Прабхупада лиламрита

6 Неизвестный друг

ПОМИМО ТРУДНОСТЕЙ, связанных с бизнесом и семьей, Абхаю пришлось пережить трудности, связанные с переломными моментами индийской истории — обретением Индией независимости и разделом государства. Абхай не принимал активного участия в политической жизни, но, как и другие сотни миллионов индийцев, был затронут бурным рождением индийской независимости.

Пока Ганди и партия Индийский национальный конгресс (в которой большинство составляли индусы) добивались свободы для единой Индии, Мусульманская лига, возглавляемая М.А. Джинной, призвала к разделению Индии и образованию нового исламского государства — Пакистана. Это стало причиной конфликта. В августе 1946 года уходящее в отставку английское правительство предложило Джавахарлалу Неру, лидеру партии Индийский национальный конгресс, сформировать временное национальное правительство, но Мусульманская лига запротестовала, посчитав, что такое правительство не будет учитывать мнения мусульман. Джинна провозгласил 16 августа «Днем прямого действия». В большинстве районов Индии этот день прошел практически незаметно, но в Калькутте он вылился в индо-мусульманские столкновения. Пять дней насилия унесли жизни четырех тысяч человек, и тысячи людей были ранены. За последующие несколько месяцев индомусульманские конфликты вспыхивали в разных районах Индии еще не раз.

В начале 1947 года, когда новый вице-король, лорд Маунтбэттен, встретился с индийскими лидерами, чтобы обсудить процесс передачи власти, начались новые столкновения, поскольку мусульмане требовали создания государства Пакистан. Опасаясь гражданской войны, партия Индийский национальный конгресс в конце концов согласилась на разделение, и 18 июля единогласно был принят законопроект о независимости Индии. Месяц спустя Индия и Пакистан уже официально существовали как независимые государства, а Джавахарлал Неру стал первым премьер-министром Индии.

Раздел больно ударил по Индии. Семь миллионов сикхов и индусов бежали из Пакистана в Индию, а многим мусульманам, жившим в Индии, пришлось искать убежища в Пакистане. Новые правительства двух стран оказались не готовы к этому «великому переселению», и в жестоких столкновениях гибли сотни тысяч, если не миллионы, беженцев.

Шрила Прабхупада: Махатма Гандиджи начал движение за независимость ради объединения людей из разных слоев общества. Но получилось все наоборот: вместо того чтобы объединиться, Индия разделилась. Этот раздел имел такие разрушительные последствия, что если до этого индо-мусульманские столкновения вспыхивали лишь изредка, в отдельных местах, то сейчас они превратились в организованную войну между Пакистаном и Хиндустаном. На деле произошло не объединение, а раскол.

Индусы шли к мечети и громили ее, а мусульмане отправлялись в храм индусов и разбивали Божества. Мусульмане думали: «Мы покончили с индусским Богом». А индусы думали: «Ага, мы уничтожили их Бога!» И те и другие пребывали в полном невежестве. Бог не может быть индуистским. Бог не может быть мусульманским. Бог не может быть христианским. Бог — это Бог.

В 1947 году я был свидетелем столкновения между мусульманами и индусами. С одной стороны были индусы, с другой — мусульмане. Они дрались, и было много убитых. Но после схватки приехали муниципальные служащие, собрали трупы в кучу и куда-то вывезли, особо не разбираясь, кто тут индус, а кто мусульманин. Они дрались, и в Багбазаре лежали груды мертвых тел. А когда тело мертво, никто не разберет — индус это или мусульманин. Трупы просто убирали с дороги.

Абхай не рассчитывал, что независимость Индии поможет найти реальный выход из ситуации. Пока лидеры общества не обретут сознание Кришны, какие могут быть перемены? Сейчас он видел, что на смену страданиям, которые приносило индийцам иноземное владычество, пришла свобода, а с ней — необходимость страдать от рук своих же соотечественников. На самом деле проблем только прибавилось.

За все годы политической борьбы в Индии Абхая никогда не покидало желание проповедовать сознание Кришны. Он видел, что обещанные объединение и независимость принесли, главным образом, повышение цен и плохое управление государством. Он видел, как дипломатические манипуляции индийских и британских политиков становились причиной вражды и насилия среди простых жителей страны, веками поддерживавших добрососедские отношения. Все произошло именно так, как описано в «Шримад-Бхагаватам» (7.5.31):

Вайшнав обращается к духовному учителю как к тому, кто открыл ему глаза, «рассеяв мрак невежества факелом божественного знания», — и чувствует, что обязан помочь людям, неся им тот же факел. Как представитель вечной вайшнавской парампары, Абхай хотел пролить на происходящее свет божественного знания. В этом и состояла цель его журнала «Бэк ту Годхед», хотя после 1944 года он так и не выпустил ни одного номера.

Но даже не имея средств на издание журнала, Абхай продолжал писать. Самым смелым его замыслом была «Гитопанишад» — перевод «Бхагавад-гиты» и комментарии к ней. Ганди и другие часто обращались к мудрости «Бхагавад-гиты» (индийцы никогда не забывали свою «Гиту»), но большинство комментаторов преподносило ее не так, как это делал Сам Кришна. Они не признавали Господа Кришну, рассказчика «их „Гиты», Верховной Личностью Бога, а просто брали отдельные Его слова и делали из них лозунги, призванные подкрепить их собственные идеи. Политики, духовные лидеры, ученые — почти все они предлагали свои, символические и метафорические интерпретации «Гиты». Абхай же хотел представить «Бхагавад-гиту» такой, какая она есть. Она должна была занять тысячу двести страниц — три иллюстрированных тома в красивом переплете. Для Абхая эти книги были реальностью, от которой его отделяло лишь время. За два последних года у него накопились сотни рукописных страниц. Он писал в блокнотах и на клочках бумаги, а потом на машинке перепечатывал написанное на пронумерованные страницы. Ему никак не удавалось посвятить работе над рукописью все свое время, но постепенно книга приобретала очертания.

Кроме того, Абхай проповедовал послание Господа Чайтаньи через письма, которые он посылал многим правительственным лидерам, уважаемым знакомым и людям, чьи статьи или деятельность, описанная в газетах, привлекли его внимание. Представляясь их смиренным слугой, он делился с ними мыслями о том, как изначальная индийская культура, основанная на сознании Кришны, могла бы стать средством решения любых проблем. Иногда Абхай получал ответы, и, стоило ему заметить в них хотя бы малейшую искорку интереса, он старался раздуть ее через дальнейшую переписку.

В то время известный реформатор Махендра Пратап Раджа учредил так называемую «Всемирную федерацию». Абхай прочитал напечатанную во Вриндаване листовку, в которой господин Пратап призывал все нации, всех людей мира к единению.

Абхай написал ему письмо, где говорил, что наставления Господа Кришны, содержащиеся в «Бхагавад-гите», представляют собой теистическую науку, способную объединить все религии. В мае 1947 года господин Пратап ответил: «Я восхищаюсь Вашим глубоким знанием „Шримад Бхагавад-гиты“. Сам я — большой поклонник этого великого произведения, и, уверяю Вас, я действую строго в соответствии с этой книгой». Господин Пратап упомянул в письме свою книгу «Религия любви» и посоветовал Абхаю прочесть ее, чтобы узнать мнение «Всемирной федерации» по вопросу религии. «Между тем, — писал господин Пратап, — я не согласен с Вашим предложением объединить религии на основе имен Кришна или Говинда. Это привело бы к переходу людей из одной веры в другую, а не к объединению религий. Я высоко ценю Ваши усилия в работе над журналом „Бэк ту Годхед“».

Абхай раздобыл эту книгу, прочел ее и в июле 1947 года, во время посещения Канпура, написал ответ. Абхай приехал в Канпур не как духовный учитель, а как торговец лекарствами, но ему удалось раздобыть пишущую машинку, и проповедь не прекращалась.

Затем в десяти пунктах Абхай изложил учение «Бхагавад-гиты», закончив письмо следующей фразой: «Поэтому наилучшее служение человечеству — проповедь философии и религии „Бхагавад-гиты“ повсеместно, во все времена и всем людям».

Но обычно его письма не приводили к продолжительным философским дискуссиям. В 1947 году, когда Абхай написал высокопоставленным чиновникам недавно сформированного правительства Индии, предлагая средство против массовых беспорядков, они отказались принять его предложения. Когда он попросил губернатора Западной Бенгалии о встрече, секретарь губернатора ответил: «Его превосходительство сожалеет, но в настоящее время он не может с Вами встретиться ввиду сильной загруженности работой». На письмо заместителю секретаря министра образования Абхай получил ответ от его помощника: «Правительство Индии с сожалением сообщает, что оно не в состоянии удовлетворить Вашу просьбу».

Иногда реакция чиновников больше напоминала снисходительное похлопывание по спине: «Я уверен, Ваши планы по установлению мира найдут отклик у премьер-министра». Или: «Он [министр образования] очень рад Вашим стараниям искоренить религиозно-общинную рознь. Он предлагает Вам обратиться к...»

Один местный чиновник вежливо просил его не беспокоить:

В октябре 1947 года, после столкновений в Калькутте, Абхай написал председателю комитета по ликвидации последствий столкновений, и тот ответил:

Рассылая свои письма, Абхай играл роль вайшнава-проповедника, и, видя это, секретари правительственных офисов воспринимали его соответственно. Но они не могли оценить практической пользы от философии «Бхагавад-гиты», которую он проповедовал, и его советов в отношении хари-киртана. Однако время от времени кто-то казался заинтересованным. Господин Н. П. Астхана, адвокат Верховного суда, ответил:

Естественно, Абхай не мог не думать о том, как привлечь к преданному служению Махатму Ганди. Благодаря своим смелым и благородным поступкам во имя сограждан, а также своему аскетизму, Махатма Ганди обладал колоссальным влиянием на индийский народ. Как и для Махендры Пратапа из «Всемирной федерации», для Махатмы Ганди служение Богу заключалось в попытке при помощи политики и собственных идей сделать людей счастливыми. Ганди, как позднее напишут о нем в журнале «Манчестер гардиан», казался «святым среди политиков» и в равной степени «политиком среди святых». Но как бы то ни было, он не занимался чистым преданным служением в полном смысле этого слова, и дела его, согласно «Бхагавад-гите», не позволяли ему называться махатмой. Махатмой «Гита» называет того, кто всего себя посвятил служению Господу Кришне, Верховной Личности Бога, и всегда воспевает Его славу. Настоящий махатма вдохновляет других предаться Кришне.

Но, так как в молодости Абхай был последователем Ганди, он испытывал к нему особые чувства. Конечно, потом Шрила Бхактисиддханта Сарасвати убедил Абхая заниматься только преданным служением, но сейчас в Абхае вновь заговорили старые дружеские чувства — и неважно, что Ганди был великой личностью, известной всему миру, а Абхая не знали ни мир, ни сам Ганди.

7 декабря 1947 года Абхай написал Ганди из Канпура. В то время Ганди жил в особняке семьи Бирла в Дели. В индийской столице было неспокойно: распределенные по всему городу большие вооруженные отряды старались предотвратить индо-мусульманские столкновения. Секретарь Ганди, Пьярелал Наяр, описывал Махатму в то время как «наигрустнейшего человека, какого только можно себе представить». Нацию возглавили те, кого он когда-то вел в борьбе за независимость Индии, — Джавахарлал Неру, Валлабхаи Патель и другие. А Ганди, со своим ненасилием, единством и аграрной реформой, уже расходился с ними по многим вопросам. Он с ужасом чувствовал, что превращается в ходячий анахронизм. Его бывшие коллеги по-прежнему восхищались им, но руководство его отвергали. Все его программы: объединение индусов и мусульман, ненасилие, помощь беднякам — хотя слава о них и гремела по всему миру, в 1947 году потерпели крах. Во время недавнего визита в лагерь мусульманских беженцев мусульмане проклинали Ганди, толпой окружив его машину, а на последней публичной молитве раздраженная толпа индусов заглушила голос Махатмы криками и прогнала его, когда он попытался процитировать Коран. В свои семьдесят восемь лет Ганди был физически слаб и подавлен.

Вероятнее всего, письмо Абхая не могло до него дойти. И Абхай знал это. Послать письмо Ганди было все равно что положить записку в бутылку и отправить ее по морю. Скорее всего, оно сольется с потоком почты, и Ганди будет слишком занят, чтобы его прочитать. Но, несмотря на это, Абхай все равно решился его отправить.

Садху должен не льстить, а «рубить сплеча». Его дружба в этом и состоит — он отсекает иллюзии материалиста. Махатма Ганди, покинутый друзьями, горько разочарованный результатами долгой и тяжелой борьбы за независимость Индии и полный опасений за будущее, в настоящий момент достиг такого состояния, в котором вполне мог бы осознать, что все его дружеские связи и дела суть порождение иллюзии. Это был очень подходящий момент жизни, чтобы осмыслить письмо Абхая.

Долгие годы Абхай мечтал обратиться к Махатме Ганди с этим посланием. Он и раньше ему писал, хотя так и не получил ответа. Сейчас Абхай был убежден, что если Ганди не удалится от политики, то очень скоро найдет «бесславную смерть». Вместо того чтобы проповедовать преданное служение, Ганди продолжал вести активную политическую жизнь, и его нужно было предупредить. Абхай писал, чтобы спасти друга.

Абхай постарался честно сообщить Ганди, что в этом относительном мире нет ничего абсолютного. За ахимсой, ненасилием, неизбежно придет насилие — так свет всегда сменяется тьмой. В мире двойственности ничто нельзя назвать абсолютным. «Вы не знали этого, — писал Абхай, — и даже не пытались узнать из достоверных источников, поэтому все Ваши попытки создать единство привели лишь к расколу, и ахимса сменилась химсой».

Абхай подчеркнул, что Ганди так и не принял прибежище у настоящего духовного учителя, без чего духовный прогресс невозможен. «Бхагавад-гита» недвусмысленно предписывает человеку принять гуру, стоящего в цепи ученической преемственности, но Ганди был известен как раз тем, что всегда полагался на себя, на свой внутренний голос, вдобавок к этому заимствуя идеи у писателей (в частности, у Раскина и Торо) и смешивая их с наставлениями Нового Завета и «Гиты». Если бы Ганди обратился к гуру, говорил Абхай, его никогда бы не сбили с толку относительные истины.

Не отрицая благочестия и аскетизма Махатмы Ганди, Абхай просил его применить свои высокие моральные принципы для того, чтобы предаться Абсолютной Истине. Абхай настоятельно просил его как можно скорее оставить политику.

Ответа не последовало. Месяц спустя Ганди объявил голодовку, добиваясь того, чтобы Индия выплатила Пакистану 550 миллионов рупий, как было условлено в договоре о разделении. Индусы, беженцы из Пакистана, устроили под зашторенными окнами комнаты Ганди демонстрацию, скандируя: «Смерть Ганди!» Но этой голодовкой, которая с каждым днем приближала его к смерти, он пробудил искреннюю тревогу у нации, и правительственные лидеры выплатили Пакистану деньги. Теперь у его дома огромные толпы скандировали: «Жизнь Ганди!» А индо-мусульманские столкновения не прекращались.

30 января, на следующий день после составления черновика нового устава партии Индийский национальный конгресс, Ганди поужинал, поработал немного на домашнем прядильном станке, а затем отправился на вечернюю молитву. По дороге он был убит тремя выстрелами в грудь. Рассказывают, что он умер, выкрикивая имя Бога — Хе Рама! Письмо Абхая, написанное месяц назад, прозвучало как пророчество. Но оно так и не было прочитано человеком, для которого предназначалось.

Когда руководители Национального фонда памяти Махатмы Ганди собирали предложения о том, как увековечить жизнь и деятельность погибшего лидера, Абхай написал им и заместителю премьер-министра Индии, Валлабхаи Пателю письмо, предлагая распределить средства «в духе Ганди»:

Абхай писал о Махатме Ганди как о вайшнаве, что делалось очень редко. Несмотря на неотложные политические дела, Ганди никогда не пропускал ежедневных молитвенных собраний по вечерам и даже убит был по дороге на киртан. Только благодаря своему ежедневному участию в совместной молитве, подчеркивал Абхай, Ганди способен был работать над повышением морального уровня человечества. «Если отнять от Ганди духовную деятельность, — писал Абхай, — останется обыкновенный политик. Но Ганди был настоящим святым среди государственных деятелей». Абхай писал, что начало совместному пению святых имен — Кришна и Рама — положил Господь Чайтанья, а Его преемники, шесть Госвами, оставили потомкам богатейшее литературное наследие — для обсуждения и осмысления. Правление Мемориального фонда должно извлечь урок из практической жизни Махатмаджи и донести его до возможно большего числа людей. Поэтому единственное, чем можно достойно увековечить память о Махатме Ганди, — это организовать ежедневное совместное чтение «Бхагавад-гиты». Если раздувать природную искру духовности, тлеющую в человеческих сердцах, ежедневными молитвенными собраниями, то в людях разовьются возвышенные качества характера.

У Абхая было еще одно предложение. Ганди прославился своими попытками добиться для представителей низших сословий права посещать храмы. В Ноакхали он установил Божества Радхи и Кришны, которым могли поклоняться простые люди. Хотя обычно подобные дела Ганди рассматривались как второстепенные, Абхай говорил о них как о важнейшем из того, что делал Махатма, доказывая, что движение Ганди имело под собой теистическую основу. Абхай объяснял, что, хотя в Индии сотни и тысячи храмов, ими управляют не так, как следует, поэтому образованные горожане их не посещают. В ведическом обществе храмы предназначались для развития духовной культуры. Если бы индийские храмы стали полнокровными духовными центрами, то люди, обеспокоенные повседневными проблемами, смогли бы учиться в них исполнению высших обязанностей. «Такое обучение и практика, — продолжал Абхай, — могут помочь человеку в осознании существования Бога, без воли которого, согласно Махатме Ганди, „даже травинка не шелохнется“».

Он упомянул о движении хариджан, организованном Ганди в попытке дать неприкасаемым (которых он признавал хариджанами, «людьми Бога») равные права с остальными. Большинство людей рассматривало эту деятельность Ганди исключительно как гуманистическую, но Абхай осветил ее с другой стороны, показав, что, по сути своей, это часть духовной жизни Ганди. Впрочем, добавлял он, просто навесить на неприкасаемых ярлык «хариджаны» недостаточно, — необходима программа по систематическому возвышению людей из низших сословий. Такая программа содержится в «Бхагавад-гите», и наиболее эффективно применить ее на практике можно под руководством истинного преданного Господа. Абхай предлагал правлению Мемориального фонда свои услуги в этой работе. Абхай предостерегал, что если руководители Фонда, стараясь увековечить память об усилиях и достижениях Ганди, пренебрегут духовной стороной его жизни, то «очень скоро память о нем умрет, и его постигнет участь многих других политиков — забвение».

Возможно, кто-то смотрел на Абхая как на очередного авантюриста или сектанта. Но сам он считал себя нижайшим слугой Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати. Заметив в характере Махатмы Ганди некоторые качества вайшнава, Абхай воспользовался этим как возможностью представить миру послание своего духовного учителя. Вместе с тем он отдавал должное Махатме Ганди, восхваляя его как великого преданного, который любил киртаны и храмовое поклонение Богу и пытался возвысить несчастные души до положения «людей Бога».

Находясь по делам в Мадурае, в Южной Индии, Абхай показал некоторые из своих сочинений Мутхусвами Четти, торговцу медикаментами. Господину Четти они очень понравились, и он решил, что мог бы убедить своего друга, доктора Аллагаппу из известной фирмы «Бирла из Южной Индии», профинансировать их издание. В апреле 1948 года Четти написал Абхаю, что испытывает потребность помочь ему «в каком-нибудь богоугодном деле». Он просил Абхая Чарана выслать ему законченную рукопись «Гитопанишад», которую можно было бы показать доктору Аллагаппе в Мадрасе. Господин Четти уже рассказал доктору Аллагаппе о «превосходном труде — „Гитопанишад“, объемом в 1200 страниц большого формата» и настоятельно просил его опубликовать эту книгу ради блага верующих, упомянув, что Абхай пытается напечатать ее с 1946 года.

Вскоре господин Четти получил от доктора Аллагаппы ответ, в котором тот выражал свою заинтересованность, и написал Абхаю: «Итак, я готов помочь Вам, лишь бы Бог помог мне». Что же касается переговоров с господином Аллагаппой, то необходимости в них не было, так как «он согласен сделать это из соображений благотворительности». Предвкушая успешное окончание дела, Четти пригласил Абхая в Мадрас, чтобы он мог лично встретиться с доктором Аллагаппой. «Он сделает все, чтобы Вы могли выполнить долг, возложенный на Вас Богом». Находясь в Мадрасе, Абхай мог бы проверить и откорректировать пробный оттиск книги и от начала и до конца следить за процессом печати. Это была большая удача, а Абхай был не из тех, кто может упустить столь редкий шанс. Если книга увидит свет, это будет большая победа. Так он выполнит одно из наставлений духовного учителя.

Но случилось непоправимое. Рукопись украли. Это был единственный экземпляр, и для надежности Абхай хранил его дома. Он спрашивал у домочадцев и слуг — все разводили руками. Надежды Абхая были обмануты, колоссальные усилия пошли прахом. Он понял, что много месяцев работал впустую. Хотя доказать ничего было невозможно, Абхай подозревал, что сделать это мог кто-то из слуг или даже сын — ради денег. Но все это так и осталось тайной.

Весь 1949 год Абхай писал статьи на бенгали, представляя их на суд своего духовного брата, Б.П. Кешавы Махараджи, который публиковал их в своем издании «Гаудия патрика». Взгляды Абхая на мировые проблемы не отличались от взглядов его духовного учителя. Уже на первой встрече с Абхаем, в 1922 году, Шрила Бхактисиддханта Сарасвати сокрушил его националистическую аргументацию, подчеркивая, что истинная причина мирового кризиса кроется не в политической, социальной или какой бы то ни было еще материальной сфере. Миру просто недостает духовного знания. Теперь Абхай развивал эту тему. Он никогда не проповедовал равнодушие к «земным» проблемам, но подчеркивал, что с кризисом может справиться только правительство, состоящее из преданных. Если на первое место поставить сознание Кришны, остальные проблемы решатся сами собой. А без сознания Кришны любые так называемые решения окажутся глупыми и бесполезными.

В начале своей первой статьи на бенгали Абхай процитировал передовицу из аллахабадского издания калькуттской газеты «Амрита базар патрика». Редактор весьма сожалел о том, что, несмотря на обретение национальной независимости, со злейшими бедами Индии еще не покончено:

Абхай воспользовался этими размышлениями редактора, чтобы продемонстрировать, в чем состоит основной недостаток всех мирских планов по улучшению жизни. Он подчеркнул, что, хотя Индия находилась под иностранным гнетом еще со времен Мухаммеда Гхори[4], до этого ее никто никогда не завоевывал. В те далекие времена Индия была нацией людей, преданных Богу. Падение Индии произошло только тогда, когда ее лидеры отказались от своего духовного наследия.

Таким образом, индийцы должны понять, что сейчас строгие законы материальной природы их наказывают. «Почтенный редактор газеты „Амрита базар патрика“, — отметил Абхай, — с грустью пишет: „На смену одной проблеме тут же приходит дру-гая“, но об этом уже давным-давно сказано в ,,Бхагавад-гите“». Эту мысль Абхай неоднократно затрагивал в своих статьях в журнале «Бэк ту Годхед» 1944 года и во многих письмах. Материальная природа, которая находится под надзором Верховного Господа, наказывает человека, пренебрегающего служением Ему. Люди могут писать статьи в газеты, принимать резолюции на всевозможных встречах и конференциях, пытаться своими научными изысканиями победить природу, но им никогда не удастся обойти ее законы. Когда люди стремятся избежать наказания, Верховный Господь еще глубже погружает их в иллюзию, и они «самым прискорбным образом терпят поражение». По этому поводу Абхай процитировал бенгальскую поговорку: «Я хотел сделать статую Шивы, а получилась обезьяна».

Проблема, объяснял Абхай, состоит в том, что в мире мало людей, обладающих сознанием Кришны. Вожди народов, пребывающие во власти материальной природы, никогда не смогут решить мировые проблемы. Мирская иллюзия наиболее сильна в западных странах, которым Индия ни в коем случае не должна подражать. Однако, предсказывал Абхай, настанет день, когда сознание Кришны достигнет западных стран.

Статьи Абхая начали регулярно печататься в газете «Гаудия патрика». Его духовные братья высоко ценили эти работы: его критика материалистического склада ума напоминала проповедь Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати. В понимании Абхая понятие асура (демона) из «Бхагавад-гиты» было не просто обозначением какого-то мифического, легендарного врага; асуры пришли в нашу жизнь в виде Гитлера, Черчилля или даже премьер-министра Индии. Однако, обличая тех, кто идет по неправильному пути, Абхай снова и снова подчеркивал, что он не излагает собственное мнение, а лишь повторяет слова Кришны.

В 1950-1951 годах Абхай продолжал писать письма, адресованные лидерам различных организаций, желая быть услышанным. Он писал во Всемирный совет мира, президенту Индии, министру образования. Написав в «Индийский конгресс за свободу культуры», в ответ Абхай получил предположение, что он ошибся адресом. Председателю «Межрелигиозной конференции» в Бомбее он написал, что из-за неверного подхода к заявленной теме конференция не принесет никакой ощутимой пользы: «практическое решение заключено в трансцендентном послании Шри Кришны, Личности Бога, содержащемся в „Бхагавад-гите“».

14 сентября 1951 года Абхай начал переписку с Даниелем Бейли из журнала «Америкэн репортер», издаваемого американским посольством в Нью-Дели. Абхай указывал, что философия, нацеленная на понимание Абсолютной Истины, в том виде, как она представлена мудрецами и святыми Индии, стоит выше попыток объединить Восток и Запад. Мистер Бейли ответил, что ему известно о философском и религиозном влиянии Востока на Запад, и привел в пример успех одной миссии йоги в Нью-Иорк-Сити, которая, по его словам, оказала некоторое влияние на развитие протестантизма в Америке. Но когда Абхай попросил опубликовать одну из его статей в «Америкэн репортер», мистер Бейли ответил: «Если мы отведем место в „Америкэн репортер“, скажем, „Гите“, то по справедливости должны будем выделить столько же места другим учениям: мы же хотим не одобрить или осудить какое-либо из них, а просто помочь людям лучше во всем этом разобраться». В свою очередь, Абхай возразил, что не нужно поощрять людей толковать религию как вздумается: «Во всех сферах жизни менее разумные следуют за теми, кто обладает большим знанием».

Абхай написал даже в Детройт, в Фонд Форда, но штатный помощник ответил ему: «С сожалением уведомляем Вас, что мы не можем принять Ваше предложение относительно создания „общества интеллигентных людей“. У „Фонда Форда“ отсутствуют программы, в которые можно было бы включить специфические идеи, подобные Вашей».

Хотя подавляющее большинство его предложений отклонялось, порой он слышал и слова признательности. Некий доктор Мухаммад Саид, профессор Аллахабадского университета, ответил: «Я вижу, что Вы полностью овладели универсальным учением Древней Индии; это... достойно всяческих похвал». А губернатор штата Уттар-Прадеш написал: «Вы делаете благородное дело, ибо нет ничего благороднее, чем обрести сознание Бога».

В письмах Абхай не просто давал советы — он предлагал практическую помощь. Если бы ему обеспечили организационную поддержку, он мог бы столько всего сделать! Проводить занятия, управлять храмами, обучать храмовому поклонению, давать посвящения преданным, организовывать проповедь принципов «Бхагавад-гиты»... Обычно он не пускался в подробные объяснения относительно практической реализации своих идей, а, указывая на недостатки современных философских учений и их подхода к решению насущных проблем, объяснял, почему лучше следовать ведическому канону. По милости духовного учителя он обладал удивительной способностью применять науку «Бхагавад-гиты» в практически любой ситуации, и, если бы только кто-нибудь вдруг проявил интерес, он мог бы открыть этому человеку все преимущества жизни, основанной на принципах «Гиты».

Посетив собрание, на котором известный промышленник рассказывал, насколько гармоничны на его предприятии отношения между рабочими и руководством, он написал этому человеку длинное письмо с предложением испытать благотворное влияние на людей совместного повторения «Харе Кришна». На фабрике был специальный рабочий клуб и комната отдыха, и Абхай предложил, чтобы рабочие собирались там и вместе повторяли «Харе Кришна».

Абхай к каждому настойчиво обращался с просьбой предаться Кришне, однако большинство людей, имея собственные философские убеждения, воспринимали его как сектанта, пытающегося обратить их в свою веру. Но «Бхагавад-гита» универсальна, писал Абхай, и Бога нельзя исключать ни из какого дела, даже если государство называет себя светским. Кришна — отец всех живых существ без исключения, и под Его контролем находятся все проекты, все организации и правительства. Индийцы же, как никто другой, должны особенно ценить поистине вселенскую значимость «Бхагавад-гиты».

Хотя за советами Абхая всегда стояли конкретные планы, в первую очередь он хотел привлечь внимание собеседника. Большого интереса его предложения не встречали, и чаще всего ему отвечали отказом, но это никогда не выбивало его из колеи, и он не бросал попыток найти сторонников. Он хранил копии всех своих писем и ответы на них, и одного слова признательности или проявления хотя бы слабого интереса со стороны собеседника было достаточно, чтобы Абхай продолжал серьезную переписку.

Не ожидая указаний со стороны Гаудия-матха, Абхай развил в себе сильнейшее чувство преданности миссии Господа Чайтаньи. Он все еще лелеял надежду, что духовные братья когда-нибудь вновь соберутся вместе и начнут проповедовать. Однако при этом он не отдавал предпочтения ни одному из матхов, ибо это неизбежно означало бы присоединение к одной из враждующих фракций. Оставаясь в стороне от внутренних раздоров Гаудия-матха, Абхай в одиночку продолжал писать письма, представляясь проповедником «Бхагавад-гиты» и редактором журнала «Бэк ту Годхед».

В 1948 году Абхай закрыл фабрику в Лакхнау. Он задолжал рабочим и с 1946 года выплачивал аренду по частям. Но когда уровень продаж упал, продолжать производство стало невозможно. Он потерял всё.

Шрила Прабхупада: Я открыл большую фабрику в Лакхнау. Это были золотые дни! Мой бизнес процветал, как никогда. В химическом деле меня знали все. Но потом постепенно все пришло в упадок.

Несколько знакомых помогли ему открыть небольшую фабрику в Аллахабаде — в том самом Аллахабаде, где пятнадцать лет назад прекратила существование его «Праяг фармаси». Он переехал туда со своим сыном Бриндабаном и снова наладил выпуск лекарств. Вся его семья осталась на Банерджи-Лейн, в Калькутте, а Абхай продолжал путешествовать. Но теперь он не показывался дома месяцами.

Потом ему снова приснился тот же сон. Ему явился Шрила Бхактисиддханта Сарасвати. И вновь он звал Абхая за собой, показывая, что настало время принять санньясу. Но Абхай по-прежнему не мог этого исполнить. Он был семейным человеком, и на нем лежала огромная ответственность. Принять санньясу означало оставить всё. А ему приходилось зарабатывать деньги — ведь теперь у него было пятеро детей. «Почему Гуру Махараджа просит меня принять санньясу?» — думал он. Пока это было невозможно.

Дела в Аллахабаде шли плохо. «В настоящее время дела на нашем предприятии идут не слишком хорошо, — писал он своему слуге Гауранге, который хотел к нему приехать. — Когда все поправится, я тебя вызову, если в это время ты не будешь занят». Абхай усердно трудился, но результаты были ничтожны.

Но, как и на все остальное, на эту ситуацию Абхай смотрел глазами священных писаний. Он не мог не размышлять над стихом из «Шримад-Бхагаватам»:

йасйахам анугрхнами

харшийе тад-дханам шанаих

тато ’дханам тйаджантй асйа

сва-джана духкха-духкхитам

«У того, к кому Я особенно милостив, Я постепенно отнимаю всю материальную собственность. И тогда друзья и родственники отворачиваются от него, нищего и жалкого» (Бхаг., 10.88.8).

Этот стих он когда-то слышал из уст Шрилы Бхактисиддханты, а теперь часто над ним думал. Все произошедшее с ним он воспринимал как волю Кришны, который специально ставит его в беспомощное положение, чтобы освободить для проповеди.

Шрила Прабхупада: Как бы то ни было, мое желание проповедовать послание Чайтаньи Махапрабху росло, тогда как все другие желания уменьшались. Кришна меня подталкивал: «Ты должен все бросить», — а я не очень-то и сопротивлялся. История известная — дела шли все хуже, и хуже, и хуже...

В «Шримад-Бхагаватам» царица Кунти молится: «О Господь Кришна, приблизиться к Тебе легко лишь тому, у кого нет ничего материального. Тот же, кто стремится преуспеть в обретении мирских благ — знатного происхождения, хорошего образования, огромного богатства и телесной красоты, — не способен искренне обратиться к Тебе».

Шрила Прабхупада: В 1950 году я практически отошел от дел. Не окончательно — еще немного соприкасался с бизнесом, с тем, что еще оставалось. Затем почти все закончилось. Что осталось, то и хорошо. Делай что хочешь.

Жена Абхая переехала обратно в дом отца на Махатма Ганди Роуд, обосновав это тем, что у нее нет уверенности в надежности своего финансового положения.

Абхай большую часть времени проводил вдали от дома. Постепенно он отдалялся от семьи, и, когда раз в несколько месяцев он встречался с женой и детьми, тесть упрекал его: «Ты всегда где-то далеко. Ты только поклоняешься Богу, а о семье совсем не заботишься». Абхай по возможности посылал семье какие-то небольшие суммы.

Судхир Кумар Датта (племянник Абхая): Иногда я замечал, что он думает об очень многом — и о семье, и о своих трудах, и о том, как расширить дело. «Что делать, что делать?» Он серьезно думал, как увеличить прибыль от своего бизнеса. Однако для этого пришлось бы уделять делу больше времени. А литературную работу он ни за что бы не бросил. Он писал все больше и больше, и иногда люди упрекали его: «Эй, ты пишешь религиозные книги и думаешь только о Боге! А семью кто будет кормить? Что ты для семьи сделал?»

Иногда он возражал:

— А что дала мне семья? Почему я должен забыть о Боге? Я поступаю правильно, но вам этого не понять.

Приезжая в Калькутту, Абхай останавливался в доме тестя — там у него была отдельная комната. Когда однажды жена подала ему обед, он заметил, что вся пища покупная.

— Почему? — спросил он.

— Повар заболел, — ответила Радхарани.

Абхай подумал: «Лучше переехать из дома ее отца — здесь она испортится еще больше». Поэтому вскоре они переехали на новое место — на улицу Четла. Иногда он жил здесь с семьей по нескольку месяцев, сочиняя статьи и понемногу занимаясь делами, но все-таки большую часть времени проводил в Аллахабаде.

В Аллахабаде пятидесятичетырехлетний Абхай жил как ванапрастха, то есть человек, удалившийся от семейных дел. Он был равнодушен к семье и бизнесу — к тем вещам, которые обычный семьянин считает своей главной заботой и главным источником счастья.

В своих статьях Абхай не раз обращался к теме четырех ашрамов, духовных укладов ведического общества: брахмачарьи, грихастхи, ванапрастхи и санньясы. На первой ступени (в ашраме брахмачари) родители посылают маленького мальчика в дом гуру, в гурукулу, где он живет в строгости и простоте, постигая под руководством учителя Веды. Так в детстве и в юности он учится аскетизму и осваивает духовное знание. На этих двух принципах будет строиться вся его дальнейшая жизнь.

По достижении двадцати одного года брахмачари может жениться и так перейти на следующий этап — грихастха-ашрам. Или же, подобно Бхактисиддханте Сарасвати, может принять решение на всю жизнь остаться брахмачари. В юности Абхай соблюдал обет целомудрия, а отец и мать воспитали его в духе преданности Кришне. Хотя он и жил дома, воспитывали его как брахмачари. Женившись в возрасте двадцати одного года, он вступил в грихастха-ашрам в самое подходящее для этого время. На примере Гоура Мохана Абхай видел, что можно оставаться преданным Кришны, даже ведя семейную жизнь. Будучи вайшнавами, Абхай и его жена благополучно избегали всех неприятностей семейной жизни материалистов.

В пятьдесят лет человеку полагается отойти от семейных дел. Этот период именуется ванапрастхой. В ашраме ванапрастхи муж и жена по взаимному согласию прекращают половые отношения; они продолжают жить вместе, но только ради духовной взаимопомощи. Готовясь к неизбежному уходу из материального мира, супруги-ванапрастхи могут отправиться в паломничество по святым местам Индии. Таким образом, система ведических ашрамов позволяет человеку исполнить все его материальные желания, а затем разорвать круг повторяющихся рождений и смертей и достичь вечной духовной обители. В возрасте пятидесяти лет стареющее тело должно напомнить человеку о приближении неотвратимой смерти, и у него должно хватить разума, чтобы правильно к ней подготовиться.

На последней стадии, в санньяса-ашраме, мужчина оставляет свою жену на попечение взрослого сына и полностью посвящает себя служению Верховному Господу. В давние времена санньяса-ашрам предполагал жизнь, посвященную суровой аскезе. Но в традиции Гаудия-вайшнавов, представителем которой был Шрила Бхактисиддханта, большее значение придавалось проповеди.

Хотя формально Абхай не причислял себя ни к одному из четырех ашрамов, его образ жизни более походил на жизнь ванапрастхи, нежели грихастхи. В своих деловых неудачах и в той напряженной атмосфере, что царила в семье, он видел благословения Кришны, который хочет освободить его от семейных обязанностей и побудить всем сердцем принять приказ Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати — проповедовать.

В Аллахабаде Абхаю удалось скопить достаточную сумму денег для возобновления издания «Бэк ту Годхед». В феврале 1952 года, впервые за восемь лет, из его редакторской конторы (и дома одновременно) на Каннинг-Роуд, 576, вышел новый выпуск журнала. Как и раньше, Абхай все делал сам — писал, печатал, редактировал, договаривался с владельцами типографии и сам распространял тираж, продавая журналы на улице и рассылая по почте известным и уважаемым людям Индии. Он чувствовал, что именно это было истинной целью его проживания в Аллахабаде (да и не только в Аллахабаде). Это было наилучшим вложением денег и вместе с тем — целью жизни: полностью посвятить себя прославлению Верховного Господа. Все прочее было временным и преходящим.

Когда он приезжал в Калькутту, в его комнате собирались старые друзья, и он проповедовал им, читая лекции по «Бхагавад-гите». Жену и детей Абхай тоже приглашал поучаствовать в этих собраниях, но они игнорировали его приглашения. Они сидели в комнате наверху и пили чай, словно демонстрируя пренебрежение к его проповеди. Абхай продолжал общаться с ними и содержать их. Но он хотел проповедовать, а они вели себя так, что у него пропадало всякое желание заниматься этим, оставаясь в семье. Будь это настоящая семейная жизнь, жена и сыновья только радовались бы, что Абхай стал опытным проповедником. Им следовало бы понять, что теперь смысл его жизни состоит в том, чтобы служить духовному учителю. Они не могли закрыть глаза на происходившие с ним перемены, но и заставить его стать обычным человеком тоже не могли. Абхай не оставлял попыток вовлечь в проповедь жену, надеясь, что со временем она сможет помогать ему в этом. Однако проповедь мужа по-прежнему не вызывала у нее ни малейшего интереса.

Почему же тогда он должен тратить свою жизнь на заботу о семье, на лекарства и деньги? Пусть родственники порицают его, но настоящим его служением человечеству, этой огромной семье, было издание «Бэк ту Годхед». Мадхавендра Пури, великий духовный учитель, предшественник Господа Чайтаньи, так писал о равнодушии преданных к мирской хуле:

Почему он должен тратить время на мелкие семейные проблемы, когда ему известно, как решить проблемы Индии и всего человечества? Как знаток «Бхагавад-гиты» он понимал, что первейшей его обязанностью было предложить людям решение целого комплекса проблем: войны, голода, безнравственности, преступности — всех этих признаков безбожия. И ничего страшного, если он посвятит себя именно этому, а менее важные дела подождут.

В марте 1952 года Абхай выпустил еще один номер «Бэк ту Годхед». Почти весь номер занимали биографические статьи о Шриле Бхактисиддханте Сарасвати и его отце, Шриле Бхактивиноде Тхакуре.

Всецело поглощенный изданием своего ежемесячного журнала, Абхай не уделял почти никакого внимания прочим делам. Иногда он совершал поездки по торговым вопросам, иногда ночным поездом добирался из Аллахабада в Калькутту, чтобы навестить семью. Если купе не было переполнено, он включал свет. В ночных поездах хорошо думалось и сочинялось. Иногда он ложился на несколько часов, а потом вставал и смотрел в окно и видел только ночь да отражение своего лица и ламп.

К середине двенадцатичасового путешествия небо начинало светлеть, от серого к светло-голубому, и на нем появлялись первые белые облака. Он видел огни городов и слышал сигнальные гудки локомотивов. Когда поезд замедлял ход и останавливался, вдоль окон состава шли продавцы чая, нараспев предлагая свой товар: «Ча-а-ай, ча-а-ай, ча-а-ай!» Их громкий назойливый крик наполнял уши этими звуками, а сам чай наполнял воздух ароматом — сотни пассажиров привычно пили свою утреннюю чашечку.

Во время своих частых путешествий по железной дороге Абхай обращал внимание, что все больше и больше людей курят. Он видел и другие стремительные перемены в окружающей жизни. Индия перенимала западные привычки. А лидеры нации усердно готовили для этого почву — слепцы, ведущие других слепцов. Они хотели царства Бога без Бога. Они хотели видеть Индию передовой индустриальной державой, но без Кришны. Из окон открывался вид на огромные невозделанные поля, при том что множество людей в стране страдало от голода.

Иногда Абхай читал газеты, вырезая из них статьи, на которые можно было бы дать ответ в журнале «Бэк ту Годхед», или содержавшие какие-то новые идеи для очерка. Он размышлял о том, как и к кому обратиться за помощью, как организовать общество преданных, сознающих Кришну. Не только в Индии, но и во всем мире люди способны принять сознание Кришны. В «Чайтанья-бхагавате» говорится, что придет день, когда имя Господа Чайтаньи станет известным в каждом городе и в каждой деревне. Этого же хотел Шрила Бхактисиддханта. Он посылал проповедников в Англию, но все, чего они добились, — это официальный визит к королевской семье. Они выстроились в ряд, поклонились королеве и вернулись в Индию, так и не произведя никаких перемен в сердцах жителей Запада. Абхай хотел отправить свой журнал за границу. Его агенты «Тэкер, Спинк и компания» имели связи в Америке и Европе. Во всем мире люди читают на английском языке, и нет сомнений, что кое-кто из них может заинтересоваться идеями «Бхагавад-гиты» и «Шримад-Бхагаватам». Именно этого хотел Шрила Бхактисиддханта. Сознание Кришны предназначено не только для Индии. Это величайший дар Индии, и предназначен он для всех.