и никого не было видно. Оба фургона стояли у дома, а генератор пыхтел, когда я проезжал мимо бочек, нажимая на гудок, как это, похоже, было принято здесь.

Подойдя ближе к дому, я увидел, как Кэрри подошла к противомоскитной двери и выглянула наружу.

Я припарковал «Ленд Крузер» и вышел на влажный воздух. Она открыла москитную сетку, когда я вышел на веранду, явно пытаясь понять, что же такое «Ленд Крузер».

Я подождал, пока петли не перестали скрипеть. «Я объясню это позже... Произошла какая-то лажа. Чарли уже передал систему наведения... прошлой ночью... И это ещё не всё».

Мои грязные ботинки застучали по доскам веранды, когда я проходил мимо неё и входил в гостиную. Я хотел, чтобы они оба были вместе, прежде чем до них дойдут новости. Вентиляторы работали на полную мощность, а Аарон сидел в кресле напротив меня, склонившись над кружкой кофе на столе.

«Ник», — его мизинец бесцельно погружался в черную жидкость, капая на дерево.

Я заметил его, когда сетка скрипнула и захлопнулась, а Кэрри осталась стоять позади меня у двери.

Он понизил голос, потирая лоб и поворачиваясь на стуле, чтобы проверить, закрыта ли дверь в компьютерный зал.

«Майкл мёртв? Она всё мне рассказала, когда вернулась». Он повернулся и нервно, неловко, сделал большой глоток из кружки.

«Нет, он жив».

«О, слава богу, слава богу». Откинувшись на спинку стула, он держал напиток на бедре и вытирал бороду открытой ладонью.

Кэрри всё ещё стояла позади меня у двери. Она тоже вздохнула с облегчением.

«Мы так волновались. Отец вчера вечером тебя отстранил, опоздал на час. Сказал, что ты больше не нужен, и совсем разозлился на Аарона, когда узнал, что ты уже ушёл».

Я повернулась к ней и почти прошептала: «Да он точно сумасшедший». Я замедлила шаг, чтобы не ошибиться.

«Думаю, твой отец завтра планирует ракетную атаку на круизный лайнер «Окасо». Это произойдёт, как только он войдёт в Мирафлорес. Если ему это удастся, погибнет много людей, тысячи».

Ее рука метнулась ко рту.

«Что? Но вы здесь, чтобы остановить... Нет, нет, нет, мой отец не стал бы...» «Джордж не нажимает никаких кнопок». Я указал на холодильник.

«Но это он, тот самый, со шрамом на животе. Ну, знаешь, пляжные детишки, твоя любимая фотография». Они оба проследили за моим пальцем.

«Я видел его в Мирафлоресе, он побежал, как только увидел Аарона и «Мазду». Он также был у Чарли, у него дома, во вторник, а потом здесь вчера вечером. Он оставался в фургоне, не хотел, чтобы его видели... Чарли только что сказал мне, что это он принял доставку...»

«О, Боже. Милтон...» Она прислонилась к стене, держась руками за шею.

«В восьмидесятых Милтон был одним из тех, кто занимался закупками в «Иран-контрас».

Они продали оружие Ирану для ливанских заложников, а затем использовали деньги, чтобы купить другое оружие для Контр-О, черт."

Ее руки упали вдоль тела, слезы начали течь по щекам.

«Это его работа, Ник, это то, чем он занимается».

«Ну, он только что раздобыл себе противокорабельную ракету, и я думаю, завтра он собирается применить ее по «Окасо».

«Нет, он не мог, вы, должно быть, ошибаетесь», — пробормотала она. Ради всего святого, мой отец никогда бы не допустил такого с американцами».

«Да, он бы так и сделал», — сказал Аарон.

«Резервация ДеКончини. Подумай об этом, Кэрри, подумай об этом».

Он не отрывал от нее взгляда и говорил с горьким спокойствием, изо всех сил стараясь говорить тише.

«Джордж и эти ребята... они собираются уничтожить этот корабль, чтобы у США появился веский повод вернуться. И знаете что? Он сделал нас частью этого, Боже мой, мы и есть его часть. Я знал, что что-то подобное произойдёт, я же говорил, что за этим скрывается нечто большее...»

Кэрри сползла на пол, возможно, наконец-то осознав, чем на самом деле занимался ее отец всю свою жизнь.

Я повернулся к звуку медленного трения щетины.

«Она прибудет в шлюзы завтра в десять утра. Боже мой, что же мы будем делать?»

Но вопрос был адресован не мне. Его взгляд всё ещё был прикован к ней.

Зачем он тебя в это впутал, а? Может, тебе нужно было больше, чем просто паспорт. Может, тебе нужна была причина купить билет обратно в Бостон, а?

«Я не… и я не знал, Аарон. Пожалуйста, поверь мне, я не знал».

Он замолчал. Я слышал, как его волосатые ноздри вдыхают и выдыхают воздух, пока он пытался сохранять спокойствие, а затем бросил на меня взгляд.

«Тебя, Ник, тоже использовали?» — Он указал мне за спину.

«Точно как она?»

«Это история моей жизни», — сказал я.

«Кэрри, Луз, вам придется поговорить с Джорджем, умолять его, угрожать ему».

Я обернулся, но Кэрри проигнорировала меня. Она лишь покорно смотрела на мужа.

Голос Аарона по-прежнему звучал тихо, но теперь в нем слышался сильный сарказм, когда он встретил ее взгляд.

«Почему он должен остановиться? Чёрт возьми, он считает, что это отличная идея. Настолько отличная, что он позволил своей дочери немного поучаствовать в этом деле в качестве сюрприза». Его глаза наполнились яростью, он поставил кружку на стол и наклонился вперёд.

«Значит, счастливый Дядя Сэм возвращается и спасает положение: финансисты, военные, правые – все они возвращают Зону. И, эй, если что-то пойдет не так, удар примут на себя другие». Он указал на Кэрри, его взгляд снова прожег её.

«Это ты, я и Луз. Паспорт — это просто кошмар».

Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но Аарон еще не закончил.

«Наш ребёнок будет получать письма от матери на бланке Алькатраса, и это если нам повезёт. Это если тебя не казнят. Всё вышло из-под контроля.

Как мы будем жить после этого?»

Аарон поднял левую руку, демонстрируя обручальное кольцо.

«Мы же команда, помнишь? Я же говорил, что это неправильно. Я же говорил, что он лжёт, я же говорил, что он тебя использует». Он откинулся на спинку кресла, вытирая глаза прямыми пальцами и с тоской потирая бороду, и ещё раз посмотрел на дверь компьютерного зала.

Я обернулся. Она смотрела вниз, и по её щекам тоже катились слёзы.

«Я свяжусь с ним снова сегодня вечером... Всё должно было быть не так».

Это было начало.

«Хорошо. Если я сейчас закрою релейную плату, вы всё равно сможете выйти на связь?»

Она открывала рот, но если слова и вырывались наружу, я их не слышал. Сверху раздалось несомненное и весомое «вп-вп-вп-вп-вп».

Мы все посмотрели вверх. Шум внезапно стал таким громким, словно крыши вообще не было.

Они оба бросились к двери компьютерного зала.

"Луз, Луз!"

Я подошёл к москитной сетке. Переглянулся и увидел, как они вломились в другую комнату. Чёрт, всё ещё висит «Веб-камера, закрой камеру!»

Я прижался носом к сетке. Мне хотелось засунуть М-16 в «Ленд Крузер», но этого не случилось. Два тёмно-синих вертолёта уже зависли над домом, уже сбросив свой груз. Пары в джинсах с М-16 приближались к веранде. Майкл, должно быть, связал их с Аароном по встрече у шлюза.

Я нырнул обратно в комнату и скрылся из виду как раз в тот момент, когда вбежали двое других с испуганной Луз.

Шум вертолётов был оглушительным. Один из них, должно быть, завис всего в нескольких сантиметрах от крыши; книжная полка тряслась так сильно, что книги падали на пол.

Сцена за экраном представляла собой водоворот летящих веток, листвы и грязи, вокруг сновали люди, осторожно приближаясь к веранде и направляя оружие.

Лицо Аарона было каменным, он смотрел поверх головы Луз, когда они опустились на колени по обе стороны от неё, свернувшись калачиком в кресле, её глаза были зажмурены от страха. Они обнялись и попытались её успокоить.

Позади них из кладовой раздавались крики на испанском языке.

Теперь я видел тела на веранде.

Всё было кончено. Я упал на колени и вскинул руки, сдаваясь, и закричал Аарону и Кэрри, отбиваясь от лопастей винта, чтобы нас услышали: «Просто успокойтесь! Успокойтесь, всё будет хорошо!»

Я лгал, понятия не имея, что произойдёт. Но нужно признать: когда ты в дерьме, ты в дерьме. Остаётся только глубоко дышать, сохранять спокойствие и надеяться. Я думал о своей неудаче и о том, что она значит, и ноги снова затекли. День выдался не из лёгких.

Мужчины ввалились в комнату из задней части здания в тот же миг, как распахнулась москитная сетка. Раздались безумные крики, они пытались удержаться от стрельбы друг по другу. Я покорно пригнул голову и чувствовал, как шевелятся половицы, когда они топтались.

Краем глаза я заметил мерцание, когда изображение на экране компьютера обновилось. Чёрт!

Я рискнул поднять взгляд и увидел на их лицах выражение облегчения от того, что они не встретили никакого сопротивления. Поверх гражданской одежды на всех были надеты чёрные нейлоновые нагрудные ремни для запасных магазинов. Четверо из них окружили Аарона и Кэрри, которые всё ещё сидели на корточках у кресла, успокаивая Луз.

Она издавала пронзительные истеричные крики, испугавшись направленного оружия всего в нескольких дюймах от ее лица.

Я стоял на коленях, ни на кого конкретно не глядя, просто стараясь выглядеть испуганным, что я и правда и делал. Но, по крайней мере, был один плюс: я знал, что нас зачем-то сохраняют в живых, иначе нас бы расстреляли на месте. Всё оружие, которое я видел, было в автоматическом режиме.

Я замерла, посмотрела вниз, сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь сохранить спокойствие и не волноваться, но выходило это не очень хорошо.

Когда люди возбуждены и напуганы, держа оружие в руках, может произойти всё, что угодно, особенно теперь, когда я видел их вблизи, а не через оптический прицел, я заметил, что некоторые из них только-только привыкали к растительности на лице. Стоит одному нервному молодому человеку выстрелить, как все остальные, испугавшись и растерянные, присоединяются к нему.

Мимо проносились ботинки и кроссовки, а командиры громко отдавали распоряжения, пытаясь перекричать непрерывный стук лопастей несущего винта.

Радиоприемники издавали какую-то невнятную кашу, которую даже они не могли расслышать как следует.

Подошва чьего-то ботинка пнула меня между лопаток, повалив на пол. Я упал на живот, вытянув руки, чтобы смягчить падение и спасти лицо; затем, покорно, быстро прижал их к затылку. Меня грубо обыскали, и из карманов вывалилось всё, что было нужно, отчего я почувствовал себя голым и подавленным.

Блестящая Nokia упала в чей-то карман, когда шум вертолётов стих, и пустоту заполнили крики, смешанные с грохотом гофрированного железа и разгромом кладовки. Держу пари, всё красивое и блестящее там падало прямо с полок и попадало им в карманы.

Стук роторов постепенно замедлился, и послышался пронзительный визг турбин, когда оба двигателя остановились.

Успокаивающие слова, которые Кэрри и Аарон кричали Лус, стихли, когда из кладовой донесся шум быстрой испанской радиосвязи. Все остальные в доме стали гораздо тише; возможно, это просто шум вертолётов довёл их до исступления.

Но тут раздался звук более лёгких винтов. У меня скрутило живот, и я понял, что и без того плохой день станет ещё хуже. Возможно, нас не убили на месте, потому что Чарли хотел лично убедиться в этом.

ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Когда лопасти несущего винта «Джет Рейнджера» заглохли, я услышал выкрики команд, и из комнаты начали выбегать тела. Трое остались прикрывать нас: двое нервных молодых парней, возможно, впервые вылетевших, и один постарше, лет тридцати с небольшим.

Снаружи, на веранде, я слышал много болтовни на сверхсветовой скорости. Ребята, наверное, обменивались историями о том, как хорошо они проявили себя во время атаки. Я всё время смотрел влево.

Семья всё ещё сидела, сгрудившись вокруг кресла. Кэрри была ближе всех ко мне, когда они обнимали и гладили Лус по голове. Взгляд Аарона прожигал её насквозь. Трудно было понять выражение его лица: мне оно показалось чистым гневом, но потом он протянул руку и погладил её по лицу.

Из задней части дома доносился более спокойный и сдержанный испанский, звучавший куда более культурно, чем болтовня парней с оружием. Я слегка наклонил голову и прищурился, чтобы увидеть, что происходит.

Чарли, одетый в тёмно-синий спортивный костюм и белые кроссовки, вошёл в комнату, окруженный тремя или четырьмя помощниками президента. Он подошёл ко мне с таким видом, будто ему ничего не было нужно, даже кислород. Мне стало страшно.

В тот момент я физически ничего не могла с этим поделать. Если бы у меня появилась возможность сбежать, я бы ею воспользовалась, но сейчас мне просто нужно было отвернуться от него и ждать. Что бы ни случилось, я знала, что это, скорее всего, будет больно.

Они направились ко мне, тихо переговариваясь друг с другом, как их окликнул один из тел, все еще находившихся в компьютерном зале, а затем раздался скрип кроссовок на резиновой подошве по половицам, и группа быстро развернулась и направилась обратно, откуда только что пришла.

Я поднял взгляд и увидел, как они сгорбились вокруг компьютера, пока экран мерцал и медленно обновлялся, показывая изображение замка. Один из них указывал на картинку и говорил так, словно проводил для Чарли мультимедийную презентацию.

Остальные кивнули и согласились.

Я перевела взгляд на кресло. Аарон и Кэрри с тревогой смотрели на группу поверх головы Лус. Аарон повернулся и посмотрел на жену, его глаза вращались в глазницах, когда он наклонился, чтобы поцеловать рыдающую Лус в волосы. Ребята всё ещё бормотали на веранде позади меня.

Я наблюдал, как один из членов команды оторвался от компьютера и вернулся в гостиную. Он сменил экипировку с тех пор, как я угнал его «Ленд Крузер», и теперь щеголял в чистом, блестящем чёрном спортивном костюме. Его шея была покрыта марлевой повязкой, закреплённой пластырем, и с широкой улыбкой на лице он направился ко мне.

Я опустил глаза, стиснул зубы и напрягся.

Он присел и склонил голову, чтобы мы могли смотреть друг другу в глаза.

«Что скажешь, друг?» Его выдающийся кадык двигался вверх и вниз под запятнанной кровью марлей.

Я кивнул.

"Bien, bien."

Он с улыбкой показал большой палец вверх.

«Да, хорошо, хорошо».

Я держался в напряжении, но ничего не происходило. Он просто издевался. Я невольно улыбнулся в ответ, когда он поднялся на ноги и вернулся к команде у пульта управления, а затем бросил несколько слов Чарли, вероятно, дав ему понять, что я действительно тот самый человек, и, возможно, убедив его, что я был единственным, кто был на земле до этого.

Чарли, казалось, отнесся ко всему очень спокойно, даже не обернувшись ко мне. Вместо этого он улыбнулся и ущипнул меня за обе щеки.

Парень из Land Cruiser передал мне пластиковый пакет с моими документами. Чарли вернулся и что-то пробормотал своим помощникам у экрана.

Мой друг на Land Cruiser вытащил из сумки пачку долларов и вышел через кладовку. Через несколько секунд один из «Хьюи» завёлся, турбины завыли. Некоторых ребят вытаскивали из машины.

Вертолёт взлетел, с грохотом пролетая над крышей, как раз когда совещание сотрудников подошло к концу. Они устремились обратно в гостиную, Чарли шёл впереди, держа в руке мою сумку с документами. Он рванул ко мне. Я изо всех сил уткнулся лицом в плечо.

Его заляпанные грязью кроссовки остановились в футе-двух от моих глаз, настолько новые, что на нейлоне ещё не было ни единой складки. Я сосредоточилась на своём плече, когда он, хрустнув коленями, присел и схватил меня за волосы. Я просто поддалась: какой смысл сопротивляться?

Наши глаза встретились. Его глаза были тёмно-карими и налитыми кровью, несомненно, из-за силы взрыва. Кожа была усеяна оспинами от осколков стекла, а шея сбоку была забинтована, как у парня из «Ленд Крузера». Но при всём при этом он не выглядел злым, просто властным.

Он смотрел на меня с непроницаемым выражением лица. Я чувствовал запах его одеколона и слышал звон стального ремешка его часов, когда он схватил меня за подбородок свободной рукой.

Ладонь была мягкой, а ухоженные пальцы прижимались к моим щекам. В его глазах по-прежнему не было ни гнева, ни намёка на какие-либо эмоции.

«Почему вы, люди, такие тупые? Мне просто нужны были гарантии, что устройство не будет использовано в Панаме. Тогда вы могли бы получить систему управления запуском. Хоть какая-то гарантия, вот и всё». Он швырнул мои документы на пол.

Вместо этого моей семье угрожают..."

Я позволила своей голове лечь на его руки, мои веки опустились, когда он снова потряс меня.

«Итак, я соглашаюсь и забираю оставшиеся деньги, а ты потом уверяешь меня, что всё в порядке, просто бизнес. Но ты всё равно пытаешься убить мою семью. Ты знаешь, кто я?

Что я могу вам сделать, всем вам?»

Он обнимал меня, смотрел на меня, и его взгляд ничего не выражал.

«Ты собираешься использовать «Солнечный ожог» против корабля в Мирафлоресе, который и является целью, не так ли?» Он снова встряхнул меня.

«Мне всё равно, зачем вы это делаете. Но это вернёт США, которые мне очень дороги».

Пока я двигала лицом из стороны в сторону, я мельком увидела свой паспорт и бумажник, завернутые в пластик и лежавшие на полу возле книжных полок, а также Аарона и Кэрри, которые все еще укрывали Луз в кресле; их лица были красными и застывшими от страха.

Чарли поднёс губы к моему уху и прошептал: «Я хочу знать, где находится ракета и когда произойдёт атака. Если нет, что ж, некоторые из моих людей здесь всего на несколько лет старше того, что сидит в кресле, и, как все молодые люди, горят желанием продемонстрировать свою мужественность... Справедливо, не так ли? Вы устанавливаете правила, и дети теперь — законная добыча, не так ли?»

Он держал мою голову в своих руках, ожидая ответа. Я посмотрел ему в глаза, и они сказали мне то, что мне нужно было знать: никто из нас не уйдёт отсюда живым, что бы мы ни говорили и ни делали.

Аарон нарушил тишину, усмехнувшись: «Он всего лишь наемный работник».

Его голос был сильным и авторитетным.

«Его прислали сюда, чтобы заставить вас передать систему наведения, вот и всё. Он ничего не знает. Никто из нас не знает, где Санбёрн, но я могу выйти на связь сегодня в восемь тридцать вечера и узнать. Я сделаю это, просто отпущу этих троих».

Я наблюдал за лицом Чарли, пока он смотрел на Аарона. Это была хорошая попытка с его стороны, но немного наивная.

Кэрри разозлилась.

«Нет, нет, что ты делаешь?» — умоляла она Чарли, всё ещё паря надо мной.

«Пожалуйста, он...» — тут же вмешался Аарон.

«Заткнись. С меня хватит, это должно закончиться. Это должно прекратиться немедленно!»

Чарли отпустил мою голову, и я уронила её на половицы, причём удар пришёлся по правой стороне лица. Он не очень хотел, чтобы мои волосы попали ему на руки, и наклонился, чтобы вытереть их о мою рубашку, прежде чем подойти к журнальному столику.

Аарон проводил его взглядом.

«Восемь тридцать. До этого я ничего не смогу сделать. Тогда я смогу связаться и узнать в восемь тридцать. Просто отпустите их». Он погладил Лус по голове.

Чарли пробормотал какие-то указания окружающим, направляясь на кухню и не обращая на меня внимания.

Аарон и Кэрри, очевидно, поняли, что происходит, и начали подниматься вместе с Луз, когда двое охранников пересекли комнату. Кэрри всё ещё пыталась образумить Аарона. «Что ты делаешь? Ты же знаешь, он просто…» Он был с ней жёстким.

«Заткнись! Просто заткнись!» Он поцеловал её в губы.

"Я

Люблю тебя. Будь сильным». Затем он наклонился и поцеловал Луз, прежде чем охранники потащили его в компьютерный зал.

«Помни, Ник, — засмеялся он, — викинг навсегда. Некоторые вещи никогда не меняются».

Он исчез, бормоча какие-то объяснения или извинения по-испански мужчинам, которые тянули его за руки.

Москитная сетка за моей спиной скрипнула, и на веранде послышались крики мальчишкам. Остальных двоих уже загнали в спальню Лус, и дверь закрылась.

Чарли осматривал кофейник, а теперь и кружки. Он, очевидно, решил, что смесь плохая, или кружки недостаточно чистые, поэтому вернулся ко мне и снова присел, наклонив голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

«В воскресенье, Лондон, вы там были?»

Мой взгляд не отрывался от него. Словно двое детей играли в гляделки, а я держал рот закрытым.

Он пожал плечами.

«Это неважно, не сейчас. Что делает Sunburn1? Он хочет его вернуть. Ты хоть представляешь, сколько за него заплатил?»

Мне пришлось моргнуть, но я не отрывался от экрана. Да чёрт с ним, мы всё равно все уже мертвы.

«Двенадцать миллионов долларов США. Думаю, выгодно перепродать, думаю». Он встал, снова задрожали колени. Он помолчал и перевёл дух.

«Похоже, война на юге скоро обострится. Полагаю, PARC был бы очень рад возможности приобрести Sunburn, чтобы подготовиться, скажем, к тому моменту, когда американцы отправят авианосный флот для поддержки своих войск», — он улыбнулся.

«В конце концов, русские разрабатывали ракету, имея в виду только одну цель: американский авианосец».

Меня подтолкнули к спальне Луз, я открыла дверь и увидела, как они обе лежат на кровати, прижавшись друг к другу. Кэрри гладила Луз по волосам.

Она в ужасе подняла глаза, когда дверь со скрипом открылась, и выражение ее лица изменилось только тогда, когда она увидела, что это я.

Дверь захлопнулась. Я подошла к кровати и села рядом с ними, приложив палец к губам. Нам нужно убираться отсюда, пока эти дети не организовались.

Она посмотрела на дочь, поцеловала её в голову и прошептала: «Что он делает? Он ничего не знает. Джордж не скажет...» — «Не знаю, тссс...»

Я только сейчас начала понимать, что делает Аарон, но не собиралась ей рассказывать.

Я встал и подошёл к окну, которое снаружи было защищено москитной сеткой из металлической сетки. Окна, распашные, открывающиеся вовнутрь, были покрыты выцветшей, облупившейся кремовой краской. Петли давно потеряли свой лак, к счастью, из-за частого использования. Москитная сетка держалась на деревянных штифтах, вращающихся на шурупах.

Я выглянул и стал изучать лес в двухстах метрах от меня, когда Луз вспыхнул позади меня. Папа идёт?

Кэрри успокоила ее.

«Конечно, детка, скоро».

Земля снаружи была усеяна свежеобломками терракотовой черепицы с крыши. С веранды слева от меня доносились прерывистые разговоры и редкий смех.

Я осмотрел окно, всё ещё думая об Аароне. Он оказался не таким наивным, как я думал.

«Викинг — викинг навсегда». Они режут, жгут, грабят. Они никогда не меняются. Он мне это говорил. Он пришёл к тому же выводу, что и я. Чарли ни за что не выпустит нас отсюда живыми.

Я ожидал сопротивления со стороны окон, но они поддались довольно легко и открылись навстречу мне одним движением. Тут же закрыв их, я подошел к кровати.

«Вот что мы собираемся сделать. Мы выберемся через окно и спрячемся среди деревьев».

Лус смотрела на мать, но тут её голова резко повернулась ко мне. Слёзы текли по её лицу. А как же папа?

«Я вернусь за ним позже. На это нет времени. Нам нужно идти прямо сейчас».

Лус посмотрела на мать и молча умоляла ее.

«Мы не можем», — сказала Кэрри. Мы не можем его бросить. Что будет, когда они обнаружат, что мы ушли? Если мы останемся на месте и никого не провоцируем, всё будет в порядке. Мы ничего не знаем, так зачем им причинять нам вред?»

Турбины «Джет Рейнджера» завыли, и вскоре роторы начали вращаться. Я подождал, пока они не наберут полных оборотов, прежде чем приложить рот к уху Кэрри.

«Аарон знает, что мы все мертвы, что бы ни случилось, даже если Джордж скажет ему место. Понимаешь? Мы все умрём».

Вертолёт взлетел, когда её голова упала на голову Лус. Я последовал за ней, чтобы не потерять контакт с её ухом.

«Он тянет время, чтобы спасти вас двоих. Мы должны идти сейчас же, ради Луз и ради Аарона. Этого он хочет».

Ее плечи тяжело вздымались от грусти, когда она обнимала свою дочь.

"Мама?"

Слёзы были заразительны. Они оба рыдали, уткнувшись друг другу в волосы, пока гул «Джет Рейнджера» не затихал за пологом леса.

ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ

До заката оставалось ещё больше часа, но я принял решение. Нам нужно было выбраться отсюда как можно скорее.

Из дома всё ещё доносились бормотание и смех, словно напоминая мне о риске, которому мы подвергаемся. Если кто-то затаился у края веранды, мы были бы на виду на протяжении всех двухсот метров. Чтобы преодолеть это расстояние по грязи, нам потребовалось бы не меньше девяноста секунд, а для М-16 это очень долго, чтобы взять тебя на прицел.