Потому что ты моя

Глава 7

Проснувшись, Мадлен несколько минут лежала неподвижно, вспоминая о случившемся. Едва начав приподниматься, она поморщилась от резкой боли в мышцах. Сильнее всего болели плечи и спина. Она осторожно потянулась и поморщилась, на глаза ее навернулись слезы.

В комнату вошла горничная с ведром горячих углей для камина.

– Мисс Ридли! – воскликнула она, обнаружив, что Мадлен не спит. – Миссис Бичем говорит, что выздоровлением хозяина мы обязаны вам.

– Как он?

– Прекрасно, мисс! Почти все время спит, а когда просыпается, то постоянно звонит, требуя еды, питья, книг и всего прочего. Миссис Бичем не велела приносить то, что может повредить ему.

Мадлен улыбнулась, подумав о том, что Логан, вероятно, очень беспокойный больной. Ей захотелось тотчас же отправиться к нему. Мадлен машинально коснулась своих давно не мытых волос.

– Мы приготовим вам ванну в гардеробной, – сказала горничная. – И принесем завтрак. Миссис Бичем велела выполнять любые ваши распоряжения, – Открыв шкаф, горничная указала на платья. – Это принесли для вас вечером.

Новые платья… Должно быть, миссис Флоренс прислала их сюда, едва успев получить от портнихи. Мадлен с улыбкой подошла к шкафу и сняла с вешалки желтый шелковый наряд, морщась от боли в плечах. Заметив на ее лице гримасу, горничная тотчас же поняла, в чем дело.

– Мы поторопимся с ванной, мисс. Горячая вода снимет боль.

Две горничные помогли Мадлен выкупаться, промыли ее длинные волосы и прополоскали их в воде с запахом фиалки, так что каштановые пряди заблестели, словно шелковые. Закутав девушку в согретые полотенца, ее усадили перед камином, чтобы просушить волосы, и принесли поднос с ветчиной, суфле и фруктами. Желтое платье отутюжили так, что на нем не осталось ни единой морщинки.

Волосы Мадлен аккуратно заплели в косу и уложили ее на макушке, выпустив несколько вьющихся прядей, упавших на щеки. Затем ей помогли одеться. Простой и элегантный покрой желтого платья очень шел Мадлен, придавал ей вид не слишком наивной, но и не чрезмерно искушенной молодой особы. Она с наслаждением слушала шелест подола у щиколоток, проводила ладонью по струящимся складкам юбки. Горничные издали возглас восхищения, и Мадлен почувствовала, что заливается румянцем. Покраснело не только ее лицо, но даже грудь над вырезом платья.

– Какая прелесть! – сказала миссис Бичем, входя в комнату с одобрительной улыбкой на лице. – Надеюсь, сегодня вы чувствуете себя лучше, мисс Ридли?

– Да, благодарю вас. А мистер Скотт?..

– Он спрашивает о вас каждые пять минут, – сообщила домоправительница. – Я пришла сообщить, что он немедленно требует вас к себе.

Мадлен улыбнулась.

– Похоже, он вновь становится самим собой.

= И скоро от его слабости не останется и следа, – согласилась домоправительница.

Мадлен последовала за миссис Бичем в спальню хозяина особняка. Приблизившись к двери, обе услышали потоки громких жалоб.

– Больше не желаю бульону! – заявлял Логан безмолвному слуге, принесшему из кухни поднос. – Я хочу мяса, хлеба и кофе! Кому, черт возьми, понадобилось морить меня голодом, держать на диете из каши и бульона? А если ты еще раз принесешь мне хоть каплю молока, я…

Логан внезапно умолк, заметив вошедшую Мадлен.

– Мэдди… – пробормотал он охрипшим голосом.

Как и Мадлен, Логан недавно выкупался. Его волосы до сих пор были влажными, лицо поблескивало после бритья. Белая фланелевая пижама была застегнута доверху, но то, что сейчас скрывалось под тканью, навсегда запечатлелось в памяти Мадлен. Теперь, когда она видела Логана почти здоровым и полным энергии, ей не верилось, что совсем недавно он находился в полной ее власти.

Миссис Бичем и слуга тактично удалились, оставив молодых людей вдвоем.

– А вы не самый сговорчивый из пациентов, – заметила Мадлен, подходя поближе к кровати.

– Я просто в бешенстве, – заявил Логан. – Немедленно выясни у Беннетта, что, черт возьми, творится в театре, и найди мне какое-нибудь занятие…

– Вам положено отдыхать и набираться сил, – перебила Мадлен, радуясь вынужденной бездеятельности Логана, как и проявлениям его прежнего буйного нрава. – Уверена, доктор говорил, что вам нельзя переутомляться.

– Для меня переутомление – сидеть в постели и видеть, что со мной обращаются словно с больным!

Улыбаясь, Мадлен низко склонилась над кроватью. Глядя прямо в глаза Логана, она с вызовом в голосе произнесла:

– Вы действительно больны, мистер Скотт. Логан перевел взгляд на ее губы, и ему показалось, что время остановилось.

– Я скоро поправлюсь, – пообещал он. Между ними возникло новое чувство взаимопонимания и близости. Мадлен почувствовала это, и у нее перехватило дыхание.

– А пока вам придется остаться в постели, – сказала она.

Логан скользнул взглядом по ложбинке между ее грудей, оглядел изящные линии тела под желтым шелком. Когда он вновь поднял глаза, в них плясало синее пламя.

– Тогда развлекай меня.

Мадлен поспешно попятилась к двери.

– Я принесу книги и бумаги и прочитаю вам отчеты мистера Беннетта.

– Для начала хватит и этого, – кивнул Логан. – А еще принеси мне какой-нибудь настоящей еды.

– Ни за что! Доктор Брук будет недоволен. Обычная пища все равно не пойдет вам впрок.

– Я сказал, принеси настоящей еды, Мэдди, – сказал Логан. – И поскорее возвращайся. Еще никогда в жизни мне не было так дьявольски скучно!

Мадлен пробыла в особняке две недели, каждую минуту сознавая, что это время она навсегда запомнит как самое счастливое в своей жизни. Каждый день она собиралась уйти, но в конце концов решала задержаться. Мадлен понимала, что ведет себя безрассудно, но это не имело для нее значения. Мысли о том, что вскоре им с Логаном придется расстаться, придавали времени, проведенному с ним, еще большую ценность. И она не забыла о том, что поклялась вернуться домой и выйти замуж за лорда Клифтона, не забыла, что сознательно пошла на это, и Господь выполнил ее просьбу. Теперь Мадлен предстояло выполнить свое обещание.

Даже во время болезни Логан вел гораздо более деятельную жизнь, чем большинство людей. Он придирался к Мадлен и слугам, изводил их до тех пор, пока ему не разрешили по четыре часа в день заниматься делами театра. Лежа в постели, он диктовал письма, адресованные мистеру Беннетгу, отдавал подробные распоряжения касательно «Столичного», рассылал записки управляющим его поместьями. А между делом успевал поддерживать переписку с аристократами, художниками, видными общественными деятелями, предлагая новые проекты, напоминая об обещанной театру помощи и пожертвованиях, принимая или отклоняя приглашения.

– Должно быть, вы самый занятой человек в Англии, – сказала как-то Мадлен после особенно утомительного дня. Отложив перо, она разминала уставшие пальцы.

– Пожалуй, да, – кивнул Логан, закидывая руки за голову и потягиваясь: Он был в роскошном шелковом халате в бордовую и коричневую полоску. На узком французском столике, придвинутом к постели, громоздились книги и все прочее, что требовалось Логану для работы. – Чем больше я занят, тем лучше мне удается отвлекаться от ненужных мыслей.

– Каких мыслей? – не задумываясь спросила Мадлен. Губы Логана растянулись в улыбке, при виде которой Мадлен вспыхнула.

– Например, об отсутствии личной жизни. Нелегко поддерживать равновесие, особенно если человек увлечен своим делом так, как я.

– Вам не составит труда найти себе жену, – возразила Мадлен, потупившись. Она пыталась преодолеть смущение, передвигая на столе бумаги и серебряный чернильный прибор. – Уверена, ею охотно стала бы любая женщина.

– Беда лишь в том, что не всякая женщина меня устроит.

– Ну, разумеется… – Мадлен вертела в руках лист бумаги, складывая его в маленький плотный квадратик. – Вы предпочитаете искушенных женщин. Зрелых и утонченных.

– Так было раньше, – возразил Логан и замолчал. Мадлен подняла голову. В его глазах вспыхнули дьявольские огоньки. – Но теперь я в этом не уверен.

Мадлен встала и направилась к двери:

– Мне надо обсудить с поваром меню обеда.

– С этим незачем спешить.

– Как насчет супа, свежих овощей и ломтика ветчины?

– Я не желаю разговаривать о еде, Я хочу знать, почему ты согласилась гак долго ухаживать за мной. Мадлен застыла на пороге.

– Потому, что, кроме меня, за вами некому было ухаживать.

– В доме полным-полно слуг, которые отлично с этим справились бы.

Мадлен глубоко вздохнула.

– Если вы предпочитаете заботы слуг, прошу меня простить,

– Что бы я ни предпочитал, ты не обязана была ухаживать за мной. – Логан жестом велел Мадлен подойти поближе. – Я хочу узнать причины, по которым ты осталась здесь. Бог свидетель, это решение далось тебе нелегко.

Мадлен улыбнулась, пытаясь скрыть смущение.

– Я сама не понимаю, как так получилось. Началось с того, что я попыталась соблазнить вас, а вместо этого вы чуть не испустили дух у меня на руках.

– Значит, ты осталась здесь из жалости? – спросил Логан, пристально глядя ей в глаза. – Или ты по-прежнему лелеешь надежду соблазнить меня?

– Нет! – поспешно ответила Мадлен, чувствуя, что щеки ее покрываются румянцем. – Нет, я давно отказалась от подобных замыслов…

– Вероятно, мне следовало бы испытать облегчение, – вслух размышлял Логан, хотя в его голосе прозвучало едва уловимое разочарование. Он по-прежнему пристально смотрел на Мадлен. – Я так и не понял, почему тебе хотелось лечь со мной в постель.

Мадлен пожала плечами; ей отчаянно хотелось выбежать из комнаты. Она не знала, как ответить Логану.

Растерянность девушки не ускользнула от внимания Логана. Он задумчиво смотрел на нее, затягивая напряженную паузу.

– Иногда, – медленно заговорил он, – женщины пытались соблазнить меня потому, что считали связь с известным актером своего рода победой, трофеем. Достижением, которым они могли похвалиться в кругу подруг.

– Вот именно, – подхватила Мадлен, несмотря на то что эта причина не имела ничего общего с истиной. – Поэтому я и обратилась к вам.

Логан оглядел ее. Нахмурился. Когда он снова заговорил, его голос прозвучал так ласково, что Мадлен опешила.

– Милая, неужели ты не понимаешь, что достойна лучшей участи?

Мадлен отвела взгляд, не в силах смотреть в глаза Логана. Она понимала: стоит ей задержаться в спальне еще на минуту – и она с плачем бросится в его объятия.

– Но ведь между нами ничего не было, – пробормотала она. – Нам нечего стыдиться. В этом все и дело.

Не дожидаясь ответа, Мадлен быстро вышла в коридор, прижав ладонь к пылающей щеке. Для близости между ними было уже поздно. Мадлен слишком сильно полюбила Логана, чтобы использовать его в своих целях.

Осталось лишь вернуться к своей прежней жизни, снова стать Мадлен Мэтьюз, невестой лорда Клифтона. Она тяжко вздохнула. Какая нелепая выходка – сбежать из пансиона! Более того, ей захотелось остаться с Логаном навсегда, стать падшей женщиной. Мадлен была уверена, что подобные мысли никогда не посещали ее сестер. Но с другой стороны, им, вероятно, никогда не доводилось встречать такого мужчину, как Логан Скотт.

Благодаря настойчивым и решительным действиям Логану наконец удалось добиться, чтобы легкие кушанья, подходящие для больных, заменили в его меню обычными блюдами. Кроме того, он настоял, чтобы Мадлен ужинала вместе с ним, в его покоях. Это случилось в первый же вечер, когда Логан продолжал бодрствовать допоздна вместо того, чтобы уснуть пораньше, как делал последние две недели. Мадлен неохотно согласилась, решив, что во время ужина она улучит минутку и сообщит Логану о своем намерении завтра же покинуть особняк.

Она переоделась в голубое кашемировое платье. Тонкая ткань облегала фигуру девушки, подчеркивая ее изя-шеетво. Собрав волосы в скромный узел на затылке, Мадлен выпустила из него несколько локонов – на щеки и шею. В восемь вечера она вошла в спальню Логана, ждавшего ее возле стола, уставленного подсвечниками и серебряной посудой. На нем был столь же роскошный халат, как и накануне, и светло-коричневые брюки; он походил на льва, отдыхающего в своем логове. В воздухе витали аппетитные ароматы супа, в котором живописно плавали сельдерей и перец, а также запахи лосося, тушенного в вине, домашней птицы с зеленью, трюфелей и шампанского.

Логан окинул внимательным взглядом Мадлен, стоящую в пятне света.

– Надеюсь, ты проголодалась, – произнес он, непринужденным движением пододвигая девушке стул.

Изысканные французские кушанья, приготовленные личным поваром Логана, ничем не напоминали простые английские блюда, которые были знакомы Мадлен. Она с удовольствием отведала всего, что подавали к столу слуги. Несмотря на насмешливые предупреждения Логана, Мадлен переусердствовала с двумя первыми переменами блюд, не в силах отказаться от лакомых кусочков. Когда же дело дошло до салатов и десертов, ей удалось отведать лишь самую малость всего.

– Не надо торопиться, – посоветовал ей Логан, поблескивая глазами и наблюдая, как Мадлен с жадностью осушила бокал французского вина. – Гедонисту полагает ся наслаждаться каждой каплей.

– Гедонисту? – с любопытством переспросила Мадлен.

– Человеку, который живет лишь для того, чтобы потворствовать собственным желаниям, – объяснил Логан, вновь наполняя ее бокал. – Гедонист стремится к удовольствиям – таков его образ жизни.

– Значит, вы тоже гедонист? – спросила Мадлен.

– Я пытаюсь быть им.

– Но вы слишком много работаете.

– Для меня это тоже удовольствие. Мадлен недоуменно нахмурилась.

– Как это странно – жизнь, всецело посвященная удовольствиям…

– А какой же, по-твоему, должна быть жизнь?

– Нельзя забывать о долге, о самопожертвовании ради других. Тех, кто ведет достойную жизнь, ждут удовольствия, но позднее, когда мы будем вознаграждены за добродетель.

– Я предпочитаю получать вознаграждения сразу.

– Это кощунство, – заметила Мадлен, неодобрительно глядя на Логана.

– Гедонисты не религиозны. Страдания, самопожертвование, смирение – все это не помогло бы мне добиться цели.

Мадлен озадаченно молчала, не сумев найти слабое звено в его рассуждениях.

Мэдди, – произнес он с дружеским смешком, – ты чертовски наивна и молода.

– Вы смеетесь надо мной! – укоризненно воскликнула девушка.

– Нет. Просто мне приятно общаться с тобой – ради разнообразия и отдыха. Ты по-прежнему верна своим идеалам.

– А вы – своим.

– У меня никогда не было идеалов, дорогая. Я никогда не верил в честность и доброту, поскольку не видел их в людях. Пока не встретил тебя.

Мадлен невольно содрогнулась – ее пронзило острое чувство вины. Она не была честна в своих намерениях, к добрым поступкам ее побуждали корыстные мотивы до тех пор, пока она не поняла, что влюбилась в Логана. И даже после этого она продолжала вынашивать прежние планы, разве что боялась ранить его, превратить в законченного циника.

– В чем дело? – спросил Логан, пристально глядя на Мадлен, и ей показалось, что он видит ее насквозь.

– Я вовсе не воплощение честности и доброты, – глухо проговорила девушка. – С моей стороны было бы дурно убеждать вас в обратном.

– На этот счет у меня имеется собственное мнение, – возразил Логан, ласково глядя на нее.

Принесли десерт – политые взбитыми сливками персики в соусе из красного вина. Это нежное сочное лакомство Мадлен запивала глотками ликера из крохотного бокала. По чувствовав, что от спиртного клонит в сон, Мадлен старательно заморгала, глядя в лицо Логана, озаренное огоньками свечей.

– Уже поздно, – произнес он. – Ты хочешь уйти?

Мадлен покачала головой. Ее переполняли сладость и горечь, переполняло сознание того, что этот вечер может оказаться для них последним.

– Тогда чего же ты хочешь? – В голосе Логана послышалась насмешка. Он держался непринужденно и казался неотразимым в золотистом отблеске свечей, вспыхивавшем в его темных волосах багряными искрами.

– Вы не могли бы почитать мне? – спросила Мадлен.

Она разделяла пристрастие Логана к литературе и философии и не раз обсуждала с ним такие вопросы, как превосходство Китса над Шелли, беседовала о философии Платона. К восторгу Мадлен, в библиотеке особняка оказалось множество редких, уникальных книг, приобретенных на аукционах или подаренных Логану влиятельными друзьями.

Логан помог Мадлен подняться и позвал слуг, приказав им убрать со стола. Он провел девушку в соседнюю комнату с мягкими подушками янтарного цвета, коллекцией китайского фарфора, картин и бронзовыми барельефами на стенах. Усевшись перед мраморным камином, Мадлен наслаждалась теплом и уютом. Логан устроился на полу рядом с ней. Опершись локтем о бархатную подушку, он начал негромко читать «Генриха V». Очарованная одним лишь тембром его голоса, Мадлен слушала вполуха.

Она пыталась запомнить каждую черточку его лица: тени от полуопущенных ресниц, линию скул, форму чувственных губ. Временами Логан читал пьесу наизусть, не заглядывая в книгу, – то были особенно романтические отрывки, в которых Генрих скорбит об утрате Катрин, дочери французского короля. Его интонации казались то лукавыми, то ласковыми, то ироничными. Внезапно Мадлен поняла, что больше не выдержит ни секунды. У нее заныло сердце. Атмосфера в комнате стала слишком интимной, а слова, произносимые Логаном, совершенно соответствовали ее желаниям.

– Пожалуйста, не надо продолжать! – прошептала она, и Логан остановился на строчке: «В твоих устах есть колдовское обаянье…»

Он отложил книгу в сторону.

– Почему же?

Мадлен покачала головой, приподнявшись с подушек, но Логан удержал ее и привлек к себе, скользнув ладонью по ее спине.

Не уходи, – пробормотал он.

Мадлен затаила дыхание, когда Логан прижал ее к себе. Он казался огромным, нависал над ней, точно скала. Она не видела его лица, но почувствовала прикосновение губ, когда он прошептал ей на ухо:

– Останься сегодня со мной, Мэдди. Именно этих слов она и ждала. Мадлен чуть не захлебнулась внезапно подступившими к горлу слезами.

– Не могу… – с трудом выговорила она.

– Ты говорила, что хочешь этого. Еще при первой встрече…

– Да, так было, но потом все изменилось.

– Ты – неразрешимая загадка, – произнес Логан, вытирая кончиками пальцев слезы, выступившие в уголках глаз Мадлен. – Тогда скажи, чего же ты хочешь,

Он был так нежен, так ласков, что на миг Мадлен решилась было признаться ему во всем. Но, узнав истину, Логан наверняка возненавидит ее – за ложь, за корыстные цели, за то, что он стал невольной жертвой ее нелепых планов. Ей оставалось лишь уйти в надежде, что Логан никогда и ни о чем не догадается.

– Логан, – прошептала она, уткнувшись лицом в его шелковый халат, – наше время истекло. Завтра я ухожу.

Приподняв голову Мадлен, Логан уставился ей в лицо своими пронзительно-синими глазами.

– Почему?

– Последние две недели казались мне чудесным сном. Я была так счастлива здесь… с вами, но мне пора возвращаться в прежнюю жизнь. Пришло время вернуться домой.

Он вновь погладил девушку по спине.

– Где же твой дом, Мадлен?

– На другом конце света, – отозвалась она, вспомнив об уединенном поместье, где ей предстояло до конца своих дней быть женой лорда Клифтона, рожать ему детей и потакать его прихотям.

– Там тебя ждет другой мужчина? – спросил Логан, словно прочитав ее мысли.

Перед глазами Мадлен всплыло самодовольное лицо лорда Клифтона, и она зажмурилась, чувствуя, как ее ресницы увлажняются от слез.

– Да.

Услышав ответ Мадлен, Логан не выказал удивления, но она почувствовала, что в его душе что-то произошло, Логана переполняли эмоции. Но какие именно? Гнев? Ревность? Как бы там ни было, его чувства пробились сквозь глухую стену равнодушия.

– Скажи мне, кто он. Я все улажу. Непреклонная решимость в голосе Логана встревожила Мадлен.

– Не надо!

– Ты останешься здесь, Мэдди. – Он вытащил шпильки из ее волос и распустил золотистые локоны. – Мне давно не хватало близкого человека. А теперь у меня есть ты, и я тебя никому не отдам.

– Я совсем не то, что вам нужно, – возразила Мадлен, вытирая мокрые глаза ладонями. – Мы с вами… совсем разные.

Логан улыбнулся и утвердительно кивнул.

– Да, вряд ли кто-нибудь назовет нас идеальной парой, но мне нет до этого дела. Я уже забыл, что значит испытывать влечение. В последний раз, когда со мной случилось такое, я поклялся, что больше подобного не допущу,

– Это было, когда вы влюбились в Оливию? – спросила Мадлен.

Улыбка Логана угасла. Он вопросительно уставился на девушку:

– Откуда ты знаешь это имя?

– В бреду вы не раз повторяли его. Вы сердились, бранили ее так, что я и передать не могу… – Мадлен умолкла и покраснела, вспоминая, как сквернословил Логан.

– Вот именно, – сухо подтвердил он. – А все потому, что Оливия спала с Эндрю, хотя была помолвлена со мной.

– С лордом Дрейком? С вашим другом? Но зачем ей это понадобилось?

– Оливия благоговела перед титулами и высоким положением в обществе, какого я никогда не смог бы ей дать. Я был глупцом, когда всерьез считал, что люблю ее, но я думал, что больше никогда не встречу такую прекрасную и утонченную женщину, как Оливия. – Логан внезапно умолк. Его лицо стало отчужденным. – Не знаю, что еще известно тебе о моем прошлом. Его не назовешь славным.

Пораженная Мадлен молчала, ожидая продолжения.

– Мой отец – арендатор в поместье лорда Рочестера. Единственный наследник Рочестера – Эндрю. Мы с Эндрю дружили с ранних лет, потом мне позволили брать уроки вместе с ним, пока я не сделался настолько неуправляемым, что Рочестер стал опасаться дурного влияния с моей стороны.

– Не могу поверить! Логан криво улыбнулся:

– Видела бы ты, каким я был в те годы – отъявленным воришкой, маленьким вандалом… Я гордился, когда меня называли сорвиголовой.

– Почему?

– Во мне бушевали бунтарский дух юности и гнев. Меня раздражало, что наша семья вечно голодает, что мы живем в лачуге… Но больше всего я злился оттого, что понимал: моя участь давно предрешена.

– Понимаю, – тихо произнесла Мадди. – Со мной такое случалось.

Логан окинул ее пытливым взглядом.

– Я верю тебе.

– Как же вы стали актером? – спросила Мадлен, чувствуя себя неловко под взглядом Логана.'

– Когда мне минуло шестнадцать лет, я сбежал из дома и стал помощником одного лондонского виноторговца. Я недурно преуспел в этом деле и мог бы заниматься торговлей и впредь, но в тот день, когда мне исполнилось восемнадцать лет, мне посчастливилось попасть на спектакль театра «Друри-Лейн». После этого вся моя жизнь переменилась. Я поступил в труппу странствующих актеров, брался за ничтожные роли, постигал азы нового ремесла. Два года спустя я вернулся в Лондон и основал «Столичный театр». Примерно в то же время я познакомился с Оливией. – Логан горько улыбнулся. – Я верил, что в браке с ней обрету блаженство, которого до сих пор был лишен.

– Понимаю. – Ревность кольнула Мадлен в самое сердце, и она опустила глаза, чтобы не выдать своих чувств.

– Поглощенный сбором собственной труппы, – продолжал Логан, – я допустил чудовищную ошибку, познакомив Оливию с Эндрю. Очевидно, она предпочла титул и наследство Эндрю неопределенному будущему, которое предлагал ей я. Оливия сделала ставку на Эндрю, не ведая, что он не собирается на ней жениться.

– Но как вам удалось выяснить, что они… – Мадлен замялась, подыскивая подходящее слово.

– Я застал их в постели.

– Как это скверно с их стороны! – воскликнула Мадлен, покраснев от негодования и смущения.

– И я того же мнения, – сухо подтвердил Логан.

– Не понимаю, как вы могли простить их. Логан пожал плечами:

– Со временем я понял, что Эндрю сделал мне одолжение, показав, какова на самом деле Оливия. И разумеется, не мне винить Оливию за то, что она желала большего, чем я мог ей предложить.

– ей следовало бы гордиться тем, что она сумела покорить ваше сердце…

– Она знала, чего я стою, – с невозмутимым видом перебил Логан. – Я сколотил состояние, развлекая толпу; выставляя себя напоказ вроде дрессированной мартышки, как говорит Рочестер. Актер – слуга каждого, кто платит за билет, чтобы поглазеть на него; любой для него хозяин – и уличный мальчишка, и торговец, и дворянин. Оливия все понимала, и ей это не нравилось.

Логан показал Мадлен свою широкую ладонь.

– Как бы часто я ни играл королей и принцев, на самом деле я всегда был и останусь Дженнингсом. У меня руки и ноги простолюдина, моя спина предназначена для перетаскивания тяжестей и пахоты. Да что там, даже мое лицо…

– Нет, – поспешно возразила Мадлен, приложив пальцы к губам Логана и заставляя его замолчать.

Он перехватил руку девушки и поцеловал ее запястье.

– Я недостоин тебя. Тебе нужен молодой мужчина, идеалист, тот, который впервые изведал бы с тобой все радости жизни. Я не всегда бываю добрым; чтобы пересчитать мои недостатки, не хватит пальцев на обеих руках. Я могу пообещать лишь одно: я буду желать тебя, пока не испущу последний вздох.

Мадлен поняла, что Логан обнажает перед ней душу с мучительной откровенностью, от которой у нее разрывалось сердце. Он стремился объяснить ей, кто он такой, позаботиться о том, чтобы она не питала иллюзий. Но ни прошлое, ни нынешнее ремесло Логана не имело значения для Мадлен. Он был удивительным человеком, он сам по себе заслуживал любви. Такой шанс мало кому предоставляется. Мадлен в отчаянии думала, что уйти от Логана будет труднее всего.

– Оливия глупа, – всхлипнула она. – А я еще глупее, чем она.

Логан осушил поцелуями слезы с нежных щек девушки.

– Мне все равно, кто ты и каково твое прошлое. Просто объясни, почему ты хочешь уйти. Может, ты влюблена в другого?

– Нет-нет! – поспешно проговорила Мадлен. Это предположение вызвало у нее желание горько рассмеяться. – Нет, что вы! Но я поклялась Богу, что вернусь домой, если вы поправитесь

Она почувствовала, как Логан улыбнулся, уткнувшись лицом в ее плечо.

– По-моему, эту сделку не назовешь честной, дорогая. И потом, ты не посоветовалась со мной. – Он поднял голову, и его улыбка померкла, едва он взглянул на Мадлен. Влечение и жажда в его глазах повергли Мадлен в оцепенение. Казалось, теперь она была не властна над своей судьбой. Логан желал ее, хотел овладеть ею, и Мадлен испытывала столь острое ответное влечение, что остальное для нее уже не имело смысла.

– Я люблю тебя, Мэдди. – Он прильнул губами к ее

Щеке. – Признаюсь, эти слова пугают меня самого: я всегда считал и до сих пор считаю любовь

Проявлением слабости. Но я не могу находиться рядом с тобой и не произносить этих слов. А еще я не в силах расстаться с тобой. – Взяв ее лицо в ладони, Логан впился поцелуем в ее губы, словно опустошая, словно выпивая до дна. – Позволь любить тебя, – прошептал он хриплым шепотом. – Позволь заботиться о тебе. – Он целовал ее, испытывая острейшее желание, целовал снова и снова, пока все ее тело не налилось жаром.

Мадлен, не в силах удержаться, отвечала на поцелуи. Она обвила руками мускулистую шею Логана; ее сердце бешено колотилось от страха и безудержной любви.

– Я не знаю, что мне делать, – прошептала она, касаясь губами его губ.

– Не думай об этом. Просто доверься мне.

Дрожа всем телом, Мадлен позволила ему расстегнуть пуговицы сзади на платье. Кашемир на ее спине разошелся. Соски Мадлен напряглись и заныли еще прежде, чем Логан опустил лиф ее платья, высвобождая грудь из шелковых оков.

Последняя благоразумная мысль пронеслась в голове Мадлен, но она отринула ее, предпочитая жить лишь предстоящей ночью и не думать о будущем.

– Поцелуй меня, – прошептала она, мечтая о прикосновении к своим устам его горячих губ. Но губы Логана сомкнулись вокруг ее соска, и он принялся ласкать его, легонько покусывая зубами. Мадлен затрепетала и подалась вперед, но Логан осторожно придержал ее. Его руки скользили по телу Мадлен, раздевая ее, развязывая тесемки и расстегивая крючки. Наконец на ней остались лишь чулки и панталоны.

Мадлен еще никогда не доводилось раздеваться в присутствии постороннего человека даже в пансионе, где девушки принимали ванну, не снимая нижнего белья.

– Не надо! – прошептала она, вспыхнув, когда Логан развязал пояс ее панталон и спустил их до щиколоток. Его лицо словно окаменело.

– Милая, – прошептал он, отстраняя руки Мадлен, когда она попыталась прикрыть ладонями грудь, – ты видела меня всего, с головы до ног… Теперь мой черед…

Происходящее казалось Мадлен нереальным. Она позволила Логану отвести в сторону ее руки. «Не может быть, чтобы это случилось со мной», – думала она, ошеломленная, лежа нагая среди бархатных подушек, ощущая прикосновения Логана к своему телу. Кончики его пальцев скользнули по ее груди, животу и ногам, вызывая у Мадлен трепет наслаждения. Она чувствовала, что Логан разглядывает ее, словно изучая, и видела, как отражение страсти пробегает по его лицу,

– Какая красота! – прошептал он. – Ничего подобного я не мог себе вообразить, Я буду твоим первым и единственным мужчиной, Мэдди…

Она вздрогнула, но не нашлась с ответом. Он провел ладонью по ее упругому животу, коснулся пальцами тугих завитков волос, спустился ниже. Сердце Мадлен неистово колотилось в груди, его удары эхом отзывались во всем теле. Пытаясь лежать неподвижно, она дрожала от напряжения, как туго натянутая тетива.

– Да, вот так, – услышала она бормотание Логана, склонившегося к ее губам. – Позволь прикоснуться к тебе, любить тебя… – Он исследовал ее тело с величайшей осторожностью, а Мадлен стонала и выгибала спину, всецело отдаваясь наслаждению. Логан коснулся ее лона кончиком мизинца. Затем погрузил его в теплую влагу.

– Ты хочешь этого? – услышала она его бархатный голос. Мадлен молчала, и он повторил вопрос.

В следующее мгновение она отстранилась со сдавленным криком – ощущения стали слишком острыми. Перевернувшись на бок, Мадлен услышала шорох одежды – Логан раздевался. И еще она слышала его прерывистое дыхание.

Затем он развернул ее лицом к себе.

– Прикоснись ко мне, – попросил он, целуя ее и запуская пальцы в длинные золотистые локоны.

Мадлен медлила. Казалось, тело Логана каким-то образом изменилось, стало совсем не таким,

Каким она привыкла видеть его во время болезни. Дрожащей рукой она потянулась к нему и осторожно коснулась его мужской плоти, шелковистой, твердой и обжигающей. Логан издал негромкий стон и принялся направлять руку Мадлен, слегка сжимая ее и поглаживая.

Потом он снова принялся целовать ее. Мадлен же ласкала его обеими ладонями – ей уже давно этого хотелось, – хотелось прикасаться к его мускулистому телу, к ногам, поросшим жесткими волосками, к широкой спине. Уткнувшись лицом в шею Логана, она вдыхала его запах – терпкий, мужской, немного напоминающий аромат корицы.

– Ты любишь меня? – раздался голос Логана. Мадлен срывающимся голосом ответила:

– Да. И всегда буду любить.

Логан осторожно развел в стороны ноги девушки и лег на нее, и Мадлен ощутила давление его отвердевшей плоти. Он обнял ее обеими руками и устремился ей навстречу. Почувствовав острую боль, Мадлен судорожно забилась, ей казалось, что все ее тело горит в огне и разрывается на части.

– Мэдди, не двигайся, – прошептал ей на ухо Логан.

– Больно! – простонала она,

– Сейчас пройдет, – прохрипел он. – Обними меня.

Его губы спустились ниже, к груди Мадлен. Он принялся целовать ее набухшие соски. Мадлен почувствовала, как в ней вновь пробуждается желание. Она прижала к себе голову Логана, почти забыв о боли, и он начал медленно двигаться – поначалу очень осторожно, затем все быстрее, все энергичнее. Мадлен прижалась к нему, испытывая незнакомое ей до этого наслаждение. Наслаждение доставляло каждое движение Логана.

– Мэдди, – шептал он, обжигая ее шею своим горячим дыханием, – ты такая нежная, сладкая… Я никогда не… – Он осекся, нахмурился, на его лице выступил пот.

Все крепче прижимаясь к телу Логана, Мадлен инстинктивно приподнимала бедра, чтобы он как можно глубже проникал в нее. Очевидно, Логан все понял: подняв ее ноги, он шепотом попросил обнять его за талию. Он сводил Мадлен с ума своими медленными движениями, Мадлен покинули все мысли, а сама она вдруг превратилась в раскаленное добела средоточие блаженства. Горячие волны одна за другой набегали на нее, делая безвольной и покорной.

Внезапная дрожь пробежала по телу Логана, и он излился в нее, издав стон сквозь стиснутые зубы. На миг его объятия стали до боли крепкими, а затем он расслабился, умиротворенный. Тяжело дыша, по-прежнему обнимая Мадлен, он перекатился на бок, чтобы избавить ее от тяжести своего тела.

Воцарилась тишина, которую нарушало лишь потрескивание пламени в камине. Они лежали, не разжимая объятий, и Логан осторожно прикасался губами к влажному лбу Мадлен. Никогда еще он не испытывал столь полного удовлетворения. Годами он старательно оберегал свое сердце – возможно, глупо было отдать его так легко. Но Логан не думал об этом. Мадлен ничем не напоминала других женщин – невинная, любящая, честная. Опьяненный любовью, он поднял голову и посмотрел на нее. В глазах Мадлен блестели слезы.

– Ты жалеешь о случившемся? – тихо спросил Логан, зная, что многие женщины печалятся, утратив невинность. Касаясь ее щеки кончиками пальцев, он страстно желал утешить ее,

– Нет, не жалею.

– Милая, со мной ты будешь счастлива. Я дам тебе все, что ты захочешь, все, в чем ты нуждаешься…

– Я хочу только одного, – всхлипнула Мадлен и уткнулась лицом в плечо Логана.

– Говори, – прошептал он, но не дождался ответа. Наконец он подхватил нагую Мадлен на руки и понес в спальню, где уложил на прохладные чистые простыни. Мадлен вздрогнула и прикусила губу, когда Логан приложил влажное полотенце к ее промежности. Осознавая, что ей больно, он и огорчался, и радовался. Она была до него девственницей, и Логан поклялся, что Мадлен никогда не познает прикосновения другого мужчины.

– Ты хочешь выкупаться? – спросил он, вновь заключая ее в объятия. – Может, хочешь что-нибудь выпить?

– Моя ночная рубашка…

– Только не сегодня. – Он прижался лбом к ее лбу. – Я хочу ощущать нежность твоей кожи.

Помедлив, Мадлен кивнула и положила голову ему на плечо, устраиваясь поудобнее.

– Все получилось случайно, – пробормотала она, кладя руку на живот Логана. – Завтра я собиралась уйти даже не… – Она осеклась и сжала пальцы в маленький твердый кулачок.

– Все будет хорошо, – успокоил ее Логан. – А теперь спи.

Обняв Мадлен, он шептал слова утешения, пока ее дыхание не стало размеренным и ровным, а тело не расслабилось в его объятиях.

Мадлен проснулась посреди ночи. Проснулась от острого чувства стыда и вины. Как она могла оказаться столь беспечной и слабой? Она попыталась отодвинуться от огромного мужчины, лежащего рядом, но Логан что-то пробормотал и положил руку на ее бедро. Мадлен едва разглядела в темноте очертания его головы и плеч. Он приподнялся, осторожно дотронулся до ее груди, и тело Мадлен предательски ответило на его прикосновение она заметила, как ее сосок отвердел под пальцами Логана. Затем почувствовала на своей груди его губы, прикосновение его языка…

– В тебе есть все, чего только может пожелать мужчина, – прошептал Логан, раздвигая ее ноги. – И ты моя.

Мадлен тихонько застонала, почувствовав, как его губы касаются ее другого соска.

– Ты нужна мне, Мэдди, – шептал он. – Ради тебя я готов на все.

Она умоляла его не говорить таких слов, но вскоре все тягостные мысли покинули ее. Она помнила только о том, что Логан рядом, что он овладевает ею, с тихими стонами проникая в глубь ее лона.

– Я люблю тебя, – прошептала Мадлен, касаясь губами его щеки и обвивая обеими руками его шею. Сейчас она желала лишь одного – чтобы минуты блаженства длились вечно, а утро никогда не наступило.