Последняя надежда

10. Грозовое настроение

— Что тут за грохот? — рявкнул он. — Вас слышно на весь колледж!

— Извините, месье, — ответил Варвар, — заклинило дверь, и я никак не мог ее закрыть, а потом от сквозняка застучали все створки…

— Хм… — директор обвел взглядом помещение. — А что вы делаете в мужском туалете, мадмуазель Поллок? — спросил он, заметив Оксу, которая старалась сделаться как можно незаметней. — Вы же должны быть на уроке!

Потом директор вновь обратил свое внимание на Варвара, вытиравшего нос одноразовым полотенцем. И перевел взгляд на Оксу.

— Что между вами двумя произошло? Вы подрались? — спросил он недоумевающе-озабоченно.

Окса, смущенная и растерянная, обнаружила, что не может выдавить из себя ни единого слова.

«Я самая опасная девочка в мире! Не приближайтесь ко мне, я совершенно не управляю своей силой!» — в данный момент она могла бы сказать только это.

Варвар метнул на нее злобный взгляд, помолчал несколько секунд, за которые Окса успела абсолютно выпасть в осадок, и, наконец, с ухмылкой ответил директору:

— Подрались? Нет, что вы, месье! Учитель Лемер разрешил мне уйти с урока, потому что у меня из носа пошла кровь. В коридоре я встретил Оксу Поллок, и она проводила меня в туалет, чтобы помочь ее остановить.

Услышав это, Окса лишь рот раскрыла от изумления. Из всех произнесенных этим дикарем слов правдивых было всего два: ее имя. И, кстати, откуда оно ему известно? И с чего это он так врет месье Бонтанпи? Наверное, в процессе инцидента у Варвара что-то в мозгах перемкнуло, иного объяснения просто не могло быть! Какая ему выгода скрывать правду, когда у него есть такая отличная возможность ее подставить? Разве что у него самого рыльце в пушку, и все это вранье предназначено лишь для того, чтобы прикрыть его самого…

— Это правда, мадмуазель Поллок? Драки не было?

— Нет, месье, — решительно ответила Окса, хотя ее сердце бешено колотилось. — Я бы просто не смогла подраться с таким сильным парнем! — добавила она, поморщившись и тщательно избегая встречаться взглядом с упомянутым «силачом».

Мысленно Окса вовсю поносила себя за то, что ведет себя как последняя рохля. Конечно, она умеет драться! И только что отлично это продемонстрировала…

— Да уж, представить вас боксирующей довольно сложно, мадмуазель! — заметил месье Бонтанпи, камня на камне не оставив от мыслей Оксы. — Хорошо, молодой человек, вам нужно немедленно отправиться в медпункт.

— Нет необходимости, месье, — ответил Варвар. — Я вернусь на урок. Мне уже гораздо лучше.

И, развернувшись на каблуках, он вышел из туалета, прямой как палка, даже не посмотрев на Оксу, которая по-прежнему старалась сделаться совсем незаметной.

Как только они остались вдвоем, месье Бонтанпи продолжил допрос.

— Ну а вы, мадмуазель Поллок, что делали в это время в коридоре? Тоже направлялись в туалет?

— Нет, месье… меня… меня выгнал из класса учи… учитель МакГроу, — пролепетала Окса, слишком взволнованная, чтобы придумать что-либо иное, кроме правды.

— Выгнал? Надо же… И за что же? — нахмурился месье Бонтанпи.

— Не знаю, месье, — пискнула Окса.

— То есть как это, не знаете?

— Он просто сказал мне выйти из класса, и все.

— Я очень удивлен… — сквозь зубы процедил директор.

Он взглянул на девочку более внимательно: у той был слишком безобидный вид для человека, способного так вывести из себя педагога с закалкой, как у МакГроу, чтобы он выгнал ее из класса. Честно говоря, Бонтанпи уже мучал вопрос, что же нужно было такого натворить, чтобы вызвать столь суровое наказание. Ученица четвертого класса… Новенькая…

— Идите за мной.

Директор положил руку Оксе на плечо. Когда девочка поняла, что они идут к кабинету естествознания, ее охватило отчаяние, и с ее губ сорвалось:

— О, нет, только не это…

Должно быть, месье Бонтанпи обладал чрезвычайно острым слухом, потому что он услышал то, что было произнесено почти беззвучно.

— Почему «только не это», мадмуазель Поллок? Учитель Мак-Гроу настолько ужасен?

— Нет-нет, месье… — солгала Окса, мысленно отвешивая себе здоровенную оплеуху.

Идя вместе с директором по обрамленным колоннами коридорам колледжа, она чувствовала себя, как на раскаленных угольях. Внутри Оксы поднимались то волны ярости, то страха, растекаясь по венам, будто яд.

Происшествие в туалете сильно выбило ее из колеи, и девочке совершенно не хотелось, чтобы учитель МакГроу добавил ей еще неприятностей. Их и так у нее больше чем достаточно!

Неожиданно директор остановился. Опершись на шедшие вдоль галереи каменные перила, он наклонился вперед, в сторону двора, поднял голову к небу и пробормотал:

— Господи, похоже, сейчас начнется ливень…

И действительно, небо начали заволакивать черные тучи, прямо на глазах стало быстро темнеть. Было всего десять часов утра, но складывалось впечатление, что надвигается ночь. В классах загорелся свет, освещая коридоры.

Когда на город обрушился сильнейший ливень, по позвоночнику Оксы пробежал холодок.

Директор и юная ученица дошли до дверей кабинета естествознания. Месье Бонтанпи коротко постучал и вошел в класс. Ученики тут же вскочили с мест, противно заскрипев стульями по полу в точности, как недавно Окса.

«О-ля-ля! МакГроу это крепко не понравится… но мне от этого точно легче не станет», — подумала Окса, колоссальным усилием воли стараясь сделаться невидимой. Может, ее новые способности ей в этом помогут?

— Господин директор, чем могу…

— Господин МакГроу, я встретил в коридорах эту заблудившуюся ученицу и хотел убедиться, что она найдет свой класс, — перебил его месье Бонтанпи, умолчав об эпизоде в туалете.

— Мадмуазель Поллок не заблудилась, господин директор, я выгнал ее из класса, — сухо пояснил МакГроу.

— Прошу прощения? — переспросил месье Бонтанпи. — Похоже, я вас не расслышал, от этого ливня такой грохот…

МакГроу повторил сказанное громче, пытаясь перекрыть шум падающей на улице воды. Он был очень бледен, и было заметно каких усилий ему стоит сдерживать рвущееся наружу возмущение.

— И что же такого натворила мадмуазель Поллок, чтобы заслужить подобное наказание? — спокойным тоном продолжил месье Бонтанпи.

— Забудем об этом, месье, — процедил сквозь зубы белый от ярости МакГроу. — Сядьте на место, мадмуазель Поллок.

И впервые с момента появления директора, черный и зловещий взгляд МакГроу встретился с глазами Оксы, оказав на девочку эффект пощечины. Ее мозг сначала застыл, а потом взорвался. Боль оказалась такой сильной, что Оксе показалось, будто ее режущие удары буквально рвут на части ее мозг.

Внезапно раздался оглушительный громовой раскат, черное небо пронзил зигзаг молнии и погас свет.

— Силы небесные! — воскликнул месье Бонтанпи. — Пробки перегорели, только этого еще не хватало!

Гром оглушил Оксу. Воспользовавшись темнотой, в которую погрузился колледж, она выскользнула из класса через оставшуюся открытой дверь. По выходившим на двор трехуровневым галереям с колоннами гулял сильный ветер, и переполошившиеся ученики устремились к выходам из классов.

Окса подошла к перилам и уставилась в небо со смесью восторга и ужаса. Над ее головой нависли свинцовые тучи, время от времени наэлектризованный воздух сотрясали оглушительные раскаты грома, а двор и каменные статуи беспрерывно освещали огненные зигзаги молний.

— Это потоп! — воскликнул кто-то из учеников.

— Конец света! — крикнул на бегу другой, торопясь укрыться в классе.

А Окса не могла оторвать глаз от апокалипсического зрелища. Сила разбушевавшейся стихии соответствовала ее ощущениям, и, несмотря на свой испуг, она чувствовала полную гармонию с темным, рассекаемым молниями, небом.

— В жизни не видел такой сильной грозы! — произнес кто-то рядом.

Повернув голову, Окса узнала Мерлина.

— Жуть какая! — крикнул мальчик, стараясь, чтобы его было слышно. — Отойди, это может быть опасно!

Гроза продлилась недолго. Через несколько минут ливень прекратился, и тучи рассеялись, оставив за собой чистое ясное небо. Взволнованные ученики вернулись в классы, и уроки продолжились в весьма относительной тишине.

Окса плюхнулась на стул, и, осознав, что получила тройную амнистию — от Варвара, месье Бонтанпи и МакГроу, — поклялась себе даже не шелохнуться до конца урока.

На перемене предметов для разговоров было два. Конечно, гроза, следы которой были хорошо видны повсюду: мокрый двор усыпали осколки черепицы, а между брусчаткой образовались лужи. Вторым же объектом всеобщего внимания стала сама Окса. Многие видели, как она вернулась в класс в сопровождении директора, и слухи об этом моментально расползлись по всему колледжу.

— Ну, старушка, опять ты меня перепугала до икоты! — хмыкнул Гюс. — Никто так и не понял, что случилось, а в результате ты огребла по полной… Это несправедливо! Да… для особы, которая ненавидит быть на виду, это просто супер!

— Да знаю я, испереживалась уже вся… Это полная катастрофа… — несчастным тоном заявила Окса.

— Почему? — пристально глядя на нее, вмешался Мерлин. — Да тебя на руках надо носить за то, что смогла возразить МакГроу!

— Браво, Окса! — поздравил ее еще один присоединившийся к их группке ученик. — Ты высказала вслух то, что думают остальные! МакГроу и впрямь перегибает палку…

— Знаешь, думаю, в конце концов, он успокоится, — утешила ее Зельда. — Директор выглядел не больно-то им довольным. К тому же ты ничего не сделала!

— Ты тоже! — справедливо уточнила Окса.

Она чуть было не ляпнула, что МакГроу сам был неуклюж, «выронив» свой фломастер. Но на этот счет ее совесть была не очень чиста… и девочка предпочла не акцентировать внимания на этом инциденте.

— Это подло! — возмущенно добавил Мерлин.

Гюс виновато покосился на Оксу, а та только сильнее съежилась на скамейке.

Оставшуюся часть дня Окса изо всех сил старалась не привлекать к себе внимания и сосредоточиться на занятиях, включая и очередной урок у МакГроу. Последний сильно облегчил ей эту задачу, поскольку на протяжении всего урока вел себя так, будто Оксы вовсе не существовало. Он ни разу даже не взглянул на нее. И ни разу не сделал никому унизительного замечания.

Растерянные, но довольные этим ученики «Водорода» воспользовались неожиданным затишьем и прилежно слушали урок своего странного учителя.

— Месье Пуакассе и мадмуазель Поллок, останетесь и наведите тут порядок… — заявил МакГроу, едва прозвенел звонок.

Окса с досадой поглядела на Гюса. Денек выдался не только гнусный, но и бесконечный…

— Ничего, старушка! — шепнул ей приятель. — Увидимся в столовой, ладно?

— Ладно… — буркнула Окса.

Она собирала с парт мензурки, а Мерлин принялся мыть пипетки.

— Знаешь, что полагал Эйнштейн? — неожиданно спросил ее он.

— Нет, не знаю… — Окса была рада отвлечься.

— Так вот, это удивительно. Эйнштейн известен главным образом благодаря своей теории относительности, но этот человек был настоящим провидцем. Например, он довольно рано понял, что можно использовать солнечную энергию…

— Совершенно с вами согласен! — раздался голос МакГроу.

Окса застыла на месте, а Мерлин совершенно растерялся. Никто из них даже не слышал, как учитель вернулся в класс.

— И что же вас так заинтересовало у Эйнштейна? — продолжил МакГроу, просветлев лицом.

Складывалось такое впечатление, что простое упоминание великого ученого превратило жесткого и бескомпромиссного педагога во внимательного и пылкого человека, с интересом слушающего юного ученика.

— Больше всего меня заинтересовали его труды о природе света, — Мерлин покраснел, одновременно польщенный и встревоженный вызванным интересом.

МакГроу пару секунд смотрел на него, а потом одобряюще поинтересовался:

— А что еще вам известно о работах Эйнштейна?

Мерлин поколебался, но затем поддался горящему любопытством взгляду учителя.

— Я знаю, что он доказал, что свет можно сравнить с волной или потоком частиц…

— Я понимаю, почему вас интересует эта проблема, я и сам преклоняюсь перед этим великим ученым и интересуюсь фотоэлектрическим эффектом. Видите ли, я работал на ЦРУ, и могу вам сказать, что практическое применение многих вещей, созданных на базе теорий Эйнштейна, весьма велико, особенно в военной области…

В порыве энтузиазма МакГроу взмахнул рукой, и стоящий на его столе сосуд с синей жидкостью буквально взлетел в воздух от удара.

Окса невольно среагировала: сосуд застыл, зависнув в паре метров над полом совершенно вертикально, а потом вернулся на свое прежнее место на столе. На все ушло от силы секунды полторы, и без всякого внешнего вмешательства… физического.

Испуганная допущенным промахом, Окса закусила губу. Мерлин продолжал мыть пипетки, с его стороны опасаться было нечего. А вот МакГроу… Учитель взирал на нее совершенно бесстрастно. Бесстрастно! А ведь он все видел, Окса это точно знала.

Но он стоял абсолютно невозмутимо, словно она только что, прямо у него на глазах, совершила нечто совершенно обыденное!

— Если хотите, мы с вами как-нибудь потом поговорим об Эйнштейне, — сказал учитель. — А теперь вам пора к одноклассникам.

Оксу не надо было упрашивать. Подобрав рюкзак, она стремительно выскочила из класса. Мерлин последовал за ней.