Посредник

Салои-де-Прованс — Барселона

— Так что же там произошло в конце концов? — Кармину прямо распирало от нетерпения.

— Ну, ни за что не угадаете...

— Да говори же ты, наконец, черт бы тебя побрал! — закричал на журналиста Салинас.

— Белли отравился, перебрав дозу сильного наркотика... Вы слышите: сильного!

— И какой именно это был наркотик?

— Вот этого им не удалось установить, а Белли отказался дать какие-либо объяснения.

— А ему пришлось давать показания полиции?

— Нет. В дело вмешалась какая-то очень важная шишка, и его замяли.

— А ты... Как тебе-то удалось узнать про наркотик?

— А я просто-напросто очень долго беседовал с самой уродливой сестричкой того отделения, где лежал Белли, и она была в восторге от того, что может так долго поговорить с таким красивым парнем, как я.

Все трое засмеялись. Салинас по-прежнему не снижал скорости, держа курс на Барселону.

— Послушай, Салинас, мне бы хотелось что-нибудь опубликовать по этому делу, не откладывая, — Алекс явно уже прикидывал в уме свою будущую статью.

— Умоляю тебя, Алекс, только пока ни словом не упоминай о Фонде Фокса. С ним у нас еще много неясного, как бы нам спешкой дело не испортить. — Адвокат сказал это очень убежденно, хотя ему и хотелось сделать что-нибудь приятное для Алекса, желавшего опубликовать что-нибудь сенсационное.

— Ладно, но хотя бы эту сволочь, Салу, — его-то можно приложить? — Алекс нарочно заговорил сначала о фонде, зная, что Салинас будет категорически против упоминания о нем в печати, но рассчитывая, что затем адвокат в чем-то уступит и разрешит ему взяться вплотную за Салу.

— Ладно, прикладывай, — ответив так, Салинас даже немного пожалел в душе посредника, потому что перо Алекса бывало поострее операционного ножа.

— Прекрасно! Оказывается, ты вполне приличный человек, с тобой можно иметь дело. Как бы мне не присудили премию Пулицера за этого жулика-посредника! — Алекс не пытался скрыть своей радости.

А Салинас между тем впадал во все большее уныние — он увидел, как трудно будет ему докопаться в этом деле до самого конца. Адвокат был совершенно уверен, что именно Фонд Фокса — то место, где, по меньшей мере, была задумана вся грязная операция с маслом; более того, что именно оттуда осуществлялась эта афера. Но ему не хватало решающего звена в цепи, а уверенности, что это звено удастся обнаружить, не было никакой.

«Надо бы мне позвонить Корнхиллу в Лондон, попросить разыскать данные о состоянии личных финансов Белли, Ланси, Лафонна и также — это тоже может пригодиться — Салы. Корнхилл — мастер вскрывать даже самые потаенные вклады, уточнять детали о финансовой операции, осуществленной в мире в любом банковском отделении.

Алекс и Кармина говорили о французских сырах, так и эдак смакуя эту тему. А Салинас как одержимый думал о том, как бы поскорее связаться с Корнхиллом и попросить справки, которые могли бы внести ясность в это столь темное до сих пор дело.

«Джон Корнхилл, начальник управления отдела расследования страховой компании «Рамблере», располагает лучшей в мире командой детективов по финансам. Мы с ним старые друзья, и он мне поможет. К тому же, надо думать, бесплатно, — ведь я тоже не раз помогал ему из Мадрида, не требуя даже гроша взамен».

— Выше голову, Салинас! Благодаря публикации в моей газете тебе удастся хотя бы предать гласности часть правды об этой афере — ведь не забывай, что пока люди знают лишь о нескольких жалких козлах отпущения. До сих пор в прессе мелькают только имена Гарсиа, Рольдана и этой пресловутой «Ла Онрадес АО»... — Алекс весь излучал бодрость и оптимизм. — Да, ничего не скажешь: эти люди теперь стали знаменитыми во всем мире — пожалуй, нет ни одной газеты, где бы не появились их имена.

— Да. Но и Сала — всего-навсего марионетка. — Салинас говорил, не скрывая плохого настроения, кривя рот в саркастической усмешке.

— Ну, этот уже не просто марионетка. У него тоже своя корысть в этом деле есть.

— Можно считать, что так.

Кармина не принимала участия в этом обмене репликами. Она глубоко задумалась, словно в голову ей пришла какая-то новая мысль. Наконец девушка сказала:

— Я вот что сделаю: посвящу несколько дней более внимательному чтению этих докладов, с которыми выступали на коллоквиуме. Может, и удастся что-нибудь поинтереснее в них обнаружить... хотя... я даже и не знаю, что об этом думать...

— Но хоть какое-нибудь предположение у тебя есть? — спросил Салинас глухим голосом.

— Да, кое-какие мысли у меня появились. Но сначала надо как следует изучить все эти сообщения, полный их текст мне вручили только в конце встречи. Если что-нибудь прояснится, сразу же тебе сообщу. — Кармина раскурила одну «Голуаз» и глубоко затянулась крепким дымом. — Пока, Лик, могу тебе сказать, что теперь полностью согласна с твоей мыслью: если какому-нибудь ученому удалось добиться серьезных результатов, он не может не сообщить об этом коллегам, пусть это будет и в завуалированной форме. Именно в этом направлении я и собираюсь поработать.

— Может быть, оно и действительно так, — пробормотал Салинас, но теперь уже не так уверенно.

— Так оно и есть! — сказала Кармина, сидевшая на сиденье сзади водителя, и ласково коснулась волос на макушке Салинаса.

Адвокат ничего не ответил, но снова подумал, что никак не может понять, какого же рода отношения установились у него с этой молодой женщиной. И все же ласковое прикосновение Кармины немного вывело его из мрачного настроения, в которое он было погрузился.

Алекс наблюдал за этой сценой, не скрывая усмешки — она его забавляла.

— Вы обратили внимание на то, с каким чувством превосходства Белли обращается со всеми остальными? Ведет он себя так, будто относится совсем к иной, более высокой касте. — Журналист вспоминал поведение всех действующих лиц в Салоне, словно набрасывал с них портреты для будущих статей в газете. — А этот Ланси — что за противоречивые чувства его обуревают! У него ведь явный комплекс неполноценности. Сказал нам, что он — второй человек в этом фонде, а вел себя, словно он там на самом деле чуть ли не двадцатый или двухтысячный. Припомните, как ему неприятно было признаться перед нами, что не причастен к исследованиям по растительному маслу и может даже не находиться в курсе достигнутых в них результатов.

— Да. Он даже скорее предпочел бы, чтобы мы заподозрили его в участии в этой грязной афере, нежели честно признать, что он вне игры в этом деле. Совершенно ясно, что самые важные исследования курирует только Белли, причем один, и это выводит из себя Ланси. — Глаза Салинаса сузились — он вызывал в памяти все подробности разговоров, которые они вели сегодня с ученым.

— И нам остается лишь пожалеть, что так обстоят дела, — воскликнул Алекс, — потому что Ланси мог бы навести нас на след. По крайней мере, он хоть готов был с нами разговаривать. А этот Белли... Этого типа ничем не прошибешь. Обратите внимание: он ни разу к нам и не обратился, хотя наверняка знал, зачем мы туда прибыли.

— Ты прав, Алекс. — Кармина согласно кивнула головой. — Из Белли мы ничего не вытянем, он нас даже и не примет. Это — настоящий диктатор, маленький деспот. Я обратила внимание на одну маленькую, но очень показательную деталь. Хотя несколько ученых, работающих в фонде, имеют докторские степени по химии или техническим наукам, доктором там называют одного лишь Белли. Другие как будто не осмеливаются пользоваться этим титулом. И я убеждена, что именно Белли ввел там такие нравы — это позволяет ему выделяться среди остальных, отчетливей обозначить дистанцию, которая его от них отделяет.

— И еще одна деталь не вписывается в общую картину. — Лицо Салинаса напряглось, нижняя губа немного выдвинулась вперед, а короткие волосы на макушке будто взъерошились. — Откуда у Белли деньги на сильные наркотики? Вы представляете себе, сколько стоит каждая его доза?.. Даже при том, что у него большой оклад, никаких законных денег не хватит на такую роскошь?

— Да, вот тебе еще один темный пункт в нашем расследовании! — подытожил Алекс.

— И, в таком случае, можно объяснить, почему Белли втянулся в эти темные дела... Ему позарез нужны деньги, чтобы покупать наркотики, без которых он существовать не может. — Адвокат снова говорил, едва разжимая губы.

— Интересное предположение, — весело сказал журналист.

— В любом случае это всего-навсего догадки, — ответил Салинас, но у него было предчувствие, что они приблизились к самой главной загадке.