Последняя надежда

39. Несчастный друг

Вечером позвонили Мари и Павел Поллоки, и Окса с большим энтузиазмом, граничащим с эйфорией, долго рассказывала родителям, чему научилась всего за два дня.

— Надеюсь, ты была осторожна? — взволнованно спросил отец.

— Ну конечно, пап! Видел бы ты, как Леомидо за мной бдит! Если честно, он даже хуже, чем ты!

— О, нахальная девица, вот как она обращается со своим впечатлительным стариком-отцом! Несчастный я, никто меня не ценит…

— Ой, папа, ты в своем репертуаре! — рассмеялась Окса.

За трагическими причитаниями отца Окса расслышала смех матери.

— Пап, а ты умеешь все это делать? — снова стала серьезной Окса.

— Э-э-э… Я вот задаюсь вопросом, смогу ли оправиться от вопиющего недостатка сочувствия у твоей матери, прибегнув к репрессиям… Чтобы она хоть немного поняла, с кем имеет дело!

Отметив, что отец уклонился от ответа, Окса услышала, как мама расхохоталась еще громче, прежде чем забрать у мужа трубку.

— Как дела, маленькая волшебница? Хорошо проводишь каникулы?

— Суперски! Очень насыщенно, но мне нравится! Увидишь, что я умею, мам! Я здорово улучшила навык Магнито, а еще я теперь умею левитать!

— Господи, вот ужас-то… — пробормотала Мари. — Только все же будь поосторожней и отдыхай хоть немного.

— Ладно!

— Завтра еще созвонимся. Целую, детка!

Повесив трубку, Окса присоединилась к Гюсу в большом зале. Свернувшись в кресле, мальчик сидел лицом к окну и глядел на улицу, гладя малыша Фолдингота, посапывавшего у него на коленках.

— Все нормально, Гюс? — подошла к нему Окса.

Гюс лишь пожал плечами, еще больше съеживаясь в кресле.

— Что-то не так? — не отставала Окса.

— Уф-ф… да ничего такого, — буркнул Гюс.

— Значит, что-то все же есть, — констатировала Окса, опускаясь на колени рядом с другом.

— Ну да, есть… я… — не глядя на нее, ответил Гюс.

— Что ты несешь?

— Я говорю, что… я вообще ничего не умею! — мальчик старался понизить голос, чтобы не разбудить спавшее у него на коленях крошечное создание. — Я говорю… если я позвоню родителям, что я им расскажу? Что моя лучшая подруга учится летать и создавать грозу? Или о фантастических существах, прибывших из невидимой страны? Или же о себе самом, как сижу тут, ничего не умея, а всего лишь наблюдая за твоими невероятными штуками и аплодируя? О моей бесполезности? И никчемности?

Гюс цедил слова сквозь зубы, стиснув челюсти. И его чувства били Оксу прямо в душу. У девочки слезы навернулись на глаза.

— Никчемности? У тебя с головой — как? Ты не никчемный! И не бесполезный! — в горле Оксы образовался ком.

— Да ну? Ты так считаешь? Даже от Простофиль больше пользы, чем от меня! Все, что я делаю, я делаю хуже тебя. И я не имею в виду эти твои Магнито, Левитаро, а все остальное: ролики, колледж, карате, друзья… вообще ВСЁ! А я вечно плетусь в хвосте, опять и снова… Гюс-полный-ноль…

Оксу выступление Гюса совершенно ошеломило. Она давно знала, что мальчик не больно-то высокого мнения о себе, но никогда прежде не видела его вот таким. Но больше всего ее огорчили не слова, пусть резкие и прямые. Нет, хуже всего было то, что Гюс действительно думал так, как говорил. И действительно видел себя именно таким…

— Но, Гюс… Ты несешь чушь! — пожав плечами, бросила девочка. — У тебя куча достоинств! Ты верный и умный, и очень талантливый во многих вещах. В информатике, видеоиграх… ты знаешь все о манге, и ты отлично учишься!

— Ну да! — горько проскрежетал Гюс. — У тебя оценки куда лучше, чем у меня!

— И карате! — с той же горячностью продолжила Окса. — Извини, старик, но, как и во всем остальном, ты тут себя тоже недооцениваешь! Стоит лишь приглядеться, и сразу становится ясно, что твое мастерство куда выше моего! Ты ж меня знаешь, я вечно за все хватаюсь, но есть масса вещей, которые у меня не выходят. В отличие от одного моего знакомого Гюса, который действует очень эффективно, оставаясь при этом незаметным, и все такое… А это, скажу я тебе, великое достоинство! А еще, знаешь, самое суперское в тебе — это твое спокойствие! Не будь тебя, думаю, я давно вляпалась бы в ого-го какие крупные неприятности. Ты-то, по крайней мере, сперва думаешь, а потом действуешь. В отличие от меня. Ты хоть понимаешь, насколько это важно? Мне просто необходимо, чтобы ты был моим другом… И вообще мне нравится, что ты мой друг, и все тут! Ты для меня не менее важен, чем моя семья. Кстати говоря, ты и есть член моей семьи! Ох, как же ты меня бесишь, когда говоришь такие вещи…

Окса сердито отвернулась и уставилась в окно. Она испытывала странное чувство, смесь бурлящей злости и грусти. Стараясь не поддаться чувствам, девочка глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Ладно, ладно, — сдался Гюс. — Но это не отменяет того, что ты-то королева, волшебница, исключительная во всем! А я — пустое место. Ты не думай, я не завидую, Окса. Просто чувствую себя полным ничтожеством!

— Ах, так? Значит, быть лучшим другом королевы — это пустое место? Ну, это уже слишком! — Окса дернула Гюса за темные волосы. — Думаешь, персона моего масштаба стала бы водиться с нулем, помноженным на нуль? Нет, честно?

Она скорчила ему рожицу, не показывая своей грусти и огорчения.

Гюс ответил весьма сдержанной улыбкой.

— Знаешь, иногда мне так хочется быть таким, как ты…

— Только не это, Гюс, только не это! Поверь, ты хорош такой, какой ты есть! — заверила его Окса, вспыхнув до корней волос.

Друзья молча сидели рядом в постепенно погружающемся в темноту зале. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, слышалось только тихое посапывание малыша Фолдингота и издали доносился голос Леомидо, беседовавшего с суетившимися у плиты Фолдинготами.

Драгомира, прислонившись спиной к двери зала, смотрела на детей, видя их только со спины. Невольно подслушанный разговор ее потряс. Она вытерла выступившие на глазах слезы, и неслышным шагом направилась на кухню к Леомидо.