Повседневная жизнь паломников в Мекке

Глава 24 Будни Мекки

«Гость есть гость, даже если он задерживается у тебя на зиму, а потом остается и до лета», — гласит алжирская пословица. После отъезда гостей Бога Мекка вновь погружается в свою провинциальную дремоту, в свои привычные будни, вновь начинает жить ожиданием следующего паломничества. Ей надо отдышаться, успокоиться. Обходы вокруг Каабы продолжаются. Мутаввифы и торговцы следуют за потоком людей. Как только уехал последний хаджи, толпы мутамир (тех, кто осуществляет умра) заполняют Харам. Все те, кому не удалось получить визу для совершения большого паломничества, или те, кто боится связанных с ним непредвиденных трудностей, стекаются на малое паломничество, гораздо более легкое и удобное. Есть возможность выбрать, где остановиться, да к тому же это теперь гораздо дешевле. В каком-нибудь скромном отеле заповедного города, в одном из немногих, что там еще сохранились, можно даже найти отдельную комнату с душем и телевизором, и всего за 200 франков в день. При этом проход к матафу сильно облегчается и каждый может выполнить свои религиозные обязательства без всякой спешки.

По сути, нет никакой разницы между неделей хаджа и месяцами умры, если не считать того, что на хадж собирается куда больше верующих и церемонии проводятся, так сказать, гораздо интенсивнее. Религиозная практика не зависит от периодов наибольшей или наименьшей активности верующих. В связи с этим можно смело утверждать, что хадж представляет собой как бы разросшуюся умра и месяц зу-ль-хиджа — это апофеоз года, его пик. Как тонко отмечает имам аль-Газали, малое паломничество постепенно вводится в большое, точно так же, как малое омовение является частью полного очистительного ритуала. После окончания хаджа мать городов как бы сжимается, и теперь столица ислама — это лишь центральный округ Хиджаза. Мекка обретает свой привычный вид.

Волей обстоятельств население города — в основном космополиты. Этим они отличаются от племен Неджда, которые сохранили свою однородность во многом благодаря двум векам ваххабизма, погрузившего их в полную изоляцию от прочих народов. «Соседи Дома Божия» — люди, прибывшие сюда из разных уголков дома ислама. Кварталы, окружающие мечеть, всегда сохраняют свой этнический характер. Так, все отроги горного хребта Абу Кубай почти полностью занимает яванская община. Эти люди, обосновавшиеся здесь много веков назад, вызывают всеобщее уважение. Достойны восхищения их скромность, красота женщин, изделия промыслов. Это они создают самые красивые тюбетейки, расшитые кружевом и золотом. На севере Харама находятся районы, заселенные мекканцами афганского, кавказского, турецкого и узбекского происхождения. Им нет равных в торговле. В их чистеньких опрятных магазинчиках с богатым выбором товаров всегда полно покупателей, и поэтому за прилавком стоят, сменяя друг друга, все члены их семей за исключением, разумеется, женщин.

Квартал Шамия населяют выходцы из Сирии, Египта, но есть здесь и магрибцы, которые до сих пор поддерживают тесные связи со своей родиной и потому менее интегрированы в высший эшелон власти. В их руках находится часть местной торговли. К западу от города начинаются трущобы, кусочек Африки. Вот квартал Хиндавийя, где люди влачат полуголодное существование, где нет ни электричества, ни канализации, где среди пыли и грязи играют ватаги ребятишек, где старики, устроившись на циновках, толкуют о чем-то своем, а женщины продают пирожки, четки или карманные издания Корана. Это хауса, выходцы из Нигерии. Бывшие паломники, они остались здесь, хотя у них нет ни образования, ни профессии, ни знания арабского языка. Суровое саудовское законодательство мирится с ними из-за политических соображений: эти люди в будущем могут стать костяком новой армии проповедников ислама в Африке. Здесь единственное место во всем городе, где можно увидеть напевающих что-то прохожих, где красивые женщины с огненным взглядом не боятся показывать свои обнаженные руки. Все они слоняются без всякой цели, они готовы на любые хитрости, чтобы хоть как-то прокормиться. Здесь можно иногда встретить и бенгальцев.

Паломничество чернокожего населения Африки в Мекку началось еще во времена Средневековья. Самым известным эпическим героем доисламской Аравии был метис, родившийся от отца араба и африканской рабыни. Эпопея этого поэта и воина VI века — классика арабской литературы. Курайшиты нанимали абиссинцев, чтобы те защищали запретный город и идущие к нему караваны. Состарившись, чернокожие наемники становились домашними рабами. Некоторым удалось преуспеть в жизни благодаря своей смекалке и мудрости. Но большинство из них бедствовало. Именно среди этой угнетенной черни проповедь Мухаммеда о равенстве нашла отклик, нашла внимательные уши и голоса, разнесшие ее далеко-далеко, как это случилось с Билалом из Эфиопии, ставшим первым муэдзином. Хадисы, в которых говорится о неграх, обычно проникнуты чувством глубокого уважения к ним. «Негры унаследовали при разделе девять десятых отваги», — говорил посланник. «Избегайте с абиссинцами любых распрей, — советовал он — пока они не трогают вас!» Ислам — религия не расистская в том академическом значении этого слова, который подразумевает, что каждая человеческая группа является той единицей, которая обладает определенной неизменной психической характеристикой, но ислам допускает вопиющую социальную сегрегацию, частично основывающуюся и на цвете кожи. Арабская традиция дает немного смягченный образ выходца из Африки: к примеру, царь Абраха, жестокий захватчик, который пошел на Мекку, покоренный в свою очередь исламом, из развратника превратился в добродетельного и горячо верующего мусульманина.

Местные африканцы, потомки бывших эмигрантов или рабов, являются гражданами Саудовской Аравии. Они, как правило, хорошо образованы, среди них много преподавателей университетов, государственных служащих и таможенников.

Самые бедные среди местных жителей — это кочевые племена. Нефтяной бум уничтожил привычный для них образ жизни и лишил средств к существованию. Перейдя совсем недавно, всего поколение назад, к оседлому образу жизни, а ныне позабытые всеми, они прозябают в трущобах, затерянных за новыми современными зданиями, окружающими мечеть, в предместье Отейбия. Конечно же паломники этого никогда не видят… Склоны холмов усеяны кубиками домов с выбитыми окнами. Многие из них заброшены: деревянные калитки с великолепной резьбой слетели с петель, внутренние дворики полны пыли и грязи, засыхает последний кустик можжевельника, крыша провалилась, стены осели, вокруг раскидан мусор и трупики кошек. Можно подумать, что здесь была бомбежка. Во дворе несколько коз жадно обгладывают чахлое деревце. Местные жители очень недоверчивы, они ни на шаг не отходят от редкого гостя, забредшего в их район, и внимательно следят за каждым его движением. Чем они живут? Так как они саудовцы, они не могут быть рабочими. Кто-то из них — шофер, кто-то — регулировщик уличного движения, кто-то — посыльный или полицейский, а кто-то — служитель в Хараме.

В Мекке немало и прекрасных, широких проспектов, вдоль которых расположены элегантные виллы; случается, они почти вплотную подходят к этим заброшенным трущобам.

Бульвар Сеттин — это своего рода Елисейские поля святой столицы, популярное место встреч. Здания, облицованные мрамором, сияющие, красочные витрины, бутики высокой моды и парфюмерии, магазины, где продают различную видео- и аудио-технику, открывают свои двери представителям совсем другого мира. «Золотая молодежь» Мекки, высокопоставленные чиновники в галстуках, элегантные женщины под легкими покрывалами, ливанские торговцы, улыбающиеся египтяне. Множество пакистанцев работает днем и ночью, подметая улицы, обсаженные деревьями, наводя лоск в магазинах. Все изучено, подсчитано, выверено… и все наводит тоску.

«Саудовцы правят, диктуя свою волю, а мы уж под это подстраиваемся» — это утверждение одного французского сотрудника как бы резюмирует положение эмигрантов в Аравии. Многие из них работают в окрестностях Дома Божия. Мужчины и женщины готовы заниматься чем угодно: быть муниципальными служащими, метрдотелями, врачами, архитекторами, шоферами автобусов, владельцами ресторанов, сторожами Заповедной мечети, консьержками, рабочими, дворниками, преподавателями, пекарями, советниками эмира, студентами теологических учебных заведений. Когда речь идет о государственных служащих высокого ранга, то их нанимают на работу индивидуально через посольства королевства, в других же случаях этим занимаются агентства, специализирующиеся на экспорте рабочей силы, которые производят набор в таких странах, как Пакистан, Индия, Филиппины. Эти наемные иностранные рабочие не имеют никакой возможности остаться в святом городе. Они обычно живут у нанимателя и, что касается всех административных шагов или любых переездов из города в город, в этом отношении они полностью зависят от него. Контакты с окружающим саудовским населением сведены до минимума и ограничиваются сугубо профессиональной необходимостью. «Это пруссаки арабского мира и шотландцы ислама», — как-то изрек один тунисский инженер, возмущенный тем унизительным карантином, которому подвергаются эмигранты. На протяжении пяти лет он ни разу не был приглашен в дом к саудовцу. Чтобы окончательно пресечь любые робкие попытки укорениться в стране, работники, нанятые такими агентствами, лишены права вызвать к себе жену или детей. Они не платят налоги и должны быть готовы сразу же без лишних слов вернуться к себе на родину. Брак между иммигрантом и саудовской женщиной просто немыслим. Обратный вариант, то есть брак между саудовцем и эмигранткой, возможен, но при условии согласия властей.

Численность населения Саудовской Аравии до сих пор является государственной тайной. Согласно специальным службам Организации Объединенных Наций, которые воспроизводят саудовские данные, население Саудовской Аравии в 1962 года составляло 5 миллионов человек, а в 1984 году — 10 920 000; из них 8 415 000 — коренные жители и 2 505 000 — иностранцы. Но согласно данным, опубликованным исследователями Вашингтонского университета Джорджтауна, в 1980 году было всего 4 300 000 коренных саудовцев и 2 103 000 временно проживающих. В середине 80-х годов в Мекке проживало приблизительно 366 801, а в Медине 198 186 человек, причем не только коренных жителей, но и выходцев из других стран. Верующие азиатского происхождения — пакистанцы, индийцы, бенгальцы, индонезийцы — самые многочисленные представители в Обители Божией, как и в исламском мире. За ними идут выходцы из Африки, арабы, турки и затем уж саудовцы. Словно заповедный город представляет собой некую постоянную ассамблею мусульманских народов, численность представителей которых прямо пропорциональна количеству исламских стран. И тем не менее саудовцы, которые составляют меньшинство, вездесущи. Без посредничества спонсора-саудовца невозможно ни открыть лавчонку, ни осуществить какую-либо иную деятельность. Просто за заем под свое имя он может взимать до 50 процентов прибыли, при этом не пошевелив и пальцем. Такого рода паразитизм, столь привычный и распространенный здесь, не вызывающий ни малейших угрызений совести, — одно из самых древних установлений Мекки. «Арабы — прежде всего посредники и спекулянты», — писал греческий географ Страбон в начале христианской эры. Исламский закон осуждает ростовщичество (рибу) и сулит ростовщикам посмертное пребывание в аду, но допускает пользование подставным лицом.

Коран, который не устает расхваливать на все лады торговлю, это «благословение» Аллаха (3; 168), включает торговлю в число «божественных благодеяний» (17:12; 30:35; 35:13 и т. д.). Во времена пророка в Мекке не было ни промышленности, ни ремесел, ни сельского хозяйства. Это был просто склад, пункт транзита и ярмарка. Кааба являлась одновременно и храмом и рынком. Торговцам и тем, кто сопровождал караваны, как и случайным паломникам, Мекка предоставляла кров, пропитание, а если у кого-то возникала нужда в верховых животных, то и их здесь можно было достать. Иностранные купцы, в частности персы и сирийцы, присоединялись к кланам курайшитов либо в Мекке, чтобы торговать экзотическими продуктами, винами, тканями и зерном, либо в Газе (Палестина), либо в Боере и даже в Хоме (Сирия). Деньги были царем, а нажива — страстью столь пожирающей, что курайшитских купцов и финансовых дельцов города стали называть «акулами» (карги), отсюда и их имя. Мухаммед, который был выходцем как раз из этой среды, объединил профессию торговца с призванием пророка. Нанятый богатой купчихой Хадиджой, чтобы сопровождать ее караваны, он смог, как об этом пишет Ибн Хишам (один из классических биографов Мухаммеда VIII века), удвоить вложенный Хадиджой капитал. Позже она стала его женой. Он проявил себя как осторожный, дальновидный и рассудительный купец. «Ты тоже бегаешь по базарам в поисках прибыли, как любой из нас», — упрекали пророка его соотечественники, рассерженные его резкой критикой местных богачей. Не веря ему, они просят его превратить холм Сафы в кучу золота. «Если бы я ведал о сокровенном, то приумножил бы себе [долю] в добре», — защищается он (Коран, 7:188).

В книге ислама есть необыкновенно много слов и сюжетов, относящихся к торговле, и это наводит на мысли о том, что слушатели этой книги — купцы. Но это только свидетельство того, что мусульманская доктрина спасения использует эти сюжеты в качестве метафор, как бы украшается ссылками и терминами, связанными с экономической деятельностью. Как в евангельских притчах часто упоминаются слуга, виноградарь, пастух, крестьянин, точно так же, читая Коран, мы слышим бряцанье браслетов и видим слитки золота. И когда Мухаммед запрещает язычникам входить в Харам, он спешит утешить мекканцев, теряющих потенциальных клиентов и барыши: «Если же вы боитесь бедности, то Аллах обеспечит вас богатством по щедрости своей» (Коран, 9:28). Он выговаривает спекулянтам, но поощряет честных купцов и не устает ругать неосторожных торговцев, которые, заключая договор, не закрепляют условия договора на бумаге (Коран, 2:282). Посланник Бога провозглашает мучеником (шахидам) того, кто умирает, защищая свое имущество, и, согласно весьма противоречивому хадису, угрожает должнику тем, что, если тот умрет, не отдав свои долги, то он (Мухаммед) не благословит погребальную процессию и ее участников. Жажда наживы наблюдалась даже у сподвижников пророка и достигала невероятных размеров. Случалось, что, когда молодая община собиралась в мечети Медины для молитвы, весть о приходе каравана вмиг делала мечеть безлюдной и пророк оставался в одиночестве… Он очень из-за этого страдал и лишь Бог утешал его: «Скажи: то, что у Аллаха, лучше забав и торговли» (Коран, 62:11).

В нравоучительных целях Коран противопоставляет опьяненным жаждой наживы торговцам людей, достойных всяческих похвал, которых ни базар, ни деньги не отрывают от памятования о Боге (24:37), и обещает указать им ту форму торговли, которая призвана спасти их от ада (61:10). Безбожникам, которые хвастались, что они необыкновенно сметливы (21:48/47), он отвечает, что в Судный день не будет дозволено ни продавать, ни обменивать, ни покупать (14:36; 31:32/33), в этот день ангелы, которые день за днем записывают действия каждого человека, предоставят свои записи. Для людей честных будет специально разрешено торговать во время хаджа (2:190/194). «Если ты извлекаешь прибыль дозволенным путем, то такое твое действие считается джихадом», — утверждает хадис.

Поэтому-то Мекка остается одним из самых больших рынков в мире. Здесь продается все или почти все. Конечно, запрещены к продаже такие вещи, как музыкальные инструменты, меха (животные могли не быть убиты по специальному, предписанному для этих целей, ритуалу), куклы и плюшевые игрушки, изображающие живых существ, презервативы и другие современные средства контрацепции и конечно же алкогольные напитки. Но золото, серебро, шелк и благовония, специи и традиционные лекарства, как и дешевые предметы религиозного культа с этикеткой «сделано в Китае», продаются в изобилии. Сколько девушек приходят сюда, чтобы запастись приданым! Сколько спекулянтов скупают здесь за гроши драгоценные украшения, чтобы потом где-то их продать втридорога! Все средства хороши, чтобы подзаработать денег. Иностранцы, оказавшиеся на базаре, подвергаются настоящему преследованию, наглому и весьма прибыльному для торговцев. Невозможно сделать и шага, чтобы какой-нибудь водитель не окликнул вас, предлагая подвезти, естественно за плату, или чтобы какой-нибудь зазывала не навязывал свои кулинарные шедевры, не предложил комнату или услуги гида. Соседи Дома Божия судимы лишь Богом, пророком и риалом. Их девиз: «Честные деньги у того, у кого их нет». Это прирожденные маклеры. Нет ничего удивительного в том, что самый известный в мире посредник в финансовых делах, миллиардер Аднан Касхогги по рождению мекканец. Нет ничего удивительного в том, что саудовцы покупают акции крупнейших монополий, вкладывают деньги в невероятные предприятия, занимаются разнообразными инвестициями. Мухаммед, у которого не было никаких иллюзий по поводу коммерческих наклонностей своих соотечественников, пообещал этим закоренелым торговцам (по словам Тирмизи), что Бог специально для них создаст еженедельный базар в раю, чтобы и там они смогли продолжить без устали продавать и покупать.

В Мекке базары и лавки не пустеют ни днем ни ночью. Но кроме этой торговли не существует никаких других контактов между эмигрантами и саудовцами. Социальная важность рынка, столь характерной черты исламского мира, стала ослабевать из-за американизации, приводящей к изменению в градостроительстве, а также к изменению образа жизни. Такие традиционные для мусульманских стран заведения, как турецкие бани и мавританские кафе, полностью исчезли. Редкие ресторанчики, которые еще остались, часто совсем крошечные и неприглядные. Чтобы утолить голод, приходится пользоваться бесчисленными ларьками, предлагающими бутерброды, сэндвичи, пирожки и кондитерские изделия, которые можно съесть не отходя от стойки.

Деловые отношения здесь сильнее дружбы. Кажется, что каждый опасается каждого. Во время паломничества местных жители практически нигде не видно, они на это время уезжают в свои загородные резиденции или за 188 километров в эт-Таифу и Джидду. Еще совсем недавно они вели мирную кочевую жизнь на безграничных просторах Аравии и вот теперь лишились ее, забыли о своих шатрах, потеряли вековую независимость. Они оказались заперты в квартирках с кондиционерами, затеряны в суматохе и сутолоке бездушных городов, наводненных азиатами, большинство из которых не говорит на их языке. Если коренной саудовец — чиновник, то его непременно будет сопровождать иностранный «советник»; если он преподаватель, он будет находиться в подчинении у инспекторов египтян или сирийцев; заболев, будет вынужден прибегнуть к помощи тунисских или ливанских врачей. Он где угодно, только не у себя на родине. Молчаливый, надменный и меланхоличный мекканец несловоохотлив, редко улыбается, открывает душу лишь в исключительных случаях и никогда не смеется громко. Правда, надо сказать, что ваххабиты считают смех происками дьявола — по их представлениям, человек смеется, когда его щекочет нечистый.

Эмигранты возвращаются в свои пустые жилища, где нет ни их жен, ни детей, паломники к себе на ночлег, в то время как местные жители бредут в свои дома, подальше от чужих глаз и ушей. Как они живут изо дня в день? Узнать это почти невозможно. Семейная жизнь ваххабитов остается и по сей день тайной за семью печатями. Если внимательно читать местную прессу, то обычно можно выявить те стержневые идеи, что работают в коллективной душе, увидеть то, что волнует людей, понять те традиции, что поддерживают их в жизни.

Но о каком «чтении» может идти речь в городе, где было дано высшее «чтение», ведь само слово «Коран» в буквальном переводе означает декламация, чтение вслух? В исламе перо, бумага, чернила овеяны религиозным почитанием из уважения к самой книге Божией — Корану. До такой степени, что употребляется один и тот же корень для слова «пресса» ([сахафа) и Коран (Масхаф), в то время как слово «пропаганда» (диая) можно спутать со словом «религиозная проповедь» (дава).

Первые печатные коранические издания были разрешены фатвой лишь в 1729 году. И лишь в 1877 году в Санаа в Йемене появилась первая на полуострове газета. В 1908 году в Мекке стала издаваться своя газета «Аль-Хиджаз». Затем при шерифате Хусейна появились «Аль-Кыбла», за ней «Умм аль-Кура», которая вплоть до наших дней продолжает быть официальной газетой саудовского королевства. Но наиболее фанатично настроенные саудовцы бурно реагировали на все эти нововведения ив 1953 году добились закрытия газеты «Ар-Риад» в Джидде.

В настоящий момент страна наводнена различной прессой: выходит много ежедневных газет, есть еженедельники и различная периодика. Саудовская Аравия в 1988 году насчитывала семь ежедневных газет на арабском языке, количество этих газет в период хаджа увеличивается, так как появляются газеты на турецком, урду, малазийском, французском языках плюс три газеты на английском. Святая столица имеет свою собственную национальную газету «Ан-Надва», названную так по имени древнего Совета курайшитов (Дар ан-Надва). При Исламской лиге издаются ежемесячный журнал «Аль-Катиба» и англо-арабский еженедельник «Muslim World News». Каждый день из номера в номер содержание остается тем же. Передовицы — это «закуска» — деятельность короля и его братьев — министров. «Основное блюдо» — повседневная жизнь верующего в кругу его семьи, вне дома и на работе, «десерт» — хроника, посвященная врагам уммы; в первую очередь это коммунисты, сионисты, франкмасоны, и «американизированные» или «европеизированные отступники» — одним словом, прозападные мусульмане. Назойливо повторяющаяся тема: свадьбы и подготовки к ним, дети и домохозяйки.

Женщина. В Саудовской Аравии она полностью подчиняется ограничениям, налагаемым на нее шариатом. Она не может занимать государственный пост, не может без разрешения опекуна или мужа выйти на улицу, не может заговорить с незнакомым мужчиной — даже для того, чтобы предупредить о грозящей ему опасности, не может пользоваться духами вне пределов своего жилья, не может открыть лицо, не может путешествовать одна, не может выйти замуж за немусульманина. Кроме того, она наследует лишь половину того, что полагается мужчине. Она не имеет права водить машину. В автобусах для слабого пола зарезервирована задняя часть салона, которая отделяется от передней герметичной перегородкой. Правда, многие мусульманские страны дают некоторые послабления этому строгому закону. Включая и Эр-Рияд, где эмир Фейсал наперекор оппозиционно настроенным улема все-таки разрешил открыть школы для девочек. И когда в 1962 году в Бурайде и Неджде родители попытались запретить девочкам ходить на занятия, эмир отправил туда военное подразделение, чтобы заставить родителей подчиниться его указу. А в 1964 году была основана и получила признание ассоциация, отстаивающая право женщин на высшее образование. Женщины, девочки-подростки и школьницы закутаны в черное с головы до ног, их лица полностью закрыты. Согласно ханбалистскому уложению женщина не имеет права показывать даже обувь, так как может быть видна пятка. Журналы и газеты никогда не публикуют фотографии красивых женщин.

Как в таком случае выбрать себе жену? А никто и не выбирает. Идеальная вторая половинка, «душа-сестра», согласно старой доброй арабской традиции, — это двоюродная сестра со стороны отца (Бинт аль-амм). Величина приданого (махр) в среднем колеблется между 60 000 и 100 000 франками. В отличие от христианского мусульманский брак — это не таинство, а контракт, где нет места никакому ритуальному благословению. Опекун невесты и родители избранника обмениваются простым обещанием в присутствии кади — и дело сделано. Свадьба в Мекке — это семейное торжество, застолье, но никогда не шумная музыкальная вечеринка, как это часто происходит в других уголках исламского мира. Брак — не показная радость, а всего-навсего религиозный долг, который составляет «половину религии» по словам пророка; но это — сладостная обязанность. Поводом для аннулирования брака может служить безумие, чесотка, слоновая болезнь или кастрация потенциального мужа.

Из номера в номер газеты пережевывают брачную тему. Все дело в том, что многим мужчинам не удается вступить в брак. Во-первых, из-за нехватки женщин. Если в Магрибе есть баня-хамам, базар, служба и народные гулянья — главные места «охоты за женой», — то в Мекке таких «территорий» просто не существует. Здесь два пола разделены непреодолимой стеной. Во-вторых, из-за нехватки денег. «Ар-Рабита» не перестает восхвалять брачные узы и брачные отношения. На арабском языке брачный союз и соитие даже называются одним и тем же словом — никах. На все лады восхваляются достоинства и удовольствия законных половых связей, в подтверждение этому приводятся ссылки на различные хадисы. Половые отношения умиротворяют душу, просветляют ум, избавляют от простатита, предупреждают возникновение безумия, делают гибкими суставы и кости, улучшают зрение… «Я могу жить без еды и питья, но без женщины — никогда!» — говорит пророк. Это конечно же малоутешительно для старых холостяков, избравших такую долю не по своей воле, и о которых к тому же говорят, «что они братья дьяволу» и что «два поклона женатого верующего равны 70 поклонам неженатого». Тем, кто не может вступить в законный брак, дается совет соблюдать пост… Саудовская Аравия испытывает нехватку в женщинах, и многие мужчины обречены на вынужденное воздержание, которое особенно трудно переносить, так как получение сексуального удовольствия не только дозволяется в исламе, но также и является актом веры. Верующий, который не занимается любовью, — это полу-мусульманин.

Ничто так патетично не отражает этот любовный голод, как письма читателей, публикующиеся в прессе. Это не только страхи, связанные с неправильным формированием или какими-то недостатками гениталий, это не только беспокойство из-за ночных поллюций, но и ужас умереть от несчастного случая, так и не совершив акта созидания. Все это конечно же главные темы печати. Но основное — это проблема ритуальной чистоты. «Иногда я нахожу пятна от мочи на своих трусах, и это длится уже давно. Я очень волнуюсь и задаю себе вопрос: продолжаю ли я при этом обладать ритуальной чистотой?» — спрашивает какой-то верующий улема саудовского министра юстиции. И глубокий знаток ислама отвечает: «То, что мне кажется полезным для тебя, брат Хасан Али, это, чтобы ты занимал все свое свободное время благотворительной деятельностью, полезной как для тебя, так и для всей уммы… Если можешь — женись, чтобы исполнить половину того, что предписывает религия…» На этой же странице другой читатель жалуется на несвоевременное семяизвержение. Ему напоминают, что это совершенно банальное явление и в доказательство приводят слова Айши: «Я вытерла сперму с одежды посланника Бога…» Читателям для преодоления мук плоти советуют длительные пешие прогулки, что-то мастерить, читать Коран, избегать рано ложиться спать. Бог всегда с теми, кто стоек и все претерпевает.

Аравия знает только два праздника: один отмечает окончание поста в рамадан (ид аль-фитр), второй — это праздник жертвоприношения Авраама (ид аль-адха), который совпадает с паломничеством в Мина. Пятница — день богослужения с обязательным совершением молитв для всех взрослых мужчин. Это не выходной день. Точнее, такое понятие, как отдых, неизвестно исламу. Коран не признает никакой связи этого дня с шаббатом — субботой иудеев, которые седьмой день творения посвящают отдыху творца. В исламе Аллах не может испытывать никакой усталости (50:37/38). Никакое развлечение не нарушает апатичной набожности заповедного города. Здесь нет ни кинотеатров, ни стадионов. Есть лишь спортивный городок, расположенный в двадцати километрах к востоку от города. Ваххабиты наложили еще больше запретов на азартные игры, в дополнение к тем, что указаны в книге (Коран, 2:216/219). В этот список попали и лотерея, и домино, и даже бильярд. Чтобы чем-то занять умы жителей города городов, пресса не устает восхвалять на все лады достоинства исламской строгости нравов и воздержанности в противовес «западному разврату, источнику всех венерических болезней». Это правда, что Запад в техническом отношении впереди, но Коран здесь ни при чем. И улемы-журналисты подчеркивают возможность научного использования святой книги. Так, когда Аллах «день покрывает ночь, а ночь покрывает день» (Коран, 39:7/5), он указывает на вращение земли. Джинны представляют невидимую деятельность микробов. Коран, кроме того, призывает к изучению ботаники: «Пусть поразмыслит он о том, [кто посылает] ему пропитание» (80;24) и зоологии: «Неужели они не поразмыслят о том, как созданы верблюды?» (88; 17).

В Мекке нет зоопарка. Верблюд полностью исчез из пустыни — тот самый верблюд, которому она обязана своим выживанием. «Кто не ест верблюдов, тот не принадлежит к моему народу», — говорил Мухаммед, эхом вторя кораническому восклицанию: «Для вас они гордость, когда вы возвращаетесь вечером или уходите утром».

Молодое мекканское поколение, может быть, и вовсе не видело верблюдов, разве что по телевизору или в журналах. А ведь это животное было для родины пророка тем же самым, что волчица для Рима, — матерью-кормилицей. Когда-то арабы на ассирийских барельефах IX века до н. э. изображались верхом на верблюдах. «Корабли пустыни» пользовались таким почтением, что многих бедуинов хоронили с их верблюдами, чтобы они были при них и в раю. Сегодня приводить этих животных в город строго воспрещается. Собаки тоже исчезли из святого города; исключения составляют лишь кошки, которых здесь терпят не столько из любви к ним, сколько из-за их природной враждебности к крысам. В Мекке больше нет собак, что лают на проходящий караван.

Средства массовой информации, как пресса, так и радио и два канала — один вещает на арабском, другой на английском языке — национального телевидения, созданного в 1965 году, стараются представить миру картину стабильной Аравии, гордой своей религией, примирившейся с собой. Престиж Мекки от этого только растет: это город молитвы, изучения и неусыпной набожности.

Университет Умм аль-кура, расположенный на западе от Мина, — это интеллектуальный аванпост страны. Он стремится потеснить знаменитое тысячелетнее каирское медресе-мечеть аль-Азхар. С этой целю он переманивает к себе на работу лучших улема. Здесь преподают арабскую грамматику, кораническую экзегетику,[99] шариат, науку о хадисах, исламские право и мораль, биографию пророка (сира), историю халифов и всего мусульманского мира. В среднем обучение длится около трех лет. Студенты стекаются сюда со всего мира. Здесь можно встретить даже обращенных в ислам немцев, американцев и французов. Некоторые дипломированные выпускники после окончания университета идут добровольцами сражаться в Афганистан.[100] Ежемесячный журнал при Мировой исламской лиге опубликовал подробный список 47 мучеников из 13 арабских стран и тех мусульман, которые, воплощая в жизнь идею универсализма ислама, погибли под советскими пулями. Алжирцы, иракцы, палестинцы, йеменцы, американцы пали на «пути к Богу».

Регулярно в прессе публикуются статьи с фотографиями, подтверждающими обращение в мусульманскую веру то филиппинцев-эмигрантов, то выходцев из Шри-Ланки. Часто можно встретить и такие удивительные объявления: владелец такого-то магазина, извещает своих уважаемых клиентов, что его иностранный служащий собирается покинуть страну по причине истечения срока действия его вида на жительство. Просим всех, у кого есть какие-либо претензии, касающиеся означенного человека, обращаться к нам до такой-то даты… После этого мы не несем за это никакой ответственности…» В прессе не публикуют сообщения об изнасилованиях, убийствах до тех пор, пока виновники не арестованы, и никогда не распространяются о случаях избиения камнями, отсечения конечностей и других кровавых наказаниях, которыми до сих пор не перестает гордиться саудовское законодательство.

Ну а Мекка? Можно ли сказать, что в этом городе нет проблем? «Да, хвала Аллаху, у нас все хорошо», — трубят на все лады средства массовой информации, которые скорее проповедуют, нежели информируют, причем используя при этом необыкновенно шаблонный, казенный, напыщенный, какой-то нереальный язык. Здесь не встретишь ни трепетного чувства, ни намека на воодушевление или на порыв негодования. Лишь такое повальное бедствие, как наркотики, немного нарушает вялую, апатичную безмятежность местной прессы. И лишь для того, чтобы в который раз обвинить во всем врагов ислама. Пропагандистский плакат изображает солдата, стреляющего очередями из таблеток в обезумевших родителей, чье чадо уже задето этими «пулями». «Брат мой, наркотики — это оружие наших противников, стремящихся победить нашу веру, нашу родину, нашу экономику… нашу молодежь и наше возрождение…» Ни слова в прессе о тех кругах мекканской молодежи, которые «ловят кайф» с помощью всевозможных транквилизаторов, нюхая токсичный клей или потребляя кока-колу, «обогащенную» медицинским спиртом. В нескольких книжных магазинах продается лишь религиозная литература — по большей части книги Ибн Таймийи,[101] да кассеты знаменитых мусульманских радикалов, таких, как египтянин Кишк, кувейтец Кахтани, алжирец Абу Бакр аль-Джазаири и даже такие восходящие «звезды» турецкого фундаментализма, как Али Эркан, Найм Караман и Ниязи Улусой.

Пресса молчит о муках тех женщин, которые работают, но которые не имеют права пользоваться такси, чтобы вернуться домой, и чей муж может в любой момент на вполне законном основании разрушить их карьеру. Пусть будут счастливы хотя бы тем, что у них есть возможность иметь сугубо «женскую» профессию: работать акушерками, детскими врачами и медсестрами.

За всей этой догматической добропорядочностью скрывается жизнь другого города, города нищеты. Эти холостяки-эмигранты, спящие вповалку по 6–8 человек в комнате, неужели они — лишь измученная работой плоть? Они едва сводят концы с концами, но все же приспосабливаются ко всему… как и любой человек. Покорные, послушные рабочие, благонравные, смиренные верующие, но их плоть подчас восстает против этого рабского состояния, их тела ищут удовольствий и отвергают все запреты. В Мекке очень распространен гомосексуализм. Это происходит как бы само собой в гетто, где мужчины спят, просыпаются, едят, работают, отдыхают лишь в окружении себе подобных, таких же одиноких мужчин, как и они сами. И так из года в год. Это, кстати, логическое последствие той ужасной сегрегации по признаку пола, что существует в исламе. Но чтобы избежать всяких сплетен и разговоров, а главное, высылки, афганцы «практикуют» содомию с афганцами, а пакистанцы с пакистанцами. Многие гомосексуалисты наряжаются в широкую арабскую одежду, а также применяют хну и карандаш для бровей, чтобы выглядеть еще более привлекательными. Издали их можно даже принять за женщин. Традиция обрекает таких извращенных мужчин с гомосексуальными наклонностями на ужасную посмертную жизнь: они воскреснут в обличье свиньи или зловонной обезьяны. «Они пойдут в ад, — уточняет пророк, — и будут гореть в закрытом железном гробу, заколоченном раскаленными гвоздями». Ханбалиты доходят до того, что запрещают холостым мужчинам ходить по тем же тротуарам, по которым ходят женщины и дети. Что с того! Случается, что в гостинице какой-нибудь служащий пожирает глазами клиента и досаждает ему своими домогательствами. Парикмахерские — это особое место встреч, где мужеложцы пересекаются с добропорядочными гражданами. Там делают эпиляцию бровей, накладывают питательные маски на лицо, пытаются «ухаживать». Более естественным, но гораздо более опасным остаются незаконные связи с представительницами женского пола. В Мекке существует проституция. Она не такая уж скрытая, как можно было бы подумать. Все ночи напролет одинокие женщины бродят по улице Аджад, расположенной к югу от Харама. Мужчины проезжают в автомобилях, останавливаются, черный силуэт проскальзывает в машину, которая вскоре исчезает в неизвестном направлении.

Так что в святом городе можно найти все. Мекка была и остается городом противоречий, с двойным лицом, с двойственной жизнью, раздвоенным языком и природой. Мекка… Набожная и меркантильная, щедрая и жестокая, молельня и альков. Урожденные мекканцы не чувствуют себя в ней как дома, а эмигранты не имеют права здесь жить. Столица уммы — ничья резиденция. Дочь неба и земли, она заключает в себе порок и добродетель. Дом Божий, постоянно осаждаемый дьяволом, — такова земная Мекка, бледное отражение Мекки небесной. И как гласит арабская пословица: «Огонь порождает пепел».

Глава 25 Безмятежность ятагана

Они повсюду. В залах аэропорта, на автобусных станциях, ветровых стеклах машин, в салонах отелей, ресторанах, витринах магазинов, на первых страницах периодической печати и в каждом выпуске тележурнала. Портреты трех китов саудовского режима выставлены везде, во всех общественных местах, за исключением разве что святая святых Харама. Навязчивый триптих напомнит паломнику при необходимости, что, будучи гостем Бога, он все же остается лишь временным посетителем Королевства Саудовская Аравия.

Эта королевская троица объединяет «слуг двух Харамов» (Хадим аль-Харамайн аш-шарифайн). Король Фахд (гепард) ибн Абдель-Азиз с тяжелыми веками и затуманенным, угрожающим взглядом. Справа от него — Абдаллах — наследный принц, первый вице-президент Совета министров и глава Национальной гвардии. У него вид строгого отца семейства, бледного, осунувшегося, с мешками под глазами. И наконец, слева от него — принц Султан ибн Абдель-Азиз, второй вице-президент Совета министров, министр обороны, авиации и генеральный инспектор.[102] Он выглядит моложавым и полным сил. В некоторых органах местного самоуправления к этим трем фигурам присоединена четвертая. Это отретушированная фотография, на которой изображен высокочтимый, легендарный король Абдель-Азиз ибн Абд ар-Рахман ас-Сауд, основатель Королевства Саудовская Аравия. По бокам этих изображений часто можно увидеть знамена ваххабитов. Белый цвет на нежно-зеленом фоне, в центре начертан символ веры мусульман: «Нет бога кроме Аллаха, и Мухаммед — посланник Его», что символизирует заостренная кривая турецкая сабля. Согласно одной официальной брошюре, это есть «символ силы на службе у права». Именно поэтому нельзя приспускать флаг с такой эмблемой. Нельзя оскорблять символ веры. Разумно дозированная тонкая смесь, соединяющая единственную в своем роде духовную и военно-полицейскую функции. В этом сила и оригинальность системы ваххабитов.

Вся страна находится под строгим надзором и наблюдением, можно даже сказать, что она заперта на висячий замок. Посольство выдает лишь два типа виз: для паломничества и для найма на работу, что надлежащим образом регламентировано. Паломники должны иметь мутаввифа, так же как и простые эмигранты, приезжающие на работу, должны иметь в качестве «крестного отца» какого-нибудь саудовца. В любом случае у того и другого ваххабиты конфискуют паспорта на весь отрезок времени, на который выдана гостевая виза. Гости Божии не имеют права выходить за границы Харама, так же как и эмигранты не имеют возможности путешествовать куда им вздумается, переезжая из города в город. Исключением являются те случаи, когда предоставляется официальное письмо, позволяющее им перемещаться четко по предписанию и согласно предписанным срокам. Иностранцу-немусульманину, который выдает себя отсутствием «свидетельств» о переходе в ислам, не разрешается ступать на Святую землю. Пункты уплаты дорожной пошлины везде преграждают ему проезд. Тот же самый строгий контроль происходит в аэропортах и на автобусных вокзалах междугороднего направления.

Неверные, большая часть которых христиане (иудеи здесь вовсе не желательны), не имеют права открыто исповедовать свою веру. Саудовская Аравия, таким образом, является единственной страной в мире, где официально и фактически можно проповедовать лишь одну религию. Немусульмане поэтому призваны, хотя бы внешне, соблюдать все запреты Рамадана — под страхом бичевания, под угрозой быть заключенными в тюрьму или даже немедленной высылки из страны. Иностранец, будь то мусульманин или иноверец, не может купить даже пяди земли или крошечную однокомнатную квартирку. Что касается самых бедных из паломников, которые решаются задержаться в святых местах, чтобы подзаработать нелегально или заняться попрошайничеством, то они очень быстро попадают в руки полиции и оказываются в тюрьме Джидды в ожидании высылки на родину. «Раньше они неизбежно попадали в рабство», — справедливо заметил саудовский полицейский, поборник ваххабистского гуманизма. За исключением выходцев из стран — членов Кооперативного совета стран Персидского залива, стран, которые действуют по указке Саудовской Аравии (такие, как Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, Оман, Катар, Бахрейн), все остальные должны в обязательном порядке получить визу, чтобы пересечь границу Саудовской Аравии.

«Нет никакого сомнения в том, что Королевство Саудовская Аравия отличается безопасностью и постоянной стабильностью, хвала Аллаху!» — декламируют хором гиды и другие официальные лица страны.

Королевство Саудовская Аравия — это единственная арабская страна в мире ислама, где функционирование традиционных общественных институтов не было нарушено вторжением каких-либо иностранных держав, которое и по сей день базируется на исламском варианте того, что в христианстве было когда-то «союзом меча и кропила», то есть союзом армии и церкви. Его начало восходит ко временам той встречи между Мухаммедом ибн Абд аль-Ваххабом (1703–1792), проповедником-изгнанником, с таинственным эмиром Мухаммедом ибн Саудом, умершим в 1765 году в Дарийе, затерянном оазисе на далеких арабских окраинах Османской империи. Искусный теолог и безыскусный шейх заключили в 1744 году договор, поклявшись любыми способами способствовать воцарению слова Господня. Изображения, имеющиеся на саудовском флаге, как и эмблема королевства — две скрещенные сабли под финиковой пальмой — напоминают об этом священном союзе, заключенном на задворках мусульманского мира.

Договор в Дарийе — это своего рода свидетельство о рождении будущего ваххабитского саудовского государства; это детище двух людей, но более всего продукт эпохи. В конечном счете османская экспансия, которая позволила, начиная с XIV века основать настоящую империю, простирающуюся от Венгрии до Персидского залива и от Алжира до Кавказа, на рубеже XVII века начала испытывать определенные трудности. Империя стала сдавать свои позиции в Центральной Европе, отступая под натиском христиан, а также в Азербайджане и Грузии, где персидские шииты оказывали ей стойкое сопротивление и вели упорную борьбу под предводительством Надир-шаха Афшара (1736–1747). Самая обширная за всю историю ислама империя начала трещать по швам на севере и востоке. Святые места оказались под властью султана Константинополя, и какой бы эта власть ни была номинальной, все же она оставалась законной.

Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб родился в Уаяне, скромном предместье Неджда; отец его был кади ханбалитского толка. Сначала ибн Абд аль-Ваххаб отправился в Медину, чтобы слушать там лекции одного теолога, верного идеям Ибн Таймийи (1263–1328), сирийского Савонаролы. Биографы пишут о его пребывании в Басре, затем в Багдаде, где он и женился. Он добрался до Курдистана и вошел на шиитскую территорию. В Исфахане, куда он прибыл в 1736 году, он изучал греческую философию и суфизм и очень скоро стал учителем суфизма. Он перебирается в Кум, святой город шиитов (откуда был родом аятолла Хомейни, заклятый враг духовных последователей Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба). Здесь он также обучал и проповедовал. Упоминают и о его пребывании в Дамаске и даже в Каире. К 1739 году он возвращается на родину, где проводит восемь месяцев в полном затворничестве, оказавшемся очень плодотворным для него. Мусульманский мир, разрываемый злобным соперничеством трех империй, его составляющих (османской, сефевидской и могольской), а также быстрый рост и распространение всевозможных сект, которые ратовали за умерщвление плоти как акта набожности в тот момент, когда умма приходила в полный упадок, — весь этот спектакль возвратил его к его первой «любви»: он становится адвокатом ханбалитского толка. Доктрину ханбалитов он излагает в манифесте под названием «Книга единобожия» («Китаб ат-ль-таухид») и начинает свои публичные проповеди. В общих чертах его послание повторяет стержневые идеи, разработанные Ибн Таймийей, в частности о неразрывной связи религии и государства.

Без ограничивающей, принуждающей политической власти божественный закон приходит в упадок. Без дисциплины, данной свыше через откровение, государство становится тиранической организацией, в то время как его основная функция заключается в том, чтобы являть справедливость, «располагать к добру и запрещать зло» и осуществлять на деле единство всех своих граждан. Признавая законность четырех первых халифов, Ибн Таймийя не рассматривает систему халифатов как обязательный институт. Напротив, умма остается для него конфедерацией братских государств. Это парадоксальная идеология. Она яростно стремится к единству, при этом ограничивая свой главный символ — халифа.

Не случайно Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб нашел предтечу в лице Ибн Таймийи. Родившийся в Харране, в Верхней Месопотамии, Ибн Таймийя тоже был выходцем из семьи законника-ханбалита. Нашествие монголов в 1268 году вынудило его покинуть родную землю. Он получил хорошее образование в Дамаске и в возрасте тридцати лет был замечен при разборе дела одного араба-христианина, обвиняемого в оскорблении пророка. Ибн Таймийя яростно требовал смертной казни для обвиняемого… и тут же был осужден за нарушение спокойствия в общественном месте. Человек глубокой веры и действия, тонкий теолог и непримиримый, бескомпромиссный идеолог, Ибн Таймийя был одержим лишь одной мыслью: как можно шире распространить доктрины, приверженцев и подвластные территории исламского мира.

Грозный гонитель ереси, он с равным пылом выступал против обращения в мусульманство монголов, изобличал вероломство шиитов, что доставило ему немалые неприятности в ливанских горах, боролся против Ибн аль-Араби. Параллельно он сочинял полемические труды. Прибыв в Египет в 1306 году, он попал в тюрьму и оставался там в заключении целый год. Против него было организовано народное выступление. Его обвиняли в том, что он выступал против суфиев и осуждал их культ святых. Изгнанный в Александрию, он провел там одиннадцать месяцев, находясь под строгим надзором, писал трактат об опровержении греческой логики. В 1310 году был вызван в Каир эйюбидским принцем Маликом ан-Насером и официально реабилитирован. Воспользовавшись освобождением, он пишет главный труд трактат о «Религиозном управлении». В 1313 году возвращается в Дамаск, где власти мамелюков побуждают его вступить в схватку с шиизмом и дать фетву. Снова арестованный в 1326 году, он осужден за повторные проклятия культа святых. 12 апреля 1328 года у него отбирают бумагу и перья. Он умер в заключении в том же году, оставив после себя труд, который и по сей день оказывает немалое влияние на ислам. Жестокая ирония судьбы: Ибн Таймийя похоронен в Дамаске на суфийском кладбище, и его могила стала местом паломничества.

Ибн Таймийя родился в ту политическую эпоху, когда люди жили под турецким игом, в эпоху, отмеченную частыми военными столкновениями. Эмиры-мамлюки были поглощены тем, как бы укрепить свою власть, подкупом добиваясь согласия некоторых улемов, нежели выступать против заклятых врагов уммы. Тем не менее Ибн Таймийя отдал всего себя борьбе за то, чтобы заменить «режим социальной эксплуатации, основанный на господстве военного меньшинства, идеалом общинной кооперации во славу ислама». И эта борьба и есть джихад в физическом и моральном смысле слова: нейтрализация эгоистических наклонностей, преданность общине и святая война за ее расширение и защиту целостности.

Его знаменитый трактат определяет джихад как «наилучшую форму добровольного служения, которую человек посвящает Богу». Нет иного пути спасения, кроме пути святой войны, заявляет Ибн Таймийя, так как «она намного выгодней и полезней нежели любой другой тяжелый труд». На джихаде как на джихаде.[103] «Она (святая война) установлена, — подчеркивает он, — самим Кораном, Сунной и согласным мнением авторитетов (ижма), и надо сражаться с каждым, кто преступает исламский закон, даже если на словах он произносит символ веры». Это утверждение вызывает возмущение у улема, так как религия пророка четко разделяет личную веру (иман) и ее ритуальное и общественное проявление (ислам). Таким образом, в социальном отношении можно быть вполне «исламским» верующим, а внутренне — «неверующим безбожником» и наоборот. Чтобы предотвратить возникновение инквизиции, суннитские теологи установили: чтобы иметь основание принадлежать к умме, достаточно публично соблюдать мусульманские ритуалы. Лишь Бог может испытывать сердца.

Но, подобно многим новаторам, у Ибн Таймийи был предшественник в лице иранского шейха Ахмеда ибн Ханбаля (ум. ок. 855), основателя одной из четырёх главных юридических школ суннитов. Когда аббасидский халиф аль-Мамун (813–833) выдвинул в качестве государственной доктрины рационалистскую догму мутазилитов, которая, помимо всего прочего, делала акцент на историческом, а не на религиозном характере Корана, Ибн Ханбал одним из первых возразил против этого «еретического отклонения». Власти устроили настоящую Голгофу несогласным, и Ибн Ханбаль был схвачен и замучен.

В рационализме Аббасидов и в консерватизме суннитов есть прообраз некоторых современных режимов в арабских государствах, светских, но не отличающихся толерантностью, — есть и фундаменталисты, борющиеся с ними. Труд Ибн Ханбаля отрицает всякое нововведение, сосредоточиваясь исключительно на священных текстах и хадисах. Это — идеология пассивного, но не гибкого сопротивления.

Ибн Таймийе удалось заострить некоторые ее принципы и превратить их в революционную доктрину.

Но его «катастрофичное» видение мира не могло привлечь к себе симпатию толпы.

Ибн Каим аль-Джаузия (ум. 1350), пылкий ученик н Таймийи, блестящий писатель, присоединился к нему, находясь в плену. Он в полной мере использовал свой литературный талант, чтобы распространить идеи своего учителя.

Неудивительно, что Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб, видевший, как мусульманский мир раздирают секты, нашел в книге Ибн Таймийи панацею от всех олезней, поразивших умму. Основная мысль, которую он вынес оттуда: абсолютное зло — это культ святых и посещение мавзолеев.

Множество святых, которым поклонялись верующие, отворачивали их взор не только от Бога, но и от их настоящих врагов. Исправление уммы должно ыло происходить через ее возвращение к единственному Богу. «Книга о Единстве» предрекает гибель всякому, кто поставит «человеческих» святых наравне с Божеством. В ней верующих призывают полностью уничтожить кладбища и священные деревья, осушить почитаемые источники и избавиться от талисманов. Книга запрещала употреблять табак, громко смеяться и брить бороду. За нарушение установленных предписаний полагалось сорок ударов кнутом. Носить четки было нежелательно, присутствовать же на молитве — обязательно.

Впрочем, выполнение этих условий вовсе не служило доказательством безупречности чьей-либо веры. Нужно было продолжать расследование, чтобы доказать всем: с шиитами следует вести постоянную борьбу. Программа была весьма обширной! Ибн Абд аль-Ваххаб внушал страх. Его собственные родители отвернулись от него. Этот человек, которого унизили в его вере, вынужден был искать прибежища под другими небесами и в конце концов оказался в Дарийе, жалком городке, состоявшем из семидесяти хибарок Его приняли с искренним гостеприимством, хотя и без пышности. Мухаммед ибн Сауд, правитель оазиса, приветил беглеца и, ознакомившись с его идеями, встал на их защиту и занялся их активной пропагандой. За трапезой, состоявшей из фиников и верблюжьего молока, Ибн Абд аль-Ваххаб и Ибн Сауд решили отныне заниматься общим делом. Чем-то их союз напоминал дружбу безногого и слепого. Все было предусмотрено: если намечалось присоединение новых земель, то верховная власть оставалась закрепленной за Ибн Саудом и его наследниками — домом Сауда. При этом религиозная власть принадлежала Мухаммеду ибн Абд аль-Ваххабу и его потомкам. Так что отношения в этой хартии были тщательно продуманы и оговорены.

В скором времени огонь «реформы» (который Ибн Сауд, этот «Кальвин пустыни», как его окрестил бельгийский востоковед Анри Ламман, поклялся нести во все земли, до которых он только сумеет добраться) охватил Дарийю и воспламенил всех ее жителей, за исключением четверых, которым было предписано покинуть пределы оазиса. Вскоре появилась и первая мечеть, обстановка в ней была предельно проста: посыпанный песком пол и никаких ковров, витражей и фаянса. Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб каждый день совершал службы, и те жители Дарийи, которые не присутствовали на них, подвергались наказанию и изгонялись из поселения.

Беседуя о религии, союзники обсудили и вопрос об использовании огнестрельного оружия. В 1747 году в войну включилась новая секта, которой покровительствовали Османы. В 1765 году умер Мухаммед ибн Сауд, и на трон взошел его сын Абдель-Азиз Первый ибн Сауд, назвавший себя имамом, но считавший Ибн Абд аль-Ваххаба своим учителем. Тем временем Османы начали войну с Россией, не будучи готовыми к ней. Продвигаясь вперед, Абдель-Азиз в 1773 году занял Эр-Рияд и стал повелителем всего Неджда. Это задело султана и, по мнению многих историков, стало прологом к расколу империи мусульман. 21 июля 1774 года знаменитый Кючук-Кайнарджийский мир (по названию маленького местечка в Болгарии, где он был заключен) положил конец русско-турецкой войне и принес Екатерине Второй политические преимущества и новые земли. С этого времени восточный вопрос стал предметом обсуждения для всех западных держав.

Не ослабляя усилий, Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб в 1789 году требовал от всех эмиров Неджда присяги Абдель-Азизу. Присоединяя все новые земли, он создал теократическое королевство, территория которого охватывала всю провинцию. Смерть религиозного лидера не помешала — волне ваххабизма продвигаться дальше и накрыть Персидский залив, обладающий несметным богатством (нефтью), о котором еще никто ничего не знал. Империя решила бороться с исламскими «протестантами». Паша Багдада и шериф Мекки безуспешно пытались справиться с потоком ваххабизма. В конце концов османов изгнали из Хасы и они перестали оказывать какое-либо влияние на мусульманский мир, за исключением Хиджаза, да и то через посредничество местных шерифов.

По Болгарии, Сербии и даже Сирии одновременно прокатились восстания против турок-османов. К этому внутреннему разладу империи, подкрепленному усилением националистического и религиозного самосознания, добавилось восстание ваххабитов — первое восстание арабов, оспаривавших правомерность теологии и легитимность власти в империи и требовавших суверенитета святых земель ислама. Дверь оказалась выбита силой ортодоксов, и ваххабитам, как еретикам, отныне запретили входить в Мекку.

Новый султан Селим III (1789–1808) попытался — и это было его роковой ошибкой — провести ряд учредительных реформ как раз в то время, когда ураган наполеоновских войн пронесся по Старому Свету. Пока он выбивался из сил, пытаясь убедить улема в необходимости модернизировать ислам, европейские государства успели разлиновать карту мира и поделить ее на зоны влияния. Британцы уже прочно обосновались в Индии, Россия медленно, но верно поглощала новые территории, продвигаясь к теплым морям, а в 1798 году в Египте высадился Бонапарт. Все это не могло не сказаться на исламе негативным образом.

Европейцы все глубже и глубже проникали в арабские земли. Они пришли-таки к единому решению все той же проблемы Оттоманов: сократить территорию империи и ограничить ее только Турцией. Первой трещиной была капитуляция Османской империи и передача всех ее провинций Западу. Европейский арсенал на закате XVIII века пополнился новыми методами: поощрение и разжигание межнациональной и религиозной вражды, а также прямая оккупация земель Турции и Ближнего Востока. Первыми в игру вступили Франция и Великобритания.

В 1799 году Бонапарт призвал евреев «воссоздать» в Палестине, разумеется, под покровительством Франции «свою древнюю родину». В 1800 году один англичанин опубликовал в Лондоне эссе под названием «Еврейское возрождение». Весной 1802 года ваххабиты впервые вошли на территорию Аравии, чтобы захватить Кербелу, священный город шиитов, где в 680 году был убит внук пророка, Хусейн. Его мавзолей был целью ваххабитов и, добравшись до него, они разграбили и осквернили святыню. Иранский шах Фатх-Али предложил взять под свое покровительство культовые места Ирака. Но несмотря на его заступничество были уничтожены знаменитые пальмовые рощи, разорены молельни, а население запутано. Так на пепелище сожженных домов, среди стонов раненых и зародилась ненависть между шиитами и ваххабитами. В 1803 году отряды ваххабитов подошли к воротам Мекки. Шериф, напуганный численностью армии, перешел на сторону Абдель-Азиза. Новый хозяин города повелел очистить его от всего, что казалось ему идолопоклонничеством: мавзолеи, реликвии, настенные украшения, светильники, ковры — все было разбито, сожжено, уничтожено. Изготовителей талисманов, любителей курения гашиша и азартных игр, посетителей публичных домов немедленно казнили. Наступила эпоха «зеленого террора». Абдель-Азиз оставил в городе гарнизон, а сам отправился к Медине. Но его сторонники были убиты мекканцами, а сам он погиб в Дарийе от рук шиита из Кербелы, пробравшегося в колыбель Саудидов и выдавшего себя за новообращенного. Место убитого занял Сауд, а главнокомандующим он назначил своего сына Абдаллаха.

Именно он, глава третьего «ваххабитского» поколения Саудидов, стал во главе радикального движения. Он вновь принялся завоевывать Хиджаз. Медина капитулировала в 1804 году, Мекка — в феврале 1806 года, а немного позже пала Джидда. Ваххабизм вплотную подступил к границам Ирака и к Дамаску, не испытывая ни малейшего страха перед Османами. Вскоре он покорил Сирию, а в это время часть войск пиратствовала в Персидском заливе. В 1809 году британское правительство Индии начало бомбардировку логова пиратов. Каталонский путешественник Бадия-и-Лаблих отправился в Мекку в 1807 году, и вот что он пишет о появлении в городе «объединителей»: «Жители бросились прочь, завидев армию этих обнаженных по пояс солдат с дикими, горящими глазами (…), вооруженных саблями и ружьями». Они разбили светильники Каабы. С презрением относясь к деньгам, они платили за покупки порохом, свинцом и кофе.

Секретный британский доклад от 5 июня 1803 года сообщает о взятии святого города Абдель-Азизом в рекордно короткие сроки, поразившие всех в мусульманском мире и на Западе. Джон Бейкер, английский консул в Алепе, особенно подчеркивал тот факт, что после взятия Кербелы трофей победителей везли на 4000 верблюдах. «Можно провести параллель, — отмечает он, — между их способом мышления и христианской реформой XV века, когда делались попытки вернуть веру к ее первоначальной простоте». Так что с некоторого времени европейские королевские дворы были предупреждены о движении ваххабитов и об их притязаниях на мировое господство. Действительно, 1 марта 1803 года посол Франции в Константинополе отправил консулу письмо, где предупреждал об угрозе, исходящей от «знаменитого руководителя секты, уже подчинившего себе всю Аравию». Десятью днями позже о возможном вторжении узнал и Лондон. Весь Восток находился под пристальным и тайным наблюдением европейцев. Однако в Каире о взятии ваххабитами Мекки стало известно спустя два дня после письма Джона Бейкера. Французская общественность узнала о существовании и деятельности ваххабитов из статьи в «Мониторе» (31 октября 1804 года). Она была составлена неким Коранчесом, бывшим членом Института Египта, опубликовавшем в 1810 году «Записки по истории ваххабизма». Отныне происходящее касалось не одного-единственного клана, оно перестало быть военным походом секты, но превратилось в одну из загадок восточного вопроса.

Ваххабизмом заинтересовались на Западе. Двое людей только что раскололи первое государство ваххабитов: Махмуд I, который взошел на трон в 1808 году, и Мухаммед-Али, усиливший свою власть в Египте, теоретически оставаясь подданным султана-халифа. Он преследовал «еретиков» четыре года, с 1811 до 1815-й.

Преемник Сауда, Абдаллах, ошеломленный его смертью в 1814 году, был разгромлен годом позже. И как раз во время блистательной египетской кампании в Хиджаз Буркхард г совершил свое паломничество (1814–1815 годы). Его рассказ представляет собой редкое и ценное свидетельство о том неспокойном времени. Прибыв в Медину, он застал там толпу рабочих, восстанавливающих мечеть Пророка, разрушенную ваххабитами. «Объединители» не пощадили даже стражей храма и прислужников-евнухов.

Абдаллах вскоре снова отправился в поход. В 1816 году новая армия вышла из Каира и вслед за ваххабитами отправилась к Дарийе, взяла ее в 1818 году и разрушила. На улицах Константинополя вспыхнуло восстание, участники которого были казнены 17 декабря того же года. Мухаммед-Али воспользовался этим бунтом, чтобы подчинить себе страну. Из паши он превратился в вице-короля Египта и правителя Сирии и Палестины. При Насере Мухаммед-Али был объявлен основателем современного Египта и даже основоположником просвещенного арабского национализма. Уничтожение власти мамлюков Мухаммедом-Али, а также война, которая настроила эмира Абд аль-Кадира против некоторых алжирских племен в 1840-е годы, облегчила осуществление замыслов европейцев.

Первое государство ваххабитов рухнуло, но причины его образования оставили след на настроениях верующих и явно заинтересовали европейские государства, не давая именам первых ваххабитов утонуть в потемках истории. Греция добилась независимости в 1827 году; Франция в 1830 году начала завоевание Алжира. Османы оказывали все меньшее влияние на Средиземноморье. Даже в Сирии египтяне, стоящие на стороне Мухаммеда-Али, старались причинить как можно больше неприятностей османской армии. В 1839 году они подошли вплотную к центральной части Анатолии. Именно здесь возникло второе государство ваххабитов, очень скоро ставшее одной из главных фигур на шахматной доске.

В 1823 году младшая ветвь Саудидов под предводительством эмира Тюрки выбрала Эр-Рияд новой столицей «объединителей». Неджд был «освобожден» и ваххабизм воцарился под сенью имперских репрессий. Европейские державы попытались уничтожить «безнадежно больного» — Османскую империю. В 1840 году они предписали вице-королю Египта умерить свои требования. Долина Нила стала ставкой для Франции, которая распространяла на нее свое культурное и экономическое влияние, и Англии, которая пыталась контролировать перешеек Суэцкого канала — жизненно важный этап на дороге в Индию. И она в 1839 году оккупировала в Йемене Аден.

В то время когда турецкий султан Абдул-Маджид решился на коренные реформы, королевство ваххабитов вошло в очередной круг ада династических распрей, во многом спровоцированных турками; последние уговаривали соперничающий клан Вану Рашидов претендовать на власть. Европейские эксплуататоры, шпионы и мистики (те, что возвращались потом в штаб и докладывали о климатических и демографических условиях в регионе) наводнили полуостров. В 1853 году английский капитан Бёртон прибыл в Мекку. Убежденный трудами Карла Маркса в том, что мировое господство Англии может иметь положительные стороны, он подал совет министерству иностранных дел отправить в Хиджаз консула, предвидя тот день, когда «события позволят нам подчинить себе главный город ислама». В конце июля 1862 года один сирийский врач высадился в столице Бану Рашидов. На самом деле, это был еврей из Лондона. Гййом Коэн, ставший членом Миссии Иисуса в Тулузе в 1849 году и взявший имя Уильям Шлфорд Пальгрейв. Его путешествие финансировал Наполеон III, который в то время искал способ проникновения в Суэцкий канал и нуждался в точных сведениях о численности арабского войска. Пальгрейв стал первым европейцем, побывавшем в государстве ваххабитов и описавшем интриги, которые плели династии аль-Сауда и Бану Рашида. Его книга «Повествование о годе странствий по Центральной и Восточной Аравии», опубликованная в 1865 году, произвела настоящую сенсацию.

Данные по восточному вопросу становились все более явными. Проникновение в Османскую империю было запрещено, какими бы причинами оно не было вызвано. В 1850 году Франция взяла на себя заботу о святых местах в Иерусалиме; русские стали играть роль защитников православных христиан; султан искал поддержки у Великобритании. С 1843 года дипломатическая миссия Германии в Иерусалиме взяла на себя ответственность за защиту прав местных жителей Израиля. Европейские миссионеры принялись развивать свою деятельность, открывая школы, больницы и приюты для детей-сирот. В Палестине храмовники, опережая сионистов, бросились осваивать земли. Экономическая эксплуатация Османской империи была связана с созданием в 1863 году Османского банка с французским и английским капиталами. Таким образом, империя отдала в залог свою казну прежде, чем отказалась от монополии сбора пошлин. Националистов принимали повсюду с распростертыми объятиями, всячески их поддерживали и поощряли. В 1860 году Эрнест Лагаран, адъютант Наполеона III, опубликовал опус с красноречивым названием «Новый Восточный вопрос: империи Египта и Аравии; возрождение еврейской нации». Император напрасно предлагал Абд аль-Кадиру, изгнанному в Дамаск, стать во главе королевства арабов. В том же I860 — году французский — экспедиционный корпус высадился в Ливане, чтобы предотвратить массовое убийство христиан друзами, которым покровительствовала Англия. Тогда же в Палестине появились первые иммигранты-евреи из Центральной Европы. В 1877 году немецкая флотилия встала на якорь у Яффы, чтобы обеспечить защиту храмовников. Годом позже Берлинский договор обеспечил Германии вход в фарандолу, но обрек ее на смерть, лицемерно замаскированную эвтаназией «безнадежно больного». На самом деле, когда новая конституция официально провозгласила султана-халифа защитником всего исламского мира, Тунис присоединился к Алжиру под французским господством (1881), Россия и Австрия присоединили к своим землям земли на Балканах. Англия воспользовалась финансовым банкротством Египта, чтобы перехватить у французов господство над Суэцким каналом (1875), торжественно открытым спустя шесть лет императрицей Евгенией. Она распространила свое «покровительство» и на Эмираты: от Гибралтара до Индийского океана, путь в Индию через Мальту, Кипр, Египет и Аден был прибран к рукам.

Султан Абдул-Хамид, запершись во дворце со своими евнухами, улемами, советниками и европейскими дипломатами, выдвинул идею панисламизма. Бисмарк и Вильгельм Второй поддержали его, рассчитывая распространить влияние своих стран на восток и обойти Россию и Англию. Последние подталкивали султана к его уничтожению, оспаривая его претензии на Всемирный халифат.

Действительно, к 1880 году английский поэт-романтик Уильям Скоуэн Блант[104] опубликовал книгу «Будущее ислама», в которой предсказывал появление халифата, основанного в Мекке. Цель была ясна: Турция несет ответственность за раскол в исламе, арабы (его инициаторы) заслуживают того, чтобы руководить его судьбой. Европейские державы разобьют арабский мир на секторы влияния. Арабское возрождение, антитурецкое и светское по своей сути, остается преимущественно произведением христиан Востока. Британские агенты представили подробные сведения об Аравии: дороги, горы, колодцы и источники, племена — все было учтено и записано не без литературного таланта. Так, Чарльз Доти (1843–1896), присоединившийся в Дамаске к каравану, совершавшему хадж в 1876 году, пересек полуостров за двадцать один месяц, не рискнув, впрочем, заходить в священные города. Его «Arabia Deserta», восторженно принятая У. С. Блантом, окажет огромное влияние на Лоуренса Аравийского.

В 1884 году Бану Рашиды захватили территорию ваххабитов, вошли в Эр-Рияд и вынудили династию Саудидов, изнуренную внутренними распрями, искать убежища в Кувейте. И это было вторым по счету падением государства «объединителей». Сменилось поколение, и эмир Абдель-Азиз, внук Фейсала ибн Тюрки, объявил в начале XX века о возрождении ваххабизма. В 1901 году он направился в Эр-Рияд и за три года войны вернул себе страну своего деда, «узурпированную» империю. Затем он двинулся в Хиджаз. Но не его одного интересовали святые места. В то же самое время в Египте появилось произведение, которое кое-кто считает первым теоретическим трудом по панарабизму. Тон ему задавало уже само название — «Умм аль-кура» («Мать городов»), В общей сложности речь там шла о произведении У. С. Бланта, пересмотренном сирийцем-мусульманином Абдеррахманом эль-Кавакаби (1849–1903), который ратовал за провозглашение Арабского халифата со столицей в родном городе пророка. Французы же поддержали христианина сирийско-христианского происхождения Наджиба Азури (ум. 1916), опубликовавшем 7 июля 1905 года в Париже книгу под названием «Пробуждение арабской нации в турецкой Азии». Именно он первым предложил создать независимую арабскую империю.

Абдель-Азиз приступил к завоеванию земель своих предков. В 1906 году его авторитет был уже признан на территории всего Неджда. 1908 год стал решающим для восточного вопроса: до Медины протянули железнодорожное полотно, а в Стамбуле началась революция младотурков, объявивших об этнической односторонности и «забраковавших» национальные меньшинства, в первую очередь арабов. Англичане, со своей стороны, искали предводителей, способных настроить арабов против Османов, а немцы в это время занимались реорганизацией турецкой армии. Империя постепенно рассыпалась. Австрия присоединила Боснию (1908), Италия оккупировала Ливию (1912) и посягала на провинцию Хаса (1913). Под свист и улюлюканье каждая великая держава пыталась отхватить себе лакомый кусочек некогда могущественной Османской империи.

Хашимиты, правившие в Мекке, претендовали на происхождение от предка Мухаммеда — Хашима. На этой же линии находился внук пророка, рожденный от дочери Фатимы и Али. Шерифы, избираемые из числа представителей этого рода, на протяжении тысячелетия правили святым городом. Но что касается источников, могущих пролить свет на их историю, то они столь противоречивы, что сбивают с толку самого беспристрастного историка. Эмиры часто носят одни и те же имена, некоторые из них царствовали по четыре раза подряд, другие правили совместно, третьи сумели удержаться на троне всего один день… Их авторитет, иногда оспариваемый Аббасидами, Мамелюками и Оттоманами, был тем не менее нерушим.

Глава 26 «Семь столпов мудрости»

В книге о Хусейне ибн Али и его сыновьях — Али, Абдаллахе и Фейсале — речь идет о возвышении Хашимитов и о падении института шерифов. Хусейн, оказавшийся в Стамбуле со своей семьей в 1894 году, все еще сохранял доверие к султану. В душной атмосфере дворца, переполненном евнухами и военными, он наблюдал за тем, как слабеет власть Османов и мечтал о колыбели ислама, о ее восстановлении. Спустя несколько лет он вернулся на родину, где в 1908 году объявил себя шерифом Мекки и стал правителем Хиджаза и прилегающих к нему земель. Но тут ему пришлось столкнуться с сопротивлением Абдельазиза Ваххабита.

В 1913 году он изгнал турок и с этого момента стал известен под именем Ибн Сауда. Но турки укрепляли гарнизоны в Хиджазе, а французы благоприятствовали проведению в Париже Арабского конгресса. 2 ноября 1914 года началась Первая мировая война, во время которой Османская империя сражалась на стороне Германии и Австро-Венгрии. Германия оказывала давление на султана-халифа, добиваясь, чтобы тот объявил джихад Антанте. Англия приняла решение открыть новый фронт на территории самого Хиджаза. Через посредничество Томаса Эдварда Лоуренса (1888–1935) она вступила в переговоры с Хашимитами и убедила их объявить джихад султану. За это им обещали корону будущего арабского государства. Одновременно с этим Великобритания обязывалась соблюдать государственные границы, обозначенные Ибн Саудом, одним словом, ковала железо, пока горячо. Революция вспыхнула в июне 1916 года, вдохновителем ее был Хусейн, а руководителем — Лоуренс Аравийский, запечатлевший события этих лет в книге «Семь столпов мудрости».

Железная дорога до Хиджаза сильно пострадала, паломничество стало практически невыполнимым, а османскую армию уничтожили. Но соглашение, заключенное между английскими властями и шерифом, явилось причиной гибели сотен людей, так как еще накануне призыва Мекки к войне против Османов судьба Востока была решена соглашением Сикес-пико (16 мая 1916 года) — тайным договором между Францией и Великобританией, делившем регион на зоны влияния. Хусейн же, пользуясь ситуацией, провозгласил себя «королем Аравии», хотя союзники признали его только королем Хиджаза. В довершение всех бед, на землю Аравии пришла холера, и в 1908 году Мекка напоминала дантов ад.

Громкое разоблачение соглашения Сикес-пико Троцким в «Известиях» (2 ноября 1917 года) никак не отразилось на мечтах Хусейна, так же как и декларация Бальфура (2 ноября 1917 года) о согласии правительства Великобритании «на создание в Палестине национального очага для еврейского народа». Дамаск пал 1 октября 1918 года, а соглашение, подписанное 30-го числа того же месяца, положило конец правлению Османов в арабском мире. Союзники не торопились выполнять обязательства, данные арабским государствам. Тем не менее Сирия провозгласила Фейсала, одного из сыновей шерифа Ибн Али, королем Сирии и Палестины (8 марта 1920 года), но вскоре (25 июля того же года) он был изгнан в Дамаск генералом Руро.

Хусейн продолжал убеждать британцев, чтобы те поддержали его в борьбе с Ибн Саудом, только что добившимся формального обязательства верности и подчинения от области Асир (Йемен). Он подписал соглашение с Англией, в рамках которого она обязывалась оказывать ему военную поддержку в случае вторжения вражеских войск на его территорию. Также он составил «договор об исламе», в котором утверждал свой контроль над Харамом, «неотчуждаемой собственностью уммы», и всячески порицал увеличение налогов, которые были обязаны выплачивать паломники. Улема из Индии аннулировали хадж, поскольку шериф оставался правителем святых мест. Его авторитет был подорван, а запрещенная торговля рабами вновь набирала обороты. С паломниками из Магриба дурно обращались, обвиняя их в «сотрудничестве» с Францией. Страна погрузилась в анархию. Бедуины, которые больше не сопровождали караваны, заботясь об их безопасности, добывали деньги тем, что брали заложников; в их числе даже оказался кортеж бабки эмира Афганистана, за который похитители потребовали выкуп. Хусейн запретил индийцам поставлять медикаменты, запретил выполнять хадж ваххабитам — им он перестал доверять после того, как они учинили массовую резню, жертвами которой стали 900 паломников Асира…

В 1924 году, том самом, когда Мустафа Кемаль, который позже станет Ататюрком, упразднил халифат, шериф провозгласил себя халифом. Ибн Сауд принял решение обратить оружие против него, чтобы «узурпировать титул», предварительно добившись одобрения со стороны ханбалитов. На самом же деле оказалось, что не так просто взяться за шерифов, обладающих правами на султанат со времен своего присоединения к Мухаммеду, но, невзирая на это, армия ваххабитов начала выступление. В октябре 1925 года она заняла Мекку, в следующем году вошла в Медину, а в декабре 1925 года — в Джидду. Исторические здания, мавзолеи и мечети, совсем недавно восстановленные, снова были разрушены. Так завершилось правление Хашимитов. С этих пор им пришлось ограничить притязания на Ирак и на Иорданию.

Ибн Сауд принял титул короля Хиджаза (8 января 1926 года), сделав своим заместителем сына эмира и будущего короля Фейсала. На хадж собралось около 200 000 мусульман, 90 000 из них были ваххабиты. Никогда еще дороги к святыням не были такими безопасными. В долине Арафата и в Мина саудовская полиция то и дело задерживала грабителей и жестоко карала их. Элдон Раттер, обращенный в ислам англичанин, рассказывал, что он видел бедуина, держащего в левой руке отрубленную правую и опускавшего культю в котел с кипящим маслом… Так в Аравии до сих пор наказывают воров. В июне 1926 года султан созвал в Мекке конгресс, на котором добился прекращения работорговли, объединил свои владения и взял титул короля Хиджаза, Неджда и прилегающих к ним земель (29 января 1927 года). Франция вслед за Советским Союзом и Англией признала новое государство, тогда как мусульманские страны отказались это делать.

Заручившись поддержкой большинства мировых держав, Ибн Сауд стал первым и единственным независимым правителем арабской страны, однако процесс признания его власти проходил не гладко. Ваххабитскую автократию открыто оспаривали «аль-Ихван» («Братья») — неукротимые борцы за веру, состоявшие в основном из крестьян и военных. Их братство, названное Лоуренсом «новым масонством», появилось на свет в 1911 году в пустыне Неджд и представляло собой поселения на манер кибуц. Постепенно они превратились из центров сельского хозяйства в лагеря ваххабитов. Люди, жившие в них, учились, работали и занимались орошением пустыни. В 20-х годах таких центров насчитывалось около сотни, и в некоторых из них жили более 10 000 человек. После победы в Хиджазе Ибн Сауд стал меньше прислушиваться к общественному мнению мусульман, представленному паломниками, и «Братья» поняли, что их предали. В 1926 году между его членами и египетскими солдатами, сопровождавшими мах-маль, произошел конфликт. Пролилась кровь. Короля упрекали в том, что его «объединенные» земли граничили с владениями «неверных» англичан. Члены «Братьев» не признавали электричества, зеркал, телеграфа, фотографий и автомобилей. Единственной их уступкой современным технологиям была любовь к огнестрельному оружию. Ибн Сауд попытался призвать их к порядку. «Братья» пересекли границу и напали на Иорданию, Ирак, Кувейт и Йемен. Британцы в ответ начали бомбардировку с воздуха. В 1928 году ситуация накалилась до предела. На горизонте маячила гражданская война. Руководил повстанцами Фейсал ад-Давиш, предавший анафеме всех «неверных» и объявивший принудительное обращение «в истинную веру» шиитов Хасы.

Ибн Сауд потерял самообладание. В октябре 1928 года он созвал в Эр-Рияде генеральную ассамблею, причем вожди повстанцев ее бойкотировали. После долгих рассуждений и споров собравшиеся пришли к единому мнению: ни в Коране, ни в Сунне не содержится запретов относительно пользования телефоном, радио и другими техническими приспособлениями, которые фанатики называли «дьявольскими». Султан, победивший в этом вопросе, приказал своим противникам сложить оружие. Они отказались и в 1929 году Ихваны были разгромлены. Раненого Фейсала доставили в Эр-Рияд, откуда он бежал, пообещав отдать Мекку на три дня на разграбление, дабы «очистить ее». Он нашел прибежище в Ираке, но его выдали султану. 18 сентября 1932 года Ибн Сауд провозгласил себя королем Саудовской Аравии, установил правление своей династии и в 1934 году расширил границы своих владений, присоединив к ним Асир и побережье Красного моря, где ранее правили шейхи Идриси марокканского происхождения. Эпоха героических походов закончилась, оставалось только продумать структуру нового государства.

После расправы над Ихванами в 1929 году поток паломников начал рости. Дороги стали безопасными, инфраструктура улучшилась. Паломничество стало походить на то, чем оно должно по сути являться, но все же время от времени случались неприятные инциденты. В 1930 году на теплоходе «Азия», перевозившем более 1000 паломников, начался пожар. Пассажиров охватила паника, они метались по палубе, сбивая с ног стариков, сотнями бросались в воду. «Азия» превратилась в гигантский костер. Слышались хлопки — это, как утверждали свидетели происходящего, «раскалывались черепа», а на самом деле — взрывались бутылки с эфиром и алкоголем. В углу палубы молились несколько человек, безразличных к окружающему их аду. Их пришлось силой затаскивать на подошедшее к теплоходу спасательное судно. Но спасти удалось не всех. Несколькими днями позже в желудке убитой акулы моряки нашли чей-то носовой платок.

Борьба с эпидемиями создавала немало проблем санитарным службам. В 1932 году госпиталь в Торе решил проверять каждого паломника, чтобы выявить потенциальных носителей болезней. Правоверные всячески сопротивлялись и протестовали, не желая, чтобы их осматривали. «Накормите сначала!» — требовали алжирцы, а женщины кричали, что они «ни за что не позволят себя осматривать». Тем не менее было обследовано 20 730 человек.

Ибн Сауд занялся вопросами администрации. Решить их ему помогали английские и американские аналитики, а также сирийские, египетские и ливанские чиновники. Соглашение о добыче нефти, подписанное в 1933 году с американской компанией «Стандарт ойл оф Калифорния», потрясло экономику государства, основу которой до сих пор составляли доходы от паломничества и сельского хозяйства, и привело к возникновению пропасти между суровой идеологией ваххабитов и обычаями, навязанными сказочным богатством. Ибн Сауд не был обманут таким поворотом событий и в 1948 году заявил одному из дипломатов, что «его королевство должно остаться страной, в которую сложно попасть, где жизнь груба и неудобна и где единственным желанием иностранца, даже мусульманина, будет бежать отсюда поскорее».

В политическом отношении «система Сауда» основывается на положениях Корана и Сунны, играющих роль конституции. Королю оставалось только одобрить такой вариант, ничего нового придумывать не требовалось. Эмиры и улемы составили ассамблею держателей власти, представляющую собой собрание верующих перед Богом. Ни представителей от народа (в современном смысле этого слова), ни горожан там не было — только племена, вожди которых получали щедрое вознаграждение от короля взамен своей верности. Абдельазиз, скончавшийся в 1953 году, оставил после себя довольно хрупкое королевство, островок в бурлящем море, каким в те годы был Аравийский полуостров. Его сын Сауд попытался дать стране новые эффективно действующие министерства, развитую банковскую сеть и дипломатический корпус. 7 марта 1954 года с большой торжественностью был созван первый совет министров. Но если король и вел игру в сближение позиций, то определенные аспекты режима оставались незыблемыми. Никто не собирался отказываться от шариата — религиозного закона, того самого, что предусматривал в качестве наказания для вора отсечение руки или ноги или побивание камнями.

И все же Сауд не обладал суровостью своего отца. Малодушный, непостоянный, он был слишком привязан к роскоши и любил выставлять напоказ свои богатства. В 1955 году страна едва не погибла по его вине. Королевский двор заполнили послы, торговцы, привозные товары, заморские диковинки. Национализация Суэцкого канала в начале ноября 1956 года привела к обвалу цен на нефтепродукты и к финансовому кризису. Сауд, не на шутку обеспокоившись ситуацией, стал искать дружбы своих вечных врагов — Хашимитов в Иране и Иордании, возобновил арендные договоры с американской базой, расположенной в Дахране, и отправил студентов «с учебной миссией» в СССР. В конце концов его обвинили в попытке убийства Насера. Он всячески опровергал эти обвинения, но его действия вызвали столько возмущения в народе, что ему пришлось передать управление советом наследному принцу, эмиру Фейсалу, и отказаться от прерогатив правителя. Так 22 марта 1958 года Фейсал получил полномочия короля.

Фейсал (судья), сумел продемонстрировать смысл и выгоду такого политического строя, как республика. Кроме того, он открыл доступ в совет министров сторонникам технической революции и оказал символическую поддержку находящемуся на троне Сауду. Оказавшись визави с арабским миром, который лихорадило от войны в Алжире, падения Хашимитов в Ираке, сирийско-египетского союза и англосаксонских интервенций, он сумел сохранить одновременно открытость и закрытость своей политики. Англичане и французы, бывшие до того времени главными специалистами по восточному вопросу, уступили свои позиции американцам и Советскому Союзу. Йемен объявил себя республикой в сентябре 1962 года, и Насер отправил туда экспедиционный корпус численностью 30 000 человек. «Реакционная, коррумпированная и капитулировавшая» Саудовская Аравия оказалась окруженной «прогрессивными» государствами. Так началась «холодная война», и каждый должен был сделать выбор: принимает ли он сторону «социалистического арабского национализма» или переходит в лагерь «исламского американизированного капитализма». Сначала эмир Фейсал закрыл военную базу в Дахране, но потом более настойчиво, чем когда-либо, просил поддержки у Соединенных Штатов. Он восстановил дипломатические отношения с Францией в ноябре 1962 года и с Великобританией в феврале 1963 года.

2 ноября 1964 года держатели власти объявили о том, что король Сауд лишается своих полномочий. На трон взошел Фейсал. Отныне ничто не мешало ему приступить к проведению реформ, которые он начал обдумывать еще в 1964 году. Среди них особо следует отметить разработку основных законов государства, отмену работорговли, модернизацию армии, создание министерства юстиции, чьей задачей было по возможности рационализировать практику ампутации как меру наказания преступников, если уж совсем не удается ее избежать. Египет оставался основным соперником Аравии, и воспоминания о репрессиях ваххабитов, учиненных Мухаммедом-Али, все еще были живы в памяти людей. Но конечно, для интегристов Эр-Рияда Каир представлял собой центр революционного ислама. Египетские самолеты бомбили деревни Саудовской Аравии, в Хиджаз отправляли отряды десантников, а по радио (указом Насера) всячески клеймили и поносили ваххабизм. Фейсал сохранял хладнокровие, и его единственной реакцией на политический террор стало заявление Соединенным Штатам: «Наша конституция — это Коран, наш закон — это Мухаммед, а наш национализм — национализм арабов. Здесь не требуются ни доктрины, ни принципы, ни вера. Национализм — раса, кровь, язык и рождение». Напоминая, что Аравия является родиной для всех арабских народов, он еще раз подтвердил ее историческое предназначение.

Насер делил мир на три части: мир арабов, Африку и совокупность мусульманских стран. По Фейсалу, более уместной была бы концентрическая модель: мир арабов, вселенная мусульман и земли тех, кто противостоит им. Такое представление об устройстве мироздания вдохнуло новую жизнь во Всемирную лигу мусульман, прообраз которой был создан в 1945 году, в противовес Лиге арабской (учрежденной в том же году под эгидой британцев) и восстановленной в декабре 1962 года по предложению Пакистана. Исламская лига ставила своей целью борьбу с религиозными отклонениями, антимусульманской пропагандой и ратовала за «истинный», «изначальный» ислам ваххабитского толка. Кроме того, она предусматривала ежегодные собрания верующих во время хаджа, распространение по всему миру апологетики ислама, защиту мусульманских меньшинств в немусульманских странах, строительство мечетей, популяризацию «коранического» образования и эффективное сотрудничество с «братскими государствами». Между арабскими националистами, сторонниками светского государства, социалистами, «левыми», теми, кто выступал за поликонфессиональность, урбанистами, теми, кого поддерживали французы и к кому благоволили в СССР, между ваххабитами, капиталистами и бедуинами, на стороне которых была Америка и англичане, разразилась настоящая война. Проще говоря, все ополчились друг против друга.

Беспокойный 1967 год не так явно выявил неплатежеспособность Насера, как это сделал крах арабского «прогрессивного» национализма. Великий правитель Фейсал прибыл из Каира в Дамаск и занялся вопросами финансирования и модернизации экономики; он вкладывал в это дело миллиарды долларов; он лишний раз подкрепил свой образ интегриста и националиста высказыванием, что не умрет, пока не совершит молитву в мечети аль-Акса в Иерусалиме. Когда она частично сгорела в результате пожара в 1969 году, все мусульмане пришли в ужас. Папа Павел VI забеспокоился. В октябре 1973 года, когда началась война и Файзал стал одним из главнокомандующих, был заново покрыт позолотой Белый дом ваххабитов. Садат уничтожил наследие Насера, и победа — пусть неполная — арабов вкупе с впечатляющим возрастанием доходов от продажи нефти создали атмосферу религиозной экзальтации и возвысили Саудовскую Аравию, сделав из нее наиболее мощную в финансовом отношении державу.

1974 год стал решающим в судьбе страны. Окончательно закрепилось лидерство Саудовской Аравии в исламском мире. На Западе же ее стали считать главным торговым партнером. Это был настоящий триумф. Призрак арабского национализма покинул улицы, но зато ислам заполнил мечети. И тому было множество причин. Нефтедоллары, дождем пролившиеся на арабские страны, превратились в книги и листовки религиозного содержания, роскошно изданные и продававшиеся по цене буханки хлеба. Полное собрание сочинений Ибн Таймийи, до того времени недоступное или неизвестное большинству верующих, можно было купить в каждом киоске. Там же мусульмане выбирали на свой вкус газеты и журналы на ту же религиозную тематику напечатанные на прекрасной глянцевой бумаге. Благодаря всесильным ваххабитам замолчало египетское радиовещание, исчезли с экранов телевизоров египетские телепередачи. Институты, различные ассоциации и мечети множились, как грибы после дождя, и им не было числа в Марокко и Индонезии, в Буэнос-Айресе и Женеве. Лучшие журналисты, сценаристы и социологи содействовали исламизации общества. Весь Ближний Восток был очарован пением ваххабитских сирен. «Что за изумительный регресс!» — воскликнул каирский философ и литературовед Луис Авад.

Интегризм продолжал выходить из берегов, и питали его подземные воды энтузиазма и нефтяное процветание, упавшее с неба, как некогда Коран. Кончилось время, когда саудовский принц-диссидент Талал искал политического убежища в насеровском Египте (1962), кончились выступления, во время которых поливали грязью династию Сауда. Фейсал воплотил в реальность мечту о единстве арабов и ислама. Некоторые мусульмане говорят даже о том, что следует «воссоздать упраздненный в 1924 году халифат и передать титул халифа Фейсалу, бесспорному лидеру арабского мира». Мекка вновь стала центром притяжения уммы, и паломничество к Каабе достигло невиданного прежде размаха: два миллиона человек отправились поклониться матери городов. Турция дала хаджу огромное количество паломников (106 045) — словно награду и возмещение за все свои достижения и неудачи.

Но увы! Дом Саудов вынужден противостоять слишком большому числу противников, и, кажется, он теряет свою целостность. В его тайном серале истинные и ложные братья, сыновья и прочие родственники, близкие и дальние, то объединяются в союзы, то устраивают заговоры, то ищут дружбы и поддержки друг друга, то враждуют и строят козни. Семь тысяч принцев жаждут власти и в то же время пытаются поддерживать хрупкое равновесие, делающее из них семью. Династия умеет перемывать грязное белье так, чтобы это никому не было заметно, — 25 марта 1975 года Фейсал был убит одним из своих собственных племянников.

Казалось, траур охватил весь мир. Убийцу коронованной особы прилюдно обезглавили золотой саблей, предназначенной специально для принцев, а голову его надели на пику. А для дома Сауда наступило время заключить священный союз, призванный защитить семью от распрей. Случайно ли абсолютизм Фейсала шел следом за двуглавой монархией его братьев — короля Халида и принца Фахда? Ясно было одно — ислам лишился своего вождя и харизматичного лидера. Настала эпоха неуверенности и колебаний. Тремя неделями позже вспыхнула гражданская война в Ливане. В июле 1977 года премьер-министр Пакистана Али Бхутто был смещен с поста генералом Зия-уль-Хаком и повешен. Годом позже «верующий» социализм оставил страну и уступил место просаудовскому интегризму. В ноябре 1978 года в Иерусалим отправился президент Садат. Саудовская Аравия порвала отношения с наиболее важными арабскими странами. Иранского шаха вынудили оставить трон. В феврале 1979 года Хомейни праздновал победу. Советские войска вошли в Афганистан. Проснулась прежняя вражда между шиитами и ваххабитами, а умма ликовала, радуясь «триумфу веры над высокомерием». Власти Саудовской Аравии, хотя и были обеспокоены происходящим, все же не сознавали в полной мере тех опасностей, которые уже стучались к ним в дверь.

20 ноября 1979 года стал первым днем нового XX века мусульман, от хиджры. В 5.20 утра имам в сопровождении евнухов и стражей возвестил о начале первой молитвы нового столетия. И тут послышались выстрелы. Какой-то мужчина вырвал из рук муэдзина микрофон и завопил: «Махди и люди его придут искать помощи и укрытия в святой мечети, потому что их преследуют всюду!..» Началась паника. Правоверных охватил ужас, когда они увидели взлохмаченных людей с безумными глазами, напавших на имама. Это было самое крупное восстание со времен Ихванов (1928–1929). Джухайман ибн Мухаммед эль-Утайби, глава повстанцев, видимо, испытывал ностальгию по бунтующим «Братьям». Возможно, он сам был родом из племени Утайба, которое доставило столько хлопот Ибн Сауду… Телефонные линии перерезали, доступ в город запретили…

Группа Джухаймана вышла из того же источника, что и государство Сауда, то есть из уравнительного пуританства ваххабитов. На протяжении двух недель войска осаждали Заповедную мечеть, стараясь выкурить и нейтрализовать захватчиков, хорошо вооруженных и знакомых с системой подземных туннелей. И каждый раз силам правопорядка приходилось отступать. Таваф было не нарушить.

Правительство издало особую фетву, верующие и улемы разрешили штурм аль-Масджид аль-Харам, вход в которую был захвачен повстанцами. Вертолеты и парашютисты превратили город в военный лагерь. Саудовскую армию пополнили французские жандармы. Вскоре в Доме Божием отключили электричество. Солдаты начали атаку из-за холма Марва, но их обстреляли с верхних галерей. Многие были убиты. Тогда был применен газ. Захватчики забаррикадировались в подвале, находящемся под папертью. Токсичный газ, вонь горящей резины — применялось все, чтобы выбить бунтовщиков из их убежища. Наконец, спустя две недели, повстанцы, среди которых были египтяне, граждане Кувейта и американцы из секты «Черные мусульмане», вышли из подвала. Джухайман шествовал во главе процессии, в которой, помимо мужчин, были 23 женщины и 13 детей. Новая эра началась с пролития крови: 9 января 1980 года было обезглавлено 63 человека.

Но не в первый раз в Мекке лилась кровь, не в первый раз и христиане приходили в нее под знаменами ислама. Когда Абдаллах ибн аз-Зубайр (624–692) предал анафеме Язида I, халифа Омейядов (680–683) и объявил себя эмиром верующих, Дамаск незамедлительно отреагировал на это, отправив в Хиджаз состоявшую из христиан армию. В августе 683 года она опустошила город и превратила мечеть Пророка в конюшню. Воины атаковали Мекку в сентябре и, ворвавшись в нее, подожгли Каабу. Во второй раз сирийское войско осадило город в марте 692 года. На протяжении семи месяцев Заповедную мечеть осыпали камнями с вершины холма Абу Хубай, сотни жителей были убиты. Когда настало время решающего штурма, разразилась гроза, и раскаты грома и сполохи молний смешались с грохотом камней, падающих на Мекку. Это было страшное зрелище, настоящий апокалипсис. Ибн аз-Зубайр погиб недалеко от Каабы в октябре 692 года. Аль-Акталь, поэт, крещеный араб, воспел победу своих единоверцев так; «Они явились жителям Медины, подобно смертельному яду, с крестом на голове, со знаменами, развевающимися над ними».

В январе 930 года Аббасиды столкнулись с новым расколом, причиной которого стали на этот раз Карматы — интегристы и милленаристы, основавшие террористическое государство на территории Бахрейна. Они напали на Мекку в январе 930 года, в день напоения водой. Но напоили они жителей города не водой, а кровью. Тысячам паломников, совершавших матаф, перерезали горло, многих бросали в Земзем, женщин насиловали, детей калечили. Как говорит хроника, погибло 2800 гостей Бога. Глава Карматов захватил Черный камень, разбил его на куски и положил их в отхожее место, чтобы ставить на них ноги. Позже он перевез их в свою вотчину в Хасе. Умма задыхалась от негодования. Еретиков обвиняли в том, что они прогоняли паломников, что в их среде процветало мужеложство и инцест. Абу Тахир, глава кощунственной секты, поинтересовался у халифа аль-Муктадира, какие строки Корана разрешили бы ему пьянствовать и совокупляться с юношами. Правителю Багдада, при дворе которого находилось 10 000 евнухов, пришлось платить ежегодную дань, чтобы паломников пускали к святыням. Только 22 года спустя камень возвратили на прежнее место за немалую сумму, заплаченную Аббасидами.

Еще более невероятный случай произошел в 1182 году, когда Рено де Шатильон, хозяин крепости в Кераке (ныне Иордания), решил организовать поход в Медину и Мекку. Цель его была такова: завладеть Черным камнем, могилой пророка и сокровищами обоих Харамов. Галеры христиан вышли в Красное море и бесстыдно грабили корабли паломников. Ибн Джубайр, находящийся в то время в Египте, описывает возмущение уммы, «закрывшей уши при известии об этом кощунственном деянии, ужасном и омерзительном». Христиане, живущие в Иерусалиме, пришли в неменьшее негодование, узнав о бесчинствах своих единоверцев. Франки углубились в пустыню и продвигались по направлению к Мекке до тех пор, пока их не остановила армия Магриба. Вождей франков доставили в Мекку и Медину, где им перерезали горло, как жертвенным животным в Мина. После сражения при Хаттине (к востоку от Тибериада) Саладин взял в плен и обезглавил Шатильона (1187 год).

События 1979 года усилили недовольство правлением Саудидов: Иран объявил, что святые места должны быть достоянием всех мусульманских стран, а Хомейни в глазах уммы стал настоящим героем. Мекка вышла на мировой уровень. Король Халид не знал, каким богам возносить молитвы, — Хасу сотрясали мятежи — и он объявил призыв на военную службу. Наследный принц Фахд обратился к умме с призывом к джихаду против аннексии Иерусалима Израилем (август 1980 года). Месяцем позже началась война между Ираном и Ираком. На Третьей конференции по вопросам ислама, состоявшейся в январе 1981 года, Хомейни предал анафеме ваххабитов. Казалось, что Саудовской Аравии удается сохранять хладнокровие и невозмутимость. Убийство Садата в октябре 1981 года интегристами Ибн Таймийи завершило нейтрализацию Египта.

Династия Саудидов вновь оказалась на вершине власти после смерти Халида в 1982 году. Фахд обнаружил необыкновенную предприимчивость и энергичность и, взойдя на трон, сумел укрепить свою власть и взять под полный контроль религиозную сферу, армию и управление полицией. Король утверждал, что безудержное развитие страны, отступающее от традиционной социальной структуры, разлагает пасторальную жизнь из-за массовых миграций крестьян в город и тем самым нарушает идеалы ваххабитов. Он успокаивал шиитов, поддерживал ригоризм улемов и добавил себе почетную должность — «хранителя двух благородных святынь» — титул, восходящий к эпохе Саладина. Османские султаны регулярно присваивали его себе, считая это прерогативой халифов. Интегристы возмутились, расценив поступок Фахда как «узурпацию титула», но большинство арабских государств и мусульман поддержали Аравию. С тех пор не проходило и дня без того, чтобы саудовские масс-медиа не объявляли о легитимности господства Саудидов на Святой земле, что подкреплялось заверениями египетских, малайских, марокканских и сенегальских улемов.

Вера (иман) и безопасность (амн) происходят от одного и того же корня, как на арабском языке, так и на иврите. Оба этих понятия, связанные с саудовской эмблемой и сведенные воедино правящей династией, обрисовывают современное состояние страны. Ежедневно в прессе рассказывается о том, как правитель поздравляет улемах какими-либо достижениями или присутствует на открытии завода по производству оружия. Опора режима — сильная армия. Национальная гвардия, насчитывающая 30 000 мужчин, набранных из племен Неджда, представляет собой наследие «Братьев»; ее составляют американцы, британцы и немцы, и она призвана защищать правящую династию.

Часть валового национального продукта, приходящегося на армию, в 1982 году составляла 25,9 процента, а в 1988 году — уже 36 процентов, что ставит Саудовскую Аравию в один ряд с наиболее мощными ядерными державами. Для борьбы с потенциальным противником предусмотрено все: суперсовременные самолеты, подводные лодки и бронированные машины. Марокко, Египет, Иордания посылают туда солдат и советников. Так, 12-я бронетанковая дивизия состоит приблизительно из 5000 пакистанцев.

С 1980 года Францию и Саудовскую Аравию связывает договор об обеспечении безопасности. Точные цифры могут дать представление об огромных затратах правительства на содержание и развитие армии. Каждый солдат обходится королевству в 525 475 долларов. Армия Алжира, насчитывающая 130 000 человек, тратит на их содержание сумму, эквивалентную содержанию 1623 солдат Саудовской Аравии!

Уникальное соединение монархии и монотеизма, мечети и королевского двора, политики и религии — саудовская система управления государством ближе всех стоит к традиционному мусульманскому образцу. Даже Иран, столь ревностно почитающий Коран, не может противостоять западному влиянию, что сказывается на всех уровнях его политической системы (республика, президент, парламент, депутаты, выборы — все эти элементы несовместимы с первичной исламской концепцией правительства). С этой точки зрения можно говорить о том, что Саудовская Аравия, явно связанная с Западом, на самом деле, является его антиподом. Она отказывается присоединяться к всемирной декларации по правам человека, утверждая, что ислам (что касается используемых им средств) отказывается ставить во главу угла личность человека. По мнению ваххабитов, абсолютная свобода состоит в полном соблюдении законов Корана и почитании Сунны. Всякий, кто отходит от следования священным текстам, сбивается с пути и подвергает опасности целостность общества. Именно поэтому призвание ваххабизма, по словам его последователей, — следить за единством уммы и «возвращать ее блудных сыновей на путь, ведущий к Богу». Незыблемость саудовской власти покоится на нехитром постулате: общество не должно иметь иной идеологии, кроме подчинения божественному порядку.

Так, один из наиболее характерных для государства ваххабитов институтов — полиция, контролирующая выполнение религиозных предписаний и имеющая звучное название «община для приказания одобряемого и удерживания от неодобряемого». Его существование и деятельность основаны на стихах Корана: «Вы были лучшей из общин, которая выведена перед людьми: вы приказывали одобряемое и удерживали от неодобряемого» (Коран, 3:106). Современный облик этой организации сложился к 1930 году, но исторически она относилась к мутаввиф, этим «миссионерам» ваххабитов, составлявшим организацию «Братьев». Сегодня мало что осталось от того уважения, с которым мусульмане некогда относились к ее членам. Судя по ее уродливым рекрутам, служба в ней — удел больных и увечных. И действительно, глядя на этих рахитичных, страдающих ожирением и миопией солдат, можно подумать, что эти недуги — условие приема в этот корпус. «Вот печальные последствия кровного родства бедуинов», — мрачно констатирует врач-саудовец.

Современные «миссионеры» следят за тем, чтобы мужчины не приближались к женщинам в публичных местах; они расправляются с азартными играми, с проституцией, с подпольными заводами по производству спиртного и… с фотографиями. Мы спросили у одного из «общинников», можно ли сделать фотографию чудом сохранившегося старинного дома, на что нам ответили: «Во имя Аллаха, если я увижу, что ты фотографируешь, тебе не сносить головы! Я конфискую твой фотоаппарат и потащу тебя в участок». Кроме того, эти люди занимаются сбором людей на общую молитву. «Час молитвы!» — слышатся со всех сторон крики. Магазины должны быть закрыты, иначе их владельцы потеряют лицензию, а прохожие со всех ног бросаются к ближайшей мечети. Именно благодаря этим ревностным служителям веры и закона большинство городов Саудовской Аравии отличаются меланхолической атмосферой. Тем не менее к паломникам этот дух унылого пуританства (напоминающий людям с Запада тоталитаризм в произведениях Кафки, Оруэлла и Хаксли) благоволит и принимает их весьма охотно.

В этом государстве нет выборов, парламента, синдикатов, независимых средств массовой информации. Нет в ней ни регентства, ни междуцарствий. Нет никакой борьбы за власть — она сосредоточена в руках одной-единственной правящей династии. Жизнью каждого города руководит избираемый (как правило, домом Сауда) эмир. Всякая важная агломерация замыкается в литературный круг (нади аль-акаб), зачастую возглавляемый кем-нибудь из правящей династии. Под протекцией принцев находятся даже футбольные клубы, благотворительные фонды и прочие организации. Государство проникает во все сферы общественной жизни, где личные контакты значат больше, чем бюрократические институты.

На международном уровне король, являющийся «хранителем святых мест» представляет Мекку как голову и сердце уммы, как основание дома ислама. Три линии направляют эту стратегию к трем сферам (арабо-мусульманской, немусульманской и антимусульманской): прогрессивный исламский ваххабизм, арабизация мусульман неарабского происхождения и исламизация неверных. В первом случае, королевство финансирует строительство мечетей и медресе, а также высших учебных заведений для мусульман в Алжире, в Мали, Сенегале и Индонезии. Оно предоставляет стипендии студентам-мусульманам во всем мире, которые присоединяются к «унитарной» теологии, то есть к ваххабизму. Улемы аль-Азхара, знаменитого «Сорбонны и Ватикана» ислама, принимают участие в централизации ортодоксального образования. Государства, сотрудничающие с королевством по этой линии, также получают финансовую помощь.

В случае с «арабизацией мусульман неарабского происхождения» речь идет об увеличении количества изданий Корана и об открытии огромного количества школ на арабском языке. В Турции, где светская политика Ататюрка не пощадила языка пророка, изучение стихов Корана дало поразительные результаты. И наконец, что касается политики в отношении немусульманского мира, то его следует постепенно обращать в ислам. Исламские центры существуют уже в Рио-де-Жанейро, Лондоне, Риме, Бангкоке, Женеве, Монреале и т. д. Аравия финансирует прозелитские движения в Соединенных Штатах, в Африке и особенно — в Азии и на Юго-Востоке. Эта исламизация идет рука об руку с борьбой против «злокозненного ориентализма», сионизма, франкмасонства, коммунизма, бахаизма и всех христианских (а также мусульманских) сект. Укреплять единство уммы, очищая ее, «вразумлять и направлять на путь истинный» заблудших овец, бороться с врагами — вот цель крестового похода ваххабитов.

Мировая лига ислама, основанная в Мекке, с грехом пополам координирует эту вселенскую деятельность. Один из молодых интеллектуалов долго объяснял нам суть ее стратегии. По его словам, Саудиды стремятся объединить ряды уммы, так как все мусульмане представляют коммуну, что-то наподобие военного сбора народностей, национальностей и идеологий. В целом это напоминает Ватикан. Для осуществления своей цели лига берет на вооружение методы… Священной конгрегации, созданной в 1622 году в Риме папой Урбаном VIII для распространения христианства, тем самым папой, который издал Библию на арабском языке в 1671 году, чтобы способствовать христианизации. Востока. Внутренняя структура и разделение этой организации на более мелкие ответвления соответствуют структуре лиги. Так, были созданы Комитет по спасению мира через ислам, Всемирная ассоциация улемов, Ассоциация мусульманской молодежи и студентов, Ассоциация мусульманских столиц и исламский Банк развития. Мекка и ее служитель представляют собой центр этой туманности, остающийся незыблемым в центре всех схваток и войн. И действительно, в последние годы саудовцы приобрели репутацию бесстрастных судей в противостоянии мусульман и филиппинских христиан, Советского Союза и Афганистана… На Ближнем Востоке они поддерживают Организацию по освобождению Палестины. Саудовской Аравии хотелось бы перестать быть сменой Америки в ее борьбе с коммунистами «из-за верующих в марксистских странах». Даже в отношениях с Ираном королевство сумело сохранить смиренный облик, разрешив паломникам из этой страны устраивать в Мекке массовые демонстрации.

В 1989 году отмечалось 200-летие признания власти ваххабитов и саудидов в Неджде. Это наиболее старый режим ислама и он ближе всего к шариату.

Святое место — это, как утверждают мистики, «прежде всего — образ этого места, его идея». Согласно космогонии и теологии мусульман, наша земная жизнь и мир, нас окружающий, — только отражение вечной, незыблемой, бесконечной модели, ее воплощение. Земная жизнь представляется, таким образом, бледной копией небесной. Красота, вера, блаженство, так же как уродство, грех и несчастья, заменяют здесь рай и ад. Существование в этом мире — тень истинной жизни; дни, текущие сквозь наши пальцы, — частицы единственного дня; и сам наш мир — только видимость мира, ждущего нас. Коран называет Бога Господином двух миров, связанных подобно пуповине Каабой.

Классическая геометрия учит, что линия — это бесконечное множество точек, что плоскость состоит из бесконечного множества линий, а объем — из бесконечного множества плоскостей. Космология ислама же говорит о том, что гиацинт, подаренный Адаму Аллахом, стал Черным камнем, пупом земли, началом всего сущего. Здесь бьется духовное сердце мусульман, здесь их легкие вдыхают божественный ДУХ.

Небо и земля образуют шар, ядро которого — Мекка. Земля — это не просто звезда, блуждающая в необъятной Вселенной, она имеет ось. И конечно, именно Черный камень стал тем основанием, на котором постепенно вырос первый храм, мать городов, мечети и поселения. От «долины, где не растут злаки» протянулись по всем четырем сторонам света плодородные поля и безжизненные пустыни. От источника Земзем потекли бурные потоки и маленькие ручейки. Поколения людей, живших и молившихся там, приумножали потомство Адама, первого сына и обитателя Мекки. Винтики, главным из которых был родной город пророка, цеплялись друг за друга зазубренными краями и запускали часы вселенной.

Сердцевину мекканского ядра и мякоть, обволакивающую его, составляют догма и почитание ислама. До сих пор профессора теологии в университете, получившем имя Умм аль-кура, с пылом Коперника, Кеплера или Эйнштейна отстаивают правомерность геоцентрической модели мира. При этом земля называется центром мироздания, а Мекка — ее пупом. Эта же космография убеждает нас, что Кааба — вершина мира, что ее местоположение на земле совпадает с местоположением Полярной звезды на небе. В целом мы имеем дело с теорией абсолюта.

Основываясь на туманных местах коранических сунн, имеющих хоть какое-то отношение к проблеме мироздания, теологи, экзегеты, мистики и традиционалисты разработали план вселенной, предстающей в роли единства, порождающего всякое содержание. «И землю мы распростерли, и бросили на нее прочно стоящие, и произрастили на ней «всякую вещь по весу» (Коран, 15:19) — Земля, согласно традиционному представлению, имеет форму диска, деформированного горами и долинами, но весьма устойчивого. Она — «колыбель», «подстилка», «ковер» (Коран, 20:53; 78:6; 2:22). Нижняя часть состоит из семи земных слоев, расположенных друг над другом, а верхняя — из семи небес. В центре каждого из пластов возвышается святилище, и вместе они образуют ось, пронизывающую все мироздание. На самом верху находится ковчег Бога, окруженный сонмами ангелов. Ковчег этот — источник всякого добра и света и матрица Каабы, стоящей в центре сферы, в сердце пространства, ограниченного нижним «слоем» неба и высшим «слоем» земли. Здесь берет начало и находит конец бытие человечества, это — область ад-дуньи (видимого мира, жизни здесь), знающей смену дня и ночи, покрытую небом и покоящуюся на земле. Речь идет об основополагающем понятии в исламе. Дунья представляет собой нечто вроде зеркального лабиринта, иллюзии, театра теней. Она подводит итоги радостям и наслаждениям, выпавшим на долю человека и оставляющим его у края могилы. Верующий не должен служить двум господам, и потому он предпочитает дунье жизнь вечную, которая «лучше и длительнее» (Коран, 87:16). Он избегает «покупать ближайшую жизнь за будущую» (Коран, 2:80). В Судный день дунья обратится в безобразную старуху и будет сброшена в ад.

Дунья, наряду с религией дин и правлением даула, является центральным понятием исламской духовности. Эти термины обозначают сферы, где рождаются, живут и умирают люди; в то же время религия — это своего рода «долг», благодарность Господину двух миров. В соответствии со словами Всевышнего правительство обязано следить за достойным поведением мусульман и об уплате их долгов. Тропинка к Богу проходит через Мекку, единственные врата между небом и землей. Дин — это ключ от них, а даула — конвоир.

Населенная часть суши окружена семью непреодолимыми морями, а их в свою очередь опоясывает горная цепь аль-Каф. Она образована изумрудами и бирюзой, и небо отражает их сияние. Подобно Олимпу древних греков, аль-Каф также является грядой, отделяющей мир земли от мира небесного. Там живут джинны, и тянется эта горная цепь по золотым, серебряным и мускусным землям; чтобы пройти от края до края каждой из этих стран, населенных ангелами, потребуется десять тысяч дней. Семь небес отделены друг от друг а расстоянием в пятьсот лет пути. Семь кристальных небесных сводов подвешены над троном Аллаха, и вход в каждый из них охраняет ангел. Обитают там фантастические существа, напоминающие животных и людей, а также дети, ангелы и гурии. Правитель каждого неба — один из пророков. Мухаммед во время путешествия на небеса приветствовал своих предшественников, посланников Бога.

Сам пророк рассказывает так об этом случае, произошедшим с ним, когда он заснул в тени Каабы: «Я сел верхом на белоснежное животное, меньше мула, но больше осла, и имя ему было аль-Бурак; и перенесся я с Джибраилом на первое, ближайшее к земле небо». Праотец Адам приветствовал Мухаммеда как сына и как пророка, и призвал на него благословение Божье. На втором небе находились Иисус и Иоанн Креститель, таким же образом приветствовавшие его. Иосиф встретил его на третьем небе, Идрис — на четвертом, Аарон — на пятом, Моисей — на шестом, а Ибрахим (Авраам) — на седьмом. При виде Мухаммеда последний воскликнул: «Добро пожаловать, сын и пророк!» Джибраил показал гостю «последний лотос», огромное растение, яркое, как звезда, плоды которого были подобны кувшинам, а листья — ушам слона. У корня били четыре источника: два ручья текли в рай, а два (очевидно, Нил и Евфрат) орошали землю людей.

В космогонии ислама много черт, перенятых из Библии, из иудаизма, христианства и даже из вавилонской, индийской и персидской мифологии. Для мусульман сходство описаний, встречающихся в Коране и Библии, — не заимствование, а скорее, еще одно доказательство подлинности Писаний. Единственное слово Бога становится общим языком для всех. Люди, ссылаясь на Ибрахима, утверждают, что вселенная состоит из трех частей: неба, обители Всевышнего, ада, подземного дома «неблагодарных», и земли, где человек получает определенный опыт и проходит испытания, прежде чем отправиться в высший или в низший мир. На перекрестке дорог стоит Мекка, «узкий путь» в рай и дверь, за которой дышит жаром геенна огненная.

Если традиционная христианская космология была отметена после открытий Коперника и сейчас ценится исключительно как литературный образ, вызывающий определенные эстетические ассоциации, то мусульманское представление о мире, возникшее еще в древности, до сих пор является истинным в глазах многих неграмотных последователей Мухаммеда. Их скромные и чистые души воспринимают традиционный вариант космологии как единственно приемлемый, ведущий их к Богу. Для них это высшее знание. Для современного видения традиционные мусульманские и христианские концепции анахроничны, примитивны. Цель архитектора — «разместить» Создателя, ангелов, избранных и проклятых им, людей, живых и мертвых, в тщательно разделенном здании. Смежность двух планов вселенной весьма поучительна. Она предполагает, что одни и те же основания — греческая астрономия, библейские мифы о сотворении мира и мусульманская наука о звездах — способствовали тому, что обе религии приняли две модели вселенной, которые совпадают по каким-то параметрам, но расходятся в определении местоположений и важных отметок на земле.

В христианстве Бог-отец создал человека по своему образу. Слово, «которое было Бог» и предшествовало сотворению мира, снизошло на землю и на людей. «И Слово стало плотью и обитало с нами», — возвещает Евангелие, являлось приближением царства Божьего. Оно было воплощено в Иисусе, затем унижено и казнено. Человечество согрешило, но Бог смилостивился над ним и послал своего сына, чтобы искупить грехи людей. Христос — «врата» в царство небесное и, чтобы привести туда смертных, он вновь войдет на землю. Иерусалим будет разрушен, мир возвратится в первоначальное состояние, вина человечества будет искуплена.

С точки зрения мусульман Всевышний наказал Адама и Еву за неповиновение, изгнав их в преходящую вселенную, сделав их рабами. Но он смилостивился над ними и, чтобы смягчить горечь их одиночества, дал им райский изумруд, ставший солью земли. Он дал людям религию, книгу, Харам и город — отражение града небесного. Создавая мир, библейский Бог ткет и собственную судьбу, Бог Корана занимается судьбами людей. Христиане говорят, что некоторые избранные упадут на землю, как потерпевшие кораблекрушение. «Не останется камня на камне». Верующие мусульмане взойдут к Господу, неся с собой свой багаж. Земля сложится, как чемодан, Мекка сольется с Иерусалимом, а затем — со своей небесной матрицей.

Христианская традиция утверждает, что сатана находится в центре земли, в ее ядре, а в священных книгах ислама сказано, что центром планеты, ее бьющимся сердцем, является священная Мекка. Там — дьявол, здесь — дом Божий. Ад — и Мекка.

«Не затягивай подпругу твоего верблюда, если только ты не идешь к трем святыням: священной мечети в Мекке, к моей мечети в Медине и к мечети в Иерусалиме», — приказал пророк И до оккупации Израилем в июне 1967 года арабской части этого города было принято заканчивать (закрывать) хадж именно здесь. До Шестидневной войны евреи не имели права заходить туда. Сегодня в этой же ситуации оказались сами мусульмане. Священный город, как они сами его называют, занимает особое место в топографии ислама. Именно он был для них первым ориентиром для молитвы. И когда его место заняла Мекка, Мухаммед все равно воздавал Иерусалиму должное. Религиозная ценность обоих городов стала источником для появления обширной литературы, посвященной хаджу и касающейся вопросов теологии. Если верить историку эпохи Аббасидов Якуби (ум. 897), омейядские халифы воздвигли в Мекке Заповедную мечеть для того, чтобы верующие совершали паломничество именно к этому городу. Традиционная и народная эсхатология обращается к соперничеству городов с целью нарисовать картину их удивительного апокалипсического воссоединения, ожидающего Иерусалим и Мекку в конце времен.

Когда придет судный день, людей соберут вместе, и каждому воздастся по заслугам. «Спрашивают тебя люди о [Суднем] часе» (Коран, 33:63). «И [Судный] час непременно наступит!» (22:7). Небо расколется, разверзнется огненная бездна, и звезды исчезнут; луна разлетится на части, как стекло, тучи, как клочья шерсти, лягут на охваченные пламенем горы. Мертвые восстанут из могил. Женщины забудут о своих младенцах, беременные выкинут, мужчины падут наземь, сраженные ужасом и опаляемые огнем, языки которого прорываются повсюду. Ислам будет стерт, как стирается краска с ткани. Коран вернется туда, откуда был послан, — в царство небесное. Иисус же спустится оттуда одетый в красный плащ и поставит ногу на белый минарет мечети Омейядов в Дамаске. Он опустит голову, и его слезы упадут на мечеть, поднимут ее и засияют на ней бриллиантами. Он изгонит Антихриста, чей взор потух и глаза подобны высохшему изюму, а волосы курчавятся, как баранья шерсть. Иисус будет ждать его у входа в Лидду (Лод), где и покончит с ним навеки, затем разобьет крест и уничтожит всех свиней. Исчезнут ненависть, ссоры, зависть. Мессия отправится к Мекке, выполнит умру и хадж и в Медине будет приветствовать Мухаммеда. Мекка осияет несказанной красотой, она будет источать небесный аромат, словно невеста в день свадьбы. Вместе с двумя пророками она перенесется к Иерусалиму и сольется с нем. Повсюду выстроятся ряды посланников Господа и лучших из верующих в Него, и так мусульмане совершат высшую хиджру к Богу. Моисей, Мухаммед и Иисус будут руководить молитвой. Необходимость в хадже и в посте исчезнет, пять оснований ислама будут существовать лишь в виде шахады (символа веры). Иисус женится. Земля, омытая и очищенная, благоухающая и покрытая цветами, распустится, подобно жасмину, и вознесется к небесной Мекке.

Народное поверье гласит, что, для того, чтобы приблизить этот благословенный день возвращения к Богу, нужно долго и много говорить о нем со своими собратьями по вере. И подкреплять свои слова действиями.