Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине)

Эпилог

Что было потом?

Встреча с Яковом Михайловичем Свердловым. Берзин не забудет мягкой улыбки, веселого прищура его глаз.

— Не будем разочаровывать Локкарта, — так, кажется, сказал он тогда. — Его деньги предназначались латышским стрелкам. Есть предложение передать этот миллион на нужды стрелков, на культработу, на помощь семьям погибших… Вы еще не в партии, товарищ Берзин? Советую вам подать заявление в ячейку.

И он стал большевиком!

Потом были фронты гражданской войны. Освобождение Риги.

Эльза!

Она была все такой же: милой, своей-своей. И другой.

Совсем, совсем другой.

И опять были бои. На Южном фронте.

Степи. Ковыль. Жаркое солнце над головой.

Потом — Москва. Переулок Тружеников.

Заграничная командировка.

Берлин… Он снова ходил по набережной мутноводной Шпрее. Вспоминал юношеские годы. Забрел в уютный кабачок, где когда-то спорил с Куртом Шредером. Сейчас здесь горланили фашистские молодчики.

Германия снова шла к войне. Он — разведчик — знал это лучше других.

Лондон!

Рейли уже не было в живых. Осталась смутная тень. Тень прошлого… А вот Локкарт был отнюдь не тенью. Он писал свои мемуары. Кусать он уже не мог. Не хватало сил. Поэтому испускал яд. В мемуарах. В выступлениях по радио. И всюду выставлял «бородатого латыша» как своего союзника, как яростного врага революции.

Но это было потом.

Вернувшись в Москву, Эдуард Петрович продолжал работать в НКВД.

Дети — Мирдза, Петя.

Эльза!

Он их редко видел. Особенно когда строил Вишерский бумажный комбинат.

Строительство этого крупнейшего предприятия деревообрабатывающей промышленности выдвинуло Берзина в число видных хозяйственников страны.

Чекист стал строителем!

Но оставался чекистом…

В те годы он подружился с Яном Рудзутаком. Учился у него умению руководить, проникать в тайны производства и экономики.

Когда выстроили бумажный комбинат в Вишере, его вызвали в Москву.

Рудзутак сказал:

— Пошлем тебя в Магадан. Строить, добывать золото. — Потом добавил: — Однажды ты «добыл» для народа миллион с лишним. Теперь станешь добывать миллиарды. Будет трудно, Эдуард. Очень трудно.

— Раз трудно, значит, по мне. Я согласен.

Перед отъездом на Дальний Восток Рудзутака и Берзина вызвал Сталин.

Попыхивая трубкой, Сталин произнес:

— Головой отвечаешь за строительство в Магадане… Головой!..

И все.

Потом…

Потом в «Правде» появился портрет Берзина. Рядом с портретом Серго Орджоникидзе. Тут же, на первой странице— Указ о награждении Берзина орденом Ленина. За успешное строительство магаданских золотых приисков.

Он редко видел семью. Эльзу, Мирдзу, Петю.

Но там, в Магадане, они были с ним. Ходили в школу, разбили клумбу под окном дома.

…Из снежной мглы неслась песня о вожде. Глухо звенел станционный колокол.

Была ночь 1937 года.

В эту ночь Эдуард Берзин стал жертвой культа личности.

Прошли годы, и он воспрянул вновь!

Чтобы стать тем, кем он был, — Неподкупным Солдатом Революции.

Чтобы сказать нам, живущим:

— Смерти нет!

Рига — Валтери 1960–1965 гг.