Позывной "Венера"

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Штурмовикам, которыми руководил старший сержант Шинг, было поручено вести разведку на берегах реки Анхоа. Разделившись на две группы, солдаты ежедневно выходили на прочесывание местности в отведенном им районе. Только к вечеру все возвращались в пещеру Мыши, которая находилась на самом берегу, прямо в отвесной скале. Пробраться в нее можно было, лишь цепляясь за густо растущие лианы. Солдаты все время рисковали свалиться вниз, в воду.

Река Анхоа в эту пору года, скорее, напоминала большой ручей. Вода после прошедших дождей нанесла в русло много острых камней и обломков скал, и теперь некоторые из них грозно торчали на самой середине, то есть в той части реки, по которой сейчас струилась вода. Вдоль берегов пролегала неширокая лента ила, на ней тянулись густые банановые заросли, совсем скрывавшие от людского взора естественные пещеры в скалистых берегах. Пещеры эти были достаточно просторными.

В тот вечер солдаты Шинга, как всегда, собрались в своей пещере. Поужинали, досыта наелись рыбы. Ее здесь оказалось превеликое множество, причем очень крупной. Солдаты облюбовали одну заводь, где вода казалась поспокойнее и со дна поднимались мелкие пузырьки, и бросили прямо в эту заводь парочку гранат. После этого только и оставалось, что просто руками вытаскивать одну за другой крупные, весом в четыре-пять килограммов, золотистые рыбины. Более мелких не брали, и те, всплыв вверх брюхом, медленно уплывали вниз по течению.

Шинг лежал на спине, удобно вытянувшись на нарубленных листьях дикого банана, и посасывал сигарету, красным огоньком вспыхивающую в полумраке пещеры. Он щурился от удовольствия и, вытягивая губы трубочкой, пытался пускать дым колечками. Несколько дней они питались одним сушеным рисом, и от сегодняшней трапезы Шинг получил большое удовольствие. На лице его было написано благодушие, он даже тихонько декламировал какие-то стихи.

Потом он вдруг засмеялся чему-то и повернулся к двум расположившимся рядом солдатам:

— Написал же какой-то поэт, вот стихи так стихи! Лет восемь назад в газете вычитал, а до сих пор помню! Вот что значит настоящая поэзия…

— А мне, — отозвался один из его собеседников, нравятся те песни, которые передают по радио, когда работает радиостанция нашей республиканской армии. Девушки там все, как одна, такие сладкоголосые. Слышали небось? Как это там: «Здравствуйте, дорогие братья! Примите самый искренний привет от ваших маленьких подруг…» Ну прямо как будто к тебе обращаются!

— Чудак! — расхохотался Шинг. — Зелен ты еще, наивен до невозможности! Да я давным-давно уже на все эти штучки никакого внимания не обращаю. Какие это тебе девушки? Не обольщайся, ведь эти перезрелый тетки вдвое старше тебя. Все их ухищрения бесполезны, они и на нас-то никакого влияния оказать не могут, что уж говорить о вьетконговцах, хотя они честно стараются подцепить их на крючок. Однако это, пожалуй, так же бессмысленно, как и их наивное желание уверить слушателей в том, что они не почтенные женщины, а юные девы! — Отшвырнув окурок сигареты, он поднялся и наставительно изрек: — Не будь таким наивным и оставь свою слепую веру в подобные штуки! Ведь все это сплошная брехня! Тхиеу[18] называет себя «доблестным воином». Цыпочки из отдела психологической войны величают себя твоими «маленькими подругами»! А попробуй-ка спросить у Тхиеу, станет ли он ютиться в норе, как паршивый пес, да прятаться, как прячемся здесь мы? Попробуй-ка спросить у этих «подруг», согласны они осчастливить тебя хотя бы одним поцелуем? Тебя, потного и грязного, как самый распоследний нищий? Ведь от них-то другим пахнет — духами, да пальчики наманикюрены, да причесочки уложены волосок к волоску!

Оба лежавших рядом солдата привстали, заинтересованные рассуждениями Шинга, а он, все распаляясь, продолжал:

— …Ты меня лучше послушай! Я ни в грош не ставлю все эти разглагольствования Тхиеу о высоких государственных идеалах. Мне одно подавай — хорошенькую бабенку и доллары! Вот настоящая цель каждого солдата! Уж если вам захотелось красивых девочек, то нужно иметь много денег, много долларов, понятно? Если ты еще не богат, значит, должен найти способ разбогатеть! Посмотрите-ка на нашего подполковника, на нашего Шау Вана! Три жены, и каждая красива, как фея. Черт побери! А какая грудь у его третьей жены, — засмотришься! Таким, как мы, чтобы разбогатеть, надо уметь пресмыкаться. Пресмыкаться любыми способами и, кстати, еще хорошо уметь убивать. Сам Тхиеу тоже богат оттого, что как следует научился и пресмыкаться, и убивать! А возьмите меня. И у меня все бы получилось, если бы я по глупой случайности не перепутал дом и не влез бы к командующему. Чуть в тюрьму не угодил! С воровством я поэтому завязал, а вот убивать — убиваю. За это и благосклонность от начальства имею. Я себе задачу поставил — непременно стать таким же богатым, как Шау Ван. И жену себе такую же отхвачу, вот увидите! — Он шумно сглотнул слюну и продолжил: — Честно говорю, ни о чем, кроме богатства, я и не мечтаю! Нет в жизни большей радости, чем урвать кусок пожирнее. Кстати, где урвать — все равно. Мир богат, ты только будь половчее, и все у тебя само в руках окажется!

В этот момент третий из находившихся в пещере солдат вышел наружу и тут же, охваченный паникой, вернулся:

— Господин сержант, там люди!

Шинг приподнялся, ползком добрался до входа в пещеру, выглянул наружу. По берегу реки с автоматами на груди шли три бойца армии Освобождения. Они двигались по направлению к пещере и были сейчас от нее на расстоянии примерно ста метров.

— Вот это да! Черт!

Шинг моментально схватил винтовку, лицо его стало очень бледным, видно было, что он волнуется. Один из солдат, только что со вниманием слушавший его рассуждения о жизни, дрожащими руками вцепился в него, жалобно бормоча:

— Нам их не одолеть, господин сержант!

Шинг сердито взглянул на него. Но тут заныл и второй:

— Если мы откроем огонь, они своих позовут на подмогу, куда нам тогда податься? Господин сержант, лучше их не трогать!

Шинг быстро оценил обстановку и скомандовал:

— Собрать вещи, живо! Отходим!

Привычными движениями Шинг ножом мгновенно выкопал небольшую ямку перед входом в пещеру и положил в нее гранату со снятой чекой, а потом заровнял поверхность так, чтобы ничего не было видно.

Затем, залив водой тлеющие в костерке угли, он проскользнул в одно из ответвлений пещеры, туда где был запасный выход.

Хо Оань и бойцы Тыонг и Хунг, сжимая в руках автоматы, медленно, шаг за шагом продвигались вперед, по ходу зорко оглядываясь по сторонам.

— Здесь в округе много пещер, в которых можно устроиться. Командир приказал остановиться тут на ночь передохнуть.

— Места хорошие! И река рядом, купайся, стирай, если надо! Интересно, есть ли рыба? А мы вот попробуем, гранату бросим и посмотрим… — сказал Тыонг, и вытащил гранату, примеряясь, куда бы ее кинуть.

— Не сметь! — одернул его Хо Оань. — Ты что, приказа не слышал? Не знаешь, что ли, что здесь может действовать враг?

— Далеко еще? — спросил Хунг.

— Прошли всего-то полдороги ответил Хо Оань. — Сухого пайка может не хватить!

— Ну! До здесь вокруг полно еды! Только бы командир позволил, а солдат себе пропитание всегда найдет! — Тыонг широким жестом показал вокруг. — Вон сколько цветков дикого банана! И рыбы в этой реке должно быть полным-полно. До и клубне май здесь наверняка много.

— Ничего не трогать! — твердо сказал Хо Оань.

Они двинулись к пещере.

— Смотрите, — воскликнул Хунг, — вон там чьи-то следы.

Трава была примята и уже чуть пожелтела. Следы вели вверх, к пещере.

Хунг, взяв автомат на изготовку, опередил остальных:

— Пойду первым.

Действуя чрезвычайно четко и быстро, рассчитывая каждое свое движение. Хунг полез вверх, к пещере. Спрятавшись за большим камнем, заглянул во входное отверстие. В пещере было темно и тихо. Хунг прислушался и не уловив никакого движения, решительно вошел внутрь. Пещера встретила его тишиной.

— Ребята, давайте сюда! — крикнул он.

Втроем они тщательно обследовали большую широкую пещеру. Воняло мочой, экскрементами. Хо Оань даже поморщился.

А вот и костерок, по всей видимости, совсем недавно залитый водой, — угли были еще мокрыми. Вокруг валялись обглоданные рыбьи кости, окурки.

— Штурмовики! — тихонько воскликнул Хо Оань, углубляясь в ответвление пещеры и держа палец на спусковом крючке. — Пошли, отходим, — скомандовал он. — Надо немедленно доложить обо всем командиру.

Первым шел Хунг, за ним двигался Тыонг, а замыкающим, шагах в пяти от Тыонга, — Хо Оань. Внезапно он споткнулся о камень, оступился, нога соскользнула в сторону. Тут же под ней оказалось что-то твердое, и Хо Оань услышал нечто похожее на щелчок.

Хо Оаню опыта было не занимать, он сразу понял, что случилось, и мгновенно бросился ничком на землю.

Взрыв, раздавшийся вслед за этим, оглушил его. На головы всех троих посыпались камни и комья земли.

Хунг, резко вздрогнув, обернулся. Хо Оань лежал без движения. Хунг и Тыонг подбежали к нему. Но Хо Оань уже пробовал подняться сам. Со лба его тоненькой струйкой текла кровь, заливала глаз, капала на гимнастерку.

— Ранен!

Хунг, закусив губу, взвалил Хо Оаня на плечи и стал быстро спускаться вниз.

Бойцы «Венеры» шли без отдыха два полных дня и одну ночь. Переход оказался чрезвычайно напряженным, и к тому времени, когда они наконец оставили позади высоту 1623, люди очень устали. Все свидетельствовало об этом — тяжелое дыхание, темные круги под глазами, неровный сбивающийся шаг.

Чан Нонг, посовещавшись с Хоай Тяу, передал по подразделениям приказ искать место для привала. Здесь бойцам предстояло провести ночь, за которую они должны были набраться сил: на следующий день, во второй его половине, надо было форсировать реку.

Хоай Тяу и Чан Нонг положили свои вещмешки у тропы и сели, чтобы немного отдохнуть. А тем временам бойцы искали, где бы можно было укрыться на скалистом берегу реки.

Чан Нонг подозвал санинструктора Ви Ван Миня:

— Подсчитайте, хватит ли нам продовольствия еще на пятнадцать дней пути. По-моему, у нас перерасход.

Взрыв, раздавшийся впереди, заставил всех насторожиться. Лицо Хоай Тяу сразу сделалось строгим:

— Никак, кто-то из наших умников рыбу глушить вздумал?

— Нет-нет! По всей видимости, это на берегу, — озабоченно сказал Чан Нонг. — Пойду-ка посмотрю.

Но едва он сделал несколько шагов, как навстречу ему вышли трое солдат. Хо Оань, голова которого была перевязана бинтом, опирался на плечо Хунга и едва переставлял ноги. За ними шел перепуганный Тыонг.

— Что случилось? — раздраженно произнес Чан Нонг.

Хо оань обладал большой выдержкой. Ранка у него была почти что у виска, к тому же его сильно оглушило. Хотя, надо сказать, ему повезло — он вовремя успел упасть на землю. Вкратце он доложил Чан Нонгу и Хоай Тяу обо всем, что произошло в пещере Мыши.

У Хоай Тяу, когда он слушал это сообщение, было такое ощущение, что невидимый враг продолжает следить за ними. Поэтому он решительно сказал:

— Слушай, Чан Нонг, мы должны немедленно покинуть это место.

— Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас! Этот взрыв может послужить штурмовикам поводом поднять тревогу. Если мы здесь останемся и дальше, наше положение может неимоверно осложниться!

— Ты прав, — после некоторого раздумья согласился Чан Нонг. — Они могут сообщить координаты и тогда уж бомбежки не миновать. Решено, уходим! Форсируем реку, а там найдем место побезопаснее и тогда дадим бойцам отдохнуть.

Приказ продолжить движение был незамедлительно отдан. И уже через пятнадцать минут все бойцы, которые только что разбрелись по разным тропам, собрались в свои подразделения. Было тихо. Каждый уже знал о происшедшем и понимал, что оставаться здесь небезопасно.

Чан Нонг все же в нескольких словах объяснил причину, по которой решено было продолжить движение. Сам он решил идти впереди колонны. Еще во время остановки он приметил старую тропку, которая, видимо, вела к берегу. Очевидно, именно здесь когда-то местные жители переходили реку вброд. Судя по всему, тут было неглубоко, значит, на переправу бойцам потребуется меньше времени, чем ожидалось.

Однако Хоай Тяу решил не переходить реки в том месте, где мог быть брод.

И все сразу поняли, почему он решил именно так, а не иначе. Чыонг только шепнул стоящему рядом товарищу:

— Чтобы на мину не нарваться, понял?

И вот колонна во главе с Хоай Тяу свернула вправо, прошла берегом реки еще около километра и остановилась. Подразделения двигались с интервалом в несколько десятков метров. Бойцы быстро сняли вещмешки, оружие, патроны, одежду и сложили в мешки-поплавки. Первым вошло в реку подразделение Выонг Ван Кхиема.

Выонг Ван Кхием во главе одной из групп, обняв поплавок, опустился в воду. Вода оказалось такой холодной, что все тело сразу точно окаменело.

— Что, речка-реченька, испытываешь нас на выносливость? — пробормотал Выонг Ван Кхием и нырнул. В мгновенье ока вода подхватила его вместе с поплавком и понесла. Уже через несколько минут группа была на другом берегу. Выонг Ван Кхием велел бойцам как можно скорее одеться и сразу же идти к ближайшему лесу и там организовать охранение.

Хоай Тяу переплыл реку вместе с Чыонгом. Он натянул на себя одежду и стал наблюдать, как переправляются подразделения. Переправа осуществлялась в трех местах. Увидев, что Чан Нонг взял в руки поплавок и собрался войти в воду, Хоай Тяу махнул рукой Ван Тяну:

— Ребята, помогите Чан Нонгу!

Но Чан Нонг оттолкнул протянутую Ван Тяном руку:

— Я сам поплыву!

Он не умел плавать, и кто-то в шутку даже прозвал его «рекордсменом по погружению», но ему не хотелось быть кому-либо обузой.

Вошел в воду Ван Тян, за ним Зэн, третьим шел Чан Нонг, за ним Чонг, замыкающим был Зау.

Чонг научился плавать давно, еще в детстве, когда они с мальчишками бегали по берегу реки Банг, что протекала мимо их деревни. Плавал он хорошо. И такая река, как эта, конечно, не могла быть для него препятствием.

Чан Нонг же доплыл только до середины реки, как почувствовал, что тело его тяжелеет, точно делается свинцовым. Снизу кто-то как будто тянул его за ноги, увлекая в глубину. Он судорожно глотнул воздух и поспешил опустить ноги, чтобы коснуться ими дна и передохнуть. Но дна не было. Глубокая река все сильнее затягивала его. Он вздрогнул и от неожиданности выпустил из рук мешок-поплавок, который тут же стал быстро удаляться от него, увлекаемый течением. В испуге Чан Нонг вскрикнул, и сразу в рот попала вода. Он забарахтался, стараясь ухватиться за висевшие над рекой ветви деревьев, и это, к счастью, удалось ему.

…В сумерках они подошли к лесу, где росли деревья нау с гладкими стволами. Тонкие и аккуратные, густо растущие деревца наверху плотно сплетались кронами, образуя гигантский шатер, который скрывал все, что пряталось под ним. Землю устилал плотный слой опавших сухих листьев, превратившийся в приятный мягкий ковер, согревающий ноги.

Бойцы кое-как натянули полотнища нейлона, спасающие их от тумана, и тут же легли спать все, как один, исключая, конечно, часовых.

Среди ночи Чан Нонг проснулся. После переправы через реку он чувствовал себя совсем разбитым и усталым, но все же, сколько не ворочался, сон никак не шел к нему. Тогда, помаявшись еще немного, он решил, что будет лучше встать и посмотреть, как отдыхают бойцы, а заодно и проверить посты.

Ночь была уже на исходе, а в эту пору туман всегда становится особенно холодным и колючим. Чан Нонг направился в ту сторону, где расположилось первое подразделение. Уже приблизившись, он услышал какую-то возню, тихое хихиканье и заметил, как Выонг Ван Кхием, только что, видимо, сменившийся с дежурства, подлезает под натянутый кусок нейлона.

— Чонг, подвинься, я тоже здесь лягу!

— Ой! До чего же руки у тебя холодные, прямо как лед!

— Да ладно, хватит тебе!

Снова послышался смех. Чан Нонг представил себе, как Чонг ежится от холода и подтягивает ноги к подбородку.

— Не спите? — спросил он, заглянув под нейлон.

Первым откликнулся Выонг Ван Кхием:

— Чан Нонг? Тоже не спится?

Чонг гостеприимно откинул одеяло:

— Командир, залезайте сюда, погреемся!

Он отодвинулся, давая Чан Нонгу место рядом с Выонг Ван Кхиемом, но Чан Нонг подтолкнул его в середину, а сам устроился с краю и натянул одеяло до подбородка. Потом повернулся на спину и сунул руку под теплую спину Чонга, обняв его.

— Если бы вчера вечером наш Чонг не проявил такого проворства, вы, командир, нахлебались бы водички! Ну как, признаетесь, что были неправы, когда отказывались от нашей помощи?

Чан Нонг засмеялся:

— Да ведь так я быстрее научусь плавать! Вот увидите, в следующий раз я ни в чем вам уже уступать не буду! А наш Чонг молодец, отлично плавает!

— Если бы не я, некая девушка по имени Тхюи Тьен все бы глаза себе выплакала!

— Ишь ты, быстрый какой, обо всем уже пронюхал!

Чонг, довольный собой, засмеялся. Потом, помолчав немного, снова подал голос:

— Командир, расскажите нам что-нибудь о самом памятном событии в вашей жизни. Мы на привалах часто слушаем друг друга.

— Ага, — поддержал Выонг Ван Кхием, — расскажите командир. Про радисточку мне все знаем, про это не надо. От наших глаз ничего не укроется!

Однако Чан Нонг и не думал рассказывать о своей любви. Он размышлял сейчас совсем о другом. Давно уже его преследовала одна настойчивая четко сформировавшаяся мысль, которая имела непосредственное отношение к тому, что предстояло совершить «Венере» и в самом скором времени, и в будущем.

— Слушайте, — сказал он, — вот о чем я думаю. Хорошо было бы обобщить наш опыт после этой операции. Некоторый опыт у нас уже есть — мы участвовали в бою при Читхиене, добились больших успехов в Айты и Таконе. Всюду мы действовали самостоятельно, но при этом опирались в какой-то мере на местных жителей. А вот на этот раз нам предстоит действовать в районе горных джунглей, где нет никого, к тому же нам ждать помощи от других наших частей не приходится. Так что многое будет в новинку. Нужно извлечь из этой операции опыт на будущее. Ведь только в нашей армии Освобождения есть части особого назначения. И мне бы очень хотелось обобщить наш опыт, я уверен, это обогатит военное искусство Вьетнама. И вообще наш опыт будет иметь непреходящую ценность, послужит тем, кто придет после нас, кто нас заменит.

Чан Нонг говорил о том, о чем думал уже очень давно. Действительно, он лелеял такую мечту — рассказать о действиях вьетнамских частей особого назначения. Он не раз говорил об этом с Хоай Тяу, а один раз даже с командующим фронтом.

Выонг Ван Кхием сразу же понял Чан Нонга и полностью согласился с ним. Как человек сообразительный, ловкий и изобретательный, он не мог не обратить внимания на снаряжение, в котором бойцы отряда каждый раз отправлялись на операцию. И многого он не одобрял. Сейчас, когда Чан Нонг заговорил о своей заветной мечте, Выонг Ван Кхиема словно за живое задели и он сразу же с пылом поддержал своего командира.

— Я целиком и полностью с этим согласен! Все время говорю: и снаряжение, и обмундирование бойца пока что не очень подходящее — и тяжелое, и неудобное, половину сил еще на переходе выматывает… Я вот думаю: что, если бы изобрели другие взрывчатые вещества, более легкие по весу и занимающие меньше места, а сила их была бы больше! И еще сухой паек — был бы он в тубах, как зубная паста, но при этом отличался бы высокими питательными и вкусовыми качествами, чтобы на один раз достаточно было тюбика. Тогда, — продолжал он, и в голосе его зазвучали мечтательные нотки, — мы могли бы пробираться глубже в тыл врага и оставаться там на более длительное время. Вот бы американцы узнали, почем фунт лиха!

— Ага, — кивнул Чан Нонг захваченный мечтой Выонг Ван Кхиема, — это было бы замечательно! А пока мы вынуждены урезать до минимума свой рацион и идти нагруженными, как вьючные ослы.

Они рассмеялись и затихли, и каждый думал о своем.

Вдруг Выонг Ван Кхием снова мечтательным голосом произнес:

— Хорошо бы изобрести взрывчатку особой силы. Такую, чтобы от одного маленького кусочка разлетался к чертям целый склад бомб или, к примеру, аэродром. Знаешь командир, наше дело — просить. Может, те, кто повыше, передадут такое распоряжение кому следует…

— Слушай, — внезапно вспомнил Чан Нонг, — а ты читал изданную недавно в Сайгоне книжку «Опыт борьбы против частей особого назначения»?

Чонг насторожился. Выонг Ван Кхием повернулся с боку на бок:

— Я только слышал об этой книге, но пока не читал. О чем она?

— В Сайгоне подвели итоги своих схваток с нами и предлагают различные способы противодействия. Естественно, они нашли у нас недостатки, и в соответствии с ними ищут меры противодействия. С моей точки зрения, это говорит, во-первых, о том, что в Сайгоне части особого назначения считают очень опасным противником, а во-вторых, о том, что там сидят не такие уж дураки. Правда, некоторые наши недостатки, отмеченные в книге, — явная выдумка, но сделано это для того, чтобы хоть как-то успокоить своих солдат и офицеров. И все же следовало прислушаться к мнению врага.

Выонг Ван Кхием лежал тихо, долго молчал, что-то обдумывая, протянул руку, обнял за плечо Чонга и решительно ответил:

— Ты прав, командир! Сейчас наш враг уже не тот, что был в годы войны против французов или хотя бы во время Нго Динь Зьема. За наше мужество нам придется заплатить дорогой ценой, если мы не сможем сочетать его с по-настоящему боевыми методами и мощью того оружия, что у нас имеется.

Они полежали еще немного и потом Чан Нонг осторожно выбрался из-под одеяла и пошел в расположение третьего подразделения.

В лесу послышались чьи-то шаги, зашуршали под ногами листья. Шаги приближались. Чан Нонг услышал тихий оклик часового:

— Стой! Кто идет?!

Сразу же раздался торопливый ответ:

— Свои, свои! Армия Освобождения!

— Вы из какой части, товарищи?

— Разведгруппа из дивизии «Чыонгшон»!

Чан Нонг подошел поближе. В темноте ему удалось разглядеть фигуры пяти или шести человек с вещмешками за спиной, в широкополых панамах, с автоматами в руках. Впереди, по-видимому, шел командир.

Чан Нонг подошел поближе, повторил вопрос часового:

— Из какой части, товарищи? Куда направляетесь?

В темноте он не заметил, что на лицах тех, кто стоял позади, отразился испуг.

— Подскажите нам дорогу, — не отвечая на вопрос, попросил тот, кто шел впереди. — Далеко ли отсюда до река Анхоа?

— Сворачивайте направо, — махнул рукой Чан Нонг. — Примерно через час выйдете на тропу, тогда свернете налево.

Тот, кто шел впереди, поблагодарил:

— Спасибо, товарищ! Спасибо! Все мы братья…

Чан Нонг некоторое время смотрел им вслед, потом пошел к Хоай Тяу и недоуменно прошептал:

— Каким образом тут могла оказаться разведгруппа дивизии «Чыонгшон»? И с какой целью?..

Штурмовики из роты Медвежьей Челюсти (именно они представились разведгруппой дивизии «Чыонгшон») еще около часа двигались без остановок, но не к реке Анхоа, а к высоте 1776. На ходу они то и дело оглядывались, нет ли погони.

Поднявшись на высоту 1776, идущий впереди с облегчением снял свою панаму и захохотал, обнажив зубы:

— Ну как, Шинг? Ловко я все придумал?

Шинг тоже снял свою панаму и вытер ею мокрое от пота лицо, а затем отвесил Медвежьей Челюсти низкий поклон:

— Да! Вот это был маневр! Откровенно признаться, когда мы набрели на самое логово вьетконговцев, у меня волосы на голове стали дыбом, а по телу мурашки поползли. Ну все, думаю, не сносить нам на этот раз головушек!

Медвежья Челюсть снова осклабился:

— Итак, нам удалось обнаружить вьетконговцев! Выследить их! Да их несколько тысяч! На «Фениксе» и знать ничего не знают, спят себе спокойно! А вьетконговцев вокруг полон лес! Необходимо срочно сообщить обо всем подполковнику!

— Но их так много, что мы сможем сделать? — прозвучал робкий вопрос.

Медвежья Челюсть усмехнулся:

— Я потребую, чтобы этот район обстреляли из тяжелых орудий! Предложу, чтобы в горы Хонглинь направили полк — прочесать все и преградить путь вьетконговцам! Наверняка и там они есть, и тоже в большом количестве!

Шинг улыбнулся:

— Вы совсем молодой, а соображаете — будь здоров! После этого вас наверняка наградят! Тогда с вас причитается!

— Согласен! Но ты тоже ничего, не сплоховал там, в пещере Мыши.

Как раз в те минуты, когда Медвежья Челюсть и его подчиненные ликовали, чудом избежав опасности, и наперебой расхваливали себя, проснулся в своем доме подполковник Шау Ван. Он вылез из-под одеяла, поверх яркой пижамы небрежно набросил халат и сел в небольшое кресло. Увидев, что на столе лежит свежий номер газеты, он тут же потянулся за ним и принялся читать. Но, посмотрев несколько колонок, сердито отшвырнул газету, пожал плечами и пробормотал:

— Твердят одно и то же! Заладили: «Победа при Ламшоне, победа при Ламшоне!» Эти писаки из Сайгона только на болтовню и способны…

Ему вспомнились его приятели или просто знакомые, которые погибли в этих боях.

Жена Шау Вана, потягиваясь в мягкой постели, капризно крикнула:

— Дэм, где ты пропадаешь?! Неси скорее кофе своему господину!

По ту сторону двери послышались шаги, дверь открылась, и в комнату несмело вошла матушка Дэм. В руках у нее был поднос с дымящейся чашкой кофе. Подав подполковнику кофе, она тихо вышла из комнаты.

Шау Ван находился в радужном настроении, и для этого у него были причины: вчера он весьма ловко провернул одно выгодное дельце. Конечно, в первую очередь он заботился о выгоде генерал-лейтенанта, ведь это был его товар, но заботился отнюдь не бескорыстно. Что-то же должно было перепасть и ему! Итак, вчера Шау Ван тайно посетил дом генерал-лейтенанта, которому передал двести тысяч пиастров с распиской от получателя товара, себе же в карман он положил пятьдесят тысяч. Это были деньги за опиум.

Выпив чашку крепкого кофе, Шау Ван почувствовал новый прилив сил и позвал Дэм:

— Эй, старая! Поди-ка сюда!

Матушка Дэм так же неслышно подошла и, скрестив руки, остановилась в дверях:

— Вы звали меня, господин?

Шау Ван пристально посмотрел на нее:

— Ну как тебе здесь живется?

— Спасибо, господин, благодарение богу, все хорошо.

Шау Ван расхохотался:

— Какое там богу! Не богу, а мне ты должна быть благодарна!

Матушка Дэм стиснула зубы, сдержала готовые сорваться с уст бранные слова и тихо произнесла:

— Да, спасибо вам, господин…

Шау Ван взмахнул рукой и в глазах его набухли красные жилки:

— Ты должна знать, старая, что я человек щедрой души! Я не мелочен, не то что остальные. — Вид у него стал надменный. — Я знаю, там, в вашем поселенье, считается, что все офицеры республиканской армии негодяи. Враки все это! Ты должна помнить, что мы совсем не такие, как «зеленые повязки» или «красные повязки» при французах! Мы стоим на страже государственных идеалов, а возглавляет нас сам президент Тхиеу! Да, он был когда-то французским офицером, ну и что ж, ведь на службу к французам он пошел лишь для того, чтобы бороться за государственную независимость! Бороться с самими французами! Мы же, молодые силы вьетнамской республиканской армии, прошли выучку у американских союзников, потому-то и натура у нас широкая. Мы, как правило, щедры душой, и уж во всяком случае нас никак нельзя сравнивать с теми, кто служил у французов!

— Да, господин…

Матушка Дэм стояла, сложив руки, и только тихонько поддакивала всякий раз, когда Шау Ван прерывал свою тираду:

— Вьетконговцы клевещут на нас, — продолжал он, — называют нас марионетками, говорят, что мы ничем не отличаемся от тех, кто служил при французах. Но это все грязная пропаганда, клевета на республиканскую армию и стремление внести раскол между ней и народом…

— Да, господин…

Шау Ван приступил к главному, ради чего он завел весь этот разговор:

— Возьмем, к примеру, тебя. Любой другой в твоем положении давно уже оказался в тюрьме. Да что там говорить, и кости его давно бы уж сгнили! Но я цивилизованный человек, я офицер, я проявил по отношению к тебе великодушие. Ты не должна быть на меня в обиде. Если твои дети погибли, то это, в конце концов, произошло не по моей вине! Они осмелились противиться государственным идеалам.

— Да, господин…

— Как твой младший, например. Мы ведь с ним учились вместе, я помню это и хотел по старой дружбе помочь твоему сыну, много раз советовал ему перейти на сторону правительства. Несомненно, его бы оценили. Наш президент снисходителен к тем, кто сначала заблуждался, а потом чистосердечно раскаялся. Но твой сын не послушал меня. И что в итоге? В итоге он заплатил сполна по счету нашей республиканской армии!

— Да, господин…

— Возможно, тебе неприятно это слушать. Если бы он остался в живых и служил сейчас в нашей армии, он наверняка дослужился бы до какого-нибудь чина. Глупец! А ты должна понять, что сила республиканской армии, да еще при той поддержке, которую оказывают нам американские советники, поистине велика. Мы непобедимы.

Жена Шау Вана, до этого со вниманием слушавшая его, тут же подала голос:

— Ладно, хватит. Иди, старая, прибери в доме да постирай мне белье поскорее!

Шау Ван, которого еще не оставил пыл, крикнул ей вслед:

— Старайся, делай все как следует! Получишь награду! — Он улыбнулся, довольный, вспомнив, как похвалил его генерал-лейтенант, когда узнал, что Шау Ван заставило прислуживать себе эту женщину: «Молодец, подполковник, вы настоящий мудрец! Вот это месть, так месть!» Его мысли тут же переключились на последнюю встречу с генерал-лейтенантом, которая состоялась вчера вечером. Он повернулся к жене, наконец-то вылезшей из постели:

— Вчера вечером я был у генерал-лейтенанта. Он напомнил мне об одном деле, о котором я чуть было не запамятовал.

— Какое-нибудь важное дело?

— Он напомнил мне, чтобы я тебя ему представил. У него есть кое-какой товар, и он хотел бы поручить это дело нам с тобой.

— Что? Выходит и он с нами заодно? А послушать его жену, так честнее их на свете никого нет, живут только на одно его жалованье.

Шау Ван расхохотался:

— Мой гусеночек! Я тебя еще раз спрашиваю, где ты видела в жизни добро и добродетель? Я лично не видел и даже нигде ничего об этом не читал. У самого президента Тхиеу почти сто миллионов долларов хранится в швейцарских, гонконгских и американских банках. Как ты думаешь, чисты они с его женушкой? А сотни гектаров кофейных плантаций на плато да акции, которые наш генерал держит во вьетнамских банках? Это что, тоже все на его жалованье приобретено? Ты еще не знаешь, что наш начальник штаба приходится родственником госпоже президентше и что у него миллионы в лондонских банках да пять огромных домов, которые он сдает американцам в Сайгоне и Вунгтау! Если они не воруют, так откуда же тогда все это? Честным трудом, скажешь, нажито? Сейчас золотой век для тех, кто ходит в форме цвета хаки, поняла? Тот, кто не крадет, — полный кретин! А все эти рассуждения о честности, о государственных идеалах и неподкупности — все это совсем иное. Да, есть народ, есть солдаты, есть политическая борьба против вьетконговцев. Но все надо уметь сочетать! Возьми меня, к примеру. Разве я не учусь уму-разуму у своего начальства, у наших отцов, так сказать? — Он перешел на шепот: — Я узнал девятнадцать способов обогащения. Солдат погибший, солдат дезертировавший, как и потерявший документы, солдат, который хочет получить отпуск, дети богатых родителей, стремящиеся избежать службы в армии, те, кто жаждет получить офицерские погоны, те, кто мечтает получить повышение… А потом все эти поставки, машины, бесплатно перевозящие товар, американские товары, которые не облагаются налогом! Я связываюсь с предпринимателями, и они мне за это платят. А почему бы мне не подставить свой карман в ответ на их просьбы?

Жена внимательно слушала, согласно кивала, с удовольствием вспоминая о том, что и сама она провернула ряд выгодных сделок, и это принесло ей немалые деньги. Она нежно погладила мужа по щеке:

— Милый, тебе так нелегко приходится! Хорошо еще, что советник Хопкин тебя ценит. Он мне сам не раз говорил, что такие люди, как ты, — опора нашей армии.

Раздался стук в дверь, и на пороге появился один из телохранителей:

— Господин подполковник! Лейтенант Бао просит разрешения срочно переговорить с вами!

— Как, лейтенант Бао уже вернулся?

— Никак нет! Лейтенант Бао еще на задании, просит разрешения поговорить с вами по радио!

Шау Ван поспешно поднялся, бросил халат на стул:

— Иди в машину, я через пять минут выйду!

Уже через десять минут он был в штабе полка. Сержант-связист передал ему наушники.

— Говорит подполковник Шау Ван! Есть что-нибудь новое?

Громким голосом Медвежья Челюсть отчеканил:

— Господин подполковник! Я рад передать вам сообщение особой важности!

— Ну говори скорее!

— Господин подполковник! Нам удалось обнаружить большую группу вьетконговцев на реке Анхоа. Мы прошли через расположение одного из их крупных подразделений!

— Очень хорошо, лейтенант Бао! Как вы думаете, сколько их там примерно?

— Мы прикинули, и выходит, что самое малое — две с половиной тысячи, а то и все три…

— Ого! — воскликнул Шау Ван. — Так много! В первом сообщении говорилось, что их сотен пять. Десант, высаженный на высоту 1623, ничего не обнаружил. А теперь их, оказывается, вон сколько! Ну, хорошо. Я доложу о твоем старании генерал-лейтенанту! А вы там уж поусердствуйте еще — следите за ними, не выпускайте их из виду! Молодец! Сообщи координаты!..

Он выскочил из помещения и прыгнул в джип. Следом за ним вскочили в машину его телохранители.

Джип заурчал, выпустил сгусток черного дыма и рванулся вперед.

Еще через десять минут начальник штаба и Шау Ван появились в просторной приемной виллы Хопкина. Там уже собрались американские, вьетнамские и таиландские офицеры.

Когда начальник штаба доложил о полученном сообщении, все заволновались. До Ван Суан, глядевший победителем, важно произнес:

— Господа! Я давно об этом говорил. От вьетконговцев всегда можно ожидать именно таких действий. Делают вид, что проявляют активность непосредственно перед фронтом, но только для того, чтобы отвлечь ваше внимание и нанести удар во фланг. Опыт показывает, что они в состоянии обеспечить и снабжение такой ударной группировки, обеспечить гораздо лучше, чем мы можем себе представить. Их, наверное, там целый полк, и это опасно.

Генерал-лейтенант Хоанг Хыу Зань отреагировал не сразу. Он был явно охвачен паникой.

— Так по какой же дороге они передвигаются? — пробормотал он. — Вы же сами неоднократно утверждали, что на высоте 1623 не обнаружено никаких следов противника…

Начальник штаба, приняв важный вид, ответил:

— Появились они внезапно. Оттуда, откуда мы их совсем не ждали. Я думаю, что высота 1623 здесь не при чем. Они пришли не по этому пути.

Генерал-лейтенант стукнул кулаком по столу:

— Если так, то нам нужно перехватить инициативу и немедленно остановить их! Эти вьетконговцы чрезвычайно хитры и коварны! Наши разведчики сообщили, что из их дивизии «Тэйлонг» неизвестно куда исчез один полк! И никаких следов обнаружить не удалось! Наверняка это он и есть! — Он повернулся к американскому советнику: — Господин советник, я прошу вашего распоряжения подвергнуть бомбардировке весь этот район. Если понадобится, мы снимем часть сил с фронта, чтобы преградить вьетконговцам путь…

Хопкин сдвинул рыжие брови, пожевал сигару, клубами выпуская дым. Задумавшись, он помолчал, а потом спросил:

— Неужели их так много?

Шау Ван поспешил ответить:

— Господин советник, мои солдаты столкнулись с ними на берегу реки Анхоа, нашли способ проникнуть в их расположение. Веьтконговцы нарвались на поставленные нашими солдатами мины, несколько человек ранено.

Начальник штаба счел своим долгом добавить:

— Господин советник, обычно за воинским подразделением вьетконговцев следуют народные носильщики. По моим подсчетам, при такой численности отряда противника там должно быть около трех тысяч народных носильщиков. Я полагаю, что они будут создавать крупные склады для снабжения этого отряда.

Хопкин скривил губы и с усмешкой сказал:

— Должен признать, что командование вьетконговцев задумало опасную для нас операцию, готовит мощный удар. Вот только недооценило оно возможностей нашей разведывательной авиации. Ну что же, будем считать, что вьетконговцы клюнули на нашу удочку! Двигаться по такому маршруту, где неоткуда ожидать поддержки, — да ведь это самоубийство! — И, повернувшись к офицерам военно-воздушных сил, он отрывисто бросил: — Полковник Джексон! Приказываю вам непрерывно в течение трех дней подвергать массированным бомбардировкам район реки Анхоа. Попросите дополнительно пятьдесят самолето-вылетов. — И, повысив голос, продолжал: — Я все же сомневаюсь в возможностях вьетконговцев. Но неважно… Прежде чем они протянут руку, мы отрубим на этой руке пальцы! Мы покажем, что такое американская мощь и что такое наши военно-воздушные силы!

В то же утро в пещере радистов Тхюи Тьен в положенный час стала готовить рацию, чтобы выйти на связь с «Венерой».

Аккуратно вытирая пыль, Тхюи Тьен тихонько напевала песню, которую недавно передавали по Ханойскому радио и которую девушка выучила. Песня была написана специально по случаю предстоящей годовщины образования Национального фронта освобождения Южного Вьетнама.

Тхюи Тьен надела наушники, включила рацию, настроилась на нужную волну. Свист и шум, поначалу раздавшиеся в наушниках, постепенно затихли. Она еще раз посмотрела на специальную лампочку и выстучала ключом свои позывные, призывая откликнуться знакомую радиостанцию.

Каждый раз, начиная передачу, девушка непременно выстукивала свои позывные, чтобы услышать голос незнакомых коллег, которые находились сейчас где-то вдали от нее. Они уже привыкли к позывным друг друга. Когда Тхюи Тьен слышала чужие позывные, она тут же переходила на другую волну. Снова найдя в эфире своих друзей, она обязательно справлялась, как у них дела, и всякий раз получала ответ, что все идет хорошо. Это приводило Тхюи Тьен в хорошее расположение духа.

Не проходило и дня, чтобы она не вспоминала о Чан Нонге. С тех пор как ушла на задание «Венера», Тхюи Тьен с помощью своей рации внимательно следила за всеми передвижениями Чан Нонга. Она знала, что Чан Нонг и его бойцы упорно и настойчиво выполняют трудную задачу, что один раз «Венера» столкнулась со штурмовиками, что противник узнал о «Венере» и расставил ей первые сети на какой-то неведомой Тхюи Тьен высоте 1623. Девушка знала и о том, что «Венере» удалось избежать ловушки и продолжить свой поход. Прошлой ночью она узнала также и о том, что Чан Нонг и его бойцы форсировали реку и остановились на день передохнуть после тяжелого пути. Но, конечно, она не могла знать, как нелегко там Чан Нонгу и какие трудные минуты он пережил, переплывая реку Анхоа.

На этот раз Тхюи Тьен едва уложилась в положенное время. Закончив принимать радиограмму, она выключила рацию, сняла и положила на стол наушники и погрузилась в глубокую задумчивость.

Он спит прямо на земле? Наверное, в джунглях очень трудно уснуть и им часто не спится? Могут ли они разжечь костер и обогреться?

Тхюи Тьен тихонько улыбнулась своим мыслям. Какой же тут костер, когда надо соблюдать строжайшую тайну?! Значит, им холодно, и они вынуждены терпеть еще и это. Холод там, высоко в горах, наверное, особенно жесток… Мысли девушки вернулись к ее собственной жизни. Она спит вместе с подругами в пещере, закрытой от ветров и туманов, на охапках мягкой соломы, по теплым одеялом. В пещере безопасно. Американцы уже несколько раз бомбили эти места, но здесь, в пещере, любая бомбежка не страшна. Все деревья перед входом искорежены, но внутри можно как ни в чем не бывало продолжать работу. А вот Чан Нонг и его бойцы все время в холодном тумане, им приходится спать прямо на земле, мерзнуть! А если бомбежки?..

Девушка понимала, насколько полна опасностей жизнь Чан Нонга, и ее еще больше охватывало чувство гордости за него.

Она понимала, что жизнь любого бойца на фронте полна опасностей, и все же эта жизнь представлялась ей увлекательной, полной романтики. Тхюи Тьен очень любила читать. Больше всего ей нравились книги о выдающихся, героических личностях. Она даже мечтала, что и сама когда-нибудь совершит подвиг.

Потом, когда девушка оказалась в армии, она попросила послать ее на курсы радисток. Закончила их успешно, и ее сразу же направили в штаб фронта. Она понимала, что о назначении ее в штаб фронта позаботился командующий фронтом Нгуен Хоанг. Он хотел, чтобы она была рядом с ним, так как считал ее своей дочерью. Отец девушки, который сейчас находился на нелегальной работе очень далеко отсюда — в самом Сайгоне, очень просил об этом своего друга Нгуен Хоанга.

Как-то раз командующий рассказал ей о подвиге Чан Нонга, который тогда был командиром отделения взвода охраны. Восхищению девушки не было предела. А история произошла вот какая. Четыре года назад командующий как-то ночью попал в засаду, устроенную штурмовиками. Группа, сопровождавшая его, состояла всего из шести человек. Штурмовики пытались взять их живыми. Едва заговорил пулемет противника, все залегли, а Чан Нонг, шедший впереди, открыл ответный огонь и громко, чтобы слышали штурмовики, скомандовал:

— Второй взвод! Обойти справа! Третий взвод, за мной, вперед!

Он, как разъяренный тигр, бросился на врагов, в самую их гущу. Приклад его автомата так и заходил по головам врагов. Чан Нонга поддержали еще два бойца. Они сразу поняли своего командира и открыли огонь. Пулемет противника умолк. Обстановка резко изменилась. Враги обратились в бегство.

За этот подвиг Чан Нонг был награжден орденом, и за ним прочно утвердилось прозвище, которое дал ему тогда командующий, — Бесстрашный.

К тому времени, когда здесь появилась Тхюи Тьен, Чан Нонга уже перевели в пехоту, он получил повышение, стал командиром взвода. А спустя еще немного времени его назначили помощником командира отряда «Венера». Как-то раз Чан Нонга вызвали к командующему. Когда он появился, командующий тут же послал за Тхюи Тьен. Девушка только потом поняла, что это было сделано умышленно, а тогда восприняла все как должное.

Сейчас, вспоминая свою первую встречу и знакомство с Чан Нонгом, Тхюи Тьен не могла не улыбнуться. Она хорошо помнила, каким он был тогда: очень молодой, красивый, в новенькой аккуратной форме, с пистолетом и ножом у пояса. Он сидел рядом с ней и краснел.

Она припомнила и то, о чем они говорили в первый раз:

— Как вас зовут? — спросил он.

— Тхюи Тьен. Вы ведь уже знаете, зачем спрашиваете?

Он смущенно улыбнулся:

— Красивое имя. Наверное, так называется какой-нибудь цветок.

— Я такого цветка не знаю. И отчего вы решили, что это красивое имя?

Тхюи Тьен помнила, как понравилось ей тогда его замешательство. Помолчав немного, он спросил:

— Ваша семья раньше… чем она занималась?

— Мы-то? Так мы помещики!

— Зачем вы так шутите? Ваш отец что делает?

— Торгует в Сайгоне!

— Что?! — Он недоуменно почесал за ухом и машинально пригладил курчавые волосы. — Вы уже вступили в союз молодежи?

— Где мне! Я пока недостойна!

Но больше Тхюи Тьен не смогла сдерживаться и от души рассмеялась. Сейчас, вспоминая об этом, она раскаивалась, что так вела себя в тот раз.

— Теперь мой черед расспрашивать! — сказала она тогда.

— Пожалуйста, спрашивайте!

— Вы из штаба?

— Где мне!

— Значит, из охраны?

— А вот и нет!

Но Тхюи Тьен не хотела сдаваться.

— А я так подумала, потому что обмундирование на вас совсем новое, да и вещмешок тоже. Кстати, что в нем? Перец? Или спички и сигареты?

Он вскочил и выбежал наружу, бормоча недовольно:

— Тоже мне отгадчица!

…Прошел год. За это время было всего лишь несколько встреч и несколько писем.

А сейчас этот открытый, смелый парень, который окончательно покорил ее сердце, вместе с товарищами ночует на холодных опавших листьях, и туман еще больше холодит его тело. Чан Нонг очень далеко от нее, но ей кажется, что он близко. Стоит только сделать легкое движение пальцем, назвать позывные — и покажется, что она снова рядом с ним.

Послышался звонок. Радистка, сидевшая снаружи, заглянула в пещеру и крикнула:

— Тхюи Тьен, о чем размечталась? Пора на связь выходить!

Девушка вздрогнула. Взглянула на часы: в самом деле, время второго сеанса связи. Она надела наушники и сразу же услышала позывные «Венеры». Ее просили принять радиограмму. Тхюи Тьен раскрыла тетрадку и приготовилась записывать. Ровные аккуратные цифры побежали по бумаге, разлинованной в клетку.

Неожиданно связь оборвалась.

Тхюи Тьен растерялась. В наушниках слышался лишь какой-то свист. Тхюи Тьен настроилась на другую волну. Все тот же шум и ничего больше.

Тхюи Тьен стала выстукивать позывные:

— «Венера»! «Венера»! «Млечный Путь» вызывает «Венеру»!

И снова в ответ лишь молчание.

— «Венера», отзовитесь! «Венера», вы слышите меня? Отвечайте!

На лбу Тхюи Тьен выступили капельки пота. Прошло двадцать минут. Внезапно в наушниках снова зазвучали знакомые позывные, однако очень слабые, едва различимые.

— «Млечный Путь»! «Венера» вызывает «Млечный Путь»!

Тхюи Тьен облегченно вздохнула:

— «Млечный Путь» слушает вас! «Венера», передавайте!

Но Тхюи Тьен удалось принять лишь небольшое сообщение: «Подвергаемся ожесточенным бомбардировкам. Командный пункт…»

Связь снова прервалась.

Прошло еще полчаса. Тхюи Тьен продолжала работать на рации, стараясь восстановить связь:

— «Венера»! «Венера»! «Млечный Путь» вызывает «Венеру»!

Неожиданно возникло ощущение того, что случилось что-то ужасное, непоправимое. Дрожащими руками девушка выключила рацию, сняла и бросила на стол наушники, схватила тетрадку и выбежала наружу.

Было десять часов пятнадцать минут, то есть прошло ровно четыре часа с тех пор, как роте Медвежьей Челюсти удалось обнаружить «Венеру».