Потерянное прошлое

Глава пятнадцатая

Тон у Римо был извиняющийся, а Чиун был вне себя от гнева.

– Никогда не признавайся императору, что ты что-то сделал не так, – сказал он по-корейски. Римо пропустил его слова мимо ушей.

– Что мы все делаем в Белом Доме? Это же самое худшее место встречи, какое только можно себе представить! Вы же сами все время говорите об опасности раскрытия тайны нашего существования.

– Каким-то образом супругам Доломо удалось добраться до президента. И я боюсь, что у них это может получиться и еще раз. Если президент превратится в неуправляемого трехлетнего ребенка, то весь мир может взлететь на воздух. Именно с этой целью я вызвал Чиуна сюда.

– Ах, вот оно как. Это только отговорка, которой он собирается воспользоваться, когда захватит трон, – сказал Чиун по-корейски, обращаясь к Римо, а Смиту сказал по-английски: – Это очень мудрое решение.

– Он не собирается захватывать трон, – возразил Римо. – Он вызвал тебя потому, что сам не мог бы убить президента. Он хотел, чтобы это сделал ты. А потом он распустил бы нашу контору и убил себя.

– Накануне воцарения? – удивился Чиун. Это настолько не лезло ни в какие ворота, что он забыл сказать это по-корейски.

– Я тебе это много раз говорил, но ты не хочешь этого понять, папочка, – сказал Римо.

– За это время я успел разработать способ защиты от такого вторжения, – сообщил Смит. – Весь вопрос заключается в том, в какой вы форме.

– У меня нет защиты от этого вещества.

– Тогда вы останетесь здесь. Сможете ли вы сделать то, что надо, если Доломо доберутся до президента?

– Вы имеете в виду, смогу ли я его убить?

– Да.

– Конечно, – сказал Римо.

– Никаких проблем?

– Это будет правильное решение, Смитти.

– Да, полагаю, что так, – сказал Смит. – Наверное, я старею. Я бы не смог сделать этого.

– Он ни на что не способен, он сумасшедший, – сказал Чиун по-корейски, а по-английски добавил: – Доброжелательность – вот отличительная черта великого правителя.

– Чиун, теперь когда Римо с нами, мы можем послать вас. Нам надо освободить группу заложников, удерживаемых на острове, и самое главное – захватить некое вещество, созданное двумя преступниками, Рубином и Беатрис Доломо. Заодно расправьтесь и с ними.

– Еще один глупый, составленный сумасшедшим, список товаров, которые надо купить, – сказал Чиун по-корейски и, обратившись к Смиту, добавил по-английски: – Мы вылетаем со скоростью ваших слов.

– Нет. Римо придется остаться здесь.

– Тогда мы будем охранять вас ценою собственной жизни.

– Не г. Я хочу, чтобы один из вас делал одно дело, а другой – другое.

– Мы оба сделаем оба дела одновременно и восславим ваше имя, так что оно станет более заметным, чем единственный лист на единственной ветке.

– Нам надо, чтобы Римо остался здесь и сделал то, что ему предстоит сделать, а вы отправились на Харбор-Айленд и сделали то, что надлежит сделать вам.

– Ага, – сказал Чиун. – Понимаю. Мы с Римо отправляемся на Харбор-Айленд немедленно.

– Смитти, он не позволит мне оставаться без присмотра в моем теперешнем состоянии. Поэтому похороните свой план разлучить нас, – посоветовал Смиту Римо.

– Зачем ты сказал такое Смиту? – по-корейски спросил Чиун, и Римо ответил на том же языке:

– Потому что это правда.

– И что?

– И то, что если мы все знаем, что делаем, то нам не надо играть в прятки.

– Искусство общения с императором – это не игра. Горе тому ассасину, который всегда говорит правду императору.

Римо сказал Смиту по-английски:

– Вам придется выбирать.

– Ладно. У меня есть запасное средство на случай, если до президента доберутся. Отправляйтесь на Харбор-Айленд. Но постоянно поддерживайте контакт. Телефонная система тут не вполне надежна. Мы дадим вам устройство, которое позволит вам держать с нами контакт через спутник. Все это очень рискованно. Я хочу контролировать ход дела. Меня беспокоит судьба заложников, я хочу уничтожить Доломо, а что касается их вещества – то это просто кошмар.

– А что оно в точности из себя представляет? – спросил Римо.

– Наши ученые над ним работают. Самая главная проблема заключается в том, что оно очень стойкое.

– Ну, так похороните его.

– Где? Это должно быть сделано в таком месте, где оно не попадет в подпочвенные воды. Нам удалось взять под контроль ситуацию в поместье Доломо, но если они начнут массовое производство – вот тогда наступит настоящий кошмар.

– Значит, сначала нам надо добраться до этого вещества?

– Не знаю. Вот поэтому мы и даем вам прибор связи, – ответил Смит.

Перед их уходом Смит решил повидать президента и лично заверить его, что Чиун и Римо отправляются на задание.

– На него нападают по всей стране. И только народ поддерживает его. Он – человек, стойко выносящий невзгоды, и он должен знать, что он не один.

– И разумеется, пока мы еще здесь, если он, по случайности, упадет и... – начал было Чиун.

– Нет, – отрезал Смит.

– Значит, пока еще рано, – понял Чиун. В Овальном кабинете Римо Уильямс пообещал президенту, что его ничто не остановит.

– Я американец, – сказал Римо. – И мне не нравится, когда мою страну поливают грязью.

– Нет. Только Доломо. Прессу оставьте в покое! – испугался президент.

Президент старался не смотреть в глаза Чиуну. Римо догадался, что он знает, что именно Чиуну была поручена миссия убить президента.

Чиун тоже заметил эту странность в поведении президента. Это вполне могло означать, что сумасшедший Смит и в самом деле рассказал нынешнему императору о своих планах. Ничто не может сравниться с безумием этих белых, которым Римо продолжает служить, не обращая внимания ни на какие доводы разума.

– Я в первый раз начинаю чувствовать, что мы берем ситуацию под свой контроль, – сказал президент.

– Белые не способны взять ситуацию под свой контроль. Они способны только создавать ситуации, – сказал Чиун по-корейски.

Римо и Чиун добрались до Харбор-Айленда, ныне открыто именуемого Аларкином, или Свободным Аларкином, или Освобожденным Аларкином. Именовали его так репортеры. Многие из них вели свои репортажи прямо с борта везущего их на остров катера. Римо и Чиун старались не попадаться на глаза телекамерам.

Один комментатор распространялся о том, как Аларкин выявил слабости Америки, и как он сделал достоянием мировой общественности не только эти слабости, но и тот факт, что Америка проявляет нетерпимость в отношении религиозных меньшинств.

– Многие пассажиры самолета Испытывают смешанные чувства. Они, с одной стороны, не могут одобрить сам факт угона, но с другой – они прониклись сочувствием к “Братству Сильных”, которое на протяжении всей своей истории подвергалось гонениям и преследованию. Все видят, как военная мощь Америки, ее суда и самолеты окружили крохотное государство Аларкин, в прошлом – Харбор-Айленд. Люди понимают, что преданные приверженцы “Братства Сильных” могут в любую минуту оказаться за решеткой, и никто не удивляется тому, что Америка стала объектом нападения со стороны тех, у кого нет ни авианосцев, ни ядерного оружия, а есть только собственная жизнь. И именно этими жизнями рисковали преданные Братья и Сестры, совершая то, что кое-кому на Западе может показаться терроризмом. Но для слабых и угнетенных это лишь шанс рискнуть всем в борьбе против сильного угнетателя во имя освобождения своих возлюбленных собратьев, томящихся в американских тюрьмах. В конце концов, спрашиваем мы, почему бы не обменять одного пленного на другого, и чаще всего называется имя Кэти Боуэн, которую вооруженные блюстители порядка схватили и упрятали за решетку.

Закончив свой репортаж, комментатор стер с лица грим и огляделся по сторонам в ожидании аплодисментов.

Римо взглянул на Чиуна.

– Это не репортаж. Это пропаганда.

– А тебе какое дело? Я не смыслю ничего в безумствах белых, населяющих твою страну.

– Кто-то же должен попытаться сказать правду. А эти ребята все окрашивают так, как им надо.

– А кто поступает иначе? – удивился Чиун. – Если ты ими не доволен, то найми других.

Еще до того, как катер пристал к пристани, еще два репортера передали репортаж о том, какую роль во всех этих событиях играет пресса. Они пришли к выводу, что средства массовой информации, при всех их недостатках, делают все, на что они способны и являются важным фактором в разрешении проблемы. На борту катера был журналист, который писал для журнала статью, направленную против тех, кто критикует журналистов, и он пришел к выводу, что критики относятся к журналистам, предвзято в силу своей ограниченности, а что пресса в целом исполнила выдающуюся роль.

– Разве я не прав? – спросил он у телерепортеров и газетчиков.

Все сошлись во мнении, что он глубоко прав.

– Это хорошо, потому что я собираюсь вернуться назад этим же катером. Мне вовсе не обязательно высаживаться на острове – моя статья уже готова.

– Почему тебя волнуют все эти глупости? – спросил Чиун. – Какое тебе дело до правды? Важно только одно – чтобы ты сам знал, как все обстоит на самом деле.

– Но этих парней услышат миллионы.

– Значит, это проблема миллионов. Может быть, ты не помнишь, но однажды я сказал тебе, что правда – это то, что знает один человек. А что знают другие – это их проблемы.

– А мне неприятно видеть, как мою страну поливают грязью мои же соотечественники, – сказал Римо.

– А мне приятно, – возразил Чиун. – Твоя страна заслужила это. Ну, конечно, если бы они попытались клеветать на Синанджу, эту ярчайшую жемчужину цивилизации, хранящуюся на Корейском полуострове, тогда мы могли бы принять надлежащие меры.

– Брось, папочка. Я уже поправился и я помню Синанджу. Это маленькая грязная рыбацкая деревушка. Я хорошо ее помню. Мы там как-то раз славно подрались.

– Ты дрался. А я во всем блеске славы вернулся домой, – заметил Чиун.

Катер пристал к берегу, и около двух десятков молодых мужчин и женщин с кнутами встретили американских журналистов. Некоторых отогнали в старые коровники. Других – на овечьи пастбища. И только потом им позволили взять интервью у угонщиков.

Римо включил переговорное устройство.

Размером оно было с полбуханки хлеба и устроено так просто, что с ним мог справиться даже ребенок. На нем было только две кнопки. Римо каким-то образом умудрился нажать их четыре раза в разной последовательности, но устройство не заработало. Он подумал, что такого не должно быть. Он стукнул по устройству. Раз, другой – очень нежно.

– Работает, – донесся голос Смита.

– С чего нам начать?

– Найдите место, где они хранят жидкость, но не отпускайте от себя Чиуна. Вы ведь знаете, что с вами случилось в прошлый раз.

– Когда я сделаю это, что я должен буду сделать потом?

– Вероятно, идти прямиком к Доломо, а потом заняться их преданными последователями, и тогда проблема заложников будет решена. Пусть их освобождает морская пехота.

– А как эта штука работает? Я ее включил чисто случайно.

– Чтобы включить его, нажмите правую кнопку, а чтобы выключить – левую.

– Ага, – сказал Римо и, нажав по ошибке не ту кнопку, отключил связь.

Чиун опять был в ярости – в который раз им пришлось исполнять безумные распоряжения Смита. Профессиональный ассасин должен устранять великих правителей, говорил он, а не ходить за покупками для Смита. Пусть его химики занимаются этим, а не ассасины. Так говорил Чиун. Такое не случилось бы, если бы они работали на законного императора, а не на сумасшедшего.

Выбраться из загонов для скота, отведенных репортерам, было не так-то просто. Римо открыл дверь, воспользовавшись вместо отмычки головой одного из Братьев. Репортеры решили загон не покидать, а дождаться следующего часового, который скажет им, куда идти и что говорить в своих репортажах.

На берегу бухты, откуда был виден соседний остров Эльютера, Римо заметил, что очень многие дома заколочены досками. Дома были очень симпатичные, с розовыми ставнями и пастельных тонов стенами, со множеством красных и желтых цветов за белыми заборчиками. На Багамских островах побывали англичане и оставили свой след.

Но домики были столь привлекательны на вид, что превосходили любых своих собратьев в Англии. Теплые, доброжелательные, открытые. Несмотря на запертые двери.

– Итак, – начал свои поучения Чиун, – если ты попадаешь в оккупированную страну, то к кому ты пойдешь за информацией о том, что делают оккупанты?

– Это я помню, папочка, – ответил Римо. – К самим оккупантам пойдешь в последнюю очередь.

– Почему?

– Потому что только несколько человек из высшего руководства оккупантов знают, что они делают, а среди тех, кто оккупирован, об этом знает практически каждый, – ответил Римо.

– Верно, – подтвердил Чиун.

Что сильнее всего поразило Римо, пока он шел по уютным мощеным улицам мимо симпатичных домиков, так это тишина. На улицах не было ни души. У домов был живой обитаемый вид, но на улице царила полнейшая тишина.

– Все жители сидят по домам, – сказал Римо.

Он вошел во дворик одного из таких домиков. Домик был розовый с белыми ставнями, а такой же белый заборчик был почти скрыт за морем пурпурно-красных цветов. В воздухе пахло морем и цветами, и ощущение было приятное.

Римо постучал в дверь.

– Мы не выходим на улицы, как нам и приказано, – донесся из-за двери приятный голос, говорящий по-английски с британским акцентом.

– Мы не оккупанты, – заверил его Римо.

– Тогда прошу вас, уходите. Мы не хотим, чтобы нас застали за разговором с вами.

– Вас никто не застанет.

– Вы не можете нам это гарантировать, – отозвался голос с очень британским акцентом.

– Еще как могу, – заявил Римо.

Отворилась дверь, и показалось чернокожее лицо.

– Вы – пресса?

– Нет, – признался Римо.

– Тогда прошу вас, заходите, – сказал человек, говоривший по-английски с британским акцентом.

Он впустил Римо и Чиуна в дом и затворил дверь. Прихожая была очень уютно обставлена плетеной мебелью. По стенам висели местные негритянские ремесленные изделия, а над имитацией камина, в котором тут никогда не бывало нужды, висела литография, изображающая очень белого Христа, почти блондина.

– Я не стану больше говорить с американскими репортерами. Они приходят к нам и спрашивают, хотим ли мы, чтобы американские самолеты разбомбили наши дома, а когда мы отвечаем: “Конечно, нет”, они заявляют, что мы боимся американского вторжения. Если бы мы не знали, что британские газеты еще хуже, мы бы страшно обиделись.

– Мы здесь затем, чтобы расправиться с негодяями.

– Наконец-то хоть кто-то оказался способным отличить негодяев от борцов за свободу. Но вот чего я никак не могу понять, так это, как многие из них говорят, что поддерживают “Братство”, но осуждают угон самолета. Ведь “Братство” и угон самолета неотделимы друг от друга. “Братство” сажает аллигаторов в плавательные бассейны неугодным людям. “Братство” замышляло убийство вашего президента. Негодяи – они и есть негодяи.

– Абсолютно с вами согласен, – заметил Римо.

– И еще они дурно воспитаны. И они раздают направо и налево свои дурацкие буклеты о своем идиотском культе.

– Абсолютно с вами согласен, – заметил Римо.

– Ну, тогда давайте выпьем чаю, и вы расскажете мне, чем я могу вам помочь. Меня просто из себя выводит, что стоит кому-нибудь захватить какую-нибудь территорию силой, как ваша пресса называет это освобождением, а потом жизнерадостно перебирается в какую-нибудь другую свободную страну и принимается вскрывать ее язвы, пока и ее не освободят. Знаете, что теперь стало означать слово “освобождением? Это такой режим в стране, который вас пристрелит, если вы вздумаете уехать из страны.

– Абсолютно с вами согласен, – заметил Римо. – Но я боюсь, нам придется обойтись без чая. Мы ищем нечто, чем обладают ваши оккупанты. Это химическое вещество, которое они тут производят. Оно лишает людей памяти.

– Ох, мне бы тоже хотелось кое о чем забыть, – пошутил хозяин. – Я ни о чем таком не слышал, но, может быть, мои дети смогут вам помочь.

Хозяин познакомил Римо с мальчиком и девочкой лет десяти от роду. Оба они были очень живые, веселые, смышленые, опрятные и вежливые.

– А я и не знал, что где-то еще водятся вежливые дети, – сказал Римо.

– Только не в Америке, – заявил Чиун, намекая на свои проблемы с Римо.

Римо объяснил детям, что он ищет.

– Не знаю, смогу ли я толком объяснить, но эти люди производят какое-то химическое вещество, внешне похожее на обычную воду. Оно полностью лишает людей памяти. При этом оно действует не только, если вы его выпьете, но даже, если вы только прикоснетесь к Нему. Оно проходит через кожу.

– Как интерферон, – заметил мальчик.

– Что? – не понял Римо.

– Это лекарство. Очень многие лекарства проникают в организм через поры кожи. Кожа тоже дышит, – объяснил мальчик.

– Я знаю, – сказал Римо.

– Так вот чем они занимаются под землей в дальнем конце Розового Берега, – произнес мальчик.

– Большие резиновые мешки, – добавила девочка.

– И большая резиновая комната.

– Резина – это вполне подходяще. Им как-то надо самим не попасть под действие вещества, – сказал Римо.

– Подумать только, а когда-то Дом Синанджу служил русским царям! – воскликнул Чиун. – Непременно расскажите нам все-все про резиновые мешки. Именно за этим мы сюда и приехали. Резиновые мешки для мусора.

– Первое, что они сделали, – это выкопали огромную яму на северной оконечности Розового Берега. Там у них эти глупые американцы работали совершенно бесплатно. Это последователи их религии. А когда яма была готова, они построили там бетонный фундамент, и сверху тоже накрыли бетонной плитой, – рассказал мальчик.

– Да, моя подруга Сэлли слышала, как они говорили, что если на берегу приземлится самолет, то крыша должна обязательно выдержать. Это было еще до того, как сюда прилетел самолет, который они угнали, – поведала девочка.

– А потом внутри они установили резиновые перегородки, и я видел, как они привезли резиновые мешки.

– Сколько? – спросил Римо.

– Мы насчитали пятнадцать. Нам все это показалось очень странным. А потом они все засыпали песком.

– А потом приземлился самолет.

Римо сообщил обо всем этом Смиту и, как и ожидал, получил приказ:

– Раздобудьте резиновые мешки.

Хозяевам дома он пообещал, что лично очистит остров от Сильных Братьев, даже если американское правительство этого не сделает.

– А, я смотрю, у вас “пульт для дураков”, – заметил мальчик.

– Ты имеешь в виду переговорное устройство? – уточнил Римо.

– Я не знаю, для чего оно нужно, – сказал мальчик. – Но когда вам надо сделать такое устройство, что с ним смогут обращаться даже умственно отсталые люди, то вы оставляете на нем всего две кнопки. Тогда с ним кто угодно справится. А использовать его можно для чего угодно.

– Иногда у меня возникают трудности с механическими игрушками, – признался Римо.

– Этот прибор был сконструирован специально для тебя, Римо, – заявил Чиун.

В северной части Розового Берега находился пост, где дежурили трое членов “Братства”, употребляющие все свои положительные мысли на то, чтобы избавиться от мучительных солнечных ожогов. Красная, покрытая волдырями кожа причиняла им немалые страдания.

Одна из Сестер предложила вернуться к средствам обычной медицины вместо тех, что предлагает “Братство Сильных”. Остальные сказали, что она предательница.

Римо внимательно оглядел Розовый Берег. “Братству” пришлось немало потрудиться, чтобы укрыть бетонное сооружение. Но определить его местонахождение оказалось нетрудно. Огромная бетонная масса буквально кричала сквозь розоватый песок.

Трое стражей попытались остановить Римо. Одним легким движением кисти руки он поймал надвигающиеся на него тела и бросил их в море. У самой линии горизонта с американского авианосца в этот момент взлетала очередная партия самолетов.

Чиун внимательно следил за тем, как работает запястье Римо, когда он швырял Братьев и Сестер в нежно рокочущие волны, набегающие на Розовый Берег. Одно маленькое движение не могло ему сказать, насколько Римо удалось восстановить свои функции. Вполне возможно, что даже находясь под воздействием ядовитого вещества, Римо не утратил эту способность.

– Надо было пощадить их, чтобы прорыли нам дорогу, – упрекнул Чиун своего ученика.

Однако он знал, что передвигаться сквозь песок лишь ненамного труднее, чем сквозь воду, и не обязательно владеть приемами Синанджу, чтобы уметь это.

Им легко удалось проникнуть внутрь помещения. Чиун отпихнул Римо, чтобы он не наступил на почти незаметное влажное пятно на резиновом полу.

Римо узнал луково-чесночный запах. Оно самое.

В резиновой комнате была маленькая стеклянная камера с приделанными к ней резиновыми рукавами. Находясь снаружи этой камеры, человек мог работать с тем, что находится внутри, а потом через люк выбраться на воздух.

Там же, внутри стеклянной камеры, был кран и лента конвейера. Очевидно, резиновые мешки поступали по конвейеру и наполнялись препаратом через кран. Рядом с конвейером стоял утюг. Им, вероятно, мешки герметично запечатывали.

И наконец, там было пятнадцать душевых кранов и пятнадцать полочек под ними. Очевидно, здесь мешки обмывали и оставляли на хранение. Но четырнадцать полочек были пусты, и виден был лишь один мешок.

– Чиун, ты поищи мешки, а я выберусь наружу.

– Я не охотник за сокровищами. Я – ассасин.

– Тогда я этим займусь, – сказал Римо.

– Ты же знаешь, ты еще не восстановил правильное дыхание, – возразил Чиун.

Римо сквозь песок выбрался на свежий воздух и стал ждать Чиуна. Долго ждать ему не пришлось.

– Там только один мешок, – сообщил Чиун. Римо немного повозился с переговорным устройством и в конце концов дозвонился до Смита.

– Четырнадцать мешков исчезли.

– Это очень некстати. Теперь отправляйтесь к Доломо. Узнайте у них, что они сделали со своим веществом. Узнайте, где оно хранится. Выясните все.

– А как насчет заложников?

– Потом. Извините, но так надо.

– Может быть, мне будет легче добраться до Доломо, если я сначала освобожу заложников, – сказал Римо.

– Но не забывайте, это второстепенная проблема.

– Конечно, – солгал Римо.

Римо узнал, что заложников содержат в нескольких гостиницах на берегу и переводят с места на место в зависимости от того, где находятся представители средств массовой информации, готовых платить наибольшую сумму за интервью. Как выяснилось, представитель, делавший заявления от имени группы заложников, – тот, что проникся глубокими чувствами симпатии к “Братству Сильных” и его благородным целям, по совместительству исполнял обязанности посредника между прессой и “Братством”. Он питал к “Братству” чувство искренней симпатии даже тогда, когда они сажали аллигаторов в бассейны.

У него были гладко причесанные волосы, спокойный характер, и какой-то репортер осыпал его комплиментами по поводу его невероятного самообладания.

Римо легонько ткнул официального представителя группы заложников в солнечное сплетение, и тот согнулся пополам под одобрительные аплодисменты остальных заложников, Потом он отобрал кнуты у Братьев и обмотал их как можно туже вокруг шей тех же самых Братьев. Потом отобрал телекамеры у репортеров и так же туго обмотал провода вокруг репортерских шей.

– Вы свободны, – сообщил он заложникам. – Оставайтесь здесь, пока не прибудут морские пехотинцы.

К Римо и Чиуну приблизилось несколько верных Братьев с автоматами, которые они отобрали у американских десантников. Братья стреляли. Но перестали стрелять, когда Римо и Чиун оторвали им руки и бросили их вместе с оружием на коралловые рифы.

Когда Рубин Доломо услышал выстрелы, он выбежал на свой командный пункт на вершине горного гребня, разделяющего надвое Харбор-Айленд, ныне – Королевство Аларкин.

Сообщение пришло немедленно. Темноглазый мужчина с толстыми запястьями.

– Высшая отрицательная сила нашла нас, – сказал Рубин Доломо.

– Приводим в действие запасный план? – спросил инженер.

– Пока нет. Нам уже однажды удалось остановить его с помощью химии. Значит, и на этот раз это у нас получится.

Рубин Доломо по небольшой лесенке взобрался на крышу своего командного пункта и, задыхаясь, крикнул в мегафон:

– Я здесь! Иди ко мне, о отрицательная сила зла! Я предводитель Воителей Зора, свет во тьме, единственная истина, которая будет жить вечно.

Услышав это, Беатрис Доломо велела двум симпатичными Братьям, развлекавшим ее, одеваться, а сама выбежала на командный пункт.

– Зачем ты сообщаешь ему, где мы?

– Потому что я хочу, чтобы он сюда пришел, драгоценная моя. В прошлый раз мы задержали его, но использовали слишком мало препарата. На этот раз мы отправим его туда, где встретилась яйцеклетка его матери со спермой его отца. Надеюсь, ему понравится в утробе.

Вокруг гостиницы из земли исходило легкое испарение. Римо почуял запах лука и чеснока и сделал шаг назад.

Он видел, как Рубин и Беатрис Доломо рассматривают его в бинокль с крыши одного из курортных домиков.

– Держись подальше от этого тумана. Я их достану. По крайней мере, это настоящее дело для ассасина, пусть даже убивать придется двух ничтожных людишек, – сказал Чиун.

– Не убивай их. Надо выяснить, где они спрятали свое вещество, – сказал Римо.

– Ну, конечно. Мне следовало бы знать, – возмутился Чиун. – Вы не можете не принизить почетную обязанность. Мы опять занимаемся поисками сокровища.

Несколько репортеров слышали выстрелы и теперь – сконцентрировали все свое внимание на Чиуне, пробиравшемся сквозь легкий туман.

– Еще один преданный последователь гонимой веры отправляется засвидетельствовать свое почтение своему духовному лидеру Рубину Доломо, в то время как вокруг небольшого, но готового до конца отстаивать свою независимость бастиона накапливается ядерная мощь американского военно-морского флота! – прокричал репортер в микрофон.

А Чиун все шел и шел вперед. Рубин навел бинокль на азиата в кимоно.

– Святые угодники, сжальтесь над нами! Посмотри на его кожу, – воскликнул Рубин.

– Дай посмотреть, – сказала Беатрис.

– Посмотри на его лоб. Посмотри на его руки, – продолжал Рубин.

– У него кожа двигается и сама стирает с себя препарат, – ахнула Беатрис.

– И автоматы его тоже не взяли.

– Мы пропали.

– Вовсе нет. Позвони президенту, Беатрис. Я хочу с ним поговорить.

– Почему ты?

– Потому что я знаю запасный план.

Римо следил за тем, как Чиун преодолевает стандартный набор препятствий: огнестрельное оружие, еще порция препарата (на этот раз им выстрелили из пушки), железные прутья, дротики, смазанные, по всей вероятности, все тем же препаратом. Он знал, что Чиун нарочно движется слишком медленно – он вполне мог двигаться гораздо быстрее. Но картинные движения рук и порхание складок кимоно говорили Римо, что Чиун работает на телекамеры.

Неожиданно запищало переговорное устройство – бешено, лихорадочно, словно вся электроника в нем взбесилась.

Римо как-то ухитрился нажать нужную кнопку и услышал голос Смита:

– Остановите Чиуна! Что бы вы сейчас ни делали, остановите Чиуна. Скажите ему, чтобы оставил Доломо в покое!

– Они у нас в руках.

– Скажите ему, чтобы прекратил.

– Но они у нас в руках.

– Нет. Это мы у них в руках! У них в руках вся человеческая цивилизация. И они не испытают ни малейших угрызений совести, разрушив ее. Просто скажите Чиуну, чтобы остановился. Я все объясню позже.

Римо по-корейски прокричал Чиуну, чтобы не шел дальше.

– Почему? – удивился Чиун. – Я что, на ваш взгляд, взялся за исполнение слишком почетного задания?

– Что-то случилось. Нам придется отступить.

– Перед лицом телевизионных камер? В присутствии журналистов? Перед лицом всего мира?

– Сейчас. Да. Прямо сейчас.

– Я не стану терпеть такое унижение. Это последняя капля.

– Тогда мне придется остановить тебя, папочка.

– Какая наглость! – возмутился Чиун. – На нас смотрит весь мир, Римо. Я не могу позволить, чтобы мир увидел, как я потерпел неудачу.

– Ты хочешь сказать, что убьешь меня?

– Я не могу позволить себе потерпеть неудачу, – повторил Чиун.

– Ну, тогда давай, убей меня! – крикнул Римо. Он шел по краю поднимающегося от земли тумана, выискивая сухое место по ту сторону, а когда нашел, то прыгнул прямо на него поверх испарений. Он надеялся, что телевизионщики не усмотрят в этом ничего сверхвыдающегося. Он приземлился на камень и пошел вперед через остатки защитных сооружений, которые Чиун уже разрушил.

– Ты видела? – спросил Рубин.

– Да. Представляешь, каков он в постели!

– Теперь я вижу, почему его не взяли ни пули, ни все прочее.

– Он очень сексуален, – восхищалась Беатрис.

– Как ты думаешь, он одолеет старика?

– Я бы не возражала, чтобы он одолел меня, – простонала Беатрис.

Доломо смотрели, как азиат в кимоно развернулся навстречу приближающемуся к нему белому с толстыми запястьями. Эта необычная парочка говорила на восточном языке, которого Доломо не знали.

Потом белый нанес первый удар. Удар был так скор, что они не заметили движения руки, но пурпурно-красные цветы, росшие вокруг, затрепетали под порывом сильного ветра.