Последняя надежда

64. Серия инсценировок

Машина Пьера Белланже резко затормозила прямо перед входом в колледж аккурат в тот самый момент, когда друзья выскочили из здания. Но тяжелые входные ворота оказались запертыми, выйти было невозможно!

— Окса! Тебе придется сделать еще одно усилие! Нам надо перелезть через стену, мы в ловушке! — выпалил Гюс.

Да, Оксе пришлось сделать усилие, чтобы абстрагироваться от дикой боли и жуткого ужаса, который наводила на нее рана, и сосредоточиться на Левитаро, которое ей нужно было осуществить любой ценой.

— Гюс, встань передо мной и крепко-крепко обними…

Гюс послушно приклеился к Оксе, обняв за талию. И они тут же поднялись в воздух, сначала, правда, всего на несколько сантиметров, потом выше и выше, под углом, и вскоре оказались на стене, в трех метрах от земли.

По другую сторону Пьер Белланже уже подготовил плацдарм, загасив магией все фонари — очень вовремя, чтобы обеспечить максимальную скрытность. Свидетели им были совсем ни к чему…

— Молодец, старушка! — бросил он девочке, стоявшей в неустойчивом равновесии на стене в обнимку с Гюсом. — Еще немножко и все! Давай!

Друзья, буквально приклеенные друг к другу, опустились столь же неровно, как и поднялись. Едва они оказались на земле, силы окончательно покинули Оксу, и если бы не поддержка Гюса, девочка рухнула бы на тротуар.

Подскочивший Пьер взял раненую Оксу на руки и положил на заднее сиденье машины.

— Ложись, Окса, и больше ничего не бойся! Ты теперь в безопасности!

Гюс плюхнулся на переднее сиденье рядом с отцом, и машина сорвалась с места.

— Вон! Гляди, месье Бонтанпи приехал!

— Мы не можем вернуться, Гюс, нужно срочно заняться лечением Оксы!

Лежавшая на заднем сидении девочка стиснула зубы, чтобы не кричать. Ей было дико больно. По всему телу растекалась чудовищная, почти невыносимая боль, терзая и тело, и душу. Окса быстро взглянула на свое колено и застонала: кожа на нем вздулась и приобрела жуткий коричневый цвет, не предвещавший ничего хорошего. И еще от него шел омерзительный запах. Запах гниения перемешивался с запахом крови и горелых тряпок, вкупе с вонью от химических реактивов, пропитавших ее одежду.

Курбето-пуко трудился вовсю, чтобы успокоить свою до смерти перепуганную маленькую Хозяйку.

— Держись, Окса! Приехали!

Пьер с девочкой на руках пулей взлетел по ступенькам крыльца дома Поллоков. Гюс, белый как простыня, забарабанил в дверь.

— Дети! Господи! Что случилось?! — вскричала Драгомира, увидев состояние внучки.

— Драгомира, быстро несите Кожечистки, по-моему, Окса словила Быстрогниль! — воскликнул Пьер.

Драгомира помчалась наверх, а Пьер тем временем с помощью Павла уложил Оксу на один из диванов в гостиной.

— Это целиком моя вина, — пробормотал с исказившимся лицом Павел. — Никогда себе этого не прощу…

— Павел, прекрати! — осадил его Пьер.

— Павел, пожалуйста… — Драгомира вернулась с маленькой склянкой в руке. — Сейчас не время! — и обратилась к внучке:

— Окса, я сейчас приложу вот это к твоему колену…

Бабуля Поллок наморщила лоб и дрожащей рукой открыла склянку. Зачерпнув оттуда пальцами некую оранжевую субстанцию, она начала осторожно втирать ее в колено девочки.

— Ай, ба! Жжется! — заверещала Окса, корчась от боли.

Мать взяла ее руки и прижала к своей груди.

— Гюс, не посидишь пока с Оксой? — спросила Драгомира, закончив обмазывать раненое колено внучки липкой субстанцией, которая вроде бы слегка урчала. — Я сейчас…

Трое Поллоков и Пьер Белланже вышли в коридор. Но хотя они разговаривали тихо, Окса все же слышала весь разговор. Знаменитый дар Шепталки…

— Мари, я должна сказать, впервые после Великого Хаоса мы сталкиваемся с Быстрогнилью, — вполголоса говорила Драгомира, — нам никогда не приходилось лечить от нее. Кожечистки прекрасно очищают любые раны, инфекции, справляются даже с гангреной. К такого рода лечению прибегают и Во-Вне, используя опарышей, возможно, вы об этом слышали. Но что касается Быстрогнили, то у нас не было прецедентов, и я не могу гарантировать, что Кожечисткам удастся вылечить Оксу…

— Я понимаю, — дрожащим голосом ответила Мари. — И знаю, что вы сделаете все, что в ваших силах.

Все снова собрались вокруг Оксы, глядя на ее изувеченное колено, и пристально следя за ходом лечения.

— Ты мне червяков посадила, ба… — слабым, но, тем не менее, полным упрека, голосом пожаловалась Окса.

— Да, лапушка. Кожечистки творят чудеса с такого рода ранами, — заверила ее Драгомира, сама при этом не очень уверенная в эффективности подобного лечения в данном конкретном случае. — Червяки едят пораженную плоть и восстанавливают ее. Скоро твоя коленка будет как новенькая!

Окса скривилась от боли и отвращения, глядя, как добрая сотня червячков, теперь уже очень четко видимых, копошится на ее гниющей коже.

— Ты как, в силах рассказать нам, что произошло? — Павел, с бешеными от тревоги глазами, озвучил вопрос, мучавший всех присутствующих.

Окса глубоко вздохнула и поведала в мельчайших подробностях все, начиная с того момента, как МакГроу приказал ей остаться убирать лабораторию. А когда она закончила, настал черед Гюса.

— Когда Мерлин передал мне записку, и я прочел, что у Оксы сдох мобильник, я тут же помчался к выходу за тобой, Павел, — сказал мальчик, глядя на отца Оксы. — Но тебя там не оказалось. Тогда я попробовал позвонить, но у вас дома никто не отвечал.

— После обеда нам позвонили из больницы, лечащий врач Мари хотел нас срочно видеть, — объяснил Павел дочери с совершенно убитым видом, — а там надо отключать мобильники. Мы прождали больше двух часов, прежде чем нам сообщили, что никто из врачей нас не вызывал! Мы решили, что это какая-то ошибка. Теперь-то ясно, что этот звонок — инсценировка, чтобы убрать нас с дороги… Но время еще оставалось и я успевал заехать за вами в колледж. Однако когда мы вышли к машине, она не завелась. Пришлось брать такси, и из-за жутких пробок мы очень долго добирались. Я не сразу вспомнил, что выключил мобильник, а когда вспомнил, то попытался тебе позвонить и сказать, что задерживаюсь. Твой телефон стоял на режиме автоответчика. Тогда я позвонил Гюсу, он мне все объяснил, и тут уже я связался с Пьером, который примчался так быстро, как только мог. Это моя вина, я проявил небрежность…

— Перестань заниматься самоедством! — заявил Пьер. — Это просто скверное стечение обстоятельств…

— Очень тщательно спланированное стечение обстоятельств! — отрезала Драгомира. — Что было дальше, Гюс?

— Я хотел остаться поближе к Оксе, но вернуться в колледж оказалось невозможным. Охранник ушел и запер за собой вход. Я снова позвонил вам домой, никто не ответил, и теперь я понимаю, почему. Я получил твой вызов, Павел, и позвонил в ресторан, чтобы ты приехал в темпе, пап. Ты уже был в курсе, Павел тебе дозвонился. А я торчал перед колледжем, сам не свой, испереживался до смерти. И тут увидел мадмуазель Кревкёр. Я просочился следом за ней и, когда она открыла дверь, рванул на первый этаж. Ты только что вывалилась из лаборатории, Окса, а потом внезапно с ревом выскочил МакГроу. Его вопль привлек внимание мадмуазель Кревкёр. Мне очень жаль, Окса! Я ведь знал, что не должен оставлять тебя одну! Я полный ноль…

— Гюс, ты не виноват в случившемся! — воскликнула Мари. — Ты все отлично сделал, вовремя нас предупредил, и это главное! И, знаешь, если бы ты остался, МакГроу не стал бы с тобой церемониться. Ты уж прости, но для МакГроу ты всего лишь расходный материал…

— Да, знаю… — опустил голову Гюс.

— К тому же без твоей помощи мне бы не удалось удрать, я едва на ногах стояла! Это благодаря тебе я ускользнула от МакГроу… Ты мне жизнь спас! — с жаром заявила Окса.

Гюс покраснел от смущения.

— Кто меня беспокоит, так это мадмуазель Кревкёр, — продолжил он. — Она все видела, а мы оставили ее одну с МакГроу. Он не может позволить ей заговорить. Так что либо он исчезнет из обращения, либо она, вам так не кажется?

— Боюсь, что так, — озабоченно кивнул Пьер.

— Ты вроде бы видел, что приехал месье Бонтанпи, когда вы отъезжали, верно? Думаешь, он вас заметил? — спросила Драгомира.

— Нет, было слишком темно. К нашему всеобщему счастью…