Потерянное прошлое

Глава четвертая

Беатрис Пимзер Доломо была счастлива. Рубин Доломо, гений-руководитель “Братства Сильных”, духовная сила его, чувствовал себя почти достаточно хорошо для того, чтобы встать с постели. Уменьшение ежедневной нормы валиума до одной-единственной тройной дозы помогло, но вылезать из постели всегда бывало легче, когда Беатрис была счастлива. Все было легче, когда Беатрис была счастлива.

Но адвокат четы Доломо не был счастлив.

– Не знаю, с чего это вы хихикаете, но федералы нас загнали в угол.

– Если только вам удастся избавиться от своих внутренних оков, вечно ведущих вас к поражению, вы будете просто излучать удачу и силу. Единственное, что стоит между вами и вашей новой динамичной жизнью, – это вы сами, – наставительно изрек Рубин.

– Вы хотите заполучить нового члена в свое Братство или вы хотите сами не попасть в тюрьму? – спросил Барри Глидден, один из ведущих специалистов по уголовным делам в Калифорнии.

Доломо наняли его, потому что он был известен как человек, не тратящий слов даром и ни перед чем не останавливающийся для того, чтобы защитить своих клиентов, разумеется, если клиенты ни перед чем не останавливались в том, что касалось оплаты.

Барри оперся руками о столик в прекрасно освещенной зале, окна которой выходили на великолепную усадьбу Доломо. Он уже вынашивал планы купить у них эту усадьбу, когда они окажутся за решеткой, и превратить ее в новый жилой комплекс. Здесь достаточно места даже для того, чтобы построить аэропорт, если понадобится.

– Дайте-ка я сообщу вам, двоим счастливчикам, что они собрали на вас. Просто так, на случай, если вы думаете, что ваши фокусы-покусы, приносящие столько денег, могут творить чудеса. Во-первых, у них есть аллигатор в бассейне того журналиста. Это – вещественное доказательство А. У них есть великолепная свидетельница, одна из ваших бывших Сестричек, которая утверждает, что вещественное доказательство А – это та самая штука, которую вы, Беатрис, велели ей сунуть в бассейн. Поскольку вам не удастся представить это как заботу о сохранении дикой природы и поскольку никто и никогда не поверит, что аллигатор перебрался из своего дома во Флориде в бассейн журналиста, привлеченный его отрицательной энергией, то у любого здравомыслящего жюри останется единственный вариант вердикта: покушение на убийство.

– Это была идея Рубина, – заявила Беатрис, представив все свое очарование, упакованное в открытую майку и слаксы.

Она знала, что Глидден точит зубы на ее недвижимость. Одна из последовательниц Рубина, кинозвезда, недавно уже получила предложение стать инвестором будущего жилищного комплекса. Глидден уже конкретно планировал совершить эту сделку. Но Беатрис не сообщила ему, что знает.

Она просто сказала, что если он проиграет дело, то его дети будут сварены в масле. Живьем.

Он заявил, что может отказаться вести дело. Она сказала, что всего лишь шутит. По большей части. Она очень кокетливо хихикала, говоря это. Барри Глидден вовсе не считал это достаточным поводом для веселья.

– В “Танце планеты Аларкин” существо, очень похожее на крокодила, убивает людей, от которых исходят отрицательные колебания, – заметил Рубин. – Животные чувствуют такие вещи. Их инстинкты значительно чище, чем извращенные продукты деятельности человеческого мозга.

– Его не интересуют твои книги. Рубин. Его интересуют деньги. Правильно? – спросила Беатрис.

– Меня интересует закон. Вы сажаете аллигатора в бассейн человеку, которого собираетесь убить. Я уже сколько раз говорил вам, Беатрис, что не из каждого дела вы можете выбраться с помощью угроз, членовредительства, денег, силы, ножа. Рано или поздно наступит время, когда мир доберется до вас. За этого аллигатора вам придется заплатить. Мы можем признать вину и подать ходатайство, и при хорошо поставленной защите скостить срок до шести месяцев. Это очень мягкое наказание за покушение на убийство.

– Никаких признаний и никаких ходатайств, – заявила Беатрис.

– Я не смогу заставить никого из присяжных поверить в этот вздор об этих ваших отрицательных колебаниях. Если вы не признаете свою вину, то придется оттрубить очень долгий срок. Присяжные не читают “Танцы планеты Аларкин”. А если бы и читали, то не поверили бы.

– Их внутренний пораженческий механизм запрограммировал их на неверие, – глубокомысленно изрек Рубин.

– Рубин, вы не платите налоги вот уже двадцать лет. Ни один суд присяжных никогда не признает, что ваш первейший долг – это долг перед Вселенной. Они-то сами платят налоги на поддержание канализации, национальной безопасности, полиции и многого-многого другого, что и составляет цивилизацию.

– Мы ведем религиозную деятельность, – возразил Рубин. – Религия налогом не облагается. У нас есть право отстаивать свою свободу от посягательств правительства.

– Это все не очень-то похоже на церковь, – заметил Глидден, обводя взглядом расстилающийся вокруг роскошный калифорнийский пейзаж.

– А вы когда-нибудь видели Ватикан? – поинтересовалась Беатрис.

– Вы что, сравниваете себя с римско-католической церковью?

– Они существуют чуть подольше нас, – сказала Беатрис, – но их тоже в свое время преследовали.

– А мы предоставляем еще два таинства – святой анализ характера и благословенный успех на земле. Конечно, они были тут чуть подольше, – изрек Рубин. – Но в масштабах времени две тысячи лет – этот ничто.

– Не знаю, кто из вас больший псих, леди, думающая, что можно угрожать чем угодно и кому угодно, или вы с вашими бредовыми сказками.

– Деньги у нас не бредовые, – заявила Беатрис. – Чеки мы выписываем вполне реальные.

– Слушайте. Я всего лишь человек. У меня есть свои слабости. Присяжные – тоже люди. У них тоже есть свои слабости. Но не надо недооценивать силу их убеждений. Они могут не поверить в отрицательные колебания. Большинство из них не поверит в существование планеты Аларкин. Но они верят в существование президента Соединенных Штатов. Вы что-нибудь хотите сказать по этому поводу, Беатрис?

Беатрис Доломо поправила бретельки. И откашлялась.

– Нет, – ответила она.

– Некоторым американцам может не понравиться то, что вы угрожали президенту Соединенных Штатов. Вы делали это, Беатрис?

– Я делаю то, что вынуждена делать. Если бы я позволила миру запугивать меня, меня бы запугивали все. И Рубин, и я были бы сейчас ничем, если бы я слушала людей, говорящих мне, когда надо остановиться. Если бы я их слушала, я была бы сейчас женой ничтожного писателя-фантаста в такие времена, когда спрос на фантастическую литературу нулевой.

– Итак, вы угрожали президенту Соединенных Штатов, – сделал вывод Глидден.

– Мы ели рыбу по воскресеньям. У Рубина были костюмы из синтетики и виниловые ремни. Мы были прекрасно знакомы со всеми законами, касающимися прав квартиросъемщиков. Мы научились оттягивать выселение на несколько месяцев.

– Итак, вы угрожали президенту Соединенных Штатов, – повторил Глидден. – Так?

– Бриллианты? Ха! У меня было колечко с простой стекляшкой. Оно стоило два доллара и тридцать пять центов. Когда Рубин сделал мне предложение, он пообещал, что купит мне кольцо, как только продаст свою следующую книгу. Он сказал, что все деньги до последнего цента, какие он получит за “Дромоидов Муира”, пойдут на покупку кольца. И хочешь, я тебе что-то скажу? – спросила Беатрис. На виске у нее билась жилка, а лицо налилось краской гнева. – Хочешь, я тебе кое-что скажу?

– Беатрис, пожалуйста; отпустите мое лицо, я не могу говорить, – промямлил Глидден.

Его клиентка вскочила со своего кресла. Ее крашенные красным лаком ногти глубоко впились ему в щеки.

– Хочешь, я тебе кое-что скажу? – проорала Беатрис.

– Да, конечно. Обязательно. Я очень этого хочу! – крикнул в ответ Барри, хотевший получить назад свои щеки с минимальным количеством дырок.

– Он сдержал свое слово; Рубин не солгал. Весь свой гонорар за “Дромоидов Муира” он потратил на колечко ценой в два доллара. И теперь ты говоришь мне, чтобы я отступилась?

Барри почувствовал, что щеки его получили свободу, и поспешил утереть кровь платком.

– Да, Беатрис. Я хочу, чтобы вы отступились. Ничего хорошего не будет, если вам предъявят еще одно обвинение. Я не успеваю с ними управляться.

– Мы никому не угрожали, – сказал Рубин.

– Генеральный прокурор Соединенных Штатов позвонил мне вчера вечером и сказал, что одна из ваших психованных Сильных Сестричек на официальном приеме в Белом Доме заявила президенту, что единственный способ, каким он может спасти себя от смерти, – это забрать назад все обвинения против вас. Это что – не угроза? По мне, это самая настоящая угроза.

– Так это – Кэти Боуэн, замечательная, талантливейшая актриса. Милая девушка, чья карьера просто-таки взлетела вверх с того дня, как она вступила в “Братство Сильных”. Мы знали, что Кэти Боуэн приглашена на официальный прием. Она сделала то, что сделала, по собственной инициативе.

– С такими сиськами, как у Кэти Боуэн, я бы мог стать Джейн Мэнсфилд. Да, это та самая Кэти Боуэн – та, которая танцевала с президентом и сказала, что он умрет, если не оставит вас в покое. Та самая милая девушка, которую никогда больше не пригласят в Белый Дом. Она самая.

– Она – кинозвезда, – заявил Рубин. – Многие кинозвезды проникаются духом “Братства Сильных”, потому что они уже ощутили положительные колебания, исходящие от Вселенской Силы.

– Среди моих клиентов тоже есть кинозвезды. Я хорошо знаю кинозвезд. Они ощущают колебания, исходящие от Вселенского Психа. Я знаю одного – он верит, что он – воплощение Чингисхана. Я знаю другую – она купается в ванне с морскими водорослями. Я знаю еще одного – он полагает, что если взорвать детскую больницу, то это будет способствовать делу торжества марксизма во всем •мире. У меня больше кинозвезд, чем я могу справиться, и я еще не встречал среди них таких, у кого хватило бы ума для того, чтобы на законных основаниях окончить среднюю школу.

– Мы не только не собираемся признавать свою вину, но более того – мы собираемся добиться оправдания, – заявила Беатрис.

– Она права, – согласился Рубин.

– Ну, если вы получите срок, близкий к вечности, не обвиняйте в этом меня.

– Еще как обвиним, – заверила его Беатрис. – Если против нас не будет свидетелей, то я очень даже обвиню тебя, если нас признают виновными.

– Не рассчитывайте на подобную удачу, – сказал Глидден. – Менее одного процента свидетелей отказываются от своих показаний. Шансы сто к одному против вас.

– Напротив, – возразила Беатрис. – Шансы в нашу пользу. Дайте-ка я заклею вам щеку лейкопластырем.

– Вы можете попробовать заставить свое кровообращение восстановиться естественным образом, – посоветовал Рубин. – В курсе номер тридцать восемь мы обучаем этой технике за тысячу двести восемьдесят пять долларов. Но вы можете получить это совершенно бесплатно. Это часть нашей общей оздоровительной программы.

– Я воспользуюсь пластырем, – сказал Глидден.

– Я принесу, – вызвалась Беатрис. – У Рубина много дел.

Рубин Доломо с сигаретой во рту вышел из комнаты. Потом спустился в подвал и бросил сигарету на бетонный пол. На стене аккуратно висело около десятка резиновых костюмов. Приложив немалые усилия. Рубин облачился в один из них. Его страшно раздражало то, как костюм липнет к телу, его раздражала тяжесть костюма и то, что в костюме было жарко. Ему и так было трудно дышать, а в костюме это было почти невозможно. Но Беатрис была права – у него было много дел и мало времени. Он нацепил на лицо резиновую маску и огромные очки.

Основатель “Братства Сильных”, надежда человечества, проковылял в дальний угол подвала, где в стену была вмонтирована герметичная дверь вроде тех, что используются на подводных лодках. Он повернул колесо, отпирающее дверь, и вошел внутрь. Пять трав и три химических соединения, составляющие формулу снадобья, лежали в отдельных емкостях. Пока Рубин молол травы, очки его потемнели – верный признак, что он скоро вырубится. Но он знал, что доведет до конца свое дело. Всегда раньше ему это удавалось.

Пока свежая порция снадобья стекала сквозь ситечко в склянку. Рубин чуть было не грохнулся без чувств в одну из небольших серых пластиковых бочек. Он слышал биение своего сердца, но не слышал, как закупорилась склянка. Он ощущал запах резины и даже ее вкус у себя на языке.

Он вышел из комнаты как раз вовремя, чтобы успеть добраться до душа. Собрав последние остатки сил, он пнул ногой кнопку на полу, и комната наполнилась фонтанами горячих брызг. Доломо лег, чтобы сохранить угасающее дыхание. Когда он почувствовал, что душ прекратился, он поставил склянку в маленький контейнер, а контейнер – на ленту транспортера, уходящего в стену.

Рубин Доломо освободил себя от костюма с помощью садовых ножниц и неимоверных усилий. Когда дыхание его восстановилось, он вновь повстречался со склянкой, но уже в другой комнате, и на этот раз их разделяла стеклянная перегородка, в которой были круглые отверстия с резиновыми рукавами. Проходя свой путь через стену по ленте транспортера, контейнер за что-то зацепился и теперь лежал на боку. Рубин сунул руки в резиновые рукава и поставил контейнер на маленький столик. На столе лежал один-единственный листок розовой писчей бумаги. И такой же конверт, адресованный бывшему члену Братства – тому, который полагал, что его ограбили. Резиновыми пальцами Рубин открыл склянку со свежим снадобьем, потом взял небольшой комочек ваты, смочил снадобьем и нанес тонким слоем в верхнем левом углу розового листа бумаги. Потом заткнул клочком ваты горлышко склянки и закупорил ее.

Теперь наступил самый сложный этап. Рубину предстояло сложить листок и вложить его в конверт. Это простое дело заняло двадцать минут, поскольку работать приходилось в грубых, резиновых перчатках. К тому времени, как работа была закончена, пот с Рубина лился градом.

Он закурил, кинул в рот дозу валиума и таблетку от давления, а затем поднялся в приемную, где его посыльный ждал письма.

Это был средних лет чиновник одной из компаний, который был обязан своим восхождением на пост вице-президента корпорации недавно возникшему чувству уверенности в себе, а чувством уверенности в себе он был обязан “Братству Сильных”. Он верил, что правительство Соединенных Штатов преследует ту единственную религию, которая способна спасти мир. Эту веру взрастило в нем отделение Братства в Айдахо.

Рубин заплатил председателю отделения полторы тысячи долларов за этого нового Брата. Но он того стоил.

– Позвольте мне повторить задание. Я должен проследить за тем, чтобы никто, корме предателя, не прикоснулся к верхнему левому углу листа бумаги, что в конверте. Я направляюсь прямо к тому дому, где его держат и заявляю, что я его друг и принес письмо от его любимой. Вот и все. Очень просто.

С этими словами член Братства вскрыл конверт только для того, чтобы удостовериться, что он и Рубин Доломо подразумевают одно и то же под верхним левым углом листа бумаги. Убедившись в этом, он пожал руку человеку, который вернул его к жизни в тот момент, когда он находился на краю гибели.

– Мистер Доломо, вы – один из величайших умов нашего времени. Для меня честь, огромная честь иметь возможность послужить нашему Братству.

– Осторожнее. Письмо. Ваш палец прикоснулся к уголку. Письмо!

– Какое письмо? – спросил посыльный.

– То, которое вы держите в руке, – пояснил Рубин. Член Братства с недоумением воззрился на собственную руку и на письмо, которое эта рука держала за уголок.

– Что это за письмо? Это вы мне его дали? Или я должен был передать его вам? Кому оно адресовано?

– Ладно, – устало произнес Рубин. – Отложите в сторону эту штуковину, которую вы держите в руках. Пойдем в палату.

Посыльный протянул письмо Рубину. Рубин попятился.

– Положите его на пол. На пол! – крикнул он, взял члена Братства под локоток и повел в глубь дома.

– Скажите мне, – обратился Рубин к своему подопечному. – Если бы у вас был выбор, во что поиграть, то что бы вы выбрали – погремушку, игрушечный паровозик, видеоигру или женщину и полбутылки бурбона?

– Прекрасный выбор! С чего это вы так добры?

– Это просто поможет нам определить, куда вас поместить.

– Я выберу бурбон, – заявил посыльный.

– Отлично, – удовлетворенно произнес Рубин. – Вы схлопотали лишь малую дозу. Я научился регулировать дозы.

Они прошли мимо комнаты, откуда доносился визг и плач. Посыльный не удержался от того, чтобы заглянуть внутрь сквозь крохотное оконце. То, что он увидел, повергло его в ужас. Взрослые мужчины и женщины ползали по полу, мочились в штаны, таскали друг друга за волосы. Многие плакали.

– Я тогда не умел точно определять дозу, – заметил Рубин. – Но мы заботимся о них. Мы ответственны за жизнь наших последователей.

– Это ужасно! – воскликнул посыльный. – Там взрослый человек сосет палец.

– Это Уилбур Смот.

– Он улыбается.

– Многие из них улыбаются, – пояснил Рубин. – Как вы себя чувствуете?

– Не так чтобы очень хорошо. Средне, сказать по правде. Я никак не могу припомнить, что я тут делаю.

– Вы помните о том, как вступили в “Братство Сильных?”

– Я помню, как я сдавал какие-то тесты, чтобы определить свой характер, в Норфолке, штат Вирджиния. А я разве вступил?

– Скоро с вами все будет в порядке, – заверил его Рубин.

Они прошли мимо еще одной комнаты, где тоже было полно взрослых людей, но все эти люди играли в куклы и в заводные паровозики. В следующей комнате женщина средних лет с ярко-голубыми волосами и пластмассовой бижутерией играла в видеоигру. Наконец они добрались до комнаты, которая понравилась посыльному куда больше остальных. Это была комната для отдыха, в ней играла негромкая музыка, а у стены стоял бар, предоставленный в полное его распоряжение.

– Вы помните свой адрес в Норфолке? – поинтересовался Рубин.

– Разумеется, – ответил его пациент.

– Ну, тогда выпейте и отправляйтесь домой.

– А что все это значит? Что это такое?

– Это одно из последних достижений одного из самых выдающихся умов Запада. А также и Востока. Это дар человечеству от великого духовного и научного лидера Рубина Доломо, – объяснил Рубин.

– Это не он возглавляет “Братство Сильных”?

– Да, свет Братства исходит от него, – ответил Рубин.

– Я помню, я видел его портрет. Да. На обложке книги. И книга была хорошая, насколько я помню.

– Замечаете сходство? – спросил Рубин и откинул назад жиденькие остатки того, что когда-то было пышной шевелюрой.

– Никакого.

– Ладно, тогда забудем про выпивку. Просто убирайтесь отсюда, – скомандовал Рубин.

– Отлично. Я и сам не понимаю, что я тут делаю. Рубин прошел в комнату для отдыха и налил себе порцию крепкого напитка. Новая порция снадобья была готова. Это хорошо. Теперь надо было найти нового посыльного. Это уже обошлось ему недешево. Но комнаты для отдыха и развлечений – это насущная необходимость. Поскольку воздействие препарата могло сильно варьироваться, необходимо было внимательно изучить степень потери памяти под воздействием разных доз снадобья. Свежий препарат, соприкоснувшись с кожей, мог отправить человека в его далекое детство. Если же препарат высыхал, и человек прикасался к нему спустя неделю после приготовления, то тогда он мог лишиться памяти о последнем годе-двух своей жизни. А лишь небольшое увеличение дозы приводило к тому, что препаратом становилось опасно пользоваться. Рубин потратил полдюжины душ на то, чтобы научиться изготовлять препарат и доставлять его. Иногда у него мелькала мысль подлить несколько капель Беатрис в кофе и отправить ее в детство. Но одна ужасная мысль всегда останавливала его. Если Беатрис обнаружит это, то жизнь Рубина будет стоить меньше, чем прошлогодний мусор. Беатрис была беспощадна.

К Рубину подошла пышнотелая женщина.

– Привет, – сказала он.

– Побереги силы, – отозвался Рубин. – Я хозяин заведения.

– А вы не хотите? В конце концов, вы же платите. Рубин с тоской взглянул на пышные формы, молодые формы, формы, которые он хотел держать в руках. Но Беатрис значила для него гораздо больше, чем мимолетное страстное объятие девушки из бара, которую они наняли, чтобы развлекала клиентов, проходящих курс лечения. В своей типичной манере Беатрис установила целый протокол, касающийся любовных взаимоотношений супругов. Она могла, если ей надо было в очередной раз утвердить собственную женственность, использовать молодых мужчин. Рубин мог, если ему требовалось общество других женщин, столкнуться с неизбежной потерей половых органов после соприкосновения последних с горячей сковородкой. Следовательно, в течение всех этих долгих лет Рубин был верен, как монах.

– Нет, спасибо, – отказался он.

Ему предстояло купить нового Брата или Сестру, нового преданного приверженца “Братства Сильных”. Проблема заключалась в том, что хороший, истинно преданный последователь означал для каждого конкретного отделения Братства от трех до пяти тысяч долларов в год – именно столько он платил за предоставляемые Братством курсы. Если преданный бывал потерян, как это случилось с людьми в палатах, то эту цифру можно было спокойно умножить на десять, чтобы выразить общую сумму потерянных доходов. Все отделения Братства прекрасно это понимали. И потому урезали процент, перечисляемый Доломо, пока потеря не бывала восполнена.

Как честный религиозный руководитель Доломо был вынужден проинформировать главу отделения в Норфолке о том, что он потерял члена Братства, дошедшего до десятого уровня. Руководитель отделения был вне себя от ярости.

– Он подписался на все курсы! Он у меня путешествовал по своим прошлым рождениям, чтобы очистить свои кармические жизни. А вы знаете, что мы с этого имеем в Норфолке, штат Вирджиния? Он, черт вас побери, включил меня в свое завещание. Что вы на это скажете?

– Мы вам это компенсируем, – пообещал Рубин.

– Как? Тем, что вас признают виновными в покушении на убийство? В мошенничестве? Каждый раз, как вас прижимают за то или иное преступление, “Братством Сильных” становится все труднее и труднее торговать.

– Беатрис взяла это в свои руки.

– Что она собирается сделать – подсунуть кобру в постель президенту?

– Не надо так говорить о Беатрис.

– Почему?

– Может, она подслушивает.

– Доломо, мы в заднице. Мы в заднице по всей стране!

– Не волнуйтесь. Нас не признают виновными. Я только позвонил вам, чтобы сообщить, что ваш ученик десятого уровня, может быть, не вернется к вам. Разумеется, если он вернется, то вы получите премию. Поскольку он все забыл, то вы можете с ним поработать с самого начала. В этом случае мы вам вообще ничего не должны, – заявил Доломо.

– Я вам больше никого не пошлю.

– А вы нам и не нужны. Мы в Калифорнии. Это просто золотая жила в том, что касается подобных вещей.

– Так зачем же вы мне звонили раньше?

– Мы хотели распространить наше влияние как можно шире. Если вы верите хоть во что-нибудь, так поверьте, что суд закончится в нашу пользу, – сказал Рубин Доломо.

– Я верю, что мы потеряем половину своих членов, когда вас осудят.

Рубин Доломо повесил трубку и уже через час перед ним стояла новая преданная Сестра, готовая выполнить задание. Ее Доломо раздобыли в местном отделении, все еще полностью принадлежавшем им. С Сестрой, правда, были проблемы. Когда она узнала, что с ней разговаривает Рубин Доломо собственной персоной, она захотела, чтобы он провел ее через цепь астральных перерождений.

– У меня такое чувство, что мои планеты внутри меня находятся в каком-то беспорядке. Что у меня до сих пор сохраняются отрицательные воспоминания, – сказала она.

Ей было двадцать лет, а сложена она была как гимнастка. Она утверждала, что почти попала в олимпийскую сборную. Если бы она уже тогда была членом “Братства Сильных”, она бы наверняка выиграла золотую медаль. Но поскольку ей до сих пор приходилось бороться с мощными отрицательными течениями, доставшимися ей в наследство от прошлых рождении, то ей так и не суждено было победить.

– Послушан, девочка, – сказал Рубин Доломо. – Возьми это розовое письмо. Не прикасайся к верхнему левому уголку его, но доставь его адресату. Никому не говори, кто тебя послал, потому что тогда силы зла попытаются погубить религию, которой ты служишь. Понятно?

– Вы желаете принести в жертву человека, которому еще не удалось освободиться от отрицательных сил, терзающих память?

– Вы прошли первый уровень?

– Да.

– Значит, у вас хватит сил, – заявил Рубин. Сестра посмотрела на розовое письмо, лежащее на полу.

– А почему оно там? Почему вы его не подняли?

– У меня болит спина, – объяснил Рубин. – И не забудьте про уголок. Не трогайте левый верхний уголок письма. Охранники, вероятно, захотят прочесть письмо. Пусть читают, но вы письмо из рук не выпускайте. Пусть никто, кроме свидетеля, не прикасается к верхнему левому уголку письма. Ясно?

– Верхний левый. Никто, кроме свидетеля.

– Верно.

– Я уже чувствую себя значительно лучше. Я только что ощутила ток вашей силы пальцами ног.

– Да, я такой, – заметил Рубин.

Ему самому срочно требовалась доза валиума, пара таблеток аспирина, дексамил и шесть чашек кофе, чтобы набраться сил для послеобеденного сна. – И не забудьте самое главное. Будьте вежливой и открытой, и никто не преградит путь письму.

– Я воспользуюсь своим положительным потенциалом.

Она взяла письмо за нижний правый уголок и, обновленная, вышла из дворца Доломо. Какая истина заключена в “Братстве Сильных”! К какому сокровенному знанию прикоснулась она на занятиях! Она улыбнулась и почувствовала себя еще лучше. Когда улыбаешься людям, они в ответ начинают лучше к тебе относиться. И все это она усвоила, уплатив всего триста двадцать пять долларов за курс первого уровня. Так дешево, потому что курс предлагался со скидкой.

При обычных обстоятельствах прокурор Соединенных Штатов помещал свидетеля в безопасное убежище, где до того доходила только почта, прошедшая цензуру. Но поскольку за последнее время это не помогло защитить нескольких очень важных свидетелей, а к тому же, этот конкретный свидетель хотел домой больше, чем любой другой, то прокурор США смягчился. Он позволил свидетелю жить в его собственном доме. Это имело свои преимущества. Было очень вероятно, что истерическая супружеская пара, чета Доломо, предпримет какую-нибудь выходку. И нарвется на ловушку, которую устроит им одно из федеральных агентств.

Логика заключалась в том, что люди, способные посадить крокодила в бассейн журналисту, способны на все. А это могло привести к тому, что удастся выяснить, каким путем удавалось изменить показания свидетелей. Операция хранилась в таком секрете, что прокурор США не был точно уверен, какое именно федеральное агентство проводит ее. Но когда худощавый человек с темными глазами и толстыми запястьями появился возле дома свидетеля, прокурор знал, что лучше его не допрашивать. Он просто отозвал охрану.

Дом располагался в городке Пало-Альто, в районе, где раньше жили представители среднего класса. Нет нужды говорить, что обычные представители среднего класса уже больше не могли себе позволить жить в таком районе.

Римо уселся на ступенях дома, чтобы не отвечать на вопросы свидетеля, раздававшиеся из-за двери. Свидетель хотел знать номер значка Римо и куда подевались охранники. Он хотел знать, как один невооруженный человек может защитить его. Римо запер его в шкафу на двадцать минут, пока не затихли крики. Потом он его выпустил.

Свидетель больше не задавал вопросов, но настроение у Римо вконец испортилось. Он знал, что гнев может погубить его, потому что гнев – это такое чувство, которое встает непреодолимой преградой на пути силы и превращает ее в энергию, расходуемую неэкономно. Он только-только решил заняться дыхательными упражнениями, чтобы вывести себя из этого состояния, как вдруг заметил милое создание, подошедшее к дому с розовым конвертом в руках.

– Привет! У меня письмо для обитателя этого дома.

– Нет, – ответил Римо.

Девушка улыбнулась. Очень широко, очень открыто. И продолжительно.

– Я понимаю, что на него распространяются правила государственной программы по охране свидетелей, и я понимаю, что вся его почта подвергается цензуре, потому что она может нести в себе угрозу для него.

– Никаких писем.

– Почему нет?

– Потому что это означает, что мне придется открыть дверь и вручить ему письмо. Он захочет поговорить со мной, а мне он не нравится. Если быть честным, то и вы мне не нравитесь.

– Знаете, в вас много отрицательной энергии. Могу ли я вас спросить, что хорошего вы в этом находите? Ведь ничего хорошего это вам не дает, так? Я могу помочь вам стать таким же свободным, как я. Хотите?

– Нет, – ответил Римо.

– Можно я прочитаю вам письмо, а затем подсуну его под дверь?

– Не-а.

– Это чудесное любовное послание, – сказала Сестра. Она знала, с чем ей пришлось столкнуться: охранников подбирали именно по признаку их непоколебимой приверженности и рабской покорности отрицательным силам. А что может быть более отрицательным, чем стремление ограничить свободу “Братства Сильных”?

– Начинается: “Мой дорогой Ральф, моя любовь навеки”, подпись – “Анджела”, – сообщила Сестра.

– Не слишком удачно. Перепишите.

– Но это любовное послание, адресованное ему.

– Оно мне не нравится. И Анджела мне не нравится. И, по-моему, вы мне тоже не нравитесь, – заявил Римо.

– Как вы можете быть таким отрицательным?

– Очень просто. Мне это нравится.

Сестра отошла на пару шагов назад и крикнула:

– Ральф! Ральф! У меня для тебя письмо. От Анджелы. Но твой сторож не пропускает меня и не позволяет передать письмо.

Римо открыл дверь.

– Хочешь письмо, Ральф?

– А ты меня опять засунешь в шкаф?

– Нет, – пообещал Римо.

– Тогда я не хочу письмо. Анджела – дура и последовательница Братства. Я с ней когда-то спал.

– Последователи Братства не бывают дураками, – заявила девушка.

– Они все дураки, – отозвался Ральф. – А я был самым большим дураком из них. Я украл для них аллигатора.

– Ральф, неужели ты даже не хочешь прочитать письмо?

– Именно этого я и не хочу! – проорал в ответ Ральф. Римо захлопнул дверь. На следующий день Ральф дал показания, что по наущению Беатрис Доломо он однажды вечером в такое-то и такое-то время купил аллигатора, то бишь вещественное доказательство А, которое нынче было выставлено на обозрение присяжных в огромном стеклянном бассейне в зале суда. Присяжные, наблюдавшие зубастые челюсти аллигатора в течение полутора дней, признали чету Доломо виновной в покушении на убийство.

В санатории Фолкрофт Харолд В. Смит узнал про вердикт и пришел в отчаяние. Этот свидетель казался идеальной мишенью, которую должна была поразить потеря памяти. Но нападения не произошло. Удалось довести до приговора дело по обвинению двух мелких мошенников в крупном мошенничестве, но вся система правосудия в Америке по-прежнему была беззащитна перед лицом новой неведомой силы. В тот же день один из королей рэкета в Калифорнии был оправдан, когда главный свидетель обвинения, бывший боевик мафии, не смог вспомнить ничего, что подтверждало бы горы ранее записанных его показаний.

В тот же самый день Анджело Мускаменте поблагодарил американскую судебную систему, своего адвоката, свою мать, скульптуру, изображающую Деву Марию, и могучую новую силу, обеспечивающую успех в его жизни. Вторя известной актрисе Кэти Боуэн и другим знаменитостям, он заявил представителям средств массовой информации, что самым печальным днем для свободы и демократии в США стал день, когда супругов Доломо признали виновными в совершении преступления.

– Это событие ляжет пятном позора на Америку, как казнь Иисуса легла позором на Римскую империю, как казнь Жанны д’Арк легла позором на Францию, как смерть Моисея легла позором на кого-то еще, – заявил Анджело, стоя на ступенях Дворца правосудия. – Я свободен, но эти добрые люди оказались за решеткой.

– Их выпустили под залог миллиона долларов, – сообщил кто-то из телерепортеров.

– Да? Под залог миллиона?

– Они внесли деньги наличными.

– Что ж, деньги у них есть, – заметил Мускаменте и отправился в свое хорошо охраняемое жилище, чтобы встретить там лицом к лицу свою астральную отрицательную энергию и одержать над ней еще одну маленькую победу.

В конце концов, почему бы и нет, подумал он. Он заплатил полмиллиона для того, чтобы достичь двадцатого уровня, а на этой духовной высоте никакое судебное разбирательство не могло причинить ему ни малейшего вреда. Полная гарантия, деньги назад, если не так. Как он объяснил своим телохранителям:

– Не трогайте то, что работает, мать вашу!